Текст книги "Фантом банановой диеты"

Алина Кускова
Фантом банановой диеты

С чего все началось

– На новом месте приснись жених невесте, – трогательно прошептала Алла Звонарева, укладываясь в постель и скользя на дорогом шелковом белье.

Девичья рука неуверенно потянулась к ночному светильнику и замерла, так и не найдя выключателя. Что-то Аллочке мешало спать в гостях у дядюшки и видеть прекрасные сны про сказочных принцев, случайным поворотом судьбы принесенных к ее ногам. Алла догадывалась, что ей мешало спать. Желудок, не привыкший к диетам, издавал жуткие завывания.

Родственники казались бы ей распрекрасными, если б не одно но. Дядюшка Аллы был профессором математики, но на закате научной деятельности внезапно занялся разработкой псевдонаучной теории сбалансированного питания на основе жесткой банановой диеты. В качестве подопытного организма выбрал племянницу Аллу. Отныне, живя в богатом профессорском доме, бедняжке приходилось придерживаться банановой диеты, разработанной ученым с мировым именем. Алла очень уважала профессора Ображенского и ела бананы. Но ее организм бурно протестовал.

Сегодняшней ночью особенно.

После отчаянной часовой борьбы за выживание Алла искренне предположила, что не будет большого греха, если она тайком проберется на кухню и съест пару кусочков сырокопченой колбасы. Всего пару кусочков! И немного сыра. И одно яблоко. Яблоко как фрукт очень близко к бананам. Это отрицать глупо. Как жаль, что на пальмах не растет колбаса!

Алла встала с постели и прислушалась к звукам.

Тишина стояла многообещающая.

Осторожно ступая по мягким коврам, Алла подошла к лестнице, ведущей на первый этаж коттеджа, туда, где ее поджидала кухня, и вздохнула. Она чувствовала себя предательницей. Нет, безусловно, жить на одних бананах можно! Но так хочется чего-то более существенного! И это желание всегда приходит по ночам.

Ей повезло, полная луна светила в окна кухни, позволяя не выдавать себя электрическим светом. Алла открыла огромный холодильник и с замиранием сердца заглянула внутрь. Вот она, вкусная, очень вкусная колбаска… А от ужина остались фрикадельки. Там, за горкой бананов, прячется сыр… Какое счастье! Люди! Жизнь прекрасна. Алла была согласна жить у холодильника.

Из дрожавших от приятного возбуждения рук сыр выпал и закатился под стол. Алла тут же бросилась за ним! Она что-то задела в темноте, оно упало, или ей показалось… Во всяком случае, шум был. Алла замерла с куском сыра, прижатым к сердцу. Тишина.

К сыру Алла прихватила батончик колбасы, фрикадельки по-андалузски, французскую булочку, кувшин с вишневым компотом… Кусок сыра пришлось взять в рот.

«Ничего, – подумала Аллочка, – яблоко тоже куда-нибудь пристрою. Носят же женщины в далекой Африке тяжести на голове!» За яблоком Алла отправилась в гостиную. Там, на столе, в фарфоровой вазе высилась гора сочных фруктов.

Луна, осветившая путь, внезапно показала ей одну из картин, висевшую на стене гостиной. Алла замерла на пороге. Нет, не от величия восточного полдня, изображенного на ней. Этот полдень она видела и совершенно не впечатлилась, родная подмосковная природа была ей ближе.

Возле картины возились две смутные фигуры.

Алла, понимая, что перед ней воры, тайком пробравшиеся за произведением искусства, принялась судорожно жевать сыр. На нервной почве ее всегда тянуло есть.

Разумеется, следовало кричать, но что именно: «Землетрясение!»? «Горим!»? «Насилуют!»? В любом случае про грабеж кричать было нельзя, это Аллочка знала еще с занятий самообороны. На крик «Помогите, грабят!» никто из наших сограждан не спешит. «Пожар!» больше не является панацеей, этим крикам мало кто верит. О землетрясениях в Подмосковье никто не слышал с прошлого столетия. А на крик о насилии выскочат хотя бы из любопытства.

Пока Алла продолжала жевать, чтобы освободить рот для крика, воры продолжали действовать, не замечая ее мятущейся сущности. Их было двое: большие, высокие, страшные. Они снимали со стены картину в тяжелой раме и мерзко хихикали. К тому моменту, как Алла прожевала, воры с картиной успели благополучно скрыться в другую дверь!

Этого девушка никак не ожидала, думала, что одной живописью дело не кончится: в гостиной было чем поживиться.

И Алла закричала:

– Помогите, насилуют!

В ту же минуту что-то зазвенело.

Алла протянула руку с колбасой к выключателю, в холле вспыхнул свет. Она обернулась и увидела на лестнице девяностолетнего деда профессора Ображенского. Он тряс головой, руками, ногами и клюшкой, при помощи которой шустро передвигался.

И еще Алла увидела веревку с колокольчиком, привязанную к балясинам лестницы на уровне ног деда. Алла опять закричала, но уже было поздно…

Дед с клюшкой приземлился рядом с ней.

А в холле начали собираться обитатели коттеджа…

Глава 1
Голодающая выбежала из кухни со связкой молочных сосисок на шее и солеными огурцами в обеих руках

Первым к лестнице прибежал профессор Иван Иванович Ображенский в длинном махровом халате. Было видно: спать он еще не ложился. Недоуменно уставившись на Аллу, увешанную продуктами питания, он медленно перевел взгляд на пострадавшего, лежащего на полу. Тот, услышав топот ног, поднял старческую руку и потряс ею в воздухе.

– Зачем ты это сделала?! – рявкнул профессор, кидаясь к родственнику.

– Я?! – возмутилась Алла. – Я ничего не сделала! Я только зашла за колбасой, чтобы понюхать.

– Она врет! – На лестнице раздался ледяной голос Ирины Аркадьевны, жены профессора Ображенского. – Я слышала, как она кричала, что ее насилуют. Иван Терентьевич этого сделать не мог по естественной причине. В его преклонном возрасте, когда одной ногой стоят… Кстати, он жив?

Профессор, пытающийся помочь деду, кивнул.

На лице Ирины появилось выражение полного разочарования.

– Тогда я вызову медиков, – заявила она и ушла звонить.

– Что случилось? Что случилось?

Алла вздохнула, глядя на прибежавших гостей профессора, супругов Воронцовых.

– Какое горе! – вскричала Анастасия Воронцова, глядя вниз. – Надеюсь, он не долго мучился?

– Муки здесь были несколько иного рода. – Раздраженный Ображенский бросил хмурый взгляд на руку Аллы с сырокопченой колбасой. – Стае, – обратился он к Воронцову, – помоги мне!

Воронцов кинулся помогать перетаскивать деда на диван в гостиную.

– Ах, какой симпатичный колокольчик! – восхищенно сказала Анастасия, отвязывая находку от порванной веревки. – Я как раз собираю колокольчики…

– Ирина Аркадьевна тоже собирает, – всхлипнула Алла, – только это не простой колокольчик! Это улика! – И она бросилась в гостиную. – Дядя! Здесь только что были воры! Я их видела. Они украли картину. И специально привязали колокольчик, чтобы услышать посторонние шаги. Когда я проходила нюхать колбасу, веревки с колокольчиком не было. Они не могли далеко уйти!

– Всех расстрелять! – очнулся на диване пострадавший. – Эту, – крючковатый палец остановился на Алле, – дважды!

– Это последствия контузии, – вздохнул профессор. – Иван Терентьевич, ты больше не работаешь на НКВД.

– Все равно, – прохрипел дед, – расстрелять.

– Не виноватая я! – прокричала Алла. – Это воры, они картину украли!

– Какую картину, милочка? – поинтересовалась Анастасия, скользя взглядом по стенам гостиной. – Если мне не изменяет память, все полотна на месте.

Алла положила продукты на стол рядом с фарфоровой вазой и медленно перевела взгляд туда, где радовал глаз «Восточный полдень».

– Эту, – выдавила она из себя и всхлипнула.

– Но картина здесь, – развела руками Анастасия. – Тем более картину с тяжелой рамой никто не ворует. Гораздо легче взять острый нож и вырезать холст.

– Может быть, грабителям была дорога сама рама, – хлюпая носом, предположила Аллочка.

– Иван Иванович! Иван Терентьевич! Чем помочь? Что сделать?!

В гостиную прибежала помощница по хозяйству Маша Суркова. Алла недолюбливала эту молодую, вертлявую толстушку и ничего хорошего от нее не ожидала. После того как та влюбила в себя студента Горюнова, Алле ничего не оставалось делать, как наблюдать за чужим романом. Нет, на Костика она не претендовала. Ему за двадцать, а ей уже двадцать восемь. К тому же он не мужчина ее мечты: длинный, сутулый, нескладный. Но все-таки…

– Профессор, что-то произошло? – Горюнов остановился на пороге гостиной и принялся протирать очки.

– Медицинская помощь прибудет через десять минут. – Его властно пододвинула Ирина и прошла в комнату.

– Помощь? – испугался студент и водрузил очки на нос. – Надеюсь, никто не пострадал?

– Пострадал Иван Терентьевич, – горестно вздохнула Машка, суетясь возле деда.

– Здесь были воры, они пытались украсть картину, – принялась оправдываться Алла. – Я закричала, прибежал Иван Терентьевич…

– Странно, я не ожидала от него подобной прыти, – заметила Ирина, усаживаясь в бархатное кресло возле окна.

– Какое благородство с его стороны, – сказал Стае Воронцов. – Человек спешил сделать добро.

– Всех расстрелять!

После того как «скорая помощь» увезла пострадавшего в клинику, обитатели коттеджа разошлись по комнатам. Профессор, поднимаясь последним по лестнице, отвязал веревку от балясин и сунул в карман.

– Честное-пречестное, – запричитала ему вслед Аллочка, – воры были!

– Последствия нарушения диеты, – мрачно заметил тот, не оборачиваясь. – Видения, фантомы… Нужно продолжать эксперимент, нужно продолжать.

– Но веревка? – прошептала Алла.

– Веревка? – Профессор услышал ее звенящий шепот. – Зачем веревка? К чему?

– Я ее не привязывала!

Возглас остался гласом вопиющего в пустыне.

Одно было хорошо – свидетелем этой унизительной сцены не стал Владимир, брат Ирины Аркадьевны, который очень нравился Аллочке. Вот он мог претендовать на ее девичье сердце. Только почему-то не претендовал. Алле не особо везло в личной жизни.

Мужчины, достойные внимания, изредка попадались. Но не задерживались, увлекаемые более ушлыми подругами. Впрочем, последнего кавалера у Аллы увела обычная серая мышка. А то, в чем потом признался бывший френд, повергло Аллу в уныние. Оказывается, теория британских ученых, по которой идет градация невест по цвету волос, не просто существует, а используется мужчинами на каждом шагу.

Блондинки считаются у противоположного пола на уровне подсознания недалекими и легкомысленными девушками, озабоченными собственными проблемами. Чтобы жениться на блондинке, нужно потерять последние мозги, другим словом – влюбиться.

То же подсознание говорит мужчинам, что брюнетки – надежные подруги. Из них получаются серьезные и умные жены. Шатенки в этой градации идут как самый оптимальный вариант, если жена требуется в меру умная, в меру глупая.

Алла третировалась забугорными учеными целиком и полностью. Ее пышная рыжеватая грива роскошных волос безапелляционно припечатывалась ярлыком роковой женщины. А как известно, большинство мужчин не спешат связывать себя брачными узами с роковыми женщинами.

Вот и осталась Алла одна, когда френд сбежал к серой мышке.

Можно было кинуться в парикмахерскую и перекраситься в брюнетку. Но позвонил профессор Ображенский и пригласил родственницу участвовать в эксперименте.

Пожертвовать собой ради науки, вот чего захотела Алла. Она взяла отпуск и отправилась проводить его к дядюшке, все равно на курорты Средиземноморья денег у нее не хватало. А дом профессора находился в зеленой зоне Подмосковья, окруженный со всех сторон лесными насаждениями, озерами и полями. Чем не курорт?

Но не только любовь к науке стала решающим фактором поездки. Втайне Алла надеялась встретить у профессора Владимира Воеводина, с которым была знакома с тех времен, когда профессор второй раз женился на его сестре. Случилось это пару лет назад. Красавец с красноречивым прищуром бездонных карих глаз запал в ее девичье сердце со слабой надеждой на взаимность.

«На новом месте приснись жених невесте».

Алла сделала еще одну попытку уснуть. Организм на этот раз смирился с неизбежностью или удовольствовался куском сыра, проглоченного второпях. Мысли плавно перетекли с присказки (ясное дело – Алла собиралась увидеть во сне Владимира) к ограблению. Алла не сомневалась, что видела грабителей! И если бы не сыр, она закричала бы вовремя. Тогда все убедились бы, что у нее не галлюцинации. Разве могут привидения гаденько хихикать? Они же должны быть бестелесные и прозрачные, а Аллочка ясно видела темной ночью их огромные фигуры и наглые рожи. Нет, рож она как раз не видела. Но была уверена, что рожи наглые, раз уж они сумели проникнуть в запертый дом, чутко охраняемый сигнализацией доблестной вневедомственной охраны. И выйти из него живыми и невредимыми. С картиной… Но картина осталась висеть на месте… Неужели Алла ошиблась и они несли что-то похожее на картину? В лунном свете позолоченный багет отливал зловещим бликом, Алла не могла ошибиться. Как обидно, что ошибается профессор, думая про видения от недоедания!

Или это на самом деле видения? Ведь картина цела.

– Надо больше есть, – вздохнула Аллочка, отворачиваясь к стенке, и грустно добавила: – Бананов.

Утром за большим круглым столом в гостиной собрались все обитатели коттеджа.

Первой прибежала Алла, ей срочно потребовалось взглянуть на «украденное» полотно. Оно висело на своем месте как ни в чем не бывало. Удрученная девушка села за стол и принялась водить вилкой по скатерти, стараясь ночное происшествие вспомнить до мелочей. Утром все действительно казалось привидевшимся…

– Как вы нас напугали, Аллочка. – В гостиную под руку с женой зашел Стае Воронцов.

От него несло освежающим морским бризом парижского разлива, Алла чихнула.

– Правда, – кивнула его супруга. – Я тоже как-то сидела на диете, – усаживаясь рядом с Аллой, принялась рассказывать Анастасия, встряхивая мелким бесом на светлых волосах, – так мне в каждом углу чудились гамбургеры с сочным мясом и хрустящей корочкой…

Алла проглотила слюну, Анестезия (так она называла про себя Воронцову) над ней фактически издевалась. Но она не могла возразить из– за дурацкой картины!

– Доброе всем утро, – бодро и радостно, словно выиграл в лотерею, произнес вошедший в гостиную студент Костик. – А-а-а, – протянул он, глядя на Аллу, потер выпуклый лоб, потом почесал намечающуюся лысину, – вчера было полнолуние. Мне тоже всякая муть мерещилась: сублимация трехмерного пространства экранировалась в теорему Пифагора…

– Не нужно меня успокаивать, – отмахнулась Алла.

– Да, – горестно заметила Анестезия, – бедный Иван Терентьевич!

– Я позвонила, с ним все в порядке. Он, как обычно, бредит.

Ирина Аркадьевна в черном шелковом кимоно «а-ля распрекрасная гейша» была восхитительна. Ее белокурые волосы, туго собранные в пучок и украшенные странными заколками, похожими на длинные иголки, подчеркивали стать и холодную отчужденность. Алла отметила: Ирина была безупречна. Если бы она имела такой же утонченный вкус и хотя бы небольшие денежные средства, вполне возможно, что серая мышка осталась бы с носом.

– Разумеется, – Ирина, садясь рядом с подругой Воронцовой, бросила обвиняющий взгляд на Аллу, – падение не добавило ему здоровья…

Алла оставила вилку в покое и заерзала на стуле.

– Иногда, – Ирина задумалась, после чего продолжила: – от удара мозги встают на место. Но в его случае, – добавила она более теплым голосом, – этого не произошло.

– А что, собственно, произошло? Всем привет!

В комнату зашел брат Ирины Владимир и улыбнулся присутствующим.

– Я что-то пропустил? – поинтересовался привлекательный брюнет, усаживаясь рядом с сестрой и расправляя белоснежную салфетку.

Алла внутренне сжалась. Сейчас начнется! Уж лучше она начнет сама.

– Иван Терентьевич упал с лестницы! – выкрикнула Алла.

– Опять? – развел руками Владимир. – Он и в прошлую пятницу падал, дорогой наш Ванька-встанька. Неугомонный старик. Что его подвигло падать? В прошлый раз ему показалось, что дом окружили враги и собирались брать его штурмом.

– На этот раз показалось не ему, – хмыкнула Ирина, – а нашей Алле.

– Мне не показалось, – возмутилась Алла, – я видела грабителей!

– Что вы говорите, Аллочка!

Владимир, насмешливо глядя прямо в глаза, наклонился над столом в ее сторону.

– То и говорю, – смутилась она, – что говорю…

Анестезия, кто ее только за язык тянул, начала рассказывать о ночном происшествии, сдабривая его только ей известными фактами. Якобы оголодавшая вконец Алла, как только в доме уснули, на цыпочках прокралась на кухню за продуктами, по пути привязав к лестнице веревку с колокольчиком. Ее застукал Иван Терентьевич, колокольчик прозвонил как раз в тот момент, когда девица выбегала из кухни со связкой молочных сосисок на шее и солеными огурцами в обеих руках. Дабы оправдать свое разгульное поведение, а девица, как ни крути, сидит на диете в целях научного эксперимента, она сочинила историю про картину и грабителей, так ничего и не укравших в роковую для нее ночь.

Алла не знала, куда глаза девать! Она была готова спрятаться под стол.

Стерва Анестезия! Как ловко все завернула.

– Неправда, – все же тряхнула рыжим хвостом Алла.

– Да? – Анестезия вскинула тонкие брови. – Может быть, я ошибаюсь?

– Да, дорогая, – влез Воронцов, – ты ошиблась: вместо сосисок у нее была в руках сырокопченая колбаса.

И супруги расхохотались.

– Занимательно, – отреагировал Владимир и весело подмигнул Алле.

Настроение у нее резко улучшилось. Вот мужчина, который ее понимает!

– Деду стало лучше. – Последним к завтраку спустился профессор. – Он вдруг вспомнил, что в томике Пушкина у него лежат акции Газпрома.

– Те акции, которые ему подарили на юбилей?! – всплеснула холеными руками Ирина.

– Те, – кивнул муж, – он сделал из них закладку. Осталось только вспомнить, в каком именно томе…

Профессор пожал плечами и сел рядом с женой.

– Ты не должен тратить свое драгоценное время на звонки в клинику, – Ирина пожала руку мужа, – я сама этим займусь. Тебя ждет наука!

Алла представила в образе науки себя. Полненькая, рыженькая, вечно голодная – хороша наука, нечего сказать.

– Иван Иванович, – в комнату приплыла помощница по хозяйству Машка Суркова, – госпоже Звонаревой банановое суфле, а остальным господам как обычно?

– Разумеется, – вместо профессора холодно ответила Ирина.

И Машка с радостной улыбкой, растянутой до ушей, поставила перед Аллой суфле.

Голод не тетка, когда хочется есть, съешь и эту гадость.

Искоса поглядывая на домочадцев, уминающих человеческую еду, Алла мысленно твердила, что и ей когда-нибудь благодарные потомки поставят памятник, как собаке Павлова. Только доживет ли она до этого светлого времени, неизвестно. Если только эксперимент завершится неблагополучно, профессор поймет, что жить на одних бананах могут только его любимые обезьяны. Но раз она согласилась жертвовать собой ради науки, сдержит слово. Утром и днем, во всяком случае. Ночью она ни за что не отвечает. Хотя…

Алла поймала заинтересованный взгляд Владимира. Ради него она бы голодала…

– Аллочка, – сказал он, – а давайте мы с вами пообедаем в ресторане!

Издевается?! Или пожалел?

– Глупости, – отрезала Ирина, – девочка не может распоряжаться собой. Она жертвует ради науки.

– Да, – вздохнула Алла, чувствуя вину за вчерашнюю несдержанность, за несчастного старика, свалившегося с лестницы, за расстроенного дядю… – Я это, жертвую.

– Ну и зря. – Владимир кинул салфетку на стол, Машка тут же побежала за кофе.

Алла повела носом. Лично ей полагался цветочный чай без сахара.

Владимир с чашкой в руках поднялся и подошел к картине.

– Автор Фредерик Лейтон, – объявил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Зыбкая греза и томная нега восточных красавиц. Но это не Фредерик Лейтон. Это не оригинал! Я ведь прав, профессор?

Тот хмуро кивнул.

Все уставились на изображение двух пышнотелых красавиц, возлежащих под сенью раскидистого дерева, и одну мускулистую спину мужчины, самозабвенно играющего для них на флейте.

– Аллочка, кому она нужна? – Он, усмехаясь, поставил на стол чашку и вышел.

– Копия?! – искренне удивился Костик.

– Это писала жена Ивана Терентьевича, – пожала плечами Ирина. – Она училась в художественной академии, была дворянкой и в свое время выскочила замуж за Ображенского исключительно в целях пропитания.

Алла кивнула, в этих целях она тоже за кого– нибудь выскочила бы.

– Значит, – вернулась к первоначальной версии Алла, – они хотели спереть раму.

– Да вы крепкий орешек! – восхитился Стае Воронцов.

Профессор попросил Аллу после завтрака зайти к нему в кабинет рядом с гостиной. Алла выполнила его просьбу после того, как помогла Маше убрать со стола. Она встала перед дверью кабинета, стукнула в нее костяшками пальцев и зашла. Ничем секретным профессор не занимался и позволял входить без разрешения, правда, обычно никто ему своим присутствием не досаждал.

Профессор стоял рядом со студентом Горюновым напротив высоченных книжных стеллажей спиной к Алле. Она увидела поднятые головы, два почти одинаковых затылка: у одного только пробивалась плешь, а у другого лысина занимала большую часть головы. Алла прикинула: студент четко идет по стопам учителя, вплоть до внешнего вида. Чем умнее, тем лысее…

Обе лысины резко повернулись в ее сторону.

– А, м-да, – сказал профессор, нахмурившись, – предполагали, какой том Пушкина…

– Ага, – кивнул студент, – гадали, куда он мог сунуть… Ну да.

– Константин, оставь нас на минуту.

Профессор сел за стол, укрытый зеленым сукном и заваленный до отказа бумагами, Алла устроилась на стуле напротив. Она хотела забраться в скрипучую плетеную кресло-качалку, являющуюся наиболее ценным, по ее мнению, предметом обстановки во всем двухэтажном особняке, но постеснялась. Ясное дело, дядя собирается ее ругать за то, что она прервала диету, скрип вызовет лишнее раздражение.

– Аллочка, – начал профессор, протирая стекла очков.

«У них со студентом и очки одинаковые», – подумала Алла, машинально следя за его действиями.

– Алла, ты можешь в любой момент прекратить эксперимент, – вздохнул профессор. – Если чувствуешь, что не готова идти дальше…

– И что будет? – с волнением в голосе поинтересовалась племянница.

– Я приглашу другую девушку, – ответил тот.

Алла вздохнула. Ей в таком случае придется собирать манатки и возвращаться в пыльный город, оправдываться перед подругами, что от натуральной природы у нее выявилась аллергия. Придется уехать от Владимира, единственного мужчины, который ее понимает, придется… Впрочем, уже и этого достаточно.

– Ни за что!

Она похвалила саму себя за проявленную решимость.

– Я понимаю, что должна через это пройти.

– Я рад за тебя, – обрадовался профессор, вскакивая и подбегая к ней. – Ты у меня умница!

И дядя ее крепко обнял. Разве она могла отказать такому замечательному человеку?!

– Я забуду, – пообещал профессор, – про твой порыв. И про веревку тоже забуду, хотя нехорошо получилось с Иваном Терентьевичем…

– Про веревку?! – воскликнула Алла. – Про веревку забывать не нужно! Не я ее привязывала.

Ображенский рассеянно кивнул и подтолкнул Аллу к выходу.

Следует отдать ему должное, минутная аудиенция завершилась вовремя, словно он был готов услышать от племянницы то, что услышал.

Алла вышла из кабинета, куда тут же ввалился карауливший под дверью Костик.

Она зашла в пустую гостиную и остановилась перед картиной.

Оказывается, подделка! Действительно, кому она нужна? А если грабители не знали об этом? Костик ведь не знал. Может быть, и грабил кто– то из своих.

В коттедже два этажа, две лестницы, два входа в гостиную. Можно пробежать по кругу! И совсем не обязательно выходить на улицу, чтобы укрыться от домочадцев. Спуститься с ближней лестницы, привязать на нее веревку с колокольчиком, потому что она прямиком выходит к гостиной, украсть полотно, вернуться по другой, дальней лестнице и спрятаться в своей комнате. Все хорошо складывается, только картина висит на месте, а Аллу обвиняют чуть ли не во всех смертных грехах.

Бросив обвиняющий взгляд на одалисок, Алла гордо тряхнула рыжей головой. Она ни за что не согласится с тем, что это мираж. Больше не станет ничего утверждать, все равно ей не верят, но останется настороже. Грабители были, она уверена в этом до такой степени, что готова есть банановое суфле на обед и ужин! Нет, ужин – это слишком. К ночи всегда хочется колбасы…

Невеселые мысли Аллы прервал резкий телефонный звонок стационарного аппарата, стоящего на полочке XVIII века в углу гостиной.

Сама гостиная была больше похожа на комнату из охотничьего домика какой-нибудь царствующей особы: огромный круглый стол посредине; стулья с витыми ножками, высокими спинками и бархатными сиденьями, кресла; под стать им буфет эпохи французского короля Людовика XIII. Огромная люстра в стиле винтаж, из преломляющих свет изумительных кристаллов, как утверждала Ирина Аркадьевна, кристаллов Сваровски, дополняла убранство комнаты под XVII век. Цветы и картины. Просто, элегантно, поэтому дорого.

Картины висели на всех стенах, в основном это были пейзажи. «Восточный полдень» тоже являл из себя пейзаж, на фоне которого расположились полуголые люди.

А аппаратов в коттедже Алла насчитала штук пять. Даже в гостевой ванной комнате висел телефон.

Алла немного подождала, пока кто-нибудь снимет трубку, телефон продолжал трезвонить. Видимо, домочадцы разошлись по своим комнатам, там телефонов не было. Наверняка чтобы не подслушивали друг друга. Но и здесь разговор не станет тайным, Машка может в холле снять трубку, профессор в кабинете…

Почему-то не снимают.

– Слушаю вас. – Алла поняла, что, кроме нее, отвечать некому.

– Ты кто такая? – нагло поинтересовался в трубке осипший мужской голос.

– А ты кто? – в свою очередь спросила Алла. Разумеется, она знала, как интеллигентно отвечать абонентам. Но это был не абонент, а натуральный хам.

– Ирка? Ты? – удивился голос.

– Ага, Ирка, – вредничала Алла. – Сейчас будет тебе Ирка! И не Ирка, а Ирина Аркадьевна!

– Не выделывайся, дура, – предупредил мужчина. – Готовь капусту в полдень, или отправишься отдыхать не на Лазурный Берег, а к праотцам.

– Нет, – растерялась Алла, – нормально, а? Какую такую капусту готовить?!

– Американскую, – хмыкнул голос и отключился.

Только этого ей не хватало после ночного происшествия! Опять никто не поверит, что какой-то мужик звонил и угрожал Ирине Аркадьевне. Алла вздохнула, села в кресло напротив нашумевшей картины, поджала под себя ноги и принялась думать.

На этот раз она ни в чем конкретном не была уверена, так что обнародовать разговор не спешила. Ничего общего у телефонного хама с холеной Ириной Аркадьевной нет и быть не может. Вероятнее всего, наглец ошибся номером и требовал другую Ирину. У нас в стране Ир, отдыхающих на Лазурном Берегу, тьма– тьмущая… Алла себе не поверила. Есть у нее подруга Ира Курочкина, так та вообще никогда за пределы области не выезжала. Наверное, копит на заграницу. Аллочка же, что копи, что не копи, на зарплату продавца-консультанта далеко не уедет. Нет, если и дома продолжать питаться одними бананами, накопить можно. Но тогда придется отказать себе в сезонной смене гардероба. А от этого Алла, как настоящая женщина, отказаться была не в силах.

Если вернуться к хаму с его капустой, Алла точно знает одно: капуста бывает пекинская. Это такой вкусный, хрустящий салат! Ела бы его и ела… А вот про американскую она ничего не слышала. Скорее всего, вывели новый сорт. Кого она обманывает?! Себе-то можно сказать правду.

Звонил хам и угрожал, требовал деньги. Думал, что разговаривает с Иркой.

С Ириной Аркадьевной?!

Первый, вернее, уже второй порыв был – броситься к тете и все рассказать. Алла вскочила, наткнулась взглядом на картину и застыла. Не поверит. В любом случае у аппарата есть память, пусть проверит и убедится, что этот тип звонил. Алла кричать не станет, просто скажет, что кто-то звонил и спрашивал хозяйку.

Тогда почему она ее не позвала? Снова влипла.

Хуже всего жить у богатых родственников на птичьих правах. Но она гордая птица на диете. Когда мозг не обременен мыслями о переработке лишних жиров, он явно работает лучше. Алла что-нибудь придумает. Она принялась ходить по гостиной, прислушиваясь к шагам. Сейчас зайдет Ирина, и она ей скажет про типа. Но говорить не пришлось. Во дворе загудел двигатель красной спортивной машины госпожи Ображенской, и подбежавшая к окну Алла увидела только ее бампер. Ирина уехала в город, значит, вернется только вечером, а до вечера все утрясется.

В любом случае Алла больше трубку брать не будет. Лично она ни от кого звонков не ждет.

– Звонарева, Алла. – На пороге гостиной стояла Машка и подмигивала.

– Да? – встрепенулась Алла. – Помочь?

– Помогла уже, пасибки, – улыбнулась Машка. – Пойдем, я отблагодарю.

– Нет! – взвизгнула Алла, испугавшись собственного голоса, такого нервного, истеричного, втайне на что-то надеющегося…

– Не выделывайся, – сказала Маша, повторяя слова телефонного хама, – пойдем.

И Алла пошла на кухню, оправдывая себя тем, что должна узнать, подслушала Маша разговор или нет.

Маша Суркова была привлекательной, склонной к полноте восемнадцатилетней девушкой, таких мужчины обычно называют аппетитными. Она родилась и выросла в деревне и, как только представилась возможность, покинула ее, нанявшись в прислуги. Профессор не любил слова «прислуга» и называл Машку помощницей по хозяйству. В принципе никто обычно не акцентировал внимания на названии, потому что Маша оказалась хваткой, расторопной и услужливой. Она прижилась в профессорской семье и стала незаменимой. Внешне казалось, что Маша довольна работой, профессором, его супругой, родственниками и гостями. Особенно студентом Горюновым, который проявлял к ней благосклонное внимание.

Алла понимала: кинься она искать союзницу в этом доме, лучше Машки не найти. Но все равно чисто из женского эгоизма воспринимала ее как соперницу. Ведь Костик мог увлечься ею. Вот только Алла им не увлеклась. Но это отдельный разговор.

– Банановый, – сказала Машка, когда они уселись на кухне за столом, и сунула Алле теплый пирог, – специально для тебя испекла, с печенкой.

– Ты что?! – испугалась Аллочка. – Я профессору обещала…

– Я тебе говорю, бананы там есть, в тесте. Ешь, а то скоро от тебя ничего не останется. Мужики не собаки, на кости не бросаются. Слышала такую поговорку? То-то.

Алла вздохнула и здраво рассудила: раз в этом пироге есть бананы, она слово держит.

Машка, подперев подбородок пухлой рукой, с нежностью смотрела, как Алла уминает ее произведение кулинарного искусства. Алле показалась странной такая нежность. С чего бы это? Неужели Костик признался, что по ночам думает о Звонаревой? Тогда понятно, почему Машка решила ее раскормить до неприличных размеров.

– Что профессор-то от тебя хотел? – как бы между прочим поинтересовалась Маша.