Текст книги "Его тайная одержимость"

11.ОН

Мерещится?

Точно голова поехала. Лина ведь отчетливо сказала, что только мать приехала.

Но как же я сейчас благодарен за этот глюк…

– Соня, – пожалуй впервые произношу это имя вслух.

Мне нравится, как оно прокатывается по языку.

– Сонечка…

Подступаю ближе и накрываю хрупкие плечи ладонями. Затягиваюсь ее запахом, прикрывая глаза от удовольствия.

Сумасшествие.

– Мой ангел, – выдавливаю охрипшим голосом, – ты пришла, чтобы мучить меня?

Мое видение молчит. Должно быть так и ведут себя галлюцинации.

Плевать уже. Целую тонкую шею, наслаждаясь своим безумием.

– С ума меня свела, чертовка.

– Вы ведь первый это начали… – вдруг отвечает она.

Поворачиваю ее к себе и впиваюсь в губы нетерпеливым поцелуем, согревая ее прохладные щеки в своих ладонях. Как же я этого ждал…

Она поддается. И это такой кайф.

Мне столько нужно ей сказать, пока снова не исчезла.

Отстраняюсь:

– Я все время думал о тебе.

– И я… – теплом прокатывается по всему телу такой желанный ответ.

– Тогда почему выбрала своего этого жениха? – злюсь.

Хотя бы на этот мираж я ведь имею право разозлиться!

– Я не… – замолкает, встрепенувшись.

Переводит взгляд в холл, и я буквально вижу, как стекленеют ее глаза, пряча настоящие эмоции за непроницаемой маской.

Упирает ладошки мне в грудь отталкивая. И столько ненависти от нее чувствую, что кажется сейчас захлебнусь.

– Так вы и есть… жених Гали?! – шепчет сдавленно.

Какого…

Черт! Пытаюсь прийти в себя, но выходит плохо.

Это она. Во плоти и крови. Собственной персоной передо мной. А вовсе никакой не глюк, придурок!

Дьявол, да лучше бы у меня крыша съехала!

– Соня? – как последний идиот, переспрашиваю я. – Лина же заверила, что ты…

Лина – сука, как смела меня обмануть! Я ведь и свадьбу-то отказался играть, только чтобы ЕЕ снова больше не встретить! Херни опять не наделать!

Сколько минут прошло, как я ее увидел? Ну и как?! Не наделал ли случайно?!

Теперь и вся ее ненависть вполне объяснима.

– Глупая… Зачем ты приехала?! – рычу, понимая, что не на нее сейчас должен злиться. И даже не на Лину. Сам виноват во всем!

План заведомо был идиотским! Рано или поздно это должно было случиться. Не поцелуй. Наверно… Встреча эта нежелательная. Но я рассчитывал избегать ее покуда это будет возможно. Пока не остыну к ней.

Признаться, когда делал предложение Лине, надеялся, что к назначенной дате свадьбы уже должен выветриться образ Сони из головы. Ан-нет…

Он не только не выветрился. Будто засел еще глубже и настолько укоренился в моем сознании, что каждый день «после» становится все невыносимее.

Вот теперь смотрю на нее, и осознаю, что только сейчас в полной мере вдохнуть смог. Только вот эта плохо скрываемая ненависть в прекрасных серебристых глазах не позволяет выдохнуть.

Обидел. Я ведь грубо поступил тогда. Она просила остановиться, но я будто и не слышал ничего. Зато отпечатались в моем сознании так эти ее просьбы, что порой спать не могу. Корю себя за то, что натворил.

А теперь еще и предстал перед ней в роли жениха ее сестры.

Черт!

– О, Сонь, и ты тут? – слышится голос Лины совсем близко. – Уже познакомились?

– Мы знакомы, – цежу я, не отрывая взгляда от девушки, что украла мой спокойный сон одним своим существованием.

– А, точно! Вы же на Сонькиной свадьбе даже потанцевать успели, – вспоминает Лина начало той фатальной встречи, и подхватывает меня под руку.

А меня коробит. От Лины. От одной только мысли о том, что Соня чужая жена.

– Ну не злись, Ром, – продолжает нудить Галя. – Я правда не думала, что они всем скопом приедут. Думала только мама…

– Мужа своего тоже привезла? – бездумно спрашиваю я, продолжая таранить Соню пристальным взглядом.

Равнодушно не выходит, в голосе буквально сочится неприкрытая беспочвенная ревность. Благо родители задержались в холле. А Галя как всегда слишком занята собственной персоной, чтобы расценить в этом вопросе угрозу для нашего будущего брака.

Хочу, чтобы она ответила, что развелась со своим этим хмырем! Я сейчас буквально продумываю план, как мне украсть ее.

– Да ну, Ром, –  продолжает отвечать за Соню Лина. – Гена ведь без продыху работает! Ну не ворчи. Только родные. М?

Лицо моего ангела непроницаемо. Только дыхание нарочито глубокое, что заметно даже под несуразной безразмерной курточкой. И серебристые глаза глядят обвиняюще.

Должно быть этот Гена потрепал ей нервы за сорванную первую брачную ночь. И даже несмотря на это – она ведь его выбрала.

Может порвать помолвку, и увезти Соню куда подальше?

Как же я хочу. Прямо сейчас, закинуть ее на плечо и уволочь. Спрятать от всех! Позволить ей высказать все, что она обо мне думает. И судя по тому, как я быстро научился разгадывать ее эмоции, ей сейчас явно многое есть что мне сказать.

А она просто разворачивается и топает в сторону холла, где ее мать что-то ворчит на отца. Вижу, как она подхватывает мужчину под руку: то ли его держит, то ли сама поддержки ищет.

– Комнату родителям покажи, – велю я Лине, понимая, что надо срочно избавиться от лишних глаз, пока меня не взорвало от этой непредвиденной встречи.

– Так я же маме уже показала спальню на втором этаже, которую мы с тобой обсуждали. Дальше они сами разберутся.

– Другую комнату. На первом надо!

– Зачем это? – искренне недоумевает Лина.

Закатываю глаза и наконец перевожу взгляд на свою невесту:

– Галя, отец до сих пор дальше холла не ушел, потому что отдышаться не может. По-твоему, несколько раз в день ему будет комфортно подниматься на второй этаж?

Выхожу из коридора, желая поприветствовать родителей Сони.

– Устал? – бормочет она тихо отцу. – Может лучше домой вернуться?

Сбежать от меня хочет.

– Да что ты, дочка, – выдыхает он. – Мне бы полежать. Да пойдем погуляем. Город посмотрим. Это я просто с дороги утомился. Отдохну и все хорошо будет. Ты же у меня Москву и не видела толком.

– Насмотрелась уже, – слышу, что голос дрожит.

Слежу за пальчиками, что от безвыходности начинают расстегивать балахонистую куртку.

– Лина вам покажет вашу комнату, – обращаюсь к родителям. – А я Соню провожу…

Осекаюсь, когда мой ангел стягивает с плеч курточку, и моему взгляду предстает нечто удивительное.

Округлый животик, что при миниатюрной фигурке Сони кажется весьма выдающимся.

Беременная…

– Не утруждайтесь. РОМАН, – едва ли не по буквам, впервые, выговаривает мое имя и растягивает свои пухлые губки в неестественной улыбке, вынуждая меня задохнуться, словно от удара под дых. – Вы укажите направление. А я сама как-нибудь разберусь.

12.ОН

В душу закрадываются противоречивые чувства. Нежность. И необузданная ревность.

У нее будет ребенок. Но не от меня.

Не украду. Она явно для себя решила, чего хочет от жизни. А вернее – кого. И это не я. Она носит ребенка от своего мужа.

И бог свидетель, как я теперь жалею, что тогда воспользовался с ней защитой. Сейчас бы они были моими. И ребенок, и Соня.

– Вас можно поздравить, Соня, – выдавливаю я сухо. – Ваш муж явно не стал откладывать в долгий ящик вопрос с продолжением рода.

Если бы она только отказалась от этого своего Гены, я бы весь мир положил к ее ногам. И ребенок ее жил бы как в сказке…

Я конечно мог бы заставить ее сделать выбор в мою пользу. Но не хочу, чтобы она стала несчастлива из-за меня. Достаточно уже наворотил.

– Ой, и не говорите! – усмехается мать Лины. – А Галина не рассказывала, что скоро теткой станет?

Конечно нет. Она кроме как залипать в соцсетях, снимая свои ролики бесконечные, и трещать с матерью и подругами по телефону вообще мало рот открывает. А я ведь считал это плюсом.

Могла бы и поделиться, что сестра беременна.

Хотя я и сам не знаю, что мне проку от этой информации. Но кажется я бы хотел знать о ней все. Как живет, что ест, чем занимается…

– Когда только успевают? – мать Гали определенно куда более охочая до разговоров, нежели все ее семейство. – Генка, чуть свадьбу отгуляли, на заработки в Москву отправился. Вроде они знаки дорожные ставят. Молодец парень!

Она все продолжает говорить, и я буквально слышу, как скрежещут мои зубы от каждого ее слова.

Что делать, если я завидую простому деревенскому пацану? Я сам готов идти дорожником работать, согласись она из-за этого стать моей.

Где та касса, в которую я мог бы отдать все что имею, взамен на ее сердце?

Но она же сказала, что тоже думала обо мне…

Конечно, думала, кретин! Разве легко забыть о насильнике?

Кажется, голова готова взорваться от угнетающих мыслей.

Стоило ее снова встретить, как во мне будто чеку выдернули, пробуждая неистовое желание жизни.

С ней.

Но такого варианта нет. А без нее я пытался. Только в еще большую яму себя загнал, решив попробовать выстраивать жизнь «как все», лишь бы отвлечься.

Очевидно мой план развеять апатию, женившись на Лине не сработал. Я только то и делаю, что, глядя на свою невесту, пытаюсь уловить в ее образе черты ее сестры. Не нахожу, того чего ищу. От того только бешусь еще сильнее.

Я считал, что это выход. Но это тупик…

Порвать. Немедленно! Разорвать помолвку, и больше никогда не сталкиваться с этим семейством.

Но тогда ведь у меня больше не будет повода увидеть ЕЕ… И не будет возможности заполучить ее прощение. Она ни за что не подпустит меня к себе, после всего, что я наделал.

– Хорош муж, – не без сарказма вклинивается в несмолкаемую трескотню матери голос отца. – Бросил жену беременную, и даже носа не кажет.

Даже как-то хорошо стало на душе после этих его слов.

Вот оно как? Муженек не балует визитами свою молодую жену?

Тогда уж тут вопрос, кому больше повезло. Ведь она сейчас со мной. А не с ним.

Значит не засыпает мой ангел каждую ночь в чужих объятиях.

– Ну а как же! – восклицает Татьяна Петровна. – Семью ж молодую кормить надо.

– Скажешь тоже, – отмахивается отец. – Соня сама на подработках перебивается. Лишь бы не слушать твое ежедневное ворчание, что даже замуж вышла, а все на шее у тебя сидит. А от Гены ни копейки…

– Так он же наверно копит! – не уступает мать. – Чтобы семью свою жильем обеспечить. Да и кредиты у него…

Семья.

Почему-то в сложившемся контексте меня коробит от этого слова.

Я бы мог дать все что ей необходимо, и даже больше, по щелчку пальцев!

Хм. А ведь и правда… И если уж не любовь. То по крайней мере прощение я в силах заслужить, если постараюсь.

– Федор Михалыч, – обращаюсь к отцу Сони, зная, то, что я собрался предложить она точно оценит, – раз уж вы уже все равно выбрались в Москву, давайте-ка сердечко ваше проверим?

Вижу, как серые глазки загораются надеждой. Ну наконец-то хоть эта ненависть притупилась.

Должно быть несколько меркантильно с моей стороны пытаться таким образом купить прощение, но мне это просто необходимо.

Да и, признаться, мне и правда импонирует этот мужичок. А особенно то, что он вроде как за Соню.

– Ой, как же мне с зятьями везет! – всплескивает руками будущая теща, складывая ладони перед грудью. – Вы ж наш благодетель!

– Не нужно, сынок, – отмахивается отец. – Как говорится, кому сколько отмеряно… Я век хороший пожил. Вот если хочешь дело доброе сделать, ты лучше Сонечку проверь в ваших клиниках. Чтобы внука она мне здорового родила. А-то уже рожать скоро. А она раза три всего-то у врача бывала за всю беременность.

– Папа, – стыдливо одергивает отца Соня.

Киваю, чувствуя облегчение от того, что мне хоть немного удалось сбить ее воинственный настрой:

– И Сонечку проверим. И вас заодно.

– Не траться лишнее, – не уступает Федор Михалыч. – Нынче медицина – удовольствие не из дешевых.

Лина хихикает, явно не разделяя взглядов отца:

– Пап, ну это для тебя целое состояние, а для Ромы-то – пустяк. Кстати, отличная идея! Оно бы тогда и маме не помешало обследование какое. И правда уж, раз приехали…

– Ты сначала сама заработай на этот пустяк, а потом предлагай, – осаживает ее отец. – Скора ты чужими деньгами распоряжаться.

– Федя, Федя, – с некой укоризной одергивает мужа за локоть Татьяна Петровна. – Что-то ты разошелся. Веди нас, Галюсь, в комнату. Отцу просто отдохнуть надо.

Мне неловко. И за себя. И за Галю. И за то, что старик явно из гордых, – сам мою помощь принять отказывается. Но за дочку просит. А я и благодарен ему, что он сам попросил. Предложи это я – она ведь тоже откажется.

Буквально по глазам вижу, когда мы остаемся наедине посреди холла, что кроме помощи отцу она от меня больше ничегошеньки принимать не намерена.

Ну это мы еще посмотрим…

– Позволишь тебя проводить? – спрашиваю, сильно сомневаясь, что она попросту не пошлет меня.

Хмурится. И я рад, что стоило остальным скрыться из виду, как на ее лице стали проступать настоящие эмоции.

Губы поджимает и глаза опускает. Нервно теребит оборку на кофточке, натянувшейся на животике. Кажется, словно спросить что-то хочет, но не решается.

Наконец неуверенно кивает, отвечая на мой вопрос:

– Проводите.

13.ОН

Сонина родня скрылась в правом крыле дома, тогда как я снова сворачиваю в лево, туда, где я еще несколько минут назад совершил очередную ошибку по отношению к своему недоступному ангелу, – поцеловал ее.

Прохожу мимо двери, за которой скрывается мой кабинет и останавливаюсь у следующей. Это как-то неосознанно выходит. Но хочу, чтобы она была как можно ближе. А я практически все время провожу в своем кабинете. Особенно с появлением в моем доме Лины.

Толкаю дверь, кожей ощущая, что Соня следует за мной.

– Твоя комната, – сухо выдавливаю.

Нерешительно проходится по мягкому ковру, будто боясь его запачкать, и останавливается напротив меня вполоборота, пока я плотно прикрываю дверь. Не спешит поворачиваться.

– Роман, – строго так произносит мое имя, вновь принимаясь теребить оборку на своей кофточке. – Насчет отца… если я уговорю его на обследование, вы не откажетесь потом от своих слов? Поможете ему?

Поднимает на меня умоляющий взгляд. Но я вижу каких трудов ей стоит скрывать презрение.

– Не откажусь, я сделаю все возможное, чтобы помочь ему, – отвечаю уверенно.

Естественно. Ведь это мой едва ли не единственный шанс на прощение. Даже не сомневался, что причина, по которой она хоть немного сменила гнев на милость, кроется именно в этом.

– Спасибо вам, – выдавливает благодарность, а мне от самого себя противно становится, что ей приходится передо мной-мудаком на свою гордость наступать.

– Может я еще могу что-нибудь для тебя сделать? – ну же, пожалуйста. Дай мне такую возможность.

– Больше ничего не нужно, – опускает глаза и отворачивается, вроде давая понять, что разговор окончен. – Вы и так уже сделали больше, чем надо было…

И эта ее фраза последняя, как очередная спица в мою и без того уже пострадавшую совесть. Знаю я, что глупостей наделал, но позволь ты мне все исправить!

Черт побери…

Не сразу понимаю, что нарушил безопасную дистанцию. Подошел слишком близко, и это может добром не кончиться. Руки, без ведома мозга, тянуться к съежившейся девушке.

Насилу вынуждаю себя остановиться. Ладони так и зависают в считаных сантиметрах над хрупкими плечами.

Чувствую ее тепло. Но не могу прикоснуться. Не имею права.

– Прости меня, Сонь.

– Никогда, – без ножа режет она, – никогда больше не говорите ничего подобного. Вам не за что просить прощения, потому что между нами никогда ничего не было.

Хочет все забыть. И меня заставить.

Ладони сами в кулаки сжимаются.

А я даже перечить ей в этом не могу. Клянусь, лучше бы она на меня тогда заяву накатала! Чем теперь делать вид, что я никогда не держал ее в своих руках. Не целовал…

Она шагает вперед, отстраняясь от меня только сейчас:

– Никогда не подходите так близко к своей свояченице, не то люди могут подумать что-то недоброе, – будто назло говорит, поднимая во мне бурю протеста, которая попросту перерастает в неприкрытую ярость.

– Мне плевать, что подумают люди, – шиплю. – Мне важно только твое мнение…

Она поворачивается так резко, что я едва не давлюсь своей злостью.

– Мое мнение?! – усмехается недобро. – Что ж, вот вам мое мнение! Стоило сразу представится женихом моей сестры, чтобы я не чувствовала теперь себя настолько отвратительно!

– Черт, – понимаю, насколько все запуталось, и пока подбираю слова, на автопилоте шагаю ближе к ней. – Я не был тогда ее женихом…

– Это неважно! – взрывает ее. – Жених, парень – вы изменили моей сестре с-со… мной.

Последнее она уже шепчет едва ли не в истерике.

– Сонь, все было не так. Если тебя это хоть немного успокоит, тогда мы с Линой были просто друзьями, – пытаюсь объясниться.

Вижу, что ей хочется мне поверить. Даже рот приоткрывает, словно от удивления. Или же облегчения. Смотрит долгим испытующим взглядом.

– Клянусь, – зачем-то добавляю я. – Хочешь, спроси у Гали сама.

Хмурится, и отводит взгляд, в котором в миг потухла какая-то едва уловимая надежда. Дрожащей рукой поглаживает животик, будто пытаясь успокоить и малыша, и саму себя заодно. А я до скрипа челюсти сжимаю, борясь с желанием сделать тоже самое.

– Это все – больше не имеет значения, – решается она. – Кем бы вы ни были тогда – сейчас вы мой будущий зять. Поэтому я очень прошу вас больше никогда в жизни не вспоминать о том, что тогда произошло, – ее голос будто теряет силу с каждым произнесенным словом. – Забудьте, пожалуйста. А мое прощение вам и не нужно. Раз вы не изменяли моей сестре, значит ни в чем и не провинились передо мной. Я сама виновата в том не меньше…

Все же не могу удержаться. Протягиваю руку и касаюсь шелковых волос:

– Ни в чем ты не виновата, мой ангел.

Поднимает на меня глаза. И я невольно задерживаю дыхание, видя, что в них собрались слезы.

– Что я наделала? – ловит ртом воздух.

– Эй-эй, тише, маленькая, – обхватываю ее лицо ладонями.

Закусывает губку, прикрывая глаза, словно не в силах даже видеть меня. Пытается подавить болезненный стон, но он все же срывается с ее губ. Прижимаю ее голову к своей груди, чувствуя, как Соня всем телом содрогается от рыданий.

Целую в макушку. И мне страшно.

Девочка, которую я с трудом вынудил поплакать, выкрав ее с собственной свадьбы, теперь вдруг плачет, едва увидев меня.

Настолько меня боится?

Что же я наделал…

– Я больше не трону, Сонечка, – бормочу я, уже догадываясь, каких трудов мне будет стоить сдержать это обещание. – Никогда больше прикоснуться не посмею. Ты только не бойся меня. Умоляю…

14.ОНА

Катастрофа! Вот что я наделала.

По нервам лупят все те недолгие часы, что мы провели с этим мужчиной. И те долгие, в которых я мечтала, что мы однажды снова встретимся. Как я расскажу ему о нашем малыше. Ничего не стану требовать. Просто казалось, он имеет право знать…

Но не теперь. Я не могу разрушить жизнь своей сестры.

Только вот, что я буду делать, когда наш сын родится и вдруг будет похожим на своего «дядю»?

Меня буквально разбивает истерика, и я все не могу успокоиться. А он сжимает так крепко.

Кажется, я плачу даже не от того, что наделала. Ведь былого не воротишь. И как бы это эгоистично не звучало – я не жалею о том, что мой ребенок от Ромы. А плачу сейчас скорее от того, что боюсь. Боюсь, что он меня вот-вот отпустит. И я больше никогда не позволю ему вот так меня обнимать.

Все тот же страх вынуждает вцепиться пальцами в воротник его рубашки. Приподняться на носочках, чтобы уткнуться носом в его шею. Спрятаться. И запах его почувствовать. Напоследок.

Ну почему же именно с ним мне так хорошо становится? Почему именно с Ромой я могу себе позволить дать волю эмоциям? Почему именно в объятиях жениха своей сестры я чувствую себя так… не знаю, защищенно что ли?

Что это за наказание?!

Но вместо того, чтобы меня отпустить, он вдруг подхватывает на руки, бормоча что-то успокаивающее в мои волосы. Опускает меня на кровать и присаживается рядом, снова поглаживая меня по голове.

– Почему ты сразу на меня не заявила, если я тебя так сильно напугал? – спрашивает он тихо.

Даже не понимаю толком, о чем он говорит, потому и ответить нечего. Заявила куда? За что?

– Хочешь, чтобы я ушел?

Нет. Не хочу. Но и сказать это вслух не имею права. Поэтому тупо молчу, стараясь всхлипывать потише, чтобы слышать, что он говорит.

– Если скажешь, что не хочешь меня больше видеть, я разорву помолвку и никогда больше не попадусь на глаза твоей семье.

Давлюсь очередным всхлипом и в ужасе распахиваю глаза:

– Нет, – первый порыв весьма эгоистичный: я хочу иметь возможность хоть изредка видеть его! Но затем разум все же берет верх: – В-вы не можете бросить Галю из-за меня! Больше никогда не говорите ничего подобного.

Голубые глаза напоминают грозовые облака, едва ли не становясь серыми, когда он хмурится:

– Ответь мне, почему ты не заявила тогда на меня в полицию?

– З-зачем? – пытаюсь проморгаться. – Я же и сама виновата. Как я могла оклеветать вас?

Что-то в выражении его лица вынуждает меня напрячься. Будто он что-то понял. Или что-то задумал…

Он вдруг подается вперед, нависая надо мной. И я перестаю дышать, когда его губы оказываются в считаных сантиметрах от моих.

Кажется, мозг отключается, когда он так близко. Приоткрываю рот, желая почувствовать хотя бы его дыхание на своем языке. Неосознанно прикрываю глаза…

– Значит мне не показалось, – рокочет он тихо. – Ты все же хотела…

Вот же идиотка! Распахиваю глаза:

– Это ведь просто ошибка! – отсекаю я, упирая ладони в его плечи, желая сохранить безопасное расстояние, чтобы предотвратить очередное недоразумение.

– Это не у нас с тобой была ошибка, – цедит сквозь сжатые зубы, нехотя поддаваясь моим рукам. – А все вокруг…

Резко поднимаюсь на локтях, снова оказываясь к нему слишком близко:

– Вы не станете разрывать помолвку! – требую я, чувствуя, что меня начинает потряхивать. – Обещайте!

Ухмыляется, скользя недвусмысленным взглядом по моим губам:

– Обещаю, – отзывается он, и я успеваю выдохнуть. – Нет. Пожалуй, я клянусь, что как только ты разведешься со своим этим Геной, я сделаю тебя своей.

Меня словно током прошибает. Столько отчаянной страсти в этой его клятве, что я может и не хотела бы, но верю.

Как же так? Нам ведь нельзя…

Он поднимается с кровати, пока я так и остаюсь в немом шоке.

– И первое, что необходимо сделать, это исправить все недоразумения с этим чертовым браком! – рычит он, направляясь к двери.

Сама не понимаю, в какой момент до меня успевает дойти, что он подразумевает под недоразумением, и с каких пор мое тело стало таким проворным, когда уже оказываюсь перед ним, ложась спиной на запертую дверь:

– Даже не думайте! – шиплю я.

– Все верно. Я и не стану больше, – отвечает он уверенно. – Я ни так часто чего-то настолько желаю, чтобы еще раздумывать над этим. А раз ты тоже меня хочешь…

– Вы не посмеете! – рявкаю я. – Что бы вы там себе не надумали, я замужем! А у вас невеста! Вы не имеете права все это разрушить из-за мимолетной страсти!

Он упирает ладони в дверь, нависая надо мной:

– Я бы не назвал это чем-либо мимолетным, – этот безумный взгляд я уже видела. И помню к чему это привело. – Я думал о тебе каждую секунду с тех самых пор, как впервые увидел.

Умоляю, не надо… Я настолько понимаю, о чем он говорит, что у меня даже ноги подкашиваются от осознания того, как сильно мы оба влипли…

– Я сейчас же разорву отношения с Галей, – спокойно объясняет он, накручивая локон моих волос на свой палец. – И докажу тебе, чего ты на самом деле достойна. Ты выберешь меня.

Меня убьет мама. И Галя заодно. Но это все пустяки.

А вот что папа во мне будет разочарован – я не переживу…

«На чужом несчастье счастья не построишь» – он всегда так говорит. Мне с детства было запрещено брать чужое. А Рома – не просто чужой. Он – жених моей сестры.

Да у папы попросту сердце не выдержит, если он когда-нибудь узнает, что я натворила…

Он не узнает! Ни за что!

– Рома, – называю его по имени, а в горле словно болезненные шипы, от того, что я собираюсь сказать, – вы хотели моего прощения?

Вижу по его глазам, что он уже знает, что ничего хорошего я ему не смогу обещать:

– Так вот если вы бросите мою сестру, я уже вас никогда простить не смогу.

Хмурится:

– Сонь, перестань думать о других, – просит он.

Пытаюсь снова не разрыдаться. Набираю полные легкие воздуха, понимая, что по-доброму нам из этой ситуации не выбраться. Нет у меня столько сил, чтобы убеждать его.

– Это вы перестаньте думать только о себе и своих собственных желаниях! – шиплю я, пряча все свои настоящие эмоции за маской злости. – Я пыталась по-хорошему! Вы не посмеете меня снова опозорить! Я в прошлый раз с трудом это скрыть смогла! Разве не понятно?! Потому-то и не пошла в полицию! Чтобы не афишировать, что надо мной надругались на моей собственной свадьбе!

Отшатывается. Вижу, что ему больно от моих слов не меньше, чем мне самой. Я вру ведь. И судя по его реакции, достаточно убедительно выходит.

Но я не могу проверять, насколько папино доброе сердце готово выдержать подобные разочарования от его любимой дочки. Мало того, что собственному мужу изменила, и ношу ребенка от другого, так еще и у сестры жениха собралась отобрать.

И кажется на какое-то мгновение, я действительно была готова это сделать…