Текст книги "Чужие души"

Москва

Ехать на выходные к родителям Роман Лагунов не собирался. В десять утра, выспавшись и позавтракав, он с удовольствием уселся за рабочий стол. Работы было немного, но так повелось, что к любому, даже самому пустячному, делу Роман Лагунов, член Московской окружной коллегии адвокатов, относился со всей серьезностью и ответственностью. Он ни разу не выступил в суде экспромтом. К выступлению он заблаговременно и тщательно готовился, логически выстраивая все факты. Защитную речь он начинал с бесспорных подтвержденных данных, затем шло фактическое описание дела и напоследок – краткая, выразительная заключительная часть.

Лагунов открыл папку с ксерокопиями документов. На строительную компанию его старого друга заказчик подал в суд. Предстоящее дело было интересно Лагунову и тем, что до этого он выступал «по ту сторону баррикад», защищая в суде интересы заказчика. Арбитражные суды он блестяще выигрывал в пользу своего истца еще и потому, что строительные компании всё, как одна, делопроизводство вели из рук вон плохо. Зная все эти «подводные камни», он теперь подготовил мощную доказательную базу качественного проведения работ строительной компанией «Стрела». И все эти документы уже лежали в его папке. И если бы мысли предательски не крутились вокруг отказа от приглашения Татьяны приехать в гости, он бы давно определился с правовой позицией на суде. «Надо было согласиться и пойти в гости. Или придумать весомый отказ. А так получилось, что бумаги важнее всего: и пирогов, и бабушкиной благодарности».

Татьяна его волновала, как ни одна женщина раньше. Было в ней что-то исконно женственное. Она не отличалась вызывающей головокружительной красотой, но в ее облике было столько нежности, доброты и надежности, что рядом с такой женщиной мужчина стремился быть лучше. Он боялся видеть себя рядом с ней. «Ничего из этого не получится», – сказал себе Лагунов и наконец-то принялся за работу.

О том, что между ними ничего не будет, Лагунов знал с того момента, как Андреева сказала, что Татьяна – дочь той погибшей женщины. Он помнил скрип тормозов, тупой удар о бампер, скользкий асфальт и пульсирующую боль в своей голове…

Мать позвонила неожиданно. Он даже сам удивился звонку. Обычно звонил отец, а мать только передавала привет, а теперь в трубке звучал ее взволнованный голос. В кои-то веки мать попросила его приехать к ним на обед. Он уже и не помнил, чтобы мать его о чем-нибудь просила. А может, и вовсе никогда не просила.

Девиз «понять, простить и принять», заложенный однажды профессором Степанковым, начинал срабатывать, и он сразу согласился.

Понять недовольство матери по отношению к себе он никогда не мог. Мать раздражалась постоянно по любому поводу. Его успехи и удачи раздражали ее в той же степени, что и неуспехи и неудачи. Он всегда старался, чтобы в его жизни было только первое. Теперь это выглядело просто смешно.

Заставить мать любить себя было невозможно. Он принял это как должное и простил ее.

Но главное было в том, что он научился самому сложному – принимать себя таким, какой он есть на самом деле, не стараясь подогнать себя под придуманные стандарты.

Случись этот звонок раньше, он бы сослался на срочные дела, и отказался бы от приглашения, и не поехал бы к родителям на обед, зная, что мать найдет любой предлог и начнет на него сердиться. Так было всегда. И он начинал оправдываться и стараться быть лучше, чем был на самом деле. И боялся, что не соответствует образу хорошего сына. Но теперь, когда прокрустово ложе рассыпалось, он наконец-то почувствовал свободу и приехал к родителям.

– Я приехал! Где обещанный сюрприз? – Роман прокричал на весь дом, чтобы родители услышали. Голос завибрировал, долетел до второго этажа, ударился в потолок и растаял.

Он так и стоял посреди холла, прислушиваясь к тишине. Если бы не машины во дворе, можно было подумать, что родители остались в городе, а звонок матери – необдуманный розыгрыш.

Роман вышел на террасу, вдохнул сырой мартовский воздух, а с ним и запах шашлыка. И в этот момент его глаза прикрыли женские руки. Руки были холодные, как несколько дней назад, когда он пожал их на прощание. На мгновение земля качнулась под ногами, в горле пересохло, мысли понеслись одна впереди другой. Он стоял, боясь открыть глаза, до конца не веря в свалившееся на него чудо. Женские руки медленно соскользнули на шею, серое небо ударило в глаза, и он торопливо обернулся.

– Ты?

Ноги обрели почву, мысли остановили бег, и Лагунов судорожно глотнул воздух.

– Я. Здравствуй.

Лера стояла на шаг от него и улыбалась своей волнующей улыбкой. «Сейчас она поправит волосы», – зачем-то подумал Лагунов.

– Я же говорила, что тебя ждет сюрприз! – В голосе и тоне матери звучала хорошо отрепетированная радость. – Проходите в гостиную, шашлык почти готов.

– Ты как здесь?

– Как и ты – заехала в гости.

Лера говорила чистую правду и только правду. Звонок Ольги Эдуардовны для нее был неожиданностью. Она так и не поняла, кто ее больше ждет – Роман или Ольга Эдуардовна.

– Ты не изменился, – Лера поправила волосы и улыбнулась, обнажив белые ровные зубы.

– Ты тоже. Нет, ты стала лучше.

В Лагунове заговорил живущий в душе адвокат, и он быстро исправил допущенную оплошность. Заключительная речь должна засвидетельствовать почтение к суду.

– Ты сердишься на меня?

– Нет. Честно, не сержусь, – Лагунов приложил руку к груди. – Я долго болел, – без стеснения признался Лагунов, – и много думал. Не бери в голову. Не сержусь.

– Чем занимаешься? Все так же успешно оправдываешь виновных? В Интернете о тебе пишут. Над чем сейчас работаешь? – Лера взяла его под руку. – Читала, что ты начал заниматься благотворительностью, даешь бесплатные консультации кому ни попадя. Это правда?

– Правда, – ответил Лагунов. – Консультирую тех, кто не может заплатить. Если ты заметила, мои услуги стоят очень дорого.

Он говорил легко и с улыбкой, так, как разговаривают взрослые с детьми, отвечая на их наивные вопросы.

Лере меньше всего хотелось говорить о его делах. Дела Лагунова ее никогда не интересовали, и сейчас о работе она заговорила, чтобы показать, что ей важно все, что с ним происходит. Ей было без разницы, какими делами он занимается. Главное, чтобы его старания хорошо оплачивались. Судя по тому, как выглядел Роман, дела у него шли ничуть не хуже, чем раньше. Лагунов выглядел все так же дорого и презентабельно, как и положено преуспевающему адвокату. Только что-то изменилось в нем. Лера так и не поняла – то ли дело в одежде, то ли во взгляде, то ли в голосе меньше цинизма. Но что-то, несомненно, изменилось.

– Твоя благотворительность не повлияет на репутацию? Может сложиться неправильное мнение о тебе, как об адвокате. Ты так не думаешь?

– Нет, не думаю, – улыбнулся Лагунов. – Лера, на всех угодить нельзя и под все мнения не подстроишься. А репутация – понятие многогранное.

– И где ты постиг эту философию, если не секрет?

– Да какой там секрет – в больнице и постиг. Ты лучше расскажи, как сама?

– Соскучилась по тебе. Сильно, – Лера сказала и сама поверила сказанному. – Ты думал обо мне?

– Думал.

Роман Лагунов должен был честно признаться, что давно не думал о ней, что в его новой жизни ее место заняла другая женщина: не такая красивая, не такая доступная, и перспективы у него с ней, к сожалению, никакой. Но живший в нем адвокат ответил неопределенно, как и полагается отвечать в ситуации, когда доводы сомнительны своей правдивостью.

– Ты говоришь как-то неуверенно.

– Мужчина думает о женщине каждые полчаса, – добавил Лагунов.

– Я серьезно.

– Я тоже. Ученые эксперимент провели и подсчитали.

– Ты изменился, – заметила Лера.

Этот короткий вывод ее озадачил настолько, что она даже за обеденным столом не села рядом с Романом, как того хотела Ольга Эдуардовна, а заняла место напротив. И теперь внимательно всматривалась в его лицо, пытаясь понять, что же изменилось. «Постарел, – сделала под конец трапезы заключение Лера». Мысль о возрасте ее немного расстроила. Хотя какое ей дело до этого. Она выглядит ослепительно. Она по-прежнему волнует всех мужчин, за исключением разве что младенцев, и будит в них неиссякаемое желание, если верить Лагунову, каждые полчаса. Лагунов не исключение. Правильно она сделала, что не села рядом. Пусть смотрит и волнуется.

Обед затянулся и грозил плавно перейти в ужин. За столом говорили в основном Ольга Эдуардовна и Лера, вспоминали пролетевшее лето, потом заговорили о Париже, куда Ольга Эдуардовна намеревалась лететь на следующей неделе. Андрей Степанович, чтобы не молчать, справился о здоровье Лериных родителей и попросил передать им привет. А потом ему позвонили из мэрии, и он, сославшись на неотложные дела, покинул застолье. Ольга Эдуардовна слегка посетовала на мужа и переключилась на сына. Стали обсуждать его работу и посмеялись над его блажью, над пресловутыми бесплатными консультациями.

Роман за столом скучал. Если бы не адвокатская привычка, он бы не сдержался и встрял бы в женский разговор, и начал бы оспаривать свою блажь, доказывая, что это нормальная, признанная всем цивилизованным миром, практика. А еще он подумал, что все это представление с обедом мать организовала с одной целью, чтобы он наладил отношения с Лерой. Лагунов улыбнулся своей догадке и стал смотреть на Леру.

Любил ли он эту женщину? Если секс – это и есть любовь, то любил. Если что-то больше, то – нет. Он собирался жениться на ней или она собиралась женить его на себе. Накануне аварии Лера пригласила его на какое-то торжество, чтобы познакомить с родителями. Но случилась авария, и он никуда не поехал. И не женился.

За столом опять заговорили о Париже, и он прикрыл глаза. И только когда тема коснулась погоды, Лера засобиралась домой.

– Ты меня подвезешь? Я приехала на такси.

Лера задала вопрос просто так, зная наперед положительный ответ.

– Извини. Я останусь у родителей.

Лагунов подавил в себе голос адвоката и не пошел на многообещающий компромисс.

– Значит, старой привычке не изменяешь и, выпив, за руль не садишься?

Он все время ждал, когда Лера заденет его за самое больное и напомнит об аварии. От воспоминаний Лагунов поморщился.

– Я вызову тебе такси.

– Не надо. Я сама.

Последнее слово она оставила за собой. И не страшно, что не подвез. Всему свое время. Сам приедет. Не завтра, так послезавтра.

– Лера, вы уезжаете? Так рано! У меня пирог скоро подоспеет.

– Ольга Эдуардовна, пирог у вас, я больше чем уверена, вкусный, но после пирога я завтра полдня проведу в спортзале.

Лера посмотрела на Лагунова и заправила прядь за ухо. Он помнил этот волнующий жест, который открывал длинную красивую шею. Он когда-то любил целовать ее бархатистую кожу.

Машина с желтой «шашечкой» остановилась у кованых ворот. И они втроем направились к такси. Ольга Эдуардовна на прощание поцеловала гостью и легонько подтолкнула ее к Роману. Он, в точности следуя примеру матери, слегка коснулся губами Лериной щеки и прислушался к себе. Никакого трепета не было. Выходит, ученые на его счет ошиблись.

Он помог Лере сесть в такси и смотрел вслед, пока машина не скрылась за поворотом.

– Ты очень холодно простился с Лерой. – Ольга Эдуардовна констатировала свершившийся факт.

– Уж как есть.

– Мне твоя девушка нравится.

«Что поделать – она многим нравится», – подал голос адвокат, живший в душе Лагунова.

– Лера не моя девушка. Ма, оставь ты этот хрестоматийный фантом под названием «счастливый брак». Ничего у нас не будет. Для брака нужна любовь.

Он приобнял мать и поцеловал ее в висок. Ольга Эдуардовна неодобрительно посмотрела на сына и плотнее запахнула пальто. Март в этом году теплом не баловал. Да и устала она изрядно от организации этого званого обеда. Только лучше один раз физически устать, чем каждый раз морально. Все получилось как нельзя лучше. Господи, как хорошо, что она встретила Леру в Пассаже. У них все еще наладится. Она заметила, как Лера смотрела на ее сына. «Слишком откровенно и вызывающе. Стерва. Но лучше такая, чем какая-нибудь тихоня. Когда это кончится? Или дети даются только в наказание?»

– Роман, ты очень изменился. Наверное, есть кому на тебя влиять…

Веселое настроение сына начинало ее раздражать.

– Мать, не сердись.

– На кого? – оторопела Ольга Эдуардовна.

– На меня. На себя. Вообще не сердись. Тебе это не идет.

– Ну, знаешь, – Ольга Эдуардовна не нашлась, что ответить сыну.

Звонок Савицкого раздался в тот момент, когда Саша оплачивала обратный билет до Москвы. От неожиданности она вздрогнула и начала рыться в сумке, боясь пропустить входящий звонок. В окошке кассы застряли билет и сдача. Женщина, стоящая за ней в очереди, недовольно засопела.

– Добрый день, Саша, это…

Она уловила, как на другом конце невидимого провода повисла неловкая пауза. Мужчина искал слова, чтобы представиться.

– Я догадалась, кто вы.

Мужчина зачем-то извинился, и было понятно, что он попросту не знает, что говорить дальше.

– Я остановилась в гостинице «Богданов Яр», в районе железнодорожного вокзала, – пришла на помощь Саша.

– Найду. Я заеду через час-полтора. Я сейчас на другом конце города, – объяснил Иван Андреевич и, не прощаясь, отключил телефон.

После звонка Савицкого Саша вдруг разволновалась так, что пальцы стали непослушными. Она никак не могла отделить билет от купюр и сгребла все вместе, зацепив сжатым кулаком о край пластикового окошка. Кассир неодобрительно посмотрела на Сашу.

– Аккуратней надо, – не удержалась от замечания стоявшая позади женщина.

Саша направилась обратно к гостинице, на ходу отметив свою сообразительность – найти отель недалеко от вокзала. Но стоило только выйти на улицу, как холод моментально забрался под тонкую, не по погоде куртку. Надо было послушать Стрельникова и взять в дорогу теплые вещи, но для этого понадобилась бы другая сумка – большая и неудобная. Да разве она могла предположить, что ее тур выходного дня захватит еще понедельник. И все от того, что она многого не предвидела. Не получив ответа на телефонный звонок, пришлось самой ехать на квартиру отца. Она была готова услышать любой ответ, кроме того, что Савицкий давно там не живет. А где именно живет теперь, добродушная соседка не знала, хорошо, что хотя бы вспомнила, что он владеет какой-то компанией, которая занимается очищением то ли воды, то ли воздуха. После такого ответа впору было ехать обратно. Помощь пришла от Стрельникова, а вернее, от его системного администратора, который и нашел ей адрес главного офиса холдинга «Инвест-Север».

В воскресенье огромное здание на левом берегу Днепра стояло, словно вымершее. Единственное, чем смог ей помочь дежурный, – передать от нее записку секретарю Савицкого. Вот и все. Оставшееся время она потратила на автобусную экскурсию по городу.

И вот теперь, чтобы не окоченеть до встречи с Савицким, Саша зашла в первое попавшееся кафе.

В маленьком, уютном и, самое главное, теплом помещении были свободные столики. Единственное, что портило первое впечатление, – отсутствие вешалок для одежды. А коль так – Саша села, не снимая куртки, и заказала официанту, похожему на студента-первокурсника, крепкий кофе, без сахара и сливок.

Она с интересом всматривалась в мелькавших мимо окон прохожих. Интересно узнать бы, куда они спешат. Из этого занятия ничего не получилось. Картинка в мозгу менялась слишком быстро. Спешат себе люди по своим делам. И нет им дела до праздно скучающих приезжих, коротающих время в кафе.

Другое дело, женщина, сидящая за соседним столиком. Никакие прохожие ту явно не волновали. Она даже села спиной к окну, отгородившись от мира, чтобы никого не видеть. А может, села так специально, чтобы следить за входной дверью. Женщина излишне нервно пару раз посмотрела на часы. Кого-то ждет и при этом волнуется.

Даже интересно, кого с таким волнением ожидает незнакомка за соседним столиком.

Тревога, исходившая от кого-то из посетителей, медленно заполняла все пространство кафе. Саша растерянно осмотрела зал. В дальнем углу мило щебетали две подружки. Вокруг них просматривалась легкая оранжевая дымка. Говорили женщины, скорее всего, о семье и близких людях. Возможно, это были сестры, встретившиеся в обеденный перерыв, и теперь обсуждали своих домочадцев. Саша прикрыла глаза. Оранжевая дымка исчезла. От столика повеяло спокойствием и весельем.

Почти в центре зала сидел молодой парень. Саша видела, как он заказал только кофе, достал ноутбук и сразу забыл о заказе. Чашка остыла. Электромагнитные волны искажали ауру вокруг него. Только отблески напоминали оттенок красного цвета. Лидер. Стремится к финансовому успеху. Победитель.

Женщина возле барной стойки, как шалью, была окутана серовато-коричневой аурой. Уныние. И никакое лекарство не поможет. Саша тяжело вздохнула.

Взгляд опять наткнулся на женщину за соседним столиком, сидящую вполоборота. Женщина была красивой. Прямая осанка, как у балерины. Правильные черты лица. Красивые волосы, небрежно собранные в конский хвост. Желтый цвет окутывал женщину до плеч. И если бы не наползающий красный оттенок, о ней можно было бы сказать, что по жизни она должна обладать живым умом, быть дружелюбной и открытой. Только что-то сломало ее, изменило краски жизни, внесло неприсущие ей робость и ненависть, развило комплекс неполноценности. А может, не что-то, а кто-то. Может, даже этот подошедший к ней мужчина, от прикосновения руки которого женщина нервно повела плечами.

Светло-синяя аура мужчины полностью поглощалась серо-черным покрывалом. Странно, что ее связывает с этим типом? Хотя мужчина с выбритой до синевы головой казался по-своему привлекательным, было в нем что-то отталкивающее. Жесткий, колючий взгляд, широкие плечи, четко обрисованные мышцы. Но сейчас он играл другую роль и поэтому старался придать лицу приветливое выражение. Роль мужчине удавалась без труда. Женщина в ответ расслабилась и готовилась к разговору, молча наблюдая, как он делал заказ. Любовники. Откуда взялась эта мысль, Саша и сама не знала. Она в него безумно влюблена. Он ее не любит. Он вообще никого не любит.

Тревога уже не растекалась по залу, а пульсировала теперь рядом, за соседним столиком. Дышать стало тяжело. Саша отвернулась и стала наблюдать за мелкими снежинками, кружившимися за окном. Она старалась не смотреть на странную пару за соседним столиком, но мысли приковывались к столику, где стояла сама смерть. Невидимый обруч сжал голову. Дышать стало тяжело, и она быстро покинула кафе.

До назначенной встречи оставалось достаточно времени. Можно было зайти в другое кафе и скоротать время, но она направилась в сторону гостиницы, и вовсе не из вежливости. Ей захотелось самой определить мужчину, который и есть ее биологический отец. Эта мысль так внезапно пришла в голову, что она прибавила шаг.

Иван Андреевич узнал дочь сразу, как только вошел в маленький гостиничный холл. И вовсе не потому, что, кроме нее, если не считать улыбчивой девушки-портье, в холле никого не было. В одно мгновение он увидел перед собой бывшую жену. Черты лица, пусть не такие выразительные, как у Светланы, зато мягче и в открытом взгляде больше тепла. Легким, едва уловимым жестом Саша заправила непослушную прядь за ухо. Иван Андреевич сразу узнал свой жест. «Хоть что-то от меня», – подумал он с грустью.

Саша, почувствовав, что кто-то ее рассматривает, повернула голову. Иван Андреевич ни капли не был похож на придуманный образ отца. Савицкий оказался довольно крепким мужчиной среднего роста, с красивым строгим лицом, отдаленно напоминающим Стрельникова или даже дедушку. Аккуратно подстриженная борода придавала образу лаконичную законченность. Было в нем что-то истинно мужское и благородное, как это ни банально звучит. И только умные глаза, даже сквозь стекла очков, смотрели устало и несколько отстраненно.

Как должна происходить встреча с отцом, спустя четверть века, Саша не знала. Поэтому, улыбнувшись, она поднялась навстречу Савицкому и протянула руку. Вот и встретились…

Савицкий пожал руку дочери и нерешительно прижал ее к себе.

– Здесь недалеко есть тихое место, поедем, посидим.

– У меня сегодня в полдевятого поезд.

– Как, ты сегодня уезжаешь? Мы только встретились. Столько дел еще.

Савицкий кивнул в направлении выхода и, пропуская вперед Сашу, направился вслед за ней. Водитель, завидев его, вышел из машины и протянул ему зонт. Мокрый снег превратился в холодный моросящий дождь. Идти под одним зонтом было неудобно. Саше пришлось взять Савицкого под руку.

– Ты когда приехала? – поинтересовался Савицкий. – Почему сразу мне не позвонила, ведь…

Савицкий оборвал свою мысль, оценив нелепость вопроса. Телефон он потерял, а еще раз написать письмо дочери ему даже в голову не пришло. Не приехала, – решил он тогда, так не приехала.

Людмила Савицкая никак не могла начать разговор с Антоном до тех пор, пока молодая женщина, сидящая за соседним столиком, не покинула кафе.

– Мила, что случилось на этот раз?

– Погоди. Мне кажется, что за мной следят.

– Кто? – Задонский подавил нарастающее раздражение.

– Посмотри на соседний столик. Видишь, девушка сидит за мной?

– Видел, сидела, но ушла. И что? Она ехала за тобой от дома, а потом зашла в кафе?

– Нет. Кажется, она уже была здесь, – неуверенно заявила Людмила. – Извини, сказала глупость. У меня голова от всего идет кругом. Антон, – Людмила с надеждой посмотрела на собеседника, – когда все кончится? Я так устала.

– Потерпи, осталось совсем немного, – Антон сжал руки Людмилы и пристально посмотрел ей в глаза. – Мы ведь тогда все вместе решили, так ведь?

– Так, – Людмила освободила руки и прикрыла ладонями глаза. – Только я думала, что все случится быстрее. Ты не представляешь, как мне тяжело видеть его каждый день, прислушиваться, дышит он или нет, готовить чай, капать эти капли. Может, они не действуют?

– Действуют. Просто твой муж оказался здоров как бык. А если увеличить дозу, то сердце, конечно, быстрее откажет, но при вскрытии в организме обнаружат яд. Ты этого хочешь?

Людмила обреченно мотнула головой.

– И я не хочу. А капли, ты сама видишь, действуют. От этого твой Иван стал такой рассеянный и забывчивый. Потерпи. Осталось недолго. Хочешь, поедем ко мне?

– Нет. Давай, как обычно, заедем в гостиницу.

Антон посмотрел на часы. Он всеми фибрами своей души не терпел свиданий ни в гостиницах, ни в кемпингах, ни в заезжих дворах, но отговаривать Людмилу на этот раз не стал. Если бы она только знала, как он устал от нее, от ее капризов, ревности, подозрительности и пресности в постели. Он каждый раз кривил душой, повторяя, что в постели она богиня. Если это бревно – богиня, то что творят в постели не богини? «На все уйдет как минимум часа два. Бездарных два часа. Нет, нет – так нельзя! Нельзя себя накручивать. Так можно нечаянно и сорваться. Надо сосчитать до десяти и успокоиться».

– Гостиница так гостиница, – согласился Задонский и нежно взял ее за руку. Кажется, с момента их знакомства он ни разу не прикасался к ней с такой нежностью.

На юбилей Караваева Задонского пригласила дочь юбиляра, бывшая однокурсница, а с недавних пор хозяйка сети спа-салонов, Лиза Караваева.

Ах, как он любил такие мероприятия! В многочисленной толпе гостей мало кто знал друг друга. Да и как знать, если вокруг тебя крутится человек сто. Осознание, пусть даже надуманное, что ты принадлежишь к толпе богатых и успешных людей, вдохновляюще действовало на Антона Задонского. Он с удовольствием наблюдал за сильными мира сего, зная, что он, рано или поздно, вольется в их ряды.

Чету Савицких он приметил сразу и замер от неожиданности. Удача, сама не подозревая об этом, шла к нему в руки.

Иван Андреевич Савицкий был в точности таким, как на многочисленных фотографиях в Интернете, и ничем особенным не выделялся среди гостей. Мужчины, как один, одетые в дорогущие темные костюмы, отличались, скорее всего, только марками машин и суммами дебетовых карт. Машины остались на улице, карты были спрятаны в карманах. Остались одни темные костюмы.

Задонский, слегка поддерживая Лизу под локоть, внимательно наблюдал за Савицким. Судя по количеству рукопожатий, тот был знаком с большинством гостей и использовал вечер в своих интересах. Живо беседовал, хлопал кого-то по плечу, одобряюще кивал головой. Вот уж кому не приходилось скучать!

За внешностью следит. Интересно, сам или жена? Занимается спортом. Скорее всего, бегает по утрам. Подтянутый, стройный, но без тех мышечных контуров, которые появляются от занятий в спортзале. Готов жить лет до ста. Все это Антон отметил машинально. Ему даже захотелось провести рукой по своей выбритой голове, так аккуратно были уложены волосы у Ивана Андреевича. Если бы не профессорская бородка, Савицкий выглядел бы моложе, но этот факт, видать, нисколько не волновал последнего.

А женщины… Вот кто поистине радовал глаз! Разнообразие нарядов и украшений. Все, как одна, не работающие, накопив сил и бриллиантов, приехали на торжество только с одной целью – продемонстрировать свои наряды «от кутюр», а заодно и количество денег, истраченных на модных стилистов, массажистов и косметологов.

Людмила на юбилее откровенно скучала. Такого количества знакомых в отличие от мужа у той явно не было. Она несколько минут разговаривала с подошедшими к ней женщинами и, когда те двинулись дальше, сразу начала глазами искать мужа. И так обрадовалась, когда увидела Лизу Караваеву. Он подошел к Людмиле вместе с Лизой и стоял посреди зала, ловя на себе любопытные взгляды. «Лучше и не придумаешь, – отметил про себя Задонский. – При случае можно напомнить, мол, встречались на юбилее».

Савицкий, завидев Людмилу в компании молодых людей, обрадовался, что жена на этот раз не скучает, а значит, не в претензии, что он оставил ее без внимания, обговаривая свои дела.

– Ты о чем задумался?

– Просто вспомнил, как мы познакомились, – улыбнулся Задонский и еще раз сжал руку Людмилы.

– Если бы ты только знал, как я тогда не хотела ехать с Иваном. Настроения совсем не было. Знаешь, что я подумала, когда увидела тебя?

– Что?

– Я подумала, что с тобой бы я переспала.

– Мне кажется, что сейчас мы тоже теряем время.

Тихим местом, куда Савицкий привез Сашу на ужин, оказался ресторан «Феллини». Находясь под одной крышей с одноименным кинотеатром, внутри он и сам был похож на кинотеатр. И цены были фантастические, как в кино. Вначале она пыталась перевести гривны в рубли, потом в доллары, но, как ни крути, получалось заоблачно дорого. Пара таких обедов – и вся ее месячная зарплата осталась бы в этом заведении. Из этого можно сделать только один вывод – Иван Андреевич далеко не бедный человек.

Они просидели в ресторане от силы час, говоря обо всем и ни о чем. Иван Андреевич и сам понимал, что пустые разговоры начинают тяготить никоим образом независимую от него дочь. Он даже подумал, что, если не скажет сейчас что-то важное, Саша поднимется и уйдет. Но важные слова никак не приходили ему на ум. И встреча все больше начинала походить на деловой ужин с партнером, когда сам собеседник не интересует, а все твои мысли заняты только одним вопросом – удастся ли заключить контракт, а если удастся, то на каких условиях.

– Мне бы на поезд не опоздать, – в короткой фразе звучал итог встречи.

Возложенную на себя миссию она, Саша Андреева, выполнила и могла спокойно возвращаться домой. Отец жив и в ее помощи нисколько не нуждается.

– Нет, нет, на поезд ты не опоздаешь. Мы съездим в одно место, и после я тебя провожу.

Иван Андреевич обвел взглядом зал. Вышколенный официант мгновенно появился возле столика, театрально положив перед ним бордовую коробочку. Савицкий привычным жестом открыл бархатное чудо и, отсчитав несколько купюр, включая щедрые чаевые, рассчитался за ужин.

Саша вышла на улицу первой и сразу же заметила подъезжающую машину. Вышколенный водитель хорошо знал свои обязанности.

– Как мать? Давно видела?

На этот раз Савицкий опередил водителя и сам галантно открыл дверцу машины. Вопрос повис в воздухе. Говорить в присутствии постороннего человека Саше не хотелось. Да, собственно, говорить было не о чем. Ее жизнь Ивана Андреевича, скорее всего, не волновала вовсе. И о матери он спросил буднично и безразлично.

Любила ли мать Савицкого? О нем, сколько Саша помнит, она никогда не вспоминала, словно Савицкого в ее жизни и не было, и Саша появилась на свет сама по себе. А может, просто не хотела ворошить прошлое? Да и что ворошить? Столько лет прошло. У матери давно другая жизнь и она в той, другой, жизни вполне счастлива. У матери могли даже дети быть в новом браке, а у нее – братья и сестры.

Представить мать с детьми Саше никогда не удавалось, как она ни старалась. Институт, лабораторные мыши, чьи крохотные жизни приносились каждый день на алтарь науки, – это легко. Есть ли у отца дети? Скорее всего, есть, и уже взрослые. Значит, у нее могут быть братья и сестры.

Мужчина может не хотеть детей, независимо от количества браков. Женщина наоборот. Ей без разницы, сколько было детей у ее избранника. Женщина хочет иметь своего собственного ребенка. Непобедимый закон природы.

– Мать давно видела? Как она?

Савицкий задал тот же вопрос и в той же последовательности.

– Давно. Защитила докторскую. Работает. Читает периодически лекции за рубежом. Приезжает только летом и то – ненадолго. Иногда бывает проездом.

– В этом она вся. Представляешь, она своих мышей домой приносила. Беспрерывность эксперимента или что-то в этом роде.

Белые мыши с длинными облезлыми хвостами действительно какое-то время жили на балконе. Стеклянная емкость, похожая на маленький аквариум, в целях конспирации пряталась в самодельный шкаф и накрывалась старой кофтой. И болели они какой-то загадочной хантавирусной болезнью.

От мимолетного воспоминания у Савицкого вдруг засаднило в горле. Говорить дальше о мышах было неуместно. Иван Андреевич замолчал.

О том, какой разразился скандал из-за тех мышей, Савицкий тоже не стал говорить дочери. Маргарита Акимовна грозилась выбросить мышиное прибежище с балкона. И выбросила бы, если бы не подоспела Светлана…

Машина, влившись в общий поток, неслась в неизвестном направлении. Города Саша не знала и даже не пыталась догадаться, куда они едут. Первое, о чем подумала, – это магазины. За окном мелькали дорогущие бутики. Значит, отец решил что-то купить на память. Скорее всего, что-то дорогое. Чтобы помнила. Может, украшения, которые она не любила и не умела носить. На работу не придешь увешанная, как новогодняя елка, а светских выходов у нее отродясь не было. От этих мыслей ее даже в жар бросило, и навалилась тоска. Теперь она чувствовала себя побирушкой, от которой хотели побыстрее избавиться. И как была удивлена, когда машина остановилась возле респектабельной нотариальной конторы.