Текст книги "Лучик надежды"

– Угу, хорошо

Женщина в белом халате поднимается с места и подходит ко мне. Начинает сгибать и разгибать мои руки и ноги, крутить их в разные стороны, иногда стучать по ним каким-то молоточком. Последнее мне очень не понравилось

– Мрммррр – отчаянно машу головой в разные стороны, издавая какие-то нечленораздельные звуки

– Так, молодой человек – голос Алексы становится строгим, что заставляет меня успокоиться – я понимаю, что вы устали и хотите кушать, но потерпите немного. Сколько, вы будете дома

Ага, скоро. Ещё как минимум часа два до дома ехать. Мне не хочется совсем. Вообще больше не хочу в больницу.

Дальше, последовало море непонятных слов от Алексы. Она что-то говорила Мэджику, а он молча кивал, что-то у неё спрашивал. Что-то непонятное мне.

– Всё хорошо, операция пока не требуется – я проследил за тем, как доктор спокойно проходит к столу и садится, начиная что-то писать – можете одеваться

Пока Мэд меня одевал, в голове вертелись те заветные слова « операция не требуется». Прекрасно такое слвшать.

Врачи, как уже говорилось ранее, довольно сильно боялись, что мне понадобится хирургическое вмешательство. Это касалось не только сердца, но и лёгких и ног. Боятся, что мой организм может не выдержать и я отправлюсь на тот свет. И в отличии от сердца к лёгких, ногам операция не требовалась.

Лёгкие мне прооперировали именно тогда, когда устанавливали эту странную трубку, с помощью которой мои лёгкие могли работать.

Операция прошла очень тяжело. Я попал в реанимацию, где провёл месяц своей жизни. Самый худший месяц, потому что мне было холодно и одиноко без братьев. У меня случались постоянные истерики. На тот момент, мне было где-то месяца 3, ну может 4. И всё это время (до больницы) со мной было много народу, а в больнице ко мне приходили несколько раз в день, делали уколы, капельницы, а потом уходили и оставляли меня одного. Понятное дело, что мне – домашнему мальчику при таком раскладе было очень плохо.

И когда через месяц, меня перевели из реанимации в обычную палату и ко мне пустили братьев, то я сразу успокоился и стал вести себя тише. Родные люди рядом – а значит все хорошо.

А уж когда через неделю меня выписали, то в доме был настоящий праздник. Все радовались тому, что я наконец-то вернулся домой.

Поэтому, известие о том, что меня вновь забирают на операционный стол станет для них очень неприятной.

Когда мы пришли в машину, Мэджик отдал мне заранее приготовленный обед. Смесь была уже остывшая, но не смотря на это её можно было есть. Да и мне было пофиг, что есть. Главное, что еда!

Мэджик садится в машину и мы начинаем долгожданный путь домой. Чувствую себя очень уставшим и просто лежу и смотрю в окно. Спать не хочется. Не понимаю людей, которые спят в машине. Как по мне это невозможно. Лучше уж в кровати спать.

А Мэджик был очень задумчивый. Не знаю, то ли сама операция его так пугает, то ли то, что может случиться со мной после операции. Но факт в том, что домой он ехал хмурый, почти не смеялся. Не похож на нашего любимого Мэджи. Но, видимо уловив на каком-то подсознательном уровне мое состояние, он улыбнулся и включил мне музыку.

– Не бойся, мой хороший. Со мной всё в порядке – говорит он и улыбается. Но, мне то известно, что нет. Хватит врать. Мне хочется правды, я тоже человек вообще-то.

Но, наверное они так и будут относиться ко мне так, словно я – беспомощный человек. Хотя, может таковым и являюсь, но всё же мне тоже хочется, чтобы мне говорили только правду. Хотя, ладно, может начнут говорить.

Дома, меня отнеслм в комнату и уложили на диванчик и ушли, думая, что я усну. Но, сон не шел. Вообще. Просто лежу и смотрю в потолок, надеясь, что сон соизволит прийти ко мне. Не, нефига.

– Я пойду, схожу к Мамаду – слышится сначала голос Бартомиу, а потом его шаги.

– Только аккуратно, может быть он спит – отвечает ему Хонор.

Бартомиу открывает дверь и садится рядом, на стул. А потом смотрит мне в глаза

– О, ты не спишь – и на лице Бартомиу появляется улыбка – сейчас такое расскажу! Обалдеешь просто

«– слушаю “– подумал я про себя, на деле выдавив какой-то звук

– Сегодня в школе к нам в класс пришёл новенький. Правда, он такой вредный. Он меня обижает – Бартомиу говорит, а я его слушаю. Внимательно слушаю – не помню как его зовут, но и не хочу помнить

«– Бартомиу, покажи мне эту тварь. Я с ним разберусь» – хотелось сказать мне. Хотелось встать на защиту братика, который всегда меня защищал.

А тут, в комнату зашёл ещё и Аурелий – лучший друг Бартомиу (и по совместительству наш брат) и сел рядом с нами.

– Что делаешь? – спрашивает он у Барта и осматривает мою комнату, думая куда бы сесть

– Да так – отвечает Бартомиу и двигает ему стул – рассказываю Мамаду про нашего новенького придурка в классе

– И как?

– Мне кажется, ему нравится меня слушать

– Ну конечно, столько интересных рассказов, кому не понравится слушать? – улыбнулся Аури и снова повернулся ко мне – ну а вообще Мамаду, в школе очень интересно. Много интересных предметов. Нам с Бартомиу нравится литература, русский язык, английский и ещё география. А кому-то вообще нравится математика, физика и информатика

– Никогда не понимал таких людей – Барт притворно скривил лицо – эти предметы настолько ужасны, что их невозможно любить.

– Да тут ты прав, Бартомиу – тихо сказал Бартомиу – а ещё, в школе есть много интересных ребят. Есть и плохие, как наш новенький одноклассник. А есть хорошие и интересные люди, как наш Жан-Батист

– Да, по-моему только Жан-Батист самый интересный из старшеклассников. Хотя бы не такой нудный

Они вдвоём громко расхохотались. И в этот момент, я почувствовал, что впервые испытываю что-то похожее на радость. Мне захотелось смеяться и улыбаться от всей этой ситуации.

– Он улыбнулся – неожиданно сказал Бартомиу и в шоке посмотрел на меня

– Ничего себе – у Аурелия глаза на лоб вылезли от удивления и он взял телефон и сфотографировал на камеру мою первую в жизни улыбку…

3 глава

Подготовка к операции приходила весьма напряжённо. Меня несколько дней таскали по больницам, водили на анализы, кололи уколы. Иногда, мои нервы откровенно не выдерживали и случались сильные истерики.

Так, один раз, когда мы сидели в очереди к кардиологу, я настолько вымотался, что начал громко кричать прямо там, в коридоре. Причём кричать так, как никогда. От боли. От непонимания. От всего.

Мэджик, сидящий со мной очень сильно офигел и сразу начал меня обнимать.

– Тихо, Мамаду. Ещё немного и мы будем дома. Будем играть, гулять и читать книги. Любые. Только успокойся – и у него получилось меня успокоить. Быстро и без проблем и лишних нервов.

Вообще, братья в этот момент помогали мне не сойти с ума. В этот период, они проводили время со мной больше времени, чем обычно. Столько внимания получил, что ёмае, на пол жизни хватит.

Они тоже нервничали и старались меня не волновать, радовали и рассказывали о том, что происходит в их жизни.

А в предоперационный день, меня положили в больницу. Со мной ещё поехал Хонор, у которого пока выступления не планировались и вообще в театре был отпуск и он решил присмотреть за мной.

Этот день мне не очень понравился. Точнее вообще не понравился. Неудобная кровать, надоедливые медсёстры. Постоянные крики детей из других палат. Это так непривычно.

Спасали только книги, которые себе на телефон скачал Хантер (второе имя Хонора). Он читал мне их, если вдруг случалось так, что мне хотелось заплакать. Или просто, чтобы скоротать время. Читал он очень красиво и его спокойный голос заставил меня забыть о том, где я нахожусь и то, что со мной что-то не так. Мне стало спокойнее.

Что можно сказать про этот день? Один ад и ничего хорошего. Ночью тоже было спать невозможно.

Весь день, меня кормили и поили по времени. Только вечером запретили строго настрого давать мне еду и напитки после 12 ночи. Что-то там связанно с наркозом, чтобы плохо не стало. Ну и как мне продержаться без еды и питья? Это будет невозможно.

И я был прав. Целый день у меня от жажды драло горло, а желудок пел мне песни, умоляя меня поесть. Бедный Хонор извел все свои нервы, пытаясь объяснить мне, что так надо и что потом всё будет хорошо.

После обеда, ко мне пришли медсёстры, чтобы увезти меня в операционную комнату. Хантеру разрешили сопровождать меня до самой операционной.

Брат держал меня за руку и тихо шептал разные слова, которые хоть как-то меня поддерживали в этот момент. Я видел, что ему тоже было страшно, но он держался ради меня. Чтобы мне было не так страшно.

– Всё будет хорошо, Мамаду – тихо прошептал Хони, когда мы стояли у дверей в операционную – ты только держись, малыш. Только держись.

И он ушёл обратно в палату, а меня завезли в холодную комнату, с аппаратурой и большим операционным столом. Ко мне подошла женщина анестезиолог и посмотрев на меня сказала:

– Положите его на стол, аккуратно только

Медсестры ничего ей не ответили. Просто молча выполнили свою работу и ушли.

– Вот так, сейчас ты уснёшь и немного поспишь, а потом тебя вернут к брату – сказала та, положив мне на лицо маску.

«– если конечно, я проснусь от наркоза, а не умру» – пронеслось у меня в голове, прежде чем мои глаза закрылись.

Не помню, что было дальше. Очнулся уже в своём любимом месте – в реанимации! Под капельницами и проводами. Рядом сидел Хонор, у которого был такой видок, словно он не спал несколько дней и не брился тоже. Сколько я был в отключке то?

– Доктор, он очнулся! Он очнулся! – закричал Хонор и в палату влетела женщина с чёрными волосами. Её зовут Виктория Арская. Она внимательно осматривает меня, смотрит на какие-то датчики. Потом смотрит на Хонора и говорит :

– Состояние нормализовалось. Скоро его переведут в обычную палату.

Хони выдохнул. Даже мне это было заметно, по тому как опустилась его грудь.

– Это прекрасная новость. Всю эту неделю, я боялся, что мы его потеряем – уже спокойнее говорит брат.

Неделю? Но, хотя бы не месяц и на том спасибо. Мой организм что-то прям щедрый.

Как потом оказалось, я целую неделю лежал не то, что в коме, моё тело в прямом смысле этого слова решало хочет оно остаться или нет. Несколько раз были остановки сердца и дыхания. Да что уж говорить. Я вообще ещё на операционном столе пережил самую настоящую клиническую смерть! Несколько минут, моё тело было мертвее мёртвого, а врачи пытались не дать мне уйти.

А пока меня пытались оживить, бедный Хантер не мог места себе найти. Переживал, почти ничего не мог делать нормально.

А потом, зашли и сообщили, что я жив. Не захотел уходить. Но, мой организм впал в кому. И теперь решает хочет жить или нет.

Тут, мой брат конкретно испугался, чуть ли не поседел. Не ел почти, не пил. Не мог найти себе места. Остальные кстати тоже.

Целыми днями, бедняга Хонор сидел около меня и просил остаться меня, не уходить. Плакал.

Лично не слышал. Мне рассказали.

И видимо, кто-то решил, что умирать мне рано и решил, что нужно очнуться. И вот, я здесь.

Помню, как Хантер разговаривал с братьями радостным тоном за дверями реанимации и рассказывал о том, что всё, смерть моя откладывается.

По-моему братья там от радости прыгали до потолка.

А мне вообще не до этого было. Из-за всех этих трубок, проводов и иголок спать было нереально. Они мешались, путались и были какими-то страшными и холодными. Но, зато кушать разрешили. Хони приносил мою смесь и кормил меня под присмотром доктора.

Правда, сначала мне давали совсем чуть-чуть еды, чтобы мне не стало плохо, ибо организм слишком долго был без еды и немного отвык. Помню, как первый раз мне принесли бутылочку с моей смесью. Мне было настолько непривычно есть, что первое время даже не получалось ничего. Просто видимо, организм забыл как это делать. Правда, спустя несколько минут вспомнил и позволил мне насладиться едой. Но расстроило, что так мало.

У Хонора между тем закончился отпуск и он уехал. На его смену приехал Мэджик. Он в отличие от других братьев почти не работал и мог провести со мной всё остальное время.

Когда Хони сказал, что ему нужно уехать (это был первый день моего выхода из комы. После моего кормления). Ох как грустно мне стало. И я готов был расплакаться.

– Чшш, Мамаду. Всё хорошо – похоже, с моих глаз действительно упали несколько слез, ибо Хантер тут же стал меня утешать – скоро приедет Мэджи.

И тут, моё настроение сразу улучшилось. Мэджик! Ура! Он приедет ко мне! Я по нему соскучился!

Мэд приехал ко мне где-то после обеда и сразу вошёл в реанимацию, правда ненадолго. Почему-то, всем строго запрещено было находится в этом помещении дольше положенного времени. Почему не знаю.

Но, Мэджи тоже был рад меня видеть. Рассказал как дела у остальных.

Бартомиу и Аурелий делают успехи в школе. Барт ходит много гулять и почти дома не появляется. Жан-Батист готовится сдавать экзамены и очень нервничает по этому поводу. Он вообще относится очень трепетно к своей учёбе. Все у него должно быть идеально. Вот прям всё.

Не знаю откуда у Жан-Батиста такие загоны, но он буквально с детства хочет быть во всём идеален. Чтобы никаких косяков или чего-то подобного. Не дай бог четвёрку в школе получит – это равносильно для него трагедии. Иногда, он даже спать забывает, пока учится и часто получает люлей от Женевьевы, которой такое нездоровое рвение к учёбе не нравится.

А Жан-Батисту всё равно. Хоть ты тресни, но он не оставит учебу. И не многие знают настоящую причину.

Жан-Батист просто хочет, чтобы все знали о нем. Кто он такой, откуда и что делает. И это даже не из-за мировой славы и денег, а просто для того, чтобы его признал наш отец. Ему просто нужна отцовская любовь.

Но, стоит сказать, что Жан (он не любит, когда сокращают его имя, но мне так легче) не похож на тех заучек из фильмов и сериалов. Батист очень добрый и много проводит со мной времени. Часто ходит гулять и читает мне разные книги. Из-за постоянной учёбы у него упало зрение и он должен носить очки. И они ему очень идут. Он таким красивым в них выглядит.

А потом, Мэджик рассказал мне о новом выступлении Хонора. Там вроде на какую-то тематику, не знаю. Но, его администратор вообще не хочет знать о том, что работники тоже люди вообще-то, поэтому сегодня поставил им большую тренировку. Чтобы не расслаблялись.

Он мне рассказал это всё, как равному, не заботясь о том, что мне немного меньше лет, чем ему. А что я? Мне было просто приятно всё это слушать. Нравилось то, чем увлекаются мои братья и как они ладят друг с другом. Не везде такое встретишь. Мне нравилось, что они проводят время со мной. Они знают, что лучше всего для нас, а что наоборот хуже. Им нравится.

Когда время посещения закончилось, Мэджика увели в палату, где я лежал до операции. Персонал хоть и не был слишком доволен тем, что братья решили поменяться, но всё же поняв ситуацию, стали относиться с пониманием.

Ко мне каждые несколько часов заходила Виктория Арская и проверяла моё состояние. К концу первого дня моего нахождения, она сказала, что всё, завтра меня переведут в обычную палату.

Также, ко мне приходил Виктор Арский, который осмотрев меня сказал, что к счастью этот кардиостимулятор работает отлично и хорошо сотрудничает с моим телом.

Как говорилось ранее, спать здесь мне было нереально. Крики, шум, странные трубки не давали мне покоя. Сон если и приходил, то урывками. На несколько минут, а потом всё по новой. К утру, я больше был похож на что-то варёное, нежели на человека.

Когда меня перевели в палату, Мэджи что-то увлечённо читал в телефоне. Однако, как только он увидел меня, то отложил телефон в сторону и сразу ринулся к моей кровати

– Привет, Мамаду – он потрепал меня по голове – ты выглядишь помятым. Наверное, в реанимации тебе плохо спится

– мммм… оаеи – а хотелось мне сказать «да, очень. Давай поедем домой и сюда больше не вернёмся»

– Ничего, когда тебя выпишут ты сможешь хорошо выспаться

Ох, очень сильно на это надеюсь. Спать мне действительно очень хотелось, но как уснуть в этом королевстве криков и шума? Никак! Это мой ответ.

В палате было не так страшно, как в реанимации. Тут рядом со мной был Мэджик и спать было спокойнее, потому что он всегда мог помочь. Он читал мне книгу. Она называлась «Хроники Нарнии» – любимая книга Жан-Батиста. Он её кажется зачитал до дыр уже. Как не зайдешь к нему в комнату, он вечно сидит в этой своей Нарнии.

Он и мне читал, когда однажды его попросили меня уложить спать. Он тогда мне мне много прочитал. Потому что, я долго не хотел засыпать и мы дочитали почти всю первую книгу. На момент, когда мне нужно было ехать в больницу, Жан-Батист начал читать мне уже вторую книгу данной серии.

И Мэджик зная это решил почитать мне продолжение. Он сам был знаком с данным произведением искусства и читал также не один раз, но не был настолько фанатом, в отличие от Жана.

Кстати о нем. Он позвонил нам позже, чтобы узнать как там наша жизнь

– Привет, Мэджик – послышался мне его звонкий, но в то же самое время слегка замученный голос – как ты? Как Мамаду? Его перевели из реанимации в палату? Или нет?

– Оу, не так быстро, Жан-Батист. Тебя слишком много, братец– рассмеялся Мэджик – да, Мамаду перевели в палату. Он сейчас тут, на соседней кровати отдыхает. Со мной всё прекрасно. А как вы все? У тебя там как дела? Все также по уши в учебе?

– Как обычно – вздохнул Батист и на лице Мэджика появилось злое выполнение лица, которое видимо и его напуголо – не злись, Мэд

– Не могу. Ты задрал уже со своей учебой. Отдохни хотя бы

– Но…

– Без «но», Жан-Батист. Я не хочу тебя терять. Мы все не хотим, чтобы с тобой что-то случилось

– Ладно, ладно – кажется, Жан понял, что спорить с Мэджи бесполезно. Хотя все знают, что не послушает. И Мэджик это знал, просто молчал.

И Батист молчал. Хотя, если Мэджик попросит за ним следить Хонора, то это будет то ещё представление. Он строгий и реально сделает так, что Жан-Батист будет больше отдыхать.

Дальше, Жан-Батист отключил трубку и мы с Мэджиком снова остались наедине с собой.

– Но вот почему Жан-Батист такой вредный? – спрашивает меня Мэджик, но кажется, будто он разговаривает с Эл стеной – почему он нас не слушается? Ведь, ему совершенно не обязательно тратить столько сил на учёбу, чтобы его принялию. Мы любим его и таким. Ну нет же, ему важно, чтобы отец его заметил.

Тут даже если бы я и мог говорить, то всё равно бы промолчал. У меня нет на это ответа. Нам всем в семье в какой-то доле нужно, чтобы отец посмотрел на нас, приехал к нам в гости и просто поговорил бы с нами. Только не все мы это умеем показать как следует

– Ууу – всё, что удалось «ответить» мне. Не знаю, что означало это словосочетание. Наверное ничего. Пустой звук, как говорится

– Ты думаешь, что он исправится? – продолжает свой пооумонолог Мэджик– он же ничего не хочет слышать по этому поводу. Одна учёба и Нарния на уме. Но ведь нельзя так себя мучить. Нужно всё же быть более менее добрым к себе. А то так не дай бог плохо станет

На эти рассуждения, я уже ничего не говорю. Просто молчу, потому что в этот раз по-настоящему нечего ответить. Для этого у каждого свои мысли. Но, у моих братьев они одинаковые – не нужно тратить все силы на учёбу. Ничем хорошим это не кончится. А здоровье одно и его нужно беречь.

И тут они правы. Это я понимаю, как никто другой. Потому что, не имея своего здоровья, мне хочется вереуть его любой ценой.

Позже, с нами связался Хонор. Судя по его голосу, он только недавно проснулся. Видимо отдыхал после работы

– Хони, как у вас там дела? Всё хорошо? Как мелкие?

– Малышня в садике, старшие свалили гулять. А так в целом, всё хорошо – отчитывается Хонор и продолжает – Бартомиу сегодня опять подрался в школе с новеньким. Что там произошло не знаю, он не рассказывает

– Как обычно – вздыхает Мэд

Бартомиу никогда почти не рассказывал братьям о том, что происходит в его жизни, всегда отмалчивался. Но мне он рассказывал обо всём. И о новеньком, который всех бесил своими выходками и о злой учительнице информатики, которой все было не так.

Он не стеснялся ничего мне говорить. Наверное, потому что знал, что я не выдам и поэтому и рассказывает. Вообще, мне все братья рассказывали всё про свою жизнь. В подробностях.

Я знал, что у Хонора проблемы с администрацией театра, что у Мэджика проблемы с работой. Знал насколько сильно Жан-Батист переживает по поводу того, что папа его не замечает и вообще никогда не обращал внимания на его существование.

Я знал абсолютно всё о своей семье. Был кем-то вроде хранителя тайн. Особенно, мне нравились тайны Барта. Они были не такими скучными, как у остальных и их можно было слушать до бесконечности.

Это были секреты о его школьной жизни. Например о том, почему он избивает новенького. Этот новенький сам по сути дела виноват во всём. Он сразу же после того как пришёл в класс решил, что он здесь король и может командовать всеми. А класс у Барта такой, что с этим мириться не собирались вообще. У них все друг с другом общаются на равных и терпеть человека, который вдруг решил, что ему можно всё они точно не собирались.

И сначала, они старались быть более менее снисходительными, пытались говорить на тему того, что нельзя так, все в классе равны, но это не помогло вообще. Он стал ещё хуже. И тогда они уже перешли к дракам.

Не знаю, как бы я отнёсся к такому человеку. Наверное тоже бы драться полез, если бы не дай бог это чудо в перьях полезло бы на меня.

А вообще, я согласен со своими братьями, которые считают, что нужно всё решать мирным путём. Драки ни к чему хорошему не приводят никогда. От них можно или в тюрьме оказаться или умереть. Не тот не другой вариант не устраивает.

А так, если уж драка неизбежна, то придется драться, чтобы можно было нормально спасти свой зад.

Хонор и Мэджик ещё о чем-то говорили, но я уже не слушал. Просто смотрел в стену, мечтая сейчас оказаться дома и поиграть с Жаном или Бартомиу. Очень хочется их увидеть.

После разговора, Мэджик пошёл меня кормить. Сначала удалился за кипятком, потом разводил эту чудо смесь, пока я наблюдал за ним, за его действиями и дрыгал ногами.

– Проголодался, малец?

– Ааа… ооо – считайте, что это такое «да»

Он отдал мне мою бутылочку и придепживал её, пока я ел. Сейчас меня в основном кормят, усаживая в кресло. Или лёжа, если нет кресла рядом. Раньше, меня часто брали на руки и кормили, но когда мне исполнилось 13, это стало невозможным, поскольку по росту я парень выдающийся – хоть сразу в модельное агентство иди.

Братья у меня конечно тоже по росту не особо маленькие, но всё равно поднимать такую тушу довольно тяжело. Поэтому и придумали другие способы кормления.

После, меня пришёл проведать Виктор Арский. Он осмотрел меня и порадовался тому, что я такой активный. Для нас это хороший знак

– Если так будет и дальше, то через пару недель вас отпустят домой – сделал своё заключение врач, чем очень меня порадовал – насчёт аппарата могу сказать, что все хорошо. Кардиостимулятор приживается хорошо, ничего не мешает.

– Это отличные новости – со вздохом ответил Мэджи и расплылся в улыбке.

– Если будут какие-то жалобы, то зовите. Прибегу быстро – и с этими словами, мужчина в белом халате покинул палату.

Ещё, одним из величайших минусов больниц (по крайней мере той, в которой мне довелось находится) – ванная комната. Там так холодно и неудобно. Для любителей домашнего уюта не советую. А вот для экстремалов очень даже подойдёт.

Лично мне не нравится. Конечно, жаловаться на неудобства тут смысла особого нет, потому что самих неудобств не очень много и возможно неудобствами они считаются только для меня.

Тут было немного прохладно, не так как обычно дома в уютной ванной комнате, с красивым ремонтом. Но что можно было ожидать от самой простой больницы? Не думаю, что что-то грандиозное. Но, зато тут хороший персонал.

Повторюсь ещё раз, что возможно эти минусы для других не кажутся такими уж проблемами. Просто мне не нравятся и всё.

Но, а так, в принципе, кроме как на плохой сон и ванную мне жаловаться не на что…