Текст книги "История одной деревни"

НЭП

Новая экономическая политика начала осуществляться в 1921 году. В это время продразверстка была заменена продналогом. Была разрешена частная торговля, дан зеленый свет для появления мелких капиталистических предприятий. Кроме того, появилась возможность аренды мелких промышленных предприятий и земли под строгим контролем государства. Более того, в условиях новой экономической политики допускалось некоторое развитие капиталистических элементов. Все эти мероприятия обеспечили быстрое восстановление народного хозяйства. Словом, нэп – это же было совсем другое дело. Политическая обстановка в крае стала постепенно стабилизироваться. Позиции cоветской власти в регионе укреплялись.

Из книги «История Кубани с древнейших времен до наших дней»

«…В середине 1921 года настроения населения Кубани меняются в сторону сочувствия Советам, уменьшаются случаи выступления бело-зеленых…»

Можно с уверенностью говорить о том, что джигинские немцы с восторгом приняли новую экономическую политику. Она во многом отвечала чаяниям немцев, во всем любивших порядок, последовательность, здравый смысл и конкретный результат. Да, приходилось много работать. Но отныне все, как и в старые добрые времена, зависело только от твоего трудолюбия, желания и хозяйственной смекалки. Хозяйства в Джигинке стали быстро восстанавливаться. В скором времени многие можно было назвать зажиточными.

Семья Клары Пропенауэр, воспоминания которой приводятся на страницах книги

Из книги «История немцев России»

«…Как и в других регионах страны, Гражданская война и военный коммунизм привели к серьезному упадку экономики немецких колоний. Однако, как только нэп стал реальностью, немецкие хозяйства стали быстро возрождаться. По данным руководства Северо-Кавказского края, число немецких зажиточных хозяйств в различных округах в конце 1920 года доходило да 30 %…»

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В Джигинке было 343 хозяйства (дворов). В том числе: русских – 51, болгар – 4, поляков – 1, цыган – 1. Остальные немецкой национальности… С этого времени (с 1922 года. – Прим. авт.) население Джигинки было примерно 10 % кулаков, которые имели по 50–70 и больше десятин земли, держали по 2–3 батраков. Были и такие, которые имели по 10, 20, 30 десятин земли, тоже держали батраков. Но большинство населения имели только свои плановые места, свои дома, земли не имели. Они арендовали землю у богачей и отдавали им за это половину урожая. Остальное население были батраки, которые работали у богатеев…»

«Богатеи», «батраки»… Кстати, из воспоминаний тех, кому приходилось батрачить на джигинских «богатеев», можно заключить, что к батракам хозяева относились не хуже, чем к членам своей семьи. Батраки нередко ели с хозяевами за одним столом. Кроме того, сами хозяева наравне с батраками работали на полях и с не меньшим усердием управлялись по хозяйству.

Из воспоминаний Нины Георгиевны Кох

«…Отец моего мужа Давыд Карлович Кох был сиротой и родословной своей не знал. Он говорил всегда, что, сколько себя помнил, всегда работал до революции в работниках у одного хозяина. И когда он вырос, то хозяин его женил, дом небольшой купил, лошадь, корову, обзаведение (выделено автором)…»

Но удивительно другое. Удивительно, что в Джигинке, несмотря на войны и революции, сохранилось такое количество «богатеев». И «богатеи» эти имели крепкие хозяйства, большие наделы земли. И это после череды войн и революций? Но, оказывается, тому есть объяснение.

Из книги «История немцев России»

«…На Северном Кавказе в ходе “классового землеустройства” немцы в отличие от своих собратьев на Украине сохранили значительные земельные наделы, более крупные, чем у остального населения региона, которое часто отказывалось от “излишков”, боясь налогов и трудностей, связанных с эксплуатацией земельных угодий в зоне рискованного земледелия…»

Итак, немцы Северного Кавказа, и в частности Джигинки, сохранили за собой землю. Хотя это было непросто. Порой даже и не особенно выгодно.

Из книги «История немцев России»

«…Несмотря на то что немцы относились к национальным меньшинствам, их хозяйства не имели никаких привилегий. Даже в засушливые годы, когда их хозяйствам наносился существенный урон, налоги не снижались. Более того, часто немецкие хозяйства становились главным источником поступления сельхозналога…»

И сельхозналог нужно было заплатить в любом случае. Даже если хозяйства терпели убытки по погодным или природным условиям. Допустим, никто в обозначенной сумме сельхозналога не учитывал такое обстоятельство, как нашествие саранчи. Курьезное обстоятельство, с одной стороны. Но вряд ли оно казалось курьезным населению Джигинки в 1922–1923 годах. Одно только подобное нашествие может причинить немало бед.

Спиритический сеанс с товарищем Сталиным (Альфред Кох)

– Гитлер начал войну, не имея главного ресурса – нефти. Его румынские месторождения – курам на смех.

– Начался кризис?

– Когда мы начали строить нэп, на Западе был подъем, и они хотели вкладывать в Россию. И поэтому мы достаточно быстро, после Гражданской войны, после всей белой истерии в западных странах, восстановили дипломатические отношения. Прежде всего с Германией. И получили доступ к технологиям. Англия, Франция, даже США в конечном итоге восстановили с нами дипломатические отношения и признали наше правительство. Хотя по западным стандартам мы пришли к власти абсолютно незаконно! Мы были чистая хунта, захватившая власть абсолютно нелегитимно. Через пять лет после того, как мы ее захватили, нас признали. Это феноменально! И это, кстати говоря, лишнее доказательство того, что западная демократия – абсолютно прогнившая и они своих принципов сами не придерживаются, только болтают о них.

И вот к концу 1920-х мы победили. Крупный теоретик Бухарин торжествовал, а Троцкого посадили на пароход и отправили за границу. Я говорю Бухарину: «Коля, ну давай! Где инвестиции? Давай!» Вот у нас еще царские проекты – ДнепроГЭС, Магнитка… Огромное количество заводов было предусмотрено построить по программе развития Столыпина. До него еще Менделеев с Макаровым этим занимались. Я говорю: «Давай эту программу реализовывать, ГОЭЛРО ленинское строить!» И тут начался кризис. Запад сам чуть концы не отдал. Где инвестиции? Коля, где инвестиции? Мы правые, мы идем правым курсом, мы нэп строим, но где инвестиции? К концу 1929 года стало очевидно: инвестиций не будет долго.

И вот я нахожусь в ситуации, когда мне, уже без всякого марксизма, ясно, что скоро будет война. Более того, задачей моей партии является мировая революция. А в 1930-м мы не представляли собой в военном отношении ничего! В любом случае стояла задача индустриализации, и индустриализации в сжатые сроки. И мы не имели возможности проводить индустриализацию. Потому что это означало попросту лишиться суверенитета, стать чьей-то колонией. Стало ясно, куда ведет правый курс и что темпы индустриализации за счет внутренних источников, если не трогать крестьянство, не обеспечивают нам выхода на необходимый индустриальный уровень к необходимым срокам.

Мне нужно было колоссальное количество рабочей силы, ускоренный переток людей из деревни в город, чтобы строить эти заводы, мне нужны были ресурсы для этого. Я искренне – сейчас-то мне незачем врать – восемь лет боролся за нэп. Я собирался строить государственный капитализм в России. Я не трогал крестьянство, не трогал нэпманов, хотя Троцкий и левые, которые составляли почти половину партии, требовали от меня этого. Я взял идею Бухарина: политику мирного врастания «кулака» в социализм. И к 1929 году я убедился лично, и все убедились, включая, кстати говоря, и Колю, что это тупик. Это и у вас случилось в конце века. Ельцин ваш строил «открытое общество» для того, чтобы пришли инвестиции. И когда он наконец его почти построил, начался кризис 1998-го и никаких инвестиций в Россию не пришло. И он проиграл.

Все должно случаться вовремя! Если бы в 1929 году на Западе был подъем, то никакие репрессии в отношении крестьянства были бы не нужны. Ведь что случилось с Китаем? В Китае, когда Дэн Сяопин пришел к власти, он взял курс на индустриализацию Китая. Ровно как мы в середине 1920-х. Но тогда, когда у него было все готово, когда он победил все внутренние оппозиции, разгромил «банду четырех», оказалось, что на Западе подъем и они готовы инвестировать! И теперь что мы видим? Китай уже имеет собственные источники для развития. А к моменту, когда Советский Союз все подготовил, на Западе начался кризис. Самый сильный кризис за всю историю капитализма, а потом – Великая депрессия…

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В 1922 и 1923 годах было страшно много саранчи, особенно в плавнях. В середине лета они начали летать и уничтожили много посевов, особенно кукурузу…»

Понятно, что сельское хозяйство – это всегда рискованное предприятие, зависящее от многих условий. И за внешним благополучием немецких хозяйств в Джигинке всегда стоял титанический труд, «ненормированный рабочий день». Легко не было. Но все трудности в период нэпа окупались тем, что отныне была понятна цель. И был привычный ритм жизни. И надежда. Надежда на то, что все наконец возвращается на круги своя, к тем забытым довоенным временам, когда жизнь текла размеренно и разумно.

Вот только «разумный и размеренный» период этот продлился недолго. Вскоре с новой силой зазвучали слова «отнять» и «поделить», которые подкреплялись решительными действиями.

Новые времена – 2

Из воспоминаний Клары Пропенауэр

«…У богатых землю отбирали, разделили всем поровну. Нас было в семье 11 человек, и мы, как все остальные, обрабатывали свою землю, которую мы оплачивали деньгами по два рубля за гектар. И все люди были довольные. И богатые работали с бедными, потому что у богатых был инвентарь – плуги, веялки и сеялки. Вот и пришлось спариться семьям по две-три, чтобы вместе землю свою обрабатывать. И стали жить зажиточно. До 1929 года…»

Из воспоминаний Эммануила Фельхле

«…1923 год. Разделили землю между крестьянами. На мужчин дали по 3 га, а на женщин по 2,75 га…»

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В 1923 году был раздел земли. У богатеев часть земли отобрали и разделили между безземельными. Но сельхозинвентарь: плуги, сеялки, а также рабочий скот остались у богатеев, и бывшим безземельным пришлось опять часть своего урожая отдавать за предоставленный им сельхозинвентарь. А батраки так дальше батрачили, им землю не давали. Землю давали только коренным жителям…»

В 1923 году все ограничилось разделом земли, но раздел земли стал началом масштабного процесса раскулачивания, который набирал обороты по всей России. И скоро, очень скоро он стал реальностью и в Джигинке.

Пока же, после процесса раздела земли, жизнь, казалось бы, вновь вошла в привычную колею.

Но в это же время в Джигинке стали появляться новые для села властные структуры.

Новая власть

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…Председателем исполкома Джигинки при власти Советов был избран Фогель Андрей Адамович. Он был им недолго. Заменил его Шельске Владимир Христианович. Совсем еще молодой человек, энергичный, политически грамотный. Его дед, Шельске Иоганн Иоганнович, был организатором в 1868 году переезда переселенцев из Бессарабии в Джигинку, а его отец, Шельске Христиан, был постоянным старостой общества при царизме. Теперь, при власти Советов, Владимир Шельске стал руководителем общества. Он дважды переизбирался…»

Председатель Джигинского исполкома Владимир Шельске действовал энергично и последовательно. В духе времени и новых веяний. Хозяйственная жилка была им унаследована от деда и отца. И потому в первую очередь он занимается восстановлением хозяйства.

Новое время, впрочем, давало Владимиру Шельске новые, неведомые дотоле полномочия.

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…Шельске конфисковал в пользу государства у Дейка трехвальцевую мельницу…»

С конфискации мельницы начал набирать обороты процесс раскулачивания в Джигинке. Сама схема конфискации, вероятно, была чрезвычайно привлекательной по своей простоте и скромным затратам. Если у вас нет мельницы, а у кого-то она есть, то эту мельницу можно отобрать у того, у кого она есть. Из благих побуждений, разумеется.

Первая комсомольская ячейка в Джигинке

Ее появление в Джигинке было предопределено, поскольку молодое советское государство инициировало процесс образования комсомольских ячеек повсеместно. И, кроме того, идеи комсомола, как ни странно, должны были находить горячий отклик среди молодежи Джигинки, которые с детства воспитывались в семьях, исповедовавших лютеранскую веру.

Из книги «История немцев России»

«…Численность комсомольцев сильно зависела от конфессиональной принадлежности местного немецкого населения. Легче в комсомол вступали лютеране… Мероприятия первых лет советской власти, выразившиеся в широкой пропаганде коммунистических идей и распространении в общественном сознании мыслей о равенстве и равноправии всех людей, совпадали с исконными протестантскими идеалами всеобщего братства, сочетались с мечтами построения царствия Божия на земле…»

Комсомольская ячейка в Джигинке появилась 22 апреля. В день рождения В.И. Ленина.

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В состав первой комсомольской ячейки вошли: Горный Степан, Шинкаренко Леонтий, Рейнике Павел, Осторошко Иван, Трупп Владимир, Волосеевич Владимир, я…»

Приведенный Пропенауэром список первых комсомольцев (в большинстве своем русских и украинцев) свидетельствует о том, что молодежь из немецких семей Джигинки не особенно торопилась вступать в ряды комсомола. Почему? Вероятно, причин было несколько. Вопросы веры, например. Или не принимали в душе те перемены, которые происходили вокруг них. А может, по склонности к рациональным и взвешенным решениям и поступкам (или просто из осторожности) наблюдали до времени, что же из всего этого выйдет.

Впрочем, последующие списки существенно отличаются в этом смысле от первоначальных.

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…В 1924 году, после ленинского призыва, ряды комсомольцев пополнились: братья Циммер, Владимир и Вильгельм, Фогель Рейнгольд, Бескоровайный Иван, братья Шнеэ, Борис и Виктор, сестры Штрейнбригер – Клара, Лена, Мария, Гец Ольга…»

Комсомольская ячейка Джигинки активно привлекала к своей работе несоюзную молодежь, и неудивительно, что вскоре ряды ее стали быстро пополняться. Справедливости ради нужно сказать, что комсомольская ячейка не только и не столько двигала в массы многочисленные лозунги, но прежде всего занималась живыми делами, давая возможность молодежи села проявлять инициативу, находить себя в творческой и организационной работе. Да и просто нескучно проводить свободное время.

Из вышесказанного следует, что деятельность комсомольских организаций не сводилась только лишь к политической агитации и пропаганде, но и предполагала приносить вполне реальную пользу.

Анна Горная, одна из первых комсомолок Джигинки, вспоминала, что прием в комсомол проходил в два этапа: сначала в комсомол принимали в сельской комсомольской ячейке, а потом на лошадях новоиспеченных кандидатов в комсомол везли в Анапу, в райком комсомола. Кстати, нам сегодня может казаться, что весь процесс приема в комсомол в то время был суровый, заорганизованный и неулыбчивый. Но из воспоминаний той же Анны Горной узнаем, что это было, конечно, ответственное событие в их жизни, но и радостное. Счастливое даже событие. А дальше комсомольцев ждали конкретные дела. И первым делом комсомольцы открыли на селе новую избу-читальню. Был организован и кружок по ликвидации безграмотности. И это было важно.

Комсомольский актив Джигинки

Из книги «История немцев России»

«…В комсомольских организациях проходили школу политического воспитания. Оказывая помощь партийным ячейкам в проведении хозяйственно-политических мероприятий (хлебозаготовки, создание различных семенных фондов и др.), учась в школах и кружках политграмоты, вместе с тем комсомольские ячейки проводили культурно-просветительскую работу, активно участвовали в борьбе за ликвидацию безграмотности, в благоустройстве населенных пунктов, занимались военно-патриотической работой…»

Молодое поколение Джигинки. Новые времена

Из воспоминаний Андрея Пропенауэра

«…Все мы были малограмотные или совсем неграмотные…»

(Вот и причина этого энтузиазма. Грамотные к ним не шли. – Альфред Кох.)

И это в немецком-то селе, где образование всегда было в приоритете! Все же годы войн, революций, выживания не прошли даром. Но комсомольцы были еще и довольно мечтательными молодыми людьми. Им хотелось не только уметь складывать буквы в слова и зубрить таблицу умножения. Они мечтали о большем – задумали создать свою балетную школу. По меньшей мере балетный кружок.

Занятия в балетном классе проводили сестры Шнеэ. История умалчивает, в какой мере они были знакомы с балетным искусством. Но так ли это важно? В балете, пожалуй, главное даже не умение тянуть ножку и знание хитрых позиций, а полет души. А полета души в балетном кружке Джигинки было сколько угодно. Вот только помещения подходящего для всех творческих идей не было. Тогда и созрело решение построить своими силами клуб. Вскоре был образован и свой драмкружок.

Не всегда, разумеется, репертуар драмкружка строился на классических произведениях, не всегда воспевал вечное и прекрасное. Чаще всего приходилось довольствоваться сиюминутным и злободневным. И совсем не прекрасным. Но тем не менее успех джигинского драмкружка был оглушительным. Его приглашали на разные сценические площадки. Хотя чаще всего сценическими площадками служили полуразвалившиеся сараи, а декорациями – окрестные поля, небо и промозглый ветер. Но искусство – волшебная вещь. Когда есть искусство, то любые неудобства в расчет не принимаются.

Между прочим, еще в самом начале своих выступлений артисты драмкружка поставили перед собой цель – заработать на духовой оркестр. Это было не той мечтой, которая «сегодня в газете, а завтра в куплете». Для воплощения этой мечты нужно было очень постараться и дать большое количество выступлений. Но, как мы узнаем в дальнейшем, духовой оркестр в Джигинке все же появился. Значительно позже, но появился. А в клубе между тем помимо драмкружка и балетного кружка появляются и секции борьбы, и струнный ансамбль. И агитбригада.

Джигинская агитбригада была известна во всем районе. Хотя эта агитация не всегда и не везде встречала понимание. Времена были смутные. И прямолинейные лозунги часто не вызывали ничего, кроме раздражения. А порой и неприкрытой ненависти. Так, однажды после прибытия агитбригады в станицу Гостагаевская один из комсомольцев сразу после выступления был убит. Нужно сказать, что в данном случае комсомольцы Джигинки выбрали крайне неудачное место для агитации за советскую власть. Станица Гостагаевская – казачья станица. Как уже упоминалось ранее, у свободолюбивых, независимых казаков повсеместно складывались непростые отношения с советской властью. Советская же власть не осталась в долгу. В частности, был взят курс на «расказачивание». Например, 8 апреля 1919 года Донбюро ЦК РКП(б) принимает решение «о быстром и решительном уничтожении казачества как особой экономической группы… и о формальной его ликвидации». Уральский областной революционный комитет в феврале 1919 года издает инструкцию, согласно которой следовало «объявить вне закона казаков, и они подлежат истреблению». То же можно было наблюдать и на Кубани. Такое отношение к казакам нашло свое продолжение и в дальнейшем. Так, на Кубани 25 января 1931 года была осуществлена депортация казачества в числе 9000 семей, около 45 000 человек из районов Черноморья были выселены на освоение засушливых районов Ставрополья и Сальских степей. В течение 1930–1931 годов было арестовано и депортировано не менее 300 000 казаков из различных регионов, в большей степени из Уральской области и бывших территорий казачества на Северном Кавказе… Но это уже другая история. Словом, понятно, что в станице Гостагаевской комсомольцы Джигинки не могли рассчитывать на теплый прием.