Текст книги "И про тебя там написано"

Она постоянно лыбилась во все свои белоснежные зубы. Отец постоянно поглаживал под столом ее коленку. А я делала вид, что ничего не замечаю.

– И давно вы знакомы? – поинтересовалась я.

– Как мама? – выпалил отец одновременно со мной.

Нашел что спросить, чуть не брякнула я. Он что, сериалы не смотрит? Улыбка Алисии как-то застыла.

– Не очень, – ответила я. – Утром долго валяется в постели, есть не хочет, поэтому мне, как правило, тоже есть нечего. И носки у меня уже все грязные.

– Я в твоем возрасте сама стирала себе носки, – сказала Алисия.

Мы с отцом уставились на нее. Она поспешно сунула в рот лист салата.

– Хочешь, пришлю к вам Марию? – предложил отец. – Ты ее видела. Это наша домработница, хорватка.

И, когда он это произнес, мне в первый раз стало до боли ясно, что он действительно больше с нами не живет и жизнь никогда не станет прежней.

3

Я уже час как пришла домой, когда на пороге объявилась Петровна. Она принесла упаковку аспирина и лимон.

– Выглядишь огурцом, – оценила она, когда я распахнула дверь и взяла ее гостинцы.

– Да я и есть огурцом, дуреха.

– Домашку я тебе брать не стала.

– Молодчина.

Я схватила ее за рукав и втащила в дом. В знак приветствия мы трижды поцеловались в щечки. Петровна заявила, что если я не заразная, а матери дома нет, то она, так и быть, останется ненадолго. Петровна немножко помешана на болезнях. Вечно боится что-нибудь где-нибудь подцепить. А вот не надо в начальной школе читать книжки для студентов-медиков!

– Что у тебя стряслось? Ты же никогда не прогуливаешь! – поинтересовалась она, сбросив обувку и растянувшись на моей кровати.

– Все чокнулись, – ответила я.

– Да неужели?

– Я ездила к отцу. Он нашел себе черную.

– В смысле?

– Женщину с темной кожей. Зовут Алисия.

– И? – недоумевала Петровна. – Ты что, черных никогда не видела?

– Ну, во всяком случае, не у себя дома.

– А она и не у тебя дома. А как же Амели?

Тут я почесала в затылке. Амели сидела за мной в школе и часто делилась со мной ломтиками свежей морковки, которую мама-кенийка каждый день давала ей с собой. Иногда она даже бывала у меня – когда у Петровны не было времени пинать со мной балду.

– Амели не в счет, – решила я. – Я ее сто лет знаю. А у этой бабы шуры-муры с отцом.

– Ну, вот в этом-то все и дело, а вовсе не в цвете кожи.

– Ну ты и зануда!

– А ты расистка.

– Ну хватит, Петровна. Ты только вообрази: а вдруг у меня будет сестричка-негритянка? Или братик?

– Прелесть, – умилилась Петровна.

Мы пошли на кухню и сделали «горячий лимонад» из лимона, который она принесла, – по чашке на рыло. И в каждой чашке растворили по аспиринке: Петровна считала, что это полезно для сосудов и помогает от простуды, даже если ты еще не простудился. Чашки оказались такие горячие, что пришлось сперва их остудить, и некоторое время они дымились на подоконнике.

Наконец Петровна взяла свой «лимонад» и отхлебнула. И посмотрела на меня поверх чашки.

– А с чего ты взяла насчет братика-сестрички? Она что, беременна?

– В книжке написано, что да, – пробормотала я. – А ведь я понятия не имела, что отец себе кого-то завел. Он нам ни слова не сказал, понимаешь? Я думала, ему просто осточертело жить с мамой и поэтому он ушел. Мне книжка об отце рассказала больше, чем он сам.

Петровна, похоже, про книжку уже и думать забыла. Я достала Леин томик и помахала у нее перед носом. Она вздохнула.

– Опять ты со своей книжкой.

– Да это жесть какая-то, а не книжка! – воскликнула я.

– Ну сожги ее.

Но от одной мысли о подобной расправе мне сделалось жутко.

Поскольку Петровна никак не могла взять в толк, в чем дело, я села рядом и принялась объяснять все с самого начала. Медленно и по порядку. Что Лея в библиотеке озвучивала вещи, которые заставили меня насторожиться. Подробности моей жизни. То, что я говорю или вообще только думаю. Она описала в книжке точно такую же девчонку, как я. Родители недавно развелись. У отца шашни с американкой, которую в книжке зовут Трисия, и она уже ждет ребенка. Мать морит себя голодом.

Глаза Петровны заблестели любопытством.

– А про меня там тоже есть?

– Пока что нет. Но я только начало прочитала.

– Почему?

– Да потому что мне стремно! Я читаю, а оно сбывается! Может, если я читать не буду, оно и сбываться перестанет?

– Ничего не понимаю, – вздохнула Петровна.

Тут надо сказать, что Петровна обычно понимает не только очень многое, но и очень быстро. Моя мать все не может простить ей драк в первом классе и считает ее асоциальной, но Петровна и тогда была в десять раз умней меня.

Мать этого до сих пор не желает признавать. И все припоминает, как Петровна в начальной школе уверяла, будто бы ее отец официально числится поваром, а на самом деле торгует наркотиками. Петровна рассказала это мне, а у меня хватило глупости поинтересоваться у родителей, все ли повара варят наркотики.

Отец Петровны носил очки с толстенными стеклами, и вид у него был такой, будто при необходимости он вполне может смастерить из яйцеварки атомную бомбу. Естественно, разговор про наркотики не обошелся без последствий: теперь не только Петровне не разрешалось приходить ко мне домой, но и мне запретили приближаться к ее жилищу.

Очков, как у отца, у Петровны не было, но соображала она шустро. Могла не готовиться к урокам и все равно получала одни пятерки. Но книжку про себя саму ей никогда читать не доводилось, поэтому тут доходило до нее туго. Если у человека такого опыта нет, трудно объяснить, каково это.

– Ты вообще когда-нибудь книжку в руках держала? Кроме этой? – осведомилась Петровна и ехидно захихикала.

Меня передернуло. Этот вопрос живо напомнил мне о разговорах, которые мы иногда вели вечерами, в кромешной тьме, не видя друг друга. Какого мальчика ты мечтаешь поцеловать? Над каким фильмом ты плакала в последний раз? А правда, что ты до сих пор ни одной книжки…

Я напрягла память.

– Отец мне раньше сказки читал. Но это, наверное, не считается. В школе мы, помнится, какую-то книжку читали, там что-то про Гитлера было.

– А для себя? Дома?

– Да ты ж сама знаешь. У меня никогда на это времени не хватало, – ответила я.

– Чем же ты была так занята?

– Это что, допрос? Музыку слушала. Верховой ездой занималась. На турниках зависала. С тобой гуляла. Да что я тебе рассказываю, ты же всегда со мной.

– И все-таки я потрясена! – заявила Петровна. – Давай мне свою дурацкую книжку, я ее прочитаю и тебе перескажу.

В первую секунду мне показалось, что это отличный выход и Петровна поступает как настоящий друг. Жертвует, между прочим, собой. Но тут же я подумала, что как-то это неправильно. Вот прочитает она эту книжку и первой узнает подробности, которые касаются только меня. Этого я допустить не могла. Если кто-то из нас и прочтет эту книгу, то я. Я ее из рук не выпущу.

– А вдруг там написано, что я умру, – сказала я.

Петровна тут же попыталась открыть книжку на последней странице, но я вырвала томик у нее из рук. Сунула под подушку и плюхнулась сверху.

Петровна смотрела на меня с состраданием.

– Скоро ты перестанешь быть бедненьким избалованным единственным дитяткой, – сказала она. – Ты же всегда хотела братика или сестричку.

– Это пока я с твоими не познакомилась, – отрезала я.

Тут я, конечно, приврала. Правду сказать, я никогда в точности не могла понять, сколько у Петровны братьев и сестер: от ее бесчисленной родни у меня голова шла кругом. Но дома у нее обитала не только доставучая малышня, которая выдирала страницы из учебника по географии и складывала из них самолетики. Когда мы были поменьше, Петровну из школы иногда забирал парень, которого она называла Тимуром. Когда Тимур появлялся, я старалась держаться подальше от подруги: опасалась попасть впросак и навсегда остаться у него в памяти красной как рак малолетней дурочкой.

В первом классе Тимур казался мне ужас каким взрослым. Теперь Петровна и сама ужас какая взрослая, и из школы ее давным-давно никто не встречает. Так что Тимура я не видела давно. Однажды я поинтересовалась, куда он запропастился, и Петровна ответила, что он учится на террориста. Мне оставалось тихо надеяться, что он не опалит свои длиннющие ресницы, если у него что-нибудь рванет не по плану.

На следующий день нам опять было к третьему уроку. К счастью, я в последнюю минуту прочла об этом в чате нашего класса. Ура, можно выспаться как следует! Мне это было жизненно необходимо, потому что из-за книжки ночь опять пошла коту под хвост. Я прочитала пять страниц и не могла уснуть целую вечность. А едва задремала, меня разбудил вой пылесоса.

Я соскочила с кровати и побежала по лестнице вниз. Готова была наорать на любого, кто попадется мне под руку. В коридоре перед закрытой дверью на кухню я опять увидела толстые ножищи, на этот раз в черных легинсах. В трубе пылесоса подозрительно затрещало: похоже, он только что засосал мои любимые сережки-гвоздики.

– С добрым утром, папина дочка!

– Что вы здесь делаете?

– Папа меня прислать, – широко улыбаясь, Мария пропылесосила вокруг меня.

Я поспешно юркнула на кухню и захлопнула за собой дверь. И обнаружила, что я не одна. За столом сидела мать в футболке и красных стрингах и пила кофе. Коробочка с сахарозаменителем в ее руке дрожала.

– Мама, ты уже встала! – я смущенно покосилась на ее тощие синеватые ноги, которые она сцепила под стулом. – Что тут у нас творится?

– Подарок от твоего отца. – Мама отхлебнула кофе и посмотрела на меня. – Ты же сказала ему, что я не в состоянии ухаживать за тобой и за домом.

– Не говорила я такого!

– Да без разницы. Это чистая правда, – она мутным взглядом посмотрела в чашку. Я плеснула в стакан воды, без особой надежды заглянула в холодильник и под громогласное урчание желудка плюхнулась напротив матери.

– Она будет приходить четыре раза в неделю, – сказала мать таким тоном, будто у нас кто-то умер.

– Ты шутишь.

– И не думаю. Будет прибирать, готовить и гладить.

А что, не так уж это и плохо, подумала я. У меня опять появятся чистые вещи, да и питаться все-таки надо не только шоколадками, морковкой Амели и Петровниным аспирином.

– Мама, – проговорила я, – когда ты в последний раз читала книжку?

Она вздохнула.

– Давно уж. Не помню. Наверное, я тогда была младше, чем ты сейчас.

– И что это была за книжка?

– Про приключения близняшек Ханни и Нанни. А потом еще какая-то. Про любовь.

– А у тебя когда-нибудь возникало чувство, что книжка – про тебя?

Она пожала плечами.

– Скорее наоборот. Мне всегда хотелось, чтобы все эти захватывающие события произошли со мной.

– А вот если ты читаешь книжку и понимаешь, что в ней описывается твоя жизнь?

– Никогда о таком не слышала, – сказала мать. – Такое, наверное, только со знаменитостями бывает.

Может, я знаменитость? Да вроде нет. Ясен пень, она не понимает, о чем я. Наверное, и не стоит ей втолковывать. Если уж у Петровны ум за разум заходит, то у матери точно шансов нет.

– Ты б поела, мам, – сказала я.

– Да-да, хорошо, – механически отозвалась она. Она всегда так отвечала.

Лучше бы ей, конечно, одеться и куда-нибудь сходить, подумала я. Погулять, там, или шмоток прикупить, или в спортзал. Ну, что она там делала, когда папа жил с нами? Почему бы ей не пособирать зимнюю обувку и ползунки для беженцев? А потом выпить кофейку в уличном кафе, пока еще не слишком холодно. Я уже начала воображать, какое бы мама купила платье, как вдруг она повернулась ко мне.

– Ты ее видела?

– Кого?

– Ну эту.

Сперва я хотела прикинуться дурочкой. Но было бы жестоко заставлять мать объяснять мне то, до чего я давно допетрила сама. Ну, почти сама: понятно, книжка мне малость подсобила. Мать имела в виду Алисию.

Я отвела глаза и кивнула.

– И? Какая она из себя?

– Коричневая.

– Что?

– Коричневая.

Мать заморгала.

– Ты о цвете кожи?

– О чем же еще.

– И, конечно, молодая и красивая, – сказала мать.

– Ты красивей, – соврала я. – А главное, стройнее.

Мать просияла.

На немецком фрау Майер решила обсудить встречу с Леей Эриксон:

– Расскажите о ваших впечатлениях.

Лес рук. Я быстренько покосилась на свою сумку: растяпа, бросила ее открытой, не дай бог кто увидит, что у меня там за книжка лежит!

– Силас, иди к доске, будешь записывать разные точки зрения, – распорядилась фрау Майер.

Силас перемахнул через парту, долго искал маркер, наконец нашел и приготовился писать.

– Скучища.

– Странная баба.

– Ничо не понятно.

– Эй, помедленнее! – буркнул Силас.

– Фигня для девчонок.

– Ничего подобного. Я девчонка, а все равно заснула.

– Еще бы, она так мямлила.

– Чучело чучелом, буду я ее слушать!

Петровна достала телефон, быстренько сфоткала список на доске.

И подняла руку.

– Да?

– У меня вопрос, – неспешно проговорила она. – Почему мы пошли на встречу именно с этим автором?

– Только туда еще можно было записаться, – ответила фрау Майер. – Я слишком поздно узнала о «Неделе книги».

Повернувшись к доске, она некоторое время созерцала написанное.

– М-да, камня на камне не оставили. Тебе нехорошо, Ким Йозефина?

Вопрос застал меня врасплох. Мне правда было дурно и тошно, но я надеялась, что по мне это не видно.

– Все в порядке, – прохрипела я.

– Жаль, жаль, – сказала фрау Майер. Нацепив очки, она снова обозрела доску. – Мне бы не хотелось, чтобы вы при таком мнении и остались. Давайте дадим книге шанс и прочтем ее целиком.

Тут мне вконец поплохело.

– НЕ-Е-ЕТ! – завопили все хором. И я тоже.

– ТИХО! – рявкнула фрау Майер, перекрикивая гам. – Всем читать не надо. Прочитает кто-нибудь один. И сделает доклад. Оценка за него повлияет на четвертную. Легко заработать пятерку. Ну что? Некоторым это может очень даже пригодиться.

Класс притих. Я чувствовала, что вот-вот грохнусь в обморок. И подняла палец.

– Я!

– Ким Йозефина? – фрау Майер смерила меня одобрительным взором. – Да-да, помню, книга произвела на тебя впечатление. Я так и думала, что ты захочешь ее прочесть. Ну вот и славно. Может, кто-нибудь составит Ким компанию? – она воззрилась на Петровну. Как будто мы сиамские близнецы. Как будто без Петровны я с докладом не справлюсь. Петровна вопросительно взглянула на меня. Я покачала головой. По сторонам посмотреть я не догадалась.

Поэтому прозевала шанс предотвратить катастрофу. Когда фрау Майер сказала: «Отлично, Яспер», – было уже поздно.

Ух, как мне хотелось треснуть этой дурацкой книжкой Ясперу по башке!

– Ты чего себе думаешь? Ты куда лезешь? – прошипела я, когда на перемене он с ухмылочкой подрулил ко мне.

– Я тоже хочу халявную пятерку.

– Хотеть не вредно!

– Это же не твоя личная книжка! – фыркнул Яспер.

– Очень даже ее, – встряла Петровна. Она стояла рядом и смотрела на нас сверху вниз. – В некотором смысле.

Короче говоря, этот охламон решил примазаться к моему докладу, и я никак не могла ему помешать. Таким образом, мой хитрый замысел утаить от одноклассников содержание книжки шел коту под хвост. Конечно, я предложила Ясперу: давай я прочту книжку и перескажу тебе. Но он почему-то не согласился. А ведь это изрядно облегчило бы ему жизнь!

К тому же у меня книжка уже была – но в этом я ему, естественно, не призналась. Фрау Майер пообещала, что школьная библиотека купит один экземпляр и мы его возьмем на двоих.

– А читать тоже будем вдвоем? Одну страницу я, другую он? Или как?

– Ну тут уж вы сами решите, – ответила фрау Майер. – Я не понимаю, почему ты так враждебно настроена по отношению к своему однокласснику, Ким. Вы уже не маленькие, в самом деле! Вполне можете договориться и поработать сообща.

Петровна отказывалась меня понимать, и это было еще обиднее. Она твердила, что после злополучного похода в библиотеку я изменилась. И она не сможет со мной дружить, если я и дальше буду прятать от нее книжку. Единственный выход – чтобы она сама ее прочитала.

– Тебе хорошо говорить, там про тебя не написано!.. – начала было я – и вдруг остановилась. А откуда я, собственно, знаю, что про нее там не написано? Неужели у девицы из книжки совсем нет друзей? Может, я просто еще не дочитала до этого места. Да теперь уж и не бросишь на полпути, раз я подрядилась делать доклад.

Еще не хватало, чтобы Яспер прочитал книжку быстрее меня!

Я сказала ему, чтобы дал знать, когда одолеет этот шедевр, и потащила Петровну в «Старбакс», рассчитывая поднять ей настроение.

Перед витриной книжного мы остановились. Собственно, остановилась я – потому что в этой самой витрине красовалась моя книжка. Она сразу бросалась в глаза. Первым моим порывом было тут же зайти и купить ее, чтобы больше никто не прочитал про мои сокровенные тайны. Но до меня тут же дошло, что проблемы это не решит. Ведь это не последний экземпляр на свете. А скупить их все я не могу – у меня столько денег нет. Даже у отца, наверно, нет – или, по крайней мере, он мне столько не даст, раз начал экономить.

Тут меня посетила новая мысль.

– А может, она меня знает? – сказала я вслух. – Или кого-то из моей семьи?

– Кто? – осведомилась Петровна.

– Эта Лея.

– Ну спроси у нее.

– Как ты себе это представляешь?

– Узнай в издательстве ее адрес.

У Петровны всегда все было просто, она гораздо лучше меня ориентировалась в этой жизни. Впрочем, рано или поздно мне бы это тоже пришло в голову.

– А как связаться с издательством?

– Боже, детка! – сказала Петровна. – Тебе папа что, интернет не оплатил?

Тут я почувствовала себя дурой. Хотя вообще-то я вроде как не дура – по крайней мере в тех делах, в которых хоть что-то понимаю.

– Я все выясню, – сказала я. – Напишу в издательство и вытрясу из этой Леи всю правду.

– Действуй, лапуля, – подбодрила Петровна. – Но знаешь что?

– Что?

– Прежде чем что-нибудь предпринимать, дочитай книжку до конца.

4

Мать вытаращила глаза, когда я сказала, что ко мне придут гости. А именно Яспер.

– Ой, это мальчик, что ли?

– Нет, мама, золотая рыбка, – я бы предпочла, чтобы она смотрела на меня с менее жгучим любопытством, но по крайней мере у нее снова появилось хоть какое-то выражение на лице. Так и в книге было написано: «Наконец-то у матери снова появилось хоть какое-то выражение на лице». В книжке парня звали Йонатан. C его появлением история становилась такой унылой, что меня начинало мучить удушье.

– Это не то, что ты думаешь, мама, – сказала я.

– Ну да, ну да, – подмигнула она.

К счастью, у нас теперь хотя бы прибрано. Домработница Мария отдраила кухню, перестирала все белье и оставила на плите кастрюлю с гуляшом. Отцовский подарок унижал мою мать, зато давал мне шанс не умереть с голоду. В моей комнате Мария выгребла из-под кровати грязные трусы и пропылесосила ковер. Короче, пригласить Яспера было не стыдно. А ему, казалось, не терпелось со мной встретиться.

Эх, если б я добила эту треклятую книжку! Но я продиралась через нее в час по чайной ложке. Четыре страницы прочитаю – и вот я уже вся в испарине и понимаю, что ночью опять не сомкну глаз: буду лежать и прокручивать в голове то, что происходит с главной героиней.

Когда Яспер позвонил в дверь, мать, конечно, и не подумала исчезнуть с горизонта.

– Мы просто готовим доклад, мама! – повторила я, но она лишь улыбнулась. Ну хотя бы улыбаться опять стала. Яспер вошел, и она пожала ему руку. Рубашка у него была выглажена, и вообще он выглядел иначе, чем в школе. Только ухмылочка все та же.

– Вам будет удобнее на кухне или в гостиной?

Естественно, удобнее всего нам было бы в моей комнате. Но тогда мать будет смотреть еще многозначительнее.

– На кухне, – решила я. – Но только, чур, не мешать, ладно?

Она не успокоилась, пока не налила нам по стакану сока, не порезала на дольки купленные Марией яблоки и не разложила их красиво на тарелке.

– Спасибо, мама.

Она извлекла из шкафчика упаковку давно зачерствевшего шоколадного печенья и вытряхнула его в вазочку.

– СПАСИБО, МАМА!

– Всё-всё, ухожу-ухожу!

И она наконец-то оставила нас вдвоем.

Я не собиралась больше наезжать на Яспера, честно. Мы в одной лодке: хочешь не хочешь, придется договариваться. Может, я вообще зря беспокоюсь и он даже не заметит, что книжка-то про меня. В конце концов, он меня почти не знает. И о моих мыслях не имеет ни малейшего представления – как и о любовных похождениях моего папочки и о прочих донимающих меня проблемах. Надо было расслабиться и обсудить с Яспером, как мы собираемся делить задание.

Вот только мне было совершенно непонятно, чего он на меня так пялится. Стоило мне отвести взгляд, и вот он уже поедает меня глазами. Например, когда я пыталась набросать что-то вроде плана. Когда напряженно размышляла о том, что еще написать на листочке, кроме даты и слова «доклад». Или когда искала для него второй стакан, потому что он попросил воды. В конце концов я не выдержала.

– В чем дело? У меня все лицо в красных пятнах или цветы из ушей растут?..

Яспер моментально покраснел.

– Да нет. Просто… Ну, ты красивая.

– Что? – Я чуть не пролила воду на его тетрадь. – Ты шутишь?

– Нет. Правда. Извини.

Первым моим желанием было рвануть в ванную и быстренько глянуть, что у меня с лицом. Вдруг там что-то изменилось с тех пор, как я утром чистила зубы. Но я взяла себя в руки и осталась сидеть на месте. Яспер придвинул тетрадь поближе к себе и принялся что-то лихорадочно строчить, словно в голову ему внезапно пришел целый рой гениальных идей.

– Ты же этого не говорил, правда? – спросила я после паузы.

– Конечно, – тут же откликнулся он. – Вообще сидел молчал.

– Мне же просто показалось, да?

– Именно, – подтвердил он, не сводя взгляда с листочка в клетку.

Но, конечно, ничего мне не показалось. В последнее время я что-то часто стала сомневаться в своем рассудке. Да, учусь я не ахти, книжек не читаю, в детстве вообще собирала дурацкие наклейки с пони и мазала стенку соплями, но одно я знаю точно: я не идиотка. Все-таки лучшая подруга у меня не абы кто, а Петровна, а она тормозов терпеть не может. Во втором классе она опрокинула парту, потому что класс несколько уроков подряд умножал один на один. А однажды у меня стул из-под попы выдернула, потому что я слишком долго перерисовывала схему клетки из ее тетради в свою. Так что не так уж и плохо у меня с мозгами, и, наверное, я все-таки могу разобраться, что было, а чего не было.

– Эта наша встреча не имеет никакого смысла, – сказала я. – Ты же книжку в глаза не видел. А я осилила хорошо если пятую часть. Мы просто зря тратим время. Никакого доклада у нас не выйдет, пока не узнаем, чем там дело кончается.

– Тогда давай почитаем вместе, – предложил Яспер, расплываясь в улыбке.

– Я не могу читать, когда кто-то висит над душой, – отрезала я. – Иди домой.

У него сделался такой несчастный вид, что мне стало его жалко. Когда он перестал лыбиться, в нем появилось что-то от Бэмби, и я почувствовала себя тем негодяем охотником, который застрелил маму-олениху. Поэтому я повела Яспера наверх, в свою комнату, мы плюхнулись на кровать и стали смотреть «Темное дитя», причем я строго следила, чтобы расстояние между нами все время было не меньше полуметра.

* * *

Когда он наконец ушел – я с трудом его выперла, и даже в прихожей, казалось, его подошвы клеились к плитке, – откладывать стало некуда. Мне надоело, что книга постоянно опережает и ошарашивает меня. Я должна ее прочитать – целиком, до самой последней страницы. Я хочу знать, что мне предстоит.

Я быстро нашла место, на котором остановилась. На этот раз книжка поведала мне то, что я уже и так поняла. Одноклассник, с которым мне выпало делать совместную работу, самым дурацким образом в меня влюблен. В книжке это вызывало у меня такое же отвращение, как и в реальности. Нет, я ничего не имела против Яспера, он даже не такой противный, как многие другие. Не хамит, не выпендривается, не выносит мозг, всегда на позитиве. Рожа не прыщавая, и, наверно, даже учится он неплохо – а впрочем, не знаю: если честно, никогда не обращала на него внимания.

Книжка бесила меня: уж больно подробно в ней рассказывалось про Яспера, которого там звали Йонатан. Скука смертная. По какому праву авторша сжирает мое время, обсасывая всякую ерунду вместо того, чтобы сразу перейти к сути дела? Вот именно поэтому в детстве я читала только про приключения, а потом вообще переключилась на музыку. Песня через три минуты по-любому заканчивается, и не надо ломать голову, что там в ней еще произойдет. А когда читаешь, вечно такое чувство, будто весь сюжет можно описать одной фразой, но эта фраза по какой-то необъяснимой причине размазана тонким слоем по нескольким сотням страниц, так что в конечном итоге в мозгах остается сплошной гуляш. Может, кому это и нравится, но у меня терпения не хватает.

Лея Эриксон бесконечно тянула кота за хвост, и я воспринимала это почти как личное оскорбление. Лезет в мою жизнь и вместо того, чтобы прямым текстом рассказать о самом главном, ходит вокруг да около, разводит какие-то нелепые загадки. И ведь она точно знает, что Яспер-Йонатан для меня пустое место. Вон сама так и пишет.

Наконец терпение у меня лопнуло, и я пролистала книжку дальше, рассчитывая выяснить, правда ли отец с Алисией ждут ребенка и будет это девочка или мальчик. Но нужное место никак не находилось, и это сбило меня с толку. Тогда я отлистала назад, испугавшись, что что-то пропустила. Словом, просидела я над этой книжкой часа четыре без перерыва. Сроду со мной такого не бывало.

Когда я наконец ее захлопнула, голова у меня раскалывалась, а в глаза словно целую песочницу сыпанули. Да и вообще мне было как-то нехорошо. Вот так всегда с этими книжками, с ненавистью подумала я. Продираешься-продираешься, не чаешь дойти до конца, а потом сидишь, как мокрая курица.

По крайней мере одно мне стало ясно: не случайно Лея так подробно описывала Йонатана вначале. Она не просто листаж накручивала. У нее был свой замысел, такой чудовищный, что я и думать о нем не хотела. Может, подумаю завтра. Час поздний, глаза слипаются, в животе урчит.

Я принесла с кухни еще гуляша, съела все подчистую и поставила тарелку на подоконник. Попыталась немного посмотреть «Темное дитя», но не смогла: следить за перипетиями еще и этой истории сил уже не было.

Не раздеваясь, я легла на кровать и провалилась в сон.

Утром я проснулась с мыслью, что надо позвонить Петровне. Голова у меня по-прежнему гудела. Но Петровна, помнится, сказала однажды, что у воспитанных людей нынче звонить не принято: заставать человека врасплох – хамство. Понятия не имею, откуда у нее местами такие королевские манеры; неужели прямиком от киргизско-турецкого семейства?..

Воспитанные люди договариваются о звонке заранее по «Вотсапу», утверждала Петровна; ну разве что дело идет о жизни и смерти. Но о жизни и смерти дело не шло – по крайней мере, о моей или ее. При мысли, что опять придется возиться с буковками, мне стало плохо, поэтому я ничего писать не стала. Да и не знала я в точности, что написать.

Когда мы, как обычно, встретились в метро, я по-прежнему понятия не имела, что ей сказать. Книга стеной встала между нами. Мы молча шли рядом, рюкзаки оттягивали плечи, и Петровна грызла поседевшую шоколадку из автомата. Неподалеку от школы нам попался Яспер: уши торчком, ухмылка во всю рожу, словно это лучшее утро в его жизни.

– А-а, вот и ты! – сказал он мне. Петровна нахмурилась. С ее ростом в 179 сантиметров и IQ баллов эдак в 170 она не привыкла делить внимание со мной, а уж тем более довольствоваться вторым планом.

Я молча кивнула Ясперу, хотя у меня язык чесался гаркнуть: «Держись от меня подальше!» И дело тут не в моих желаниях – ради его же собственного блага. Но он увязался за нами и завел какой-то невнятный рассказ: я так и не поняла, то ли эта чушь ему приснилась, то ли он в кино на нее собрался. Уже на самом пороге класса до меня вдруг дошло, о чем он лопочет: он прочитал книгу. Почти до самого конца. Страниц двадцать осталось. Не сказать чтоб очень интересно, но вполне себе ничего – таково было его мнение, которого у него, впрочем, никто не спрашивал.

– Пока, – рыкнула я и плюхнулась на стул рядом с Петровной. И обнаружила, что она тоже пялится на меня.

– Что?! – нервы у меня в последнее время и так на пределе, а тут еще лучшая подруга чудит. Петровнины долгие задумчивые взгляды действуют на большинство людей, как шипение удава Каа из «Книги джунглей».

– Я тоже прочитала эту твою книжку, – сказала она. – Пошла в книжный, она там на полке стоит. Устроилась в уголке и в один присест одолела.

Я молча таращилась на нее. Мне не хотелось ее расспрашивать. И хотя вообще-то у Петровны выдержка покрепче моей, на этот раз она сдалась первой.

– Ты уверена? – спросила она.

– В чем?

– В том, о чем ты мне все уши прожужжала. Что эта книжка о тебе.

– Ты и сама должна была это заметить, если прочитала.

– Так вот я-то как раз и не уверена, – Петровна поскребла облезающий черный лак на указательном пальце левой руки. – Может быть, я тебя не настолько хорошо знаю…

– Никто не знает меня лучше, чем ты, – отрезала я. – И да, это все я. Мои мысли. Мои слова. Моя жизнь. Как ты вообще можешь в этом сомневаться?!

Она пожала плечами.

– Кое-какие параллели, конечно, просматриваются. Но девица из книжки дружит с какой-то заносчивой богатенькой финтифлюшкой. Неужели ты обо мне такого мнения?

– Глупости, – буркнула я. Ну как же ей объяснить-то? Конечно, книжка не на все сто процентов воспроизводит мою жизнь. Людей по-другому зовут, у них другая внешность, ну и ведут они себя не совсем точно так же, как в реальности.

– Это же не как фотка, понимаешь? – неуверенно проговорила я. – Это скорее как… не знаю. Ну, как картина. Краски другие. Все немножко искажено.

– Как карикатура?

– Может быть…

И, словно нас обеих обожгла одна и та же мысль, мы разом повернулись назад, к Ясперу, который радостно мне заулыбался.

– А он что? Опознал себя? – осведомилась Петровна.

– Не думаю. Иначе бы вряд ли заявил, что книжка не очень интересная.

– Просто он не знает пока, что в конце умрет, – вздохнула Петровна.