Текст книги "DIA"

– Кто тебя нанял? – Надо же с чего-то начать знакомство.

– Никто. Я сам такой инициативный.

– Понятно. И что тебе нужно?

– Ничего.

Голос незнакомца подсказывал, что ему лет от двадцати до тридцати. Как и Диа. Могли бы вместе в школе учиться, наверное. Ну там, с разницей в пару классов.

Мутное отражение в зеркале показывало чей-то кожаный пиджак (поблескивал матово) с закатанными до локтя рукавами и короткую стрижку. От человека-в-пиджаке пахло дорогим одеколоном.

– И зачем тогда ты все это сделал?

– Ты бесишь меня.

Диа перестал прожигать полуслепыми глазами зеркало. Обошел молча человека-в-пиджаке, забрался с ногами на подоконник. Здесь, в отличие от первой комнаты, было большое окно.

Зеленый лес. Огромный дремучий зеленый лес. Диа представлял его, когда оказывался достаточно высоко над городом. Когда крыши домов сливались в однородный массив, стоило сощуриться. Когда хотелось побыть одному, когда нужно было потерпеть. Мог бы остаться в этом лесу. Упасть в подсознание, ходить неслышно босыми ступнями по теплому ковру из сосновых игл.

К сожалению, не всегда в жизни можно просто «потерпеть» неприятный момент. Иногда, хотя, будем честны, в подавляющем большинстве случаев без твоего вмешательства этот момент вовсе не кончится. Или кончится, но тогда финал выбирать будешь не ты. Хочешь жить – выходи из леса. Между сосен загудел автомобиль.

– И что ты собираешься сделать? – неохотно поинтересовался Диа.

– Я тебя трахну, а потом убью.

– Убьешь меня? – Он играл по этому сценарию не в первый раз. Даже голос уже не дрожал. А может, виной тому хорошая сценическая подготовка.

– Точно. Но перед этим…

– Понятно. – Для завершающего штриха в этой драме не хватало разве что одной мелочи. – Закурить не найдется?

«Блядь, – подумал Диа, – блядь, как голова болит». Он зарылся пальцами в волосы, сжал пряди. Укладка, кстати, почти не растрепалась. Хороший салон был, оправдывает деньги.

Он лежал на спине. Человек-в-пиджаке гладил его щеку, накручивал на палец локоны волос, пока Диа старался не пошевелиться лишний раз, ни одной мышцей лица не выдать накопившегося омерзения. Впрочем, этому немало способствовал неснижающийся градус опасности. Пережил, говоришь? Самое страшное позади? Как же. Под подбородок уперлось холодное дуло пистолета.

– Да погоди ты. – Диа отмахнулся, как от детской игрушки, отодвинул от себя оружие тыльной стороной ладони. – Успеешь еще. Скажи, чем я тебя бешу-то так? И тебе что, серьезно не нужны деньги? Или ты набиваешь большую сумму? – На тренингах учили, что в такой ситуации можно попытаться человека заговорить.

– Денег у меня хватает. Я еще и приплатил, чтобы тебя собственноручно убрать.

Работала такая схема не всегда, но на этот раз повезло. Следующего, Диа поклялся себе на собственной крови, не случится. Осталось не потерять нить разговора и придумать подходящий вопрос:

– Но почему? Я что, перешел тебе дорогу где-то?

По небольшой паузе Диа догадался, что попал если не в яблочко, то близко. Но ответ получил другой.

– Вряд ли смог бы.

– Тогда в чем причина? Блин, я хочу хотя бы знать, за что меня застрелят.

Человек рассматривал его оценивающе и драматично молчал. Потом вздохнул, с досадой отворачиваясь от своей жертвы.

«Злодейский монолог? – взмолился Диа. – Пожалуйста, здесь должен быть типичный злодейский монолог».

– Бесишь. Ты и такие, как ты.

«Да! Угадал».

– Крашеные куклы, выскочки, нахлебники, папенькины сынки, добывающие себе все блага в этой жизни. Тупые пустышки в блестящих брендовых шмотках.

«Ой, ну молодец, что заметил. Британские блестки Ви, к слову, не каждому обывателю знакомы. Странный вы похититель».

– Гниль поколения. А ты – самый яркий представитель этой марки.

«Спасибо за комплимент. Не всегда удобно быть самым ярким, расплачиваюсь, каюсь».

– Задрало видеть твое лицо на каждой поверхности, где можно печатать рекламу. Захотел увидеть его разбитым в мясо. И убрать твою блядскую улыбку.

За болтовней успевший немного оклематься, Диа почти забыл, в какой дерьмовой ситуации находится, и чуть не прослезился, с трудом вынуждая себя не нарываться и не начать аплодировать. Какие фигуры речи! Вместо того чтобы поинтересоваться, долго ли тот готовился к выступлению, Диа задает вопрос попроще:

– Тебя как зовут?

– Правда думаешь, что я скажу?

– Да, действительно. Ладно, будешь Стивен. Так что, Стивен, ты меня увидел теперь вживую, а не с экрана. Твое мнение не изменилось?

Маньяк помолчал, задумавшись.

– С чего бы?

– С пустышками обращаются немного по-другому. Хотел бы меня прикончить, уже сделал бы это. Ну если ты правда псих-богатей, каким хочешь казаться. А ты уже минут пятнадцать развлекаешь себя перекуром. Признайся, со мной забавно. – Диа от этого парня реально подташнивало. Больным животным нужен санитар леса, а не беседы, но Диа торговался за жизнь как умел.

– Забавно. Да, – задумчиво протянул похититель.

– Вот насилие было, к слову, зря. Могли бы и без этого обойтись. – Не позволяя ему опомниться, Диа продолжил врать по сценарию.

– Да ну?

– Ну да. Предложил бы по пивку вечером, где-нибудь в баре на Пятой. Я бы согласился.

– Пьянь.

– Может быть, немного.

«Да кто угодно, лишь бы ты не заскучал и ножом меня не пырнул». Диа постарался, чтобы унылые правдивые мысли не отразились на лице. Судя по всему, получилось.

Маньяк поднялся с мягкого ковра, где до этого полулежал рядом с Диа. Достал из тумбочки небольшую ампулу. Вернулся и протянул ему.

– Капай в глаза.

– Зачем? Они только начинают видеть, пожалей, а?

– Вот именно. Мне не нужно, чтобы ты меня видел. Так что, если хочешь прожить еще десять минут, капай. Это сосудорасширяющее.

Диа запрокинул голову, закапывая в глаза препарат.

– Я думал, что буду ломать тебя, а ты будешь визжать, рыдать, предлагать мне деньги.

«Господи, опять. Насколько у тебя запала хватит?»

– Я ехал в машине и каждый раз, когда видел на мониторе твое лицо, представлял, как ты сдираешь о пол безупречный маникюр, бьешься подо мной в ужасе…

«Пожалуйста, дайте сил не заржать».

– И умоляешь отпустить. Прямо как в глэм-триллерах. Эти мысли вполне грели мне душу.

– Черную, как бразильский кофе? – Не вставить сюда хотя бы мем оказалось выше человеческих сил.

– Временами.

– Вот как. А я не оправдал ожиданий, выходит? Дай еще покурить.

Диа получил новую сигарету и зажигалку. Сел, прислонившись спиной к кожаному дивану. На улице что-то грохотнуло. Он вздрогнул, стрельнув глазами в сторону окна.

– Нервничаешь? – поинтересовался человек-в-пиджаке.

– Нет, блин, я тут на Карибах лежу расслабляюсь. Слушай… Может, все-таки отпустишь меня? Договоримся?

– Зачем?

– Не знаю. – Диа честно пожал плечами, чиркая зажигалкой. – Черт, не выходит.

Зажигалку вынули у него из рук. На этот раз все получилось. Да и огниво его наконец заткнулось, перестав производить сложные пафосные речи.

– Спасибо, – сказал Диа и продолжил: – Ну так вот. Может, встретимся потом, посидим где-нибудь. Могу даже перед встречей закапать глаза, чтобы тебе было уютнее. Кстати, ты что, страшный?

– Нет, я офигенно красивый.

– Серьезно? Нет, я заметил, что ты держишься в форме. В качалку ходишь? И, судя по запаху одеколона, должен неплохо одеваться. Можешь описать себя?

– Чтобы легче было составить фоторобот?

– А ты уже решил меня отпустить?

– Подловил. Рост метр восемьдесят, брюнет, высокие скулы, синие глаза, легкий загар. Одет в майку «Лакост» и джинсы «Левайс».

Из всего услышанного Диа сделал один явный вывод: похититель очень, очень себя любил.

– Ух ты. Крут. Звучит вкусно. – Ничего глупее Диа в голову не пришло, но, признаться, набор комплиментов для нарциссичных пижонов у него был негустым и заранее не готовился. Таких встреч старался всеми силами избегать.

– Да ладно? А я думал, в твоем вкусе абсентовые феи.

Диа постарался не закатить глаза и пропустить очередное остроумное обвинение. Как будто маньяк не знал, как дела обстоят на самом деле. Маньяк и не знал. И засмеялся над собственной шуткой. В ответ Диа смог выдавить из себя только усмешку, а потом обнаружил, что засыпает. Буквально за пару секунд рука с сигаретой оказалась лежащей на досках ламината, голова склонилась к плечу. Диа отрубился, едва сбросив нервное напряжение.

Глава 3. Просто толпа

– Это просто толпа. Зажги там – и все.

– Это для тебя они просто толпа. А я должен перед ними извиниться.

Диа стряхнул с сигареты пепел. Максимилиан закатил глаза. Сегодня он был Максимилианом. Вчера – Стивеном. Потому что Диа каждый раз спрашивал его настоящее имя, а тот благоразумно не отвечал. И Диа называл его так, как хотел. Почему-то тот отзывался.

– Они меня любят, – сказал Диа. – Понимаешь? А я их уважаю. На своих концертах я не просто отыгрываю программу. Если им не нравится, я пою то, чего хотят они. Это симбиоз. Мы радуем друг друга. Я их – музыкой. А они меня…

– Деньгами.

– Преданностью.

– Славой.

– Поддержкой.

– Деньгами, популярностью и временной сумасшедшей привязанностью.

– Ладно, пусть так. Но всё же.

За два часа до этого Диа был несколько скован в действиях. Ну как скован… Проснулся буквально прикованным к кровати наручниками. Дерек – а в этот момент тот-самый-маньяк был Дереком – решил, что после не самого добровольного знакомства Диа тут же сбежит. Правильно решил. Они проснулись в одной постели и утро начали как старые друзья: с ссоры.

– Ну так себе это твое насилие.

– Да ладно?

– Представь себе.

– Ты нарываешься? Смертник.

– Пустозвон. Не вешай на меня ярлыков задаром.

– Для тебя не жалко.

– Какая любезность.

Тишина. Дерек затушил бычок сигареты о запястье своего гостя. Диа дернулся и зашипел. Наручники тут же перестали мешать его маневрам: он извернулся, оказавшись верхом на маньяке, взяв его ребра в захват. Это могло дать некоторое преимущество…

– Ты какого черта творишь, скотина?!

…если бы не одна деталь. К его горлу тут же оказался приставлен нож.

– Забыл, что ты здесь делаешь?

Диа действительно слегка сбился и забыл, что решил соглашаться с больным человеком, чтобы выжить. На вторые сутки приключений у него сдали нервы. Происходящее его вконец измотало. Не было спасения. Не ворвалась в помещение, выломав дверь, полиция, у него ужасно болели глаза, и единственное, чего он хотел почти так же сильно, как выбраться отсюда живым, – это как следует проораться. От последнего ничего не удерживало:

– Да прирежь меня уже, будь добр! Задолбал метаться. Реши наконец, убийца ты или нет! Я же вижу, что ты не сумасшедший. – Чистая ложь, Диа не видел и уж точно не считал собеседника адекватным. – И тем сложнее мне понять, чего, блядь, ты от меня хочешь. Мешал я тебе на сцене? Да ладно! Не тебе одному.

– Вот именно. Не мне одному. Тебя выкинули. Выбросили, как сломанную игрушку. Кукла оказалась слишком капризной, и твой покровитель от тебя отвернулся. Ты в курсе, что это от него утекла информация о том, где тебя можно найти? Я узнал об этом и перекупил заказ. Поэтому тебя все же избили сначала, для проформы, а потом уже привезли мне. Осознаешь? Твое имя теперь – ничто. Он сделает все, чтобы тебя забыли как можно скорее. Не я – он. Я просто удовлетворил свою прихоть.

Диа замолчал. После таких новостей не получалось даже мысленно отпускать язвительные комментарии. Взгляд стал каким-то совсем пустым и пронзительным. Диа опустил голову, уперся ладонями в плечи маньяка. А потом вдруг вскинулся, преисполнившись осмысленностью. Такой, что тот сам занервничал, заерзал под ним.

– Эй, ты часом не свихнулся от горя?

Наверное, от горя-то Диа и наклонился, не обращая внимания на лезвие, упирающееся под подбородок.

– Помоги мне.

– Свихнулся.

– Помоги мне вернуться на сцену. У меня через пять дней должен был быть концерт в «Плазе». По договору его не отменят еще день, даже если я пропал без вести.

– Зачем тебе это? Жить не можешь без сияния собственной славы?

Нож уже лежал на подушке рядом. Насильник держал ладони на бедрах Диа и неотрывно смотрел ему в глаза. Сразу не послал – это уже хорошо. Диа, пообещав себе, что осталось потерпеть еще чуть-чуть, заправил прядь волос за ухо, принявшись объяснять, пока не перебили. Но едва ли смогли бы:

– Я хочу петь. Я жить не могу без этого. Он не имел права отнимать это у меня. Да, от него я получал многое. Деньги, развлечения, связи. Только поначалу. Все, что я наработал своим голосом, – мое. Можешь думать что угодно, но спать я предпочитаю с теми, кто мне нравится. В каждую студию я приходил лично, а не подсылал кого-то на переговоры. Звукозапись – мой голос. Я пою вживую, без фонограммы, если это возможно.

– И что тебе нужно?

– Деньги. У тебя есть. Я отдам сразу после концерта. Мне нужно только вернуться. Вся прибыль – твоя.

– Сколько?

– Много.

– Что будет, если концерт провалится и ты не сможешь вернуть долг?

– Продашь меня на органы.

Диа прекрасно знал, что выручка от распиленного на кусочки живого человека в разы, в тысячи раз меньше, чем прибыль от одного его концерта. На счастье, похититель был менее осведомлен о таких нюансах.

– Это просто толпа.

– Это для тебя они – толпа. А я должен перед ними извиниться.

Диа сидел на диване в разодранных грязных джинсах, порванной вчера футболке. Дергал за струны гитары, подбирая мелодию и бормоча под нос слова.

– Как ты собираешься за пять дней поставить новую песню?

– Я и за ночь могу.

– Твоя воля.

Курьер принес еду. Принес и быстро убежал. Диа даже не попытался позвать на помощь: не хватало еще мальчишку в эти дела впутывать. Его просто пришили бы за компанию. Включился телевизор.

– Мне мешает.

Его никто и не подумал послушать. Диа поднял голову и замер, стекленеющим взглядом изучая происходящее на экране. Силуэты различимы. Особенно такие.

Там был он сам. Мертвое окровавленное тело в груде автомобильного искореженного металла. Удивительно похожее лицо.

– Авария. Больше придумать ничего не смог. Идиот.

Диа хотел ответить. Не получилось. В горле пересохло.

– Эй, ты чего притих?

Маньяк оглянулся. Диа смотрел на себя. Мертвого. Смотрел и не мог оторваться. Все прахом. Это уже сложно. Это уже настолько сложно… В течение суток после доказанной смерти отменяются все контракты, аннулируются договоренности. Дейв тоже знал это. Сейчас – Дейв. Очередное ничего не значащее имя. Как боялся Диа, что его имя тоже перестанет что-либо значить. Через сутки. Сигарета затушена, и кофе забыт.

– Бросай гитару, Галатея. Поехали.

Диа не сумел выкинуть из головы увиденное по ТВ. Ему было разом горько, жарко и весело. Они сели в громадный джип, вырулили из подворотен, вылетели на трассу. Диа выглядел как ночная бабочка, использованная несколько раз, и не только по назначению – судя по одежде. И минимум как божество забытой цивилизации – по выражению лица.

Он заснул через десять минут. Выключился. А проснулся уже, когда кто-то открыл для него дверь авто. Ну как кто-то…

Дейв выглядел стильно и потрясающе контрастно рядом с ним. Не спрашивал ничего, не говорил. Идеальный компаньон. Ах, если бы.

Диа сомкнул упрямые губы в ухмылке, хищно угадывая в вывеске название весьма престижного салона. Вот оно что. Девушка на ресепшене быстро справилась с удивлением, собираясь что-то уточнить. Например, записаны ли они предварительно. Но замолчала, получив на чай две месячные зарплаты. Диа подозревает, что с такими тратами скоро начнет не хватать даже обещанной суммы долга.

– Что примерно вы хотели бы получить в итоге?

Диа хотел бы получить новую жизнь, лет с пятнадцати. Многое он сделал бы так же, но многого смог бы и избежать. Например, нервирующей необходимости смириться, плыть по течению в настоящем времени и быть запертым под одной крышей с пидорасом.

Улыбчивая визажистка кивает, глядя в монитор. Дейв показывает что-то ей и не показывает Диа. Диа хмурится, но не возражает.

– Главное, под ежик не стригите.

Он заходит в зал, а Дейв остается в комнате отдыха, чтобы развернуть свежую газету.

Глянцевые журналы, популярные шоу, сюжеты мелодрам. Вот откуда нужно брать материалы. С лица сводят синяки, волосы погружают в теплую воду, руки обрабатывают кремами, залечивают трещинки на губах. Чистейшая магия круглых сумм. Ему бы прикинуться благодарной Золушкой и томно вздыхать. Но он просит телефон. Телефон не дают – нельзя. Набирают нужный номер сами.

Дейв недоуменно провожает взглядом курьера, вносящего за створки дверей внушительное количество коробок. Смотрит на часы.

Через полтора часа курьер сменяется. Становится шумно. Дейв слышит, как там, за дверью, играет музыка и девушки – стилисты-парикмахеры заливисто хохочут. Диа, вот стервец. Фехтует словами, как на подмостках, захватывает чужие умы в свои сети.

Подходит очередной курьер, не может найти нужную комнату. Дверь распахивает холеная рука. Певец показывается всего на мгновение, ослепив улыбкой в лучших традициях.

Длинные пальцы, бисерные кисти. Спина такая ровная, прямым бы рейсом до Лондона на прием к королеве. Смотрит только мельком очами лани, волосы прячет – расцвеченную в черный и голубой копну сжимает в кулак, скрываясь в зале. Блонд надоел. Блондином был тот труп по ТВ, а не он.

Курьер закрывает дверь за собой. Через полчаса, когда выходит наконец, прощаясь с персоналом, проклятие века, Дейв уже спокоен. Он уже складывает газету, прячет планшет, отодвигает чашку с кофейным осадком на дне. Он уже пережил все эмоции, которые мог, и теперь готов абсолютно спокойно кого-нибудь придушить.

Диа вылетает, легкий и быстрый, высокий на своих звонких каблуках. Он не обращает на Дейва столько внимания, сколько тому хотелось бы. Диа плевать. У него одно желание и контракт с дьяволом на сутки. Душу за один концерт. Ни много ни мало – что есть.

И если бы дело было только в музыке. Это его принцип, его страсть, его стиль. Уже не юношеский, но все еще максимализм.

– У меня есть условие.

Дейв думает, что этому придурку идет новый цвет волос. Но вслух об этом уже не говорит.

Диа был против. Он хмурился и источал яд. Но у него не было никого больше. Ни звуковиков, ни операторов, ни всей остальной ватаги, радостно поддерживающей табличку с его именем. Кстати, примерно с этих времен его пренебрежительное отношение к команде начало меняться в лучшую сторону. Но об этом пока рано. Пока Диа считал их сбродом и вынужденно слушал маньяка.

– Мое условие. Я даю тебе троих ребят. Гитарист, ударник, клавишник. Ты не спрашиваешь имен и встречаешься с ними по адресу на визитке. Больше мне с тобой возиться некогда. С тобой останутся мой помощник, шофер и еще… Пара ребят. Вечером будут привозить тебя в отель. Сунешь нос за пределы дороги по работе – тебя накроют, и я даже рыпаться не стану во имя спасения. Через четыре дня подъеду к «Плазе» на твой концерт. Если он будет.

Диа покусывал губы и молчал. А что тут скажешь? У него есть четыре дня. Три незнакомых музыканта. «Плаза» и кредитка с тысячами долларов США. Не самый плохой расклад, а?

Условие оказалось чуть хуже, чем он ожидал. Окей, гораздо хуже. Ему не дали репетировать со своей будущей «группой». Сказали, что ребята – профессионалы. Сказали, если он хочет концерт, ему придется быть гениальным и выучить хотя бы свою музыку самостоятельно. Диа знал наизусть каждую ноту. Мог петь с закрытыми глазами, но с репетицией. О чем, кстати, и сказал Бену по телефону. Сегодня Бен, а в новом смартфоне записан просто «мудак».

К удивлению, его просьбу услышали. Завязали глаза плотно, увезли на машине неизвестно куда. В студию, как пришлось подозревать. Эти игры с темнотой и слепотой уже оскомину набили, но ко всему можно привыкнуть во время дедлайна. Ему не сильно нужны глаза, пока есть голос. Не страшно.

На пороге студии Диа услышал чужие голоса. Смутно знакомые, но недостаточно, чтобы восстановить в памяти лица. Диа понятия не имел, куда идти и с чего начинать при таком раскладе. Смолк смех, он почувствовал на себе взгляды. А потом его руку обхватила крепкая горячая ладонь. Мозоль на пальце сбоку подушечки. Гитарист, значит.

Кто-то присвистнул, Диа наугад махнул рукой, даже не стремясь скрыть свою полную дезориентацию. Снова мужской смех. Так и есть, трое. Диа засмеялся вместе с ними, поздоровавшись с каждым и постаравшись угадать инструмент.

Поздней ночью он уснул на плече гитариста, едва не посадив к чертям голос. Они увлеклись немного. Перебирали весь репертуар. А вообще-то, он никогда не умел работать в команде. И наверное, голова слегка вскипела, перекраивая программу, заложенную характером.

Завтра вечером.

Шесть тридцать.

Диа стоит на сцене. На самом краю, у кулис. Не видит, что у него за спиной. Между двух плотных слоев занавесей, тяжелых, как целая крыша театра. Ему нельзя оборачиваться. «Плаза» огромна. Что-то происходит за кулисами.

Шесть сорок.

Шумят машины, пускают пар на пробу дымовые, красная дорожка лежит здесь уже два тридцать четыре. Загорается иллюминация. Раз. Два. Три. Как на Рождество.

Семь ровно.

Диа сплетает пальцы, закрывает глаза, шепчет быстро и неразборчиво. Пусть получится, пусть только все получится. Он не будет клясться, что бросит пить, курить и ругаться матом. Если все получится, то в первую же очередь он займется всем этим вместе.

Семь тридцать.

Папарацци, камеры всех каналов, получившие сведения о сенсационном концерте якобы погибшей звезды. Элита на красной дорожке. Сливки общества едва держат оскалы на ненастоящих лицах: сегодня им самим предложено слизывать сливки со ступенек «Плазы», они недовольны, но не могут пропустить.

Семь сорок.

Зал заполнен. Если он провалится, ничего нельзя будет вернуть. Трансляция мировая, по Сети. Во что он ввязался?

Поднимается занавес.

Ко двору подъезжает последняя машина, взвизгнув тормозами, как взмыленный погоней зверь.

Семь пятьдесят девять.

Диа выходит на сцену, в купол невероятно пустой тишины, и взрыв за ним – оглушающий рев многотысячной аудитории.

Без репетиций, без подготовки, вслепую. Безумец, обнаженный перед толпой. А почему бы и нет? Он еще не видит ничего, кроме скользящего белого света. Стягивает одним рывком тонкую майку, выкидывает в зал. Рев усиливается многократно, превращаясь в локализацию урагана «Катрина», если его собрать в самый маленький городок, скажем, штата Невада. Экраны с трех сторон выводят в десятиметровую высоту его спину, руки и грудь, изукрашенные временными татуировками.

Он включает микрофон коротким щелчком ногтя.

– Привет.

За его спиной на сцене появляются трое, один за другим. Снежно-белый ударник, клавишник с бритым виском и ярко-красным на челке, гитарист с бирюзой на голове. Всадники Апокалипсиса, а он – последняя деталь в этом букете. Голод, наверное. Он поворачивается к ним боком, ведет в зал свободной рукой. Смотрит на них, обращается к зрителям:

– Я их впервые вижу сейчас. Честное слово. А вы?

Зал визжит, первые ряды беснуются. Диа смеется. Он знает ребят за своей спиной. Каждый более чем известен. Боги, да кто вообще смог собрать их под одной крышей и уговорить выступать вместе? Кому такое по силам? Тут нужны не только деньги, но и характер такой, чтобы переломить чужой гонор, помноженный на популярность. Хотя Диа даже был знаком с одним талантливым товарищем.

– Вы их знаете, да. Я тоже. Правда, как и вы, видел только на экране. Привет, Икар, Джаггер, Стоун.

Диа шагает вдоль сцены, сунув руку в карман. Зал завороженно наблюдает, как он запрокидывает голову, снова поднося микрофон к губам.

– Простите, ребята. Там в программе песни написаны. Но я хочу спеть сам. Подождете?

– Валяй. – Гитарист притягивает к себе микрофон, усмехаясь. Тоже черти во взгляде пляшут. На сцене как у себя дома.

Зал затихает, трепещет в напряженном ожидании.

– Погасите свет. Да, совсем. Совсем выключите, и все. Я тут, в силу некоторых обстоятельств, привык к первородной тьме. Так что без спецэффектов спою разок, в микрофон. Можно один прожектор. Только неярко.

Гаснут лампы, огоньки смартфонов прикрываются руками. Рассеянный луч выхватывает его фигуру из воцарившейся темноты. Диа кивает. Молчит некоторое время. Садится на край сцены, без неприязни касаясь протянутых к себе рук. Он так сильно, так искренне любит своих людей.

А потом начинает петь.

Над анфиладой колонн балкона, в тени ВИП-зоны, постукивал пальцем по массивным перилам тот, чьей кредитке принадлежали все траты. Платина не сильно потускнела от организации настолько масштабного действа и предвкушающе грелась в нагрудном кармане.

Прекрасно видно было расслабленную фигуру на сцене. Ему там – самое место. Когда он – такой. Отчаянно-честный, доведенный до края и ни разу, ни разу не теряющий себя от этого. Во сколько же передряг ты попадал раньше? Какие твое настоящее имя и лицо, Диа?

Виден каждый жест. И даже короткий взгляд куда-то в зал. Диа ищет. Когда голос обрывается на коротком выдохе и песня, дойдя до высшей точки, завершается. Через перерыв в два такта дыхания гул в зале возрастает. Аплодисменты, крики. Вступают ударные, ревут струны гитары. Теперь все пойдет по программе.

Прекрасно видно… И ясно как день, что после концерта он предложит Диа сделку: смена агента, условия работы, старое имя, новая жизнь. А долги пусть останутся вкладом в общее дело. Ничего личного, ведь правда?

«Пошел нахуй», – скажет Диа. Он снова будет слеп, потому что в глаза ему без зазрения совести прыснут из баллончика. Еще не время. А он выругается. Оскалится восхитительно красиво. Поставит подпись на контракте. Сам, да просто назло и на кураже. Он так легко загорается – и так ярко горит.

В следующем месяце у них турне. Так все могло бы быть.

Но было все не так.