Текст книги "Все как у людей (сборник)"

Все как у людей
Алиса Орлова-Вязовская

© Алиса Орлова-Вязовская, 2015

© Виталий Цветков, дизайн обложки, 2015

© Виталий Цветков, фотографии, 2015

Корректор Лада Баумгартен

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Простая история
про Марусю

Часть первая

В коридоре что-то грохнуло, послышался приглушенный мужской голос. Потом старенькая бабушка заплакала. Маруся вылезла из кровати и на цыпочках подошла к двери послушать. Хотя и так понятно, раз бабушка плачет, значит, кто-то из соседей привел Марусину маму. Если выйти из комнаты, старенькая бабушка заругает.

Хорошая девочка должна спать в это время, а не на маму любоваться. Бабушка поплачет и уйдет к себе. Тогда можно и выйти, все равно в туалет захотелось. Конечно, на ночь Марусе ставили горшок, но тогда его утром выливать надо. Лучше по-взрослому, в туалет.

Мама лежала в коридоре. Бабушка, видно, не смогла ее в комнату тащить, а может, и не хотела. Маруся присела на корточки и стала маму разглядывать. Юбка и короткие сапожки в грязи, колготина на коленке порвалась, от дырки вниз бежали дорожки. На куртке оторвана пуговица. Маминого лица не видно, уткнулась в согнутую руку. Волосы у нее желтые, а пробор темный. Маруся хотела маму потрогать по волосам, не решилась, проснется еще. Может спросонья дочку не узнать. Громко закричит: «Че надо?» Или пойдет, шатаясь в кухню, бутылку искать. Так уже сто раз было. Пусть уж лучше проспится.

Пятилетняя Маруся прижала ладошку к щеке, (так старенькая бабушка делала), вздохнула: «Ох, ты, горюшко наше, когда ж это кончится?

Босые ноги замерзли, Маруся вспомнила, что вроде в туалет собиралась. Темно, выключатель не достать. Придется на горшок идти, а что делать?

Так маму приводили несколько раз в месяц. Иногда она исчезала надолго. Когда мамы не было, лучше. Маруся жила себе со старенькой бабушкой Верой. Когда-то у Маруси была другая, молодая бабушка, Надя. Она тоже пила водку, как мама. Только она уже померла от печени. Так во дворе говорили. Мол, Надька-шалава, от печени померла. И Марусина мама, Зинка-шалава, тоже от чего-нибудь помрет скоро. И бедная баба Вера останется с ребенком. А бабке «сто лет в обед», значит, Маруся останется одна и тоже будет шалава.

Только тетя Катя Скорикова говорила, что Маруся вырастет порядочной, с детства на пьянь насмотрелась, капли в рот не возьмет. Раз тетя Катя сказала, значит, правда. Соседи ее слушают и побаиваются. Тетя Катя Скорикова все споры решает. Кто шумит, кто мусорит, кто в подъезде набезобразничал. Во дворе ее зовут командирша. А дядю Веню Скорикова никто не боится. В хорошую погоду он сидит на скамейке у подъезда с бабусями. Читает вслух газеты. Прочтет и объясняет что к чему. Бабуси говорят, дядя Веня умный, большим начальником был, все знает. Только здоровья нету, сердцем хворый. Ходит еле-еле, и рот на сторону свернуло. Маруся всегда здоровается с дядей Веней и бабусями. Старенькая бабушка велела. Пусть знают, что она вежливая, хорошая девочка. Марусе очень хочется быть хорошей, чтобы хвалили. А то все только жалеют.

В саду тоже жалеют. На каждом празднике Маруся изображает зайца. Этот костюм еще от другой группы остался. Все знают, что ей костюм никто не сошьет и не купит. А так, что добру пропадать? Вот и получается, на Новый год она зайчик, на Восьмое марта – зайчик, на праздник книжки – зайчик. И стихи ей разучивать не дают, кто с ней дома зубрить будет? Старенькой бабушке и так забот хватает, не Зинка же – пьянь подзаборная. Вот Маруся и была все время бессловесным зайчиком. К концу года она возненавидела свалявшийся плюшевый костюм, а заодно и всех на свете зайцев. Вот пусть в сказках лисы и волки съедят их вовсе!

Когда Марусе настало время в первый класс идти, явились в дом незнакомые тети. Стали спрашивать как Марусе живется. И тут, как на грех, мама пришла, денег у старенькой бабушки просить. Тети стали спрашивать про Марусю, а мама забыла, какого числа дочка родилась. За это рассердилась на тетенек и кричать начала. Бабушка Марусю быстро увела в комнату и строго настрого запретила нос высовывать. Слышно было, что мама ругалась с тетями сильно. Потом разбилось что-то. Потом в дверь звонили. Оказывается, тетя Катя Скорикова милиционеров вызвала, потому что мама с тетеньками подралась. Маруся в окно видела, как милиционеры ее в машину тащили, мама пыталась вырваться, плакала и ругалась. Во дворе соседи собрались посмотреть.

Старенькая бабушка Марусю от окна оттаскивала, пыталась рукой закрыть ей глаза и тоже плакала. И Маруся плакала от страха, от жалости и еще от чего-то непонятного, но очень тоскливого и стыдного.

Часть вторая

В школу Маруся пошла в интернате. Маму лишили родительских прав. Хорошо хоть, Катя Скорикова помогла! Марусю не навсегда в интернат отдали. На выходные и каникулы можно домой уходить. А совсем дома жить нельзя. Бабушка очень старая, ей опеку не разрешают. И тете Кате не разрешают. Вы, говорят, не родственница, и муж ваш инвалид. Можно только на свободное от учебы время девочку забирать.

В интернате Маруся живет в комнате с другими девочками. У некоторых даже старенькой бабушки нет. Они и на каникулы не уходят, некуда. Так что Маруся получилась везучка. Мама в интернат не приходит. Бабушка говорит, что она в больнице. Может, придет, когда поправится.

Во дворе Маруся узнала, что мама не придет, потому что она вообще теперь не ходячая. Мишенька рассказал. К его маме тетя Катя Скорикова приходила, и Мишенька все слышал. Марусина мама вроде сильно простыла, и ей какие-то лекарства выписали и сказали строго настрого – с водкой нельзя. А мама не послушалась и пила эти лекарства вместе с водкой. И у нее сделался паралик, или паралич, – Мишенька забыл как правильно. Она теперь может только лежать. Даже в туалет не может ходить! В постель писает! И кушает только жидкое, жевать не может совсем. Ее надо с ложечки кормить. Хотели ее из больницы домой отвезти, чтобы дома писалась. А тетя Катя Скорикова как заорет на них, что они безмозглые! Дома только старый да малый, кто за больной ходить будет? Да ее и на кровати-то некому повернуть. Словом, тетя Катя добилась, что маму в больнице оставили.

Маруся не знала, верить ли Мишеньке. Может, он не понял или напутал чего, или присочинил. А у бабушки не спросишь. У нее один ответ: Мама заболела, выздоровеет – придет.

Мама не выздоровела и не пришла. На похороны Марусю не взяли. Осталась дома с дядей Веней Скориковым. Тетя Катя и бабушка уехали хоронить. На поминки Марусю тоже не оставили, отвели к Мишеньке. Ему всегда разрешали с Марусей играть. Оба тихие, не набедокурят. Мишеньке с мальчиками дружить не разрешали – хулиганье. Обидят ребенка или научат плохому. А он мальчик послушный, воспитанный, пусть лучше с девочками играет.

Маруся с Мишенькой почти и не играли, разговаривали. Маруся про интернат рассказывала, Мишенька – про свою школу. Оба первоклашки. Выслушивали друг друга внимательно. Вместе возмущались или радовались в зависимости от ситуации.

Мишенька жаловался, что родители ничего не разрешают, потому что он у них поздно родился. Вот и любят его слишком.

В друзьях одни девчонки. Велосипед нельзя – вдруг расшибется. И в мяч нельзя – попадет по голове и станешь дурачок или заика. Маруся сочувствовала, тяжело ему. Да и ей-то не лучше, папы совсем нет, теперь и мама умерла. Осталась только старенькая бабушка. Сиди вот, в интернате, из своего только кровать да тумбочка. После школы сразу уроки делать. Телевизор посмотреть – и то перед сном, и не кино, а «Спокойной ночи».

Тут Мишенька начинал сочувствовать. Действительно, тоскливо. Да еще в интернате все зовут Марусю – Машей. А ей это имя совсем не нравится. Обзывают обидно: Машка-промокашка, Машка-какашка. Да еще мультик показали про козу. Теперь мальчишки дразнятся: Машка-коза, беееееее. Никто не хочет Марусей звать.

Так и тянулись серые интернатские дни от каникул до каникул.

У Маруси и подруг-то толком не было. Дружила по-прежнему с Мишенькой. Иногда в кино ходили, записи слушали. Мишенька все модные группы знал, где-то доставал кассеты переписать. У Маруси магнитофона не было. А вообще, какой ей магнитофон? Дом-то на ней теперь. Старенькая бабушка еле ходит и видит плохо. Когда Маруся на учебе, за бабушкой приглядывают тетя Катя Скорикова и Мишенькина мама, тетя Оля.

Дядя Веня Скориков зимой умер. Чуть-чуть до Нового года не дожил. Многие соседи сплетничали, что, мол, лучше бы тетя Катя за мужем ухаживала, а не общественной работой занималась. Вот и докомандовалась, активистка. Да она его вообще за человека не считала.

Наверное, так говорили, потому что тетя Катя не плакала на похоронах, а была такая же, как всегда, деловая и энергичная. Только Маруся знала, что горе тети Кати Скориковой – искреннее, тяжелое и большое. Когда все с поминок ушли, Маруся посуду на кухне мыла и услышала, как тетя Катя плачет. Она тихонько заглянула в комнату. Тетя Катя плакала так безысходно и горько, что и у Маруси губы задрожали, и стало невыносимо жаль и дядю Веню, и его жену. Тетя Катя плакала в комнате, а Маруся – у двери, так и не решилась подойти и сесть рядом.

Маруся вспомнила про маму, она ведь совсем молоденькая умерла. Но тогда никто особо и не рыдал. Старенькая бабушка немного поплакала, а Маруся вообще мертвой маму не видела. Она дома редко бывала и на дочку никогда не обращала внимания. А теперь, Маруся плакала за все: за дядю Веню, за маму, от жалости к тете Кате, от жалости к старой бабушке и, конечно, от жалости к себе.

Часть третья

После школы Маруся поступила в швейное ПТУ. Выбор был не большой – или швея, или штукатур-маляр. Конечно, лучше бы сразу на работу устроиться, деньги нужны, но так не разрешалось. Сначала отучись за десятилетку и специальность приобрети. Маруся решила, что от шитья пользы больше. Можно заказы брать на дому, за деньги. А штукатуром – загонят на стройку, холодища, грязь. Никакого уюта. Очень Марусе хотелось уюта. И тетя Катя одобрила, швея всегда заработок найдет. А на стройке Маруся, того гляди, начнет выпивать, наследственность-то у нее не ахти. И покатится по кривой дорожке, как мама.

Мишенька тоже в десятый класс не пошел. В медучилище поступил. Его мама надеялась, что Мишенька потом институт закончит и будет врачом.

В ПТУ одни девчонки, и у Мишеньки на курсе одни девчонки. Сначала обижались, что Мишенька на праздничные вечера приходит с Марусей. Но он говорил, что это его сестра. Девчонки верили и рассказывали Марусе кому из них Мишенька нравится.

Старенькая бабушка ходила по квартире, как тень, Марусе казалось, что у нее и веса-то никакого нет. В чем душа держится?.. Но бабушка Вера словно ждала, когда правнучка ПТУ закончит, тогда и помирать будет не страшно.

На Выпускной Маруся идти не хотела, платья нарядного нет. Да и денег свободных тоже. В долг брать страшно, вдруг отдать не сможет. Но Мишенька произнес магическое слово «комиссионка».

Настоял в центр ехать, там иностранных вещей больше. Нашли платье, серебристое, тонкого трикотажа и по деньгам подходящее. Да вот беда, велико даже на пухленькую Марусю. Еще три магазина обошли. У Маруси уже ноги подкашивались. Ну нету подходящего. Или не красиво, или цена пугает. Мишенька даже рассердился:

– Портниха, блин, называется! Велико – не мало, ушьешь.

Хорошо хоть заветное платье никто не успел купить. Висит, Марусю дожидается. Тетя Катя одобрила – красота! Хорошо, что с Мишенькой поехала, он в моде разбирается. Платье импортное, за версту видно. Какая-нибудь иностранка сдала. Вот тут защипы надо сделать и поясом подвязать. У тети Кати как раз подходящий поясок есть. Получится с напуском, как в журнале.

Ушивать пришлось на руках, машинка могла испортить нежную ткань. Маруся до трех ночи с платьем провозилась. Туфли тетя Катя дала свои – лакированные лодочки. Маруся отнекивалась. Ноги, хоть и маленького размера, но широкие. Растянет туфли, как их потом носить?

– Бери насовсем. Будет тебе подарок на Выпускной.

Вот какая тетя Катя добрая. Зря про нее сплетничают. Старенькая бабушка сдержала слово. Дождалась, пока Маруся закончит учиться и устроится на работу. Умерла бабушка тихо, во сне. Долг свой исполнила, поставила правнучку на ноги. Заслужила, наконец, покой.

Первые несколько дней у Маруси ночевала тетя Катя. Было от чего-то очень страшно. Деньги на похороны собрали соседи. Тетя Катя обошла все квартиры в подъезде. Гусятниковы не хотели больше рубля давать, а тетя Катя как начала кричать на всю лестничную клетку, мол, совести у людей нет!

Девчонка – круглая сирота, у них на глазах выросла, и бабка заслужила нормальных похорон. А они жлобятся трешку дать!

Гусятников отступил и трешку отдал, а жена его прошипела, что толку деньги у порядочных людей вымогать, когда и так ясно, что Маруся будет такая же пьянь, как ее мать!

– Что! – закричала тетя Катя. – Будет ли Маруся пьянь, вилами по воде писано, а вот ее муж, гражданин Гусятников, третьего дня в вытрезвитель попал. Она знает из первых рук, от участкового.

Гусятниковы пожалели, что сразу деньги не отдали. Остальные соседи даже не рискнули с тетей Катей спорить. Так что занимать не пришлось, на похороны хватило и осталось немного на первое время, до зарплаты дожить. Еще в собесе немного денег тоже дали на похороны.

Проблема денег вечно отравляла Марусе жизнь. Хотелось привести в порядок запущенную квартиру, хоть бы обои новые поклеить. Хотелось кроссовки – беленькие такие, с красивой надписью adidas, джинсовую куртку и юбку. Футболку с иностранной надписью. Колготки ажурные с люрексом, туфли с каблуком «свиное ухо». Плащ-трапецию и мягкий вязаный жакет с воротником шалькой и большими манжетами.

От мамы никакой нормальной одежды не осталось, перешить не из чего. Хорошо хоть, Мишенька на Восьмое марта подарил футболку с Аллой Пугачевой.

Зарплата у Маруси была ученическая, а заказы брать она еще побаивалась. Шьет пока не ахти, вдруг чужую ткань испортит. Опять тетя Катя Скорикова выручила. Дала Марусе поручение – занавески для кухни сшить, «кошкин дом» называются. Маруся старалась, каждый шовчик разглаживала. Тетя Катя похвалила и стала всем жильцам рассказывать, что Маруся занавески шьет лучше, чем фабричные. Некоторые жильцы пришли с заказами. Тоже хотели «кошкин дом» на кухню. Модно, а в магазине не купишь.

Мишенька в институт не поступил. Забрали в армию. Тетя Оля и дядя Миша ходили в военкомат. Тетя Оля плакала, Мишенькин папа носил справки, что у него сердце слабое и артрит. Но ничего не помогло. Мишеньку отправили служить на север. Тетя Катя утешала его родителей – пусть, мол, перекрестятся, что парнишку не в Афган отправили. Тетя Оля слова «Афган» испугалась до обморока и стала радоваться, что сына отправили на далекий север.

Мишенька писал Марусе, что, вопреки всем ожиданиям, ничего особо страшного не произошло. Побили его только один раз и то в самом начале. И не сильно, а так – для порядка. Потом его отправили работать в медчасть, и он теперь кум королю. Все медсестры его опекают, а вечером они по-тихому пьют спирт.

Маруся отвечала, что навещает тетю Олю и дядю Мишу. Берет заказы и даже купила себе, наконец-то, джинсовую юбку и колготки с люрексом. Волосы Маруся осветлила и стала очень похожа на свою мать. Даже тетя Катя ругалась. В ателье дела так себе. Работа сдельная, старшие мастерицы ничего приличного делать не дают. Только гоняют: пойди-принеси. Маруся с удовольствием бы уволилась, но нельзя. Три года должна отработать. Обои новые так и не поклеила. И вообще ничего интересного.

Часть четвертая

С возвращением Мишеньки Маруся ожила. Мишенька соскучился по свободной жизни. Стали ездить на дискотеку в ДК «Горбунова». Маруся надевала джинсовую юбку, тонкие колготки, белые носки и кроссовки, чтобы по-модному. На веки клеила кусочки блестящей фольги от «елочного дождика». Видела у одной девочки такие «стрелки». Мишенька сделал прическу, как у западных музыкантов, пряди во все стороны, обесцвечены гидроперитом и зафиксированы сладкой водой, чтобы не опадали.

Джинсы Маруся с Мишенькой сварили в хлорке. Вонь – страшная, зато вышла самая, что ни на есть, настоящая «варенка». Так что на столичной дискотеке смотрелись на уровне. Правда, от жары Марусины блестящие стрелки сползали на щеки, но не страшно, можно сбегать в туалет и заново приклеить.

Большим успехом у молодых людей Маруся не пользовалась. Вроде и не страшненькая, а так – ничего. Правда, стройной худышкой не назовешь. Ноги толстоваты, щеки круглые, даже пальцы на руках пухлые, как у малышей. Может, поэтому?

Иногда на дискотеке приглашали на медленный танец, но чаще всего – подвыпившие ребята. Еще во время танца начинали тискать и предлагали с дискотеки уйти в укромное место. Трезвые ухажеры, выяснив, что провожать Марусю придется аж в поселок Андреевка, возле Зеленограда, сразу теряли к ней интерес. Вот еще нужно! Московских девчонок полно.

А так хотелось, чтобы ухаживали. Чтобы на работе крикнули: «Воронцова, тебя к телефону, парень какой-то». И целоваться хотелось. И слушать про любовь всякие слова. Чтобы засыпая, их вспомнить, и «мурашки» побежали бы от счастья. Но нет такого, что поделаешь? Не соглашаться же идти с первым встречным. Чтобы не тыкали, мол, они с матерью – «одного поля ягоды».

Мишенька устроился работать в госпиталь лаборантом. Опять вокруг одни тетки и девушки. И все Мишеньку обожают. Как его не любить? Всегда выслушает и посочувствует, совет даст дельный. А уж что касается модной одежды и прически, так и разговору никакого. Раз Мишенька сказал, что модно джинсы-пирамиды и кроссовки шнуровать не «крестиком», так оно и есть. Спорить может только дурак отсталый, в моде не понимающий.

В госпиталь привезли много ребят-афганцев. Там аппаратура самая современная, и даже иностранный врач приезжал лекцию читать. Мишенька рассказывает о раненых. Тетя Оля вытирает слезы, жалко ребятишек! Вдруг ее сын попал бы в это пекло…

Тетя Катя Скорикова хмурится. Нет, объясните ей – кому это нужно наших мальчишек под чужие пули гнать? Дядя Миша испуганно шепчет:

– Катя, тише, тише. Политика – не нашего ума дело.

Марусе тоже жалко покалеченных, совсем молоденьких солдат. Мишенька так хорошо о них рассказывает. Выходит, приличные ребята на войне пострадали, а Марусе достаются здоровые, но наглые и пьющие. Несправедливо!

Хочется на ребят из госпиталя взглянуть, но боязно чего-то. Вдруг расплачется, как тетя Оля, от жалости.

Но Мишенька сам позвал. Он со всеми в дружбе. А завтра у одного парня день рождения. Он пойдет, хотя и не его смена, и сказал, что не один, а с сестрой. Так что Маруся просто обязана идти. Человек и так в госпитале, а ей жалко праздник поддержать?

Тетя Оля напекла пирогов. Купили вина, торт, отправились поздравлять.

Маруся сидела на скамейке в госпитальном дворике. Мишенька ушел именинника звать. От чего-то стало страшно и стыдно. Маруся поправляла пакет с пирожками, зачем-то кассету в магнитофоне поменяла. Потом достала маленькое зеркало. Вот красота! Солнце печет, щеки стали красные и капельки пота на носу. Да еще кудряшки, старательно накрученные щипцами, развились. А она-то все утро каждую прядку на горячие щипцы наматывала! Даже ухо обожгла! И все прахом! Может, убежать по-тихому? А то скажут, вот, мол, у Мишеньки сестра-кулема!

Поздно! На дорожке уже показались несколько человек. Мишенька вез по дорожке инвалидное кресло. Еще двое ребят шли рядом. Смеются, разговаривают о чем-то. Маруся хотела встать, поздороваться, но подняться не смогла. Рот приоткрыла, как дурочка, и уставилась во все глаза на сидящего в кресле. Такого красивого парня она видела только в иностранном кино. Неужели такие в жизни бывают?

Счастье, что Мишенька стал быстро и по-деловому раскладывать на скамейке угощение. И один из ребят, Роберт, оказался прямо «птица-говорун». Марусе оставалось только на вопросы отвечать да помогать Мишеньке. Смутилась только когда знакомились, сказала, что зовут Маша, а потом поправилась – Маруся. Ребята засмеялись, но не обидно, по-доброму, так и стали к ней обращаться – Маша-Маруся.

Хорошо, что она, вроде как Мишеньке сестра. Так меньше стеснительно. Да и вообще. Роберт анекдоты рассказывал, Денис с Мишенькой хохотали, жаловались, что у них уже все мышцы болят от смеха. Костя только улыбался. Марусе стало легко, голова кружилась немного от выпитого за здоровье именинника вина.

Проходящий по дорожке пожилой доктор погрозил пальцем.

– Только сок, Виктор Федорович! – крикнул Роберт

– Ну да, знаю я вас! Одна надежда на общество такой милой барышни.

Ребята опять засмеялись, а Костя посмотрел на Марусю, как-то по-особенному. А может, ей показалось?