Текст книги "Его чёрное сердце"

Глава 4

Амин

Амур резко остановился. Не дёрнул бы я за поводья, влетел бы в реку. Сквозь чистую воду виднелось усеянное крупными камнями дно. Ледяная вода неслась бурным потоком.

Конь фыркнул. Бока его тяжело вздымались после долгой скачки. Дав ему пройтись шагом, чтобы успокоиться, я спешился. Холодная вода отрезвила.

– Чёртова тварь, – процедил я, до конца не понимая, что именно так разъярило меня.

До этого дня Амур не подпускал к себе никого, кроме меня. Конюху и тому пришлось постараться, чтобы наладить с ним контакт. Хотя…

– Вспомнил её? – обратился я к коню. Тот повёл ушами, вскинул голову и заржал. Переступил с ноги на ногу. – Зря ты это, – я похлопал его по шее.

Солнце жгло спину, шкура Амура тоже была горячей. Подойдя к воде, он принялся жадно пить. Возле меня, на нагретый камень, опустилась большая бабочка. Её шоколадные, с ободком цвета слоновой кости крылья раскрылись. Глупое примитивное создание.

Солнце припекало всё сильнее, и я, сняв рубашку, бросил её рядом. Бабочка сразу перепорхнула на неё.

– Ты бесстрашная, как посмотрю.

В ответ она кокетливо расправила крылья. Раздевшись донага, я вошёл в воду. Хорошо, чёрт подери! Река была быстрая и опасная. Но я давно перешёл с ней на «ты». Вечером мне нужно было появиться в местном театре. Его руководитель решил, что, раз я время от времени подкидываю денег, нужно оказать мне почести. Взять ли с собой жёнушку?

Найдя место потише, я окунулся. Вышел на берег и сел на траву. Дурная бабочка перепорхнула на ближайший камень. Цвет её крыльев напомнил мне платье Лейлы, которое я подарил ей когда-то для выхода в местный свет. Театр… Н-да, это тоже был театр.

– Пора домой, – поднявшись, обратился я к коню. – У нас с тобой есть дело. Вернее, у меня. А ты… Скотина ты, Амур. Повёлся на большие глаза. Дурак.

Сабина

– Смотри, пап, кажется, я ему понравилась.

– Ещё бы ты ему не понравилась, – отец дал сестре яблоко.

Конь потянулся к угощению, и сестра довольно улыбнулась. Что ответил отец, я не знала. Перед глазами была только ладонь с обручальным кольцом. Тонкие пальцы, выдающие в сестре пианистку, и умные глаза коня.

***

Грязь въелась под ногти. Сколько я ни мыла руки, избавиться от неё не выходило. В какой-то момент нервы сдали, и я, выключив воду, вобрала в грудь побольше воздуха, чувствуя, что глаза жжёт слезами.

Мягкие губы коня, чёрная грива… Всплывшая в памяти картинка не исчезала.

Похожий на звон колокольчика звук заставил меня вскинуть голову. С минуту в комнате было тихо, потом звук повторился. На стоящей у кровати панели горела лампочка. Когда Амин вернулся, я не знала, но сейчас он пожелал видеть меня в гостиной. В качестве горничной.

– Слишком долго, – услышала я, войдя.

– Можешь отправить меня в дом охраны.

Он одарил меня тяжёлым взглядом, прочитать который я не смогла. Промолчал и показал на диван.

– У меня для тебя подарок.

Я подошла, предчувствуя, что добром это не обернётся. На диване лежало платье. Шоколадно-коричневое, с отделкой цвета слоновой кости. Я подошла ближе.

– Не похоже на платье для прислуги.

– Это не платье для прислуги. Пойдёшь со мной в театр.

Я перевела взгляд с платья на Амина, но он на меня не смотрел. Подошёл к не горящему камину и встал напротив, спиной ко мне.

– Надень, – приказал он.

– Сейчас?

– Да.

У меня возникло ощущение, что я иду по ранящему стопы лезвию ножа. Что лучше – подчиниться или отказать – неизвестно. Зацепок не было.

– Надень платье, – Амин оказался ко мне лицом. – Прямо сейчас.

– Я не буду делать этого при тебе.

Его взгляд стал гневным, пронзительным. Захотелось отступить, едва он пошёл ко мне. Но я осталась на месте.

– Жена должна быть послушной, – сказал он вкрадчиво, подойдя. – Ты – моя жена. Отец не учил тебя, что жена должна подчиняться мужу?

– Отец учил меня, что муж должен заботиться о жене.

– Разве я о тебе не забочусь? – он сдёрнул платье с дивана и швырнул в меня. – Надевай! Надевай, я тебе сказал! – рявкнул так, что я содрогнулась.

Я хотела отвернуться, но он мне не позволил. Мерзавец! Стиснув зубы, я скинула серую робу. Взгляд Амина вспыхнул, едва платье горничной упало к моим ногам. Он осмотрел меня, почти голую, задержал взгляд на груди. Я оделась так быстро, как только могла. Едва подол скрыл мои колени, Амин подошёл и застегнул молнию сбоку. Дотронулся до лица. Его губы едва заметно искривились.

– Вот так, – он распустил мои волосы и собрал заново, оставив пару прядей по бокам. – Смотри, как я о тебе забочусь. – Ещё одна кривая усмешка и полный ненависти взгляд.

Больше ничего не сказав, он отошёл к барной стойке.

Я стояла на ковре, не шевелясь. Говорить не могла – к глазам подкатывали слёзы, а внутри всё заледенело от страха. Камин был прямо передо мной, над ним – полка с единственной фотографией в рамке. Стоило увидеть снимок, по телу прошла дрожь, ноги стали ватными. Со снимка на меня смотрели Амин и моя сестра. Позади них виднелась театральная сцена. Волосы сестры были собраны, только по бокам остались две свободные прядки. На ней – шоколадно-коричневое платье с отделкой цвета слоновой кости. Длинное, роскошное, не предназначенное для горничной. Такое платье могла позволить себе только жена. Или…

– Это платье Лейлы, – выдавила я, словно загипнотизированная, глядя на снимок.

Амин равнодушно отпил из стакана.

– Красивое платье. Мне нравится. На вечере ты будешь неотразима.

Амин

Платье, остроносые туфли на шпильках, клатч и вьющиеся по обеим сторонам от лица локоны. Шарм и роскошь. Как же они были похожи! Дьявол! Как в грёбаном кино, моя жена медленно спускалась по лестнице. Остановилась, держась за перила, и вперилась в меня взглядом.

Несколькими минутами ранее я послал за Сабиной Захара. Испытывать мою выдержку было не лучшим её решением. В руках Захар держал бутылку сливочного ликёра. Спустившись, он молча показал её мне, потом перевёл взгляд на Сабину.

– Будет лучше, если она останется дома.

Я резко вскинул голову.

– Нет, – отрезал я, глядя на спустившуюся Сабину. – Она поедет со мной.

В каждом её шаге был вызов. Подойдя, она дерзко уставилась на меня. Глаза блестели, на щеках выступил румянец.

– Хочешь разыграть сценку, Амин? Может, ты и называть меня будешь Лейлой?

– Лучше замолчи, – процедил я и, кивком указав Захару на жену, пошёл к дверям.

Внедорожник уже ждал нас. Меня едва ли не трясло от ярости. Сука! Больших усилий мне стоило не придушить её, когда она, путаясь в подоле, села рядом. Когда только успела напиться, мать её?!

– Это ты зря, – прошипел я, взяв её за подбородок. Принюхался. Сладкий, сливочный от ликёра жасмин.

Я сунул в карман руку. Под пальцами оказалась нитка бирюзы. На мгновения я сдавил её крепче, глядя Сабине в глаза. Затем достал и накинул бусы ей на шею, застегнул замок. Она коснулась ключиц, сглотнула.

– Ты будешь подчиняться. Ты будешь подчиняться мне, Сабина. Неподчинения я не потерплю.

– Я нарушила твои планы? – то ли меня разрывало от гнева, то ли от выпивки голос её стал сучьим, томным, но слова её вывели меня из себя. Наши с Сабиной руки соприкоснулись, и она убрала свою.

Похожи?! Да ни черта они не похожи и не были похожи никогда!

– Поверни! – приказал я водителю.

– Мы там не проедем.

– Поверни, я сказал!

Внедорожник затрясло на камнях. Сабина насторожилась. Стало ясно, что шутки шутить со мной не стоит? Поздно, стерва. Ветки кустов хлестнули по стеклу. Она отодвинулась к окну. Схватилась за ручку, попыталась открыть машину. Я схватил её за локоть. Сдавил.

– Ты, сука, решила меня опозорить? – я тряхнул, как куклу. Локоны у её висков колыхнулись, чёрные ресницы дрогнули. – Характер показываешь?! Так я тебе покажу твой характер!

– Отпусти! – она впилась в мою руку ногтями, начала выкручиваться. Шипела и царапалась, пока я не схватил обе её руки. Плотно обтягивающее грудь платье подчёркивало каждый изгиб. Её тяжёлое дыхание возбуждало. Чёрт! Так же она могла дышать, если бы я как следует отымел её.

– Останови! – бросил и водителю и, только внедорожник остановился, выволок Сабину на улицу. – Ждать тут! – приказал я охране, а сам поволок жену сквозь деревья.

– Нет! – с придыханием зарычала она. Упёрлась. – Нет! Отпусти, сукин ты сын!

– Я тебе рот с мылом вымою, – я поддёрнул к себе. По инерции она прильнула ко мне. Выдохнула.

– Выражаться научилась?

– Я много чему научилась!

Должно быть, ликёр отшиб у неё чувство самосохранения начисто. Много чему, мать её?! Я представлял, чему именно, и от этого кровь бурлила во мне, как варево ведьмы бурлит в адском котле.

Проклятое платье! Схватив за ворот, я что было силы рванул его. Сабина вскрикнула, прижала руки к груди. Убрав их, я рванул снова. И ещё раз, пока платье не превратилось в лохмотья. Я сгрёб в кулак её волосы, дёрнул назад. К чёрту эти локоны! К чёрту всё!

– Прекрати! – закричала она, захлёбываясь слезами. – Перестань, Амин!

– Перестать?! – я резко стянул платье с её плеча, потом со второго. – Ты, шлюха, просишь меня перестать?!

Она всхлипнула, задрожала. С презрением осмотрев её, полуголую, я выругался. Шум горной реки был уже слышен вдали. Сабина зарыдала. Блядь!

– Я тебе покажу, как позорить меня!

Пока я вёл её к воде, она не затыкалась. Ногти её впивались мне в руку.

– Амин! – кричала она с надрывом. – Ам…

Намотав её волосы на руку, я затащил Сабину в воду. Окунул с головой. Она забарахталась. Утопить бы на хрен и дело с концом. И самому вместе с ней подохнуть.

Подождав, я позволил сделать глоток воздуха.

По лицу её текла вода, волосы прилипли к коже, в глазах не осталось ничего, кроме паники.

– Мало?! – рявкнул я, сжав её волосы сильнее. – Проси прощения, дрянь!

Губы у неё дрожали, но я не услышал ни звука. Мало, значит! Её голова снова оказалась под водой. И ещё раз.

– Отпусти! – Сабина извернулась и вцепилась в меня так, что я стиснул зубы. – Пусти, скотина! Ненавижу тебя! Ненавижу!

– Ненавидишь?! – я схватил Сабину за шею. Её грудь часто вздымалась. Соски… Чёрт! Тёмно-коричневые, аккуратные, они стали твёрдыми, кожа покрылась мурашками. Кровь мгновенно прилила к яйцам. Ярость ослепила меня белой вспышкой. Проклятая сука! Я подволок к месту поглубже и окунул в воду ещё раз. Она билась под водой, а я отсчитывал секунды. Пять, десять…

Стоило вытащить её, она закашлялась. Схватила ртом воздух и опять зашлась кашлем. Из глаз бежали слёзы, губы посинели.

– Либо ты попросишь прощения, либо я утоплю тебя. – Всё ещё держа её за волосы, я подтянул Сабину к своему лицу и процедил эти слова прямо ей в губы.

– П-прос-сти, – зубы у неё стучали, голоса почти не было слышно.

– Простить? – я обхватил руками её затылок. – Ты просишь меня простить тебя?

– Да, – всхлип, слёзы.

Сука! Мне захотелось снова окунуть её. Чтобы не чувствовать её дрожь, не видеть эти слёзы и забыть обо всём.

– П-прости, Амин. Я…

– Ты испортила вечер, испортила дорогое платье. И ты просишь простить тебя? – я поднял её голову, посмотрел ей в глаза. Сабина поморщилась. Мокрое разодранное платье висело на ней лохмотьями, сам я тоже вымок. Пора было заканчивать с этим.

Я обхватил её грудь, стиснул с силой. Член напрягся ещё сильнее. Ярость подпитывала желание. Эта девчонка должна была вызывать у меня только одно чувство – ненависть. А вместо этого я хотел её. Выругавшись, я толкнул её к берегу. Она свалилась на траву, вскрикнула, отползла подальше от воды и снова упала.

– Ненавижу тебя! – разобрал я сквозь глухие рыдания. – Как я тебя ненавижу!

– Твоя ненависть ничто по сравнению с моей, поверь, – выговорил я сухо и пошёл обратно. Пусть с ней разберётся Захар. Так будет лучше для всех.

Глава 5

Сабина

– Вы этого не сделаете, – я хотела закричать, но губы не слушались. Голос прозвучал немногим громче шёпота.

Я остановилась, схватившись за выступ на стене. Охранник Амина рванул меня вперёд, и я едва ли не слетела по оставшимся ступеням.

– Я сделаю всё, что мне приказано, – Захар повёл меня по мрачному холодному коридору, железной хваткой держа за руку чуть выше локтя.

Вот он открыл какую-то дверь и втолкнул меня в тёмную комнату.

– Стой! – голос всё-таки появился. – Захар! – Я бросилась за ним, осознав, что он действительно оставит меня в этом жутком месте. – Захар, пожалуйста! Позови Амина! Захар! – Ладони упёрлись в массивные доски. – Захар! – я заколотила в дверь из всех сил. – Нет! Нет…

Не знаю, сколько я стучала, сколько просила его вернуться, не оставлять меня. Я с детства не любила подвалы. Тёмные, холодные. Лейла рассказывала, что, когда я была ещё совсем малышкой, бабушка случайно закрыла меня в погребе. Я этого не помнила.

В последний раз ладонь ударилась о закрытую дверь. Я прижалась к доскам плечом и скатилась вниз, на пол. Обхватила себя и тихо заскулила. Мокрое платье всё ещё липло к телу. В первые минуты я не ощущала холода, но постепенно он начал пробирать до костей. Надо было подняться, заставить себя двигаться.

– Давай, – глухо выдавила я сквозь зубы. – Давай, ты должна. У тебя нет права сдаться.

Всё так же, опираясь на стену, я встала. От каменного пола, от стен – со всех сторон тянуло этим проклятым холодом.

Шмыгнув носом, я наощупь пошла по периметру своей новой темницы. Сколько он меня тут продержит? Под рукой оказалось что-то пушистое. Я отдёрнула пальцы, сердце подпрыгнуло к горлу.

– Да возьми ты себя в руки! – выплюнула я, злясь всё сильнее.

Глубокий вдох помог успокоиться. Мне нужно было что-нибудь сухое. Одеяло, полотенце, да хоть мешок!

По телу пробежали мурашки, зубы начали стучать. Пересилив себя, я коснулась того, что так напугало меня. Это оказалась шкурка. Маленькая, похожая на кроличью. Мёртвые филины, мёртвые зайцы… Есть ли в нём самом хоть что-то живое?! Чёрное сердце не знает ни любви, ни жалости.

Пройдя ещё немного, я наткнулась на деревянный стеллаж. Бутылки. Целый ряд стеклянных бутылок… Внезапно я поняла, куда он упрятал меня – в винный погреб. И точно: бесконечные стеллажи, вдоль стены, деревянные бочонки… Это не было совпадением. Ещё один элемент извращённой мозаики?

Рывком я вытащила первую попавшуюся бутылку.

– Хочешь напомнить? – прошептала я.

Всё так же, наощупь, вернулась к столу со шкурками. Где-то между ними лежал походный перочинный нож. И штопор. Непредусмотрительная оплошность со стороны моего владельца. Ведь так он думает: я – его собственность. Шмыгая носом, я ввинтила в пробку штопор и, только открыла вино, тяжело опустилась на стол. Днём – ликёр, вечером… Я вдохнула аромат вина и сделала маленький глоток. За ним ещё один. Зубы стукнулись о стекло. Всё, чем я могла согреться, – вином и несколькими лежащими на столе шкурками. Забравшись на стол и сжавшись клубком, я положила шкурки на босые ноги. Уставилась в темноту, туда, где была дверь.

Чёрное сердце. Чёрное-чёрное. А ведь когда-то я думала, что люблю его.

Прошлое

– Принесёшь лимонад? – Лейла оторвала взгляд от вышивки.

На полотне уже красовался большой красный цветок, теперь она вышивала другой – цвета топлёного молока с розоватым оттенком.

– Если ты научишь меня так же, – показала я на незаконченную работу.

Сестра всегда была мастерицей. Кружевные салфетки на столике перед нами тоже были сделаны её, как и вязанные тапочки-носочки на мне.

Лейла улыбнулась. В улыбке её мелькнуло что-то таинственное.

– Я подумаю, – отозвалась она весело.

День был жарким, и я сама хотела чего-нибудь холодного. Лучше – кофе с мороженым, но и от лимонада не отказалась бы.

– Кувшин в холодильнике, – прозвучало мне вслед.

– Найду уж как-нибудь.

Мужа Лейлы не было дома с самого утра. Маленький особняк, в который она переехала после свадьбы, оказался уютным и светлым. В гостях у сестры я бывала редко, поэтому, когда она пригласила меня на выходные, я с радостью согласилась.

Только я достала кувшин и хотела пойти обратно, на талию мне легли тёплые ладони.

– Амин, – выдохнула я испуганно.

Когда он вошёл?! Как я могла не заметить? К лицу прилила краска, щёки вспыхнули. Вот же!

Конечно же он заметил это. Улыбнулся. Кувшин стал выскальзывать из рук, я ухватила его крепче.

– Дай мне, Саби, – чёрные глаза задорно блеснули.

До меня дошло, что кувшин никуда не выскальзывает – это Амин пытается забрать его.

– Лейла попросила меня принести лимонад, – то ли сказала, то ли проблеяла я.

Как же я завидовала сестре! Сердце предательски заходилось всякий раз, когда я видела Амина. Сколько бы я отдала, чтобы оказаться на её месте!

Амин некоторое время рассматривал меня, потом вдруг сказал:

– Ты расцветаешь буквально на глазах. Не любил бы так сильно твою сестру, не устоял бы перед тобой.

Я вспыхнула ещё сильнее. Смешинки в его глазах говорили, что он просто шутит, но я всё равно онемела. Сердце больно кольнуло ревностью. Почему отец не подождал ещё немного?!

– Амин, – в кухне появилась удивлённая Лейла, – я думала, ты вернёшься ближе к вечеру.

– Да к чёрту дела, – он не глядя поставил кувшин на стол. Подошёл к сестре, мигом забыв о моём существовании. – Соскучился по тебе. – Ласково погладил её по щеке.

Лейла улыбнулась уголками губ. Ничего не ответив, дотронулась до его руки, коротко поцеловала и достала стаканы.

Я искоса смотрела на Амина, пока он не вышел.

– Могла бы сказать ему, что тоже скучала, – упрекнула я сестру, взяв стакан.

– Могла бы, – согласилась она.

– Но не сказала.

– Не сказала. – Лейла посмотрела на меня. – Ну что ты придаёшь такое значение мелочам? Мы же уже почти год женаты, Сабин. Он знает, что я скучала, этого достаточно.

Настоящее

Не закрывать глаза. Как бы ни было холодно, как бы ни хотелось спать, я не должна была закрывать глаза. Бутылка почти опустела, но пьяной я не была. Поёжилась. Только на миг опустила веки и тут же услышала, как проворачивается ключ. Внезапно погреб залило ярким светом.

Амин опёрся рукой о косяк. Пиджак был расстёгнут, галстук исчез. Я собрала обрывки платья на груди. Дрожала уже не только от холода, но и от того, как он смотрел: с отвращением, пренебрежением и… голодом. Да, в его глазах читался именно голод. Перепутать я не могла. Рукой я нащупала нож. Взгляд Амина скользнул вслед моему движению. Секунда, и он вырвал его у меня. Отшвырнул на пол, стащил меня со стола и бросил под ноги.

– На колени! – прорычал он глухо и дёрнул пряжку ремня. – Пора тебе заняться своими обязанностями.

Ухватив за бусы, он заставил меня подползти.

– Во всех смыслах, – дёрнул вперёд.

Амин сжал бусы крепче и поддёрнул, словно я была привязанной к верёвке собакой. Снизу вверх я посмотрела в безжалостные глаза Амина. Нет, не собакой – хуже. Той, кого он ненавидел всем своим сердцем.

– Я долго буду ждать? – губы его почти не шевельнулись.

Стало жутко. Промёрзшая до костей, я плохо понимала, что делаю. Пальцы не слушались. Его глаза блестели чёрными агатами. Амин наклонился и, взяв меня за шею, сдавил её. Издевательски нежно, поглаживая, но продолжая удерживать второй рукой бусы.

– Ты будешь послушной, Сабина. Я научу тебя.

– Я скорее сдохну, чем ты заставишь меня слушаться!

– Значит, ты сдохнешь. А потом я воскрешу тебя. Я буду убивать и воскрешать тебя столько раз, сколько понадобится.

– А потом? – подчиняясь, я подползла ещё на сантиметр.

– Потом… – он скривил губы.

От него пахло алкоголем. Слабо, почти неуловимо. И ещё немного – женскими духами. Я глубоко вдохнула, как только он убрал с моей шеи руку. Не ответив, он дёрнул вниз ширинку и кивком указал на пах.

– Лейлу ты тоже так приручал? – спросила я зло, ненавидя его в этот момент, как никогда раньше.

Щёку и губы вдруг обожгло от боли. Я вскрикнула, едва не повалилась на пол. Прижала ладонь к губам.

– Не смей произносить её имя своим грязным ртом, – процедил Амин. – Не смей говорить о ней со мной.

Я сидела на полу, прижимая руку к уголку рта. Он ударил не сильно, но это было хуже, чем оглушающая пощёчина. До этого сдерживаемые слёзы подкатили к глазам, остатки гордости рассыпались на осколки. Я дотронулась до груди в попытке прикрыться, но наткнулась на бусы и всхлипнула.

Расставив ноги на ширину плеч, Амин возвышался надо мной. Это должно было закончиться! Чем быстрее, тем лучше.

Привстав, я тронула его бедро и до конца расстегнула ширинку.

Амин

Только она взялась за дело, меня бросило в жар. В театре было полно красивых женщин, и на колени я мог поставить фактически любую. Местные светские львицы, чтоб их. Взгляды из-под ресниц, полуулыбки. И это в то время, как их дураки-мужья в попытке заполучить моё расположение, набивались на разговор. Только из головы моей не шла полуголая девчонка с торчащими тёмно-коричневыми сосками.

Освободив член, Сабина обхватила головку. Губы у неё были прохладные, как и пальцы.

– Н-да, – прорычал я, как только она взяла член в рот. Коснулась его кончиком языка и обхватила ладонью увереннее.

Сука! Она двигала рукой плавно, размеренно. То вбирала член глубже, то почти выпускала. Меня накрывало злостью.

– Со знанием подходишь, – я намотал на кулак её волосы. Подтолкнул вперёд.

Она упёрлась мне в бедро ладонью. Выпустила член, кашлянула и гневно посмотрела снизу.

– Продолжай.

Язык её мелькнул между губ. И скольких она так обслужила?! Как бы меня ни воротило от мыслей об этом, хотеть её меньше я не стал.

Она снова взяла член в рот. Пальцы её заскользили быстрее. Тёмная макушка динамично опускалась и поднималась. Платье свисало с одного плеча, и я видел её грудь каждый раз, когда опускал взгляд. Языком она провела по вене, мягко облизала самый кончик.

– Что ты его мусолишь, как леденец?! – прорычал я, чувствуя, что, если она продолжит в таком духе, я кончу слишком быстро. Хотелось насладиться в полной мере. Сполна получить удовольствие за то, что после нашего купания мне пришлось весь вечер гасить то и дело возникающее желание вернуться и трахнуть её так, чтобы визжала.

Яйца оказались в ковше её ладони. Массируя мошонку, она стала полизывать член у основания. Полукруг языком, движение пальцами, вызывающий взгляд снизу вверх… Блядь!

– Не смей смотреть мне в глаза, дрянь! – я дёрнул её за чёрные космы и двинул вперёд бёдрами. Сабина опять упёрлась ладонью, но на этот раз мне было насрать. – Руки убрала!

Удерживая её голову, я принялся трахать её в рот. Сабина замычала. Не нравится?! Член ей в самую глотку. Да, вот так! Когда я в последний раз так хотел шлюху?! Обычную, мать её, шлюху с моим обручальным кольцом на пальце?! Ладонь стала влажной. По лживому лицу девчонки катились слёзы.

– Давай сама! – просипел я, всё же остановившись. Но она не продолжила – попробовала оттолкнуть меня.

– Ты мразь! – прошептала она сквозь слёзы, вытирая рот. – Самая настоящая мразь, Амин! А я ведь когда-то…

– Меня не волнует, что ты когда-то.

Я придержал её за волосы. Она облизнула губы. В последний раз посмотрела на меня и пальцами погладила головку. Взяла в рот, заглотила глубоко и стала быстро, ритмично двигать рукой в такт движениям головы. Я закрыл глаза. Придерживал её затылок до тех пор, пока чёртово желание не достигло предела.

Сабина подалась назад. Я дал ей выпустить член, но не больше.

Сперма брызнула ей на грудь. Белые кляксы на шёлковой коже. Пятно на ореоле соска. Её губы дрогнули, приоткрылись. Я опёрся на стол ладонью. На глаза попалась открытая бутылка. Красное сухое. Мой любимый урожай.

Сабина

Униженная, оглушённая, я сидела на полу и смотрела на Амина. Во рту остался его вкус, разбитые колени ныли, но холод куда-то делся. Давно забытое чувство поднялось из глубины души, хотя всё, что я должна была испытывать, – ненависть. Когда-то я была влюблена в него. Хорошо, что он не дал этим словам прозвучать вслух. Впрочем, какая разница?

– Ты так боготворишь Лейлу, – пальцы сами собой оказались на нитке бирюзы. – А ты вообще уверен, что она тебя любила? Если бы не папа…

– Ещё раз назовёшь её имя, – он развернулся, и я увидела его лицо. Глаза стали сплошной чернотой, губы превратились в тонкую линию, – я зашью тебе рот. Или отрежу язык. Ты – грязная шлюха, недостойная называться её сестрой.

– Но хотеть меня тебе это не помешало.

– Это был последний раз, когда я прикоснулся к тебе, – он подошёл, но не слишком близко. Выпустил бутылку, и она упала передо мной. Звон резанул по ушам, я перестала дышать. Стекло… Но бутылка осталась целой. Докатилась до моего колена и остановилась. Я медленно перевела взгляд с неё на Амина, но увидела только открытую дверь. Его в погребе уже не было.

***

Как дошла до комнаты на втором этаже, не знаю. Вперёд гнало всё то же стремление выжить. Порой я задавалась вопросом: не проще ли сдаться? Но я боялась смерти больше, чем чего-либо другого. Завтра наступит со мной или без меня.

– Всё проходит. – Я подставила руки под тёплую воду. Посмотрела на кольцо и потёрла пальцы. – Это тоже пройдёт.

Капли воды блестели на бриллиантах. За это кольцо можно было купить жизнь, даже не одну. Я знала, как дёшево ценятся некоторые. Достаточно небольшого изъяна, чтобы из дорогого товара девушка превратилась в барахло.

До конца не высохшее платье всё ещё липло к телу. Сняв его, я с облегчением встала под душ. Тёплая вода в первые секунды казалась обжигающей. Я тёрла грудь, живот и стискивала зубы, но это не помогало. Злое рычание сменилось поскуливанием. Плечи мелко затряслись. Уткнувшись в стенку лбом, я ударила её ладонью и осела на пол. Сжала бусы. Дёрнула раз, но крепкая нить не поддалась.

– Оставь меня в покое! – прохрипела я, пытаясь разорвать их. – Оставь!

Камни посыпались в воду. Но легче не стало. Наоборот. Глядя на них, я зарыдала – беззвучно и горько. Прижала ладонь к ключицам, не почувствовала бусы и собрала руку в кулак. Вода смывала бирюзу под разбитые колени, несколько оставшихся на нити камней лежали прямо напротив меня. Дотянувшись, я взяла их и прижала к груди.

– Ну почему? – слова никуда. – Почему всё так? Если бы я хоть что-то помнила…

Прошлое

– Вот ты где, – Амин вышел на веранду.

Я встала из-за столика, за которым сидела, старательно пытаясь вышить небольшую картину. Сестра уже несколько раз показывала мне, как правильно вышивать и крестиком, и гладью, только всё равно мне казалось, что у неё выходит лучше.

– У тебя хорошо получается, – он повернул к себе вышивку.

– Не так уж и хорошо, – ответила я, в тайне надеясь, что он начнёт переубеждать меня.

Амин подвинул работу ещё ближе. Брови его немного сдвинулись.

– Со временем научишься.

Как подзатыльник дал. Лучше бы ему было промолчать. Да и мне тоже. Знала же, что он не из тех, кто говорит то, что другой хочет услышать. Расстроенная, я убрала картинку подальше. До сестры мне было далеко, что уж.

– Вы с папой уже закончили?

– Да.

Амин присел на край стола и, не спрашивая разрешения, снова подвинул к себе вышивку. Должна была получиться стоящая в узкой вазе белая лилия. Осталось совсем немного, но после слов Амина продолжать не хотелось.

– Подаришь мне, когда закончишь?

– Тебе же не нравится.

– Разве я такое говорил? – он посмотрел на меня очень внимательно. – Это ты сказала, что вышло не очень хорошо. Я вижу прекрасную работу. Но, если ты понимаешь, что это не максимум того, что ты можешь, значит, со временем научишься делать лучше.

Я вспыхнула. Только подумала, что перестала краснеть в его присутствии, и вот опять. Но как было не покраснеть, если в его присутствии я терялась? Я не должна была думать ни о чём таком. О муже моей сестры… Не должна! Но я всё равно думала. Две расстёгнутые пуговицы рубашки вызывали запретные мысли, а запах дорогого одеколона кружил голову.

– Подарю, – ответила я неловко. – Я завтра уже закончу.

– Завтра ты будешь принимать подарки, а не дарить их. Так что это подождёт.

Он вытащил из кармана бархатный мешочек. Крепко взял меня за руку и потянул к себе. Меня обожгло. Язык распух, ноги стали непослушными. На ладонь мне упала нить бирюзы.

– Это что?

– Подарок.

– Подарок? – переспросила я глупо. – Но… Говорят, дарить подарки раньше времени – плохая примета. Восемнадцать мне только завтра, Амин.

– Тогда считай, что это просто подарок, – он собрал мои пальцы, заключив в них бусы. Встал и кивком указал на картину. – Или залог.

– Залог? – я приподняла бровь. – За картину?

Амин криво усмехнулся. Поднялся и бросил на то место, где сидел, пустой мешочек. Я посторонилась, чтобы дать ему пройти. Хотела попросить помочь надеть бусы, но это было бы наглостью. Он уже почти вышел с террасы, когда я, пересилив себя, остановила его.

– Лейла говорила тебе, что праздновать будем в выходные? Ты приедешь с ней?

– В выходные меня не будет в городе. Я заеду как-нибудь потом, – губы его снова искривились. – Привезу ещё один подарок, раз ты считаешь, что этот – плохая примета.

Настоящее

Укутавшись в полотенце, я вышла в комнату. Еле заставила себя выключить воду. В ванной было так тепло, что не хотелось покидать её. Прошлой ночью я почти не спала. Купание в холодной реке, вино, погреб, Амин…

– М-м-м… – тихо застонала я, стоило ступить на мягкий ковёр. По сравнению с каменным полом и усеянным колючими ветками лесом это было раем.

По спине вдруг прошёлся прохладный воздух. Я напряжённо застыла. Отражение Амина в зеркале напротив стало приближаться.

Ничего не говоря, он встал за мной. Коснулся плеча. Я задрожала. Кожа тут же покрылась мурашками. Пугающе нежным движением он убрал волосы с моей спины, спустил полотенце до талии. Пальцы прошлись от лопатки в сторону – по длинному тонкому шраму. Я сглотнула. Не шевелясь, я несколько мгновений смотрела на него сквозь зеркало, но взглядами мы не встретились. Его был устремлён мне в спину.

– Ты же сказал, что больше не притронешься ко мне, – я попробовала отойти.

Он придержал меня за полотенце.

– Молчи, – сказал он очень тихо, прямо мне на ухо.

Ещё раз провёл по спине. От лопатки и вниз по диагонали. Поднял голову. Буквально секунду мы смотрели друг на друга через зеркало, а потом он ушёл. Так же неожиданно, как и появился. А я ещё долго смотрела на своё отражение, сжимая узел полотенца на груди, и не могла понять, почему по щекам снова текут слёзы.