Текст книги "Фарфоровая жизнь"

6

Бережной никогда не чувствовал себя беспомощным. Но сегодня, вернувшись из больницы, где его подчиненного и друга Дениса Реутова подсоединили к капельнице и каким-то приборам, а в морге на столе оказался патологоанатом, в то время как тело, которое он вскрывал, бесследно исчезло… Это даже для Бережного было слишком.

– Андрей, с ним все будет хорошо, вот увидишь.

Бережной промолчал. Конечно, нужно надеяться на лучшее, но оптимистом он никогда не был – много лет он видел ту сторону жизни, которую обычные граждане стараются не знать. Именно он своей работой позволял гражданам не знать эту сторону жизни, но сам всегда понимал, что к чему. И совершенно необязательно, что с Денисом Реутовым все будет хорошо.

– Дина, дело не в том. – Бережной снял пальто и прошел в гостиную. – Риск – это часть нашей работы, тут как карта ляжет. Меня не покидает мысль, что я должен был вникнуть в дело изначально. Я просмотрел его – не каждый день в доме одного из известных семейств города случается двойное убийство, и в тот момент меня что-то зацепило, но потом раздался звонок, причем звонок пустячный, а мысль исчезла. Что-то я упустил…

– Андрюша, что ты мог упустить, если убийство случилось только вчера? – Диана обняла Бережного. – Тебе нужно отдохнуть. Сейчас Олег привезет Аленку, так что отпусти это дело и подумай о хорошем. Например, о том, что у меня скоро день рождения.

– Да, я помню.

Бережной мысленно улыбнулся – подарок Диане он уже купил. Держал его на работе в сейфе, потому что прятать что-то в общей квартире глупо, Диана сама ведет хозяйство, сама убирает комнаты, и где бы он ни спрятал подарок, она его обнаружит. Особенно если захочет это сделать, дедуктивное мышление Диане было подарено свыше – правда, неизвестно, для каких целей. Она, конечно, применение ему нашла, как находила применение всему на свете – стала писать детективные книжки, но Бережной не переставал удивляться, как устроена ее голова, когда Диана видела ответ там, где у него были только вопросы.

– Я думаю, вам нужно присмотреться к этой девочке, Тине Тобольцевой.

Диана достала из холодильника мясо и, выложив его в форму, принялась заливать остро пахнущим соусом, отчего у Бережного рот моментально наполнился слюной, потому что это было его любимое блюдо – куриное филе по-мексикански, с морковью и перцем.

– Я просмотрел дело, ничто не указывает на ее причастность к преступлению.

– Я тоже думаю, что она его не совершала, но дело в том, что некто совершил его в ее доме.

– Никто не мог знать, что Тина Тобольцева вернется из поездки, так и не попав на самолет. – Бережной вздохнул. – Она и сама этого не знала.

– Но я думаю, что с ней что-то не то. – Диана села напротив мужа и взяла его за руку. – Я нашла в Интернете ее фотографии. – Внимательно изучила все данные о ней. Тина искусствовед, пишет для известнейших журналов, причем обзоры ее очень подробные и яркие. Пишет она по-английски, по-немецки и по-французски, кстати. Живопись, музыка, различного рода искусство, какие-то невероятные выставки, ее постоянные колонки в нескольких изданиях пользуются популярностью, хотя она пишет под разными псевдонимами. За такую работу и платят хорошо, один туристический журнал публикует ее статьи много лет, она бывала в таких местах, которых и на карте не найти, при этом подробно описывает инфраструктуру, особенности кухни, да многое. Но знаешь, чего нет в ее статьях?

– И чего же?

– Ее самой. – Диана достала ведро с картошкой и, вооружившись ножом, принялась ее чистить. – Нет, не надо мне помогать, просто посиди. Так вот: я не обнаружила в статьях Тины Тобольцевой ее самой. Где она, что лично она думает обо всем, что пишет, что она любит, что ей нравится – ничего этого нет. Ярко, очень емко – но так, словно она лишь со стороны наблюдает, понимаешь?

– Я-то понимаю, но мне очень любопытно, как ты так быстро вникла во все это?

– Я Виктору позвонила, он мне дело сбросил на почту. – Диана улыбнулась. – Только не вздумай его за это наказать, он не мог отказать мне, имей в виду.

– Да уж, тебе пойди откажи…

Диана отлично умела добиваться своего, и если бы майор Васильев отказал ей, она бы нашла другой путь, но дело добыла бы. Впрочем, ее взгляд часто бывал очень верным, а оценки хотя и неожиданными, но по итогу, как правило, Бережной и сам приходил к тем же выводам.

– Экспертизы еще не готовы. – Бережной устало потер переносицу. – Личность убитой женщины не установлена, а в свете того, что выяснили наши друзья-хакеры, личность убитого тоже не установлена. И возникает вопрос: кем же был этот мужчина, если для того, чтобы помешать вскрытию его тела, убили двоих… Ну, Реутова они в живых оставили чисто случайно, ты же понимаешь.

– Я думаю, это два разных преступления. – Диана дочистила картошку и принялась мыть белые картофелины. – Кто-то совершил убийство в том доме, а кто-то другой – убийство в морге.

– Или некто хочет, чтобы мы так думали. – Бережной потянулся за морковкой, горкой лежащей на тарелке. – Но я в толк не возьму, кому и зачем понадобилось такой огород городить?

Диана пожала плечами – пока она и сама не понимала, но ей удалось отвлечь мужа от надвигающейся хандры, и это хорошо.

* * *

– Что значит – ты не знала, что подписываешь?

Василиса ошарашенно уставилась на Тину, словно увидела инопланетянина.

– Семен сказал, что это делается для удобства, потому что после папиной смерти меня то и дело дергали подписывать какие-то бумаги. – Тина вздохнула. – Мне это мешало.

– Ну, трындец!

Василисе очень хотелось сказать, что она видела на свете дур, но вот таких – никогда, но она сдержалась. Тина смотрела на нее растерянным взглядом потерявшейся в лесу Гретель: и птицы склевали все хлебные крошки, и дороги обратно домой уже не найти. Василиса представить себе не могла, как взрослая тетка позволила ограбить себя, сама подписав все документы, даже не вникая в суть того, что она подписывает.

– А этот адвокатишка ничего тебе не объяснил, когда ты подписывала?

– Нет, он и не должен был. Он же не виноват, что я не читала то, что подписываю. – Тина думала о том, что можно, наверное, в течение часа решить проблему дальнейшей жизни, эта дверь всегда открыта. – Он подготовил то, что ему велели, а я…

– А ты подписала. – Василиса вздохнула. – И теперь у тебя нет дома, нет бизнеса, денег и мужа… Впрочем, твой муж – невелика потеря, если такое с тобой сделал. И знаешь еще, что я думаю? Я думаю, что адвокат участвовал в мошенничестве… А это не что иное, как мошенничество!

– Уже неважно. – Тина посмотрела в окно машины. – Ладно, мне пора. Я благодарна тебе за участие и за поддержку. Это очень много значило для меня. У меня есть… вот. Ты возьми, они хоть и старенькие, но это же золото. Моей маме когда-то принадлежали.

Тина положила на колени Василисе бархатные коробочки, найденные в сейфе. Для того что она задумала, эти блестящие безделушки были не нужны, а Василисе сгодятся.

– А сама прыгнешь под поезд или с крыши небоскреба?

Тина улыбнулась и, погладив ладонь Василисы, вышла из машины. Город встретил ее холодным ветром, и она тут же насквозь продрогла в своей короткой курточке, такой удобной, если передвигаться в автомобиле, но совсем не защищающей от холода, если у человека нет больше дома.

– Ну-ка, стой!

Василиса никуда не уехала. Она выскочила, развернула Тину к себе лицом и прижала ее к машине.

– Это что ты удумала? – Василиса яростно тряхнула Тину, подавив желание отвесить ей оплеуху. – Да мало ли что в жизни бывает – ну, подумаешь, деньги ушли, дом и прочее. Жива-здорова, голова на плечах есть, чего еще? Да люди без рук, без ног, без глаз остаются и цепляются за жизнь, а ты сдалась! Какие-то проходимцы облапошили тебя – ну да, сваляла дурака, так что ж теперь, им это вот так и должно сойти с рук? Давай подари им бизнес, который создавал твой отец, чтоб ты ни в чем не нуждалась, а сама прыгни с крыши, чтоб они знали: никто не взыщет с них за содеянное! А отец твой, который годами создавал все это – ради тебя, дуры, чтоб ты могла жить как принцесса и ни о чем не думать, и даже чаю не уметь себе заварить, – он сейчас смотрит на тебя оттуда и думает: и что за устрицу я вырастил! И все тамошние кореша над ним смеются, сто пудов!

– Почему – устрицу?

– Потому что ведешь себя так. – Василиса открыла дверцу машины и впихнула Тину в салон. – Так, едем к тебе, нужно посмотреть, не вернулась ли эта твоя экономка, да и поглядим как раз, кто первым нарисуется отжимать дом. А тем временем вывезем оттуда кое-какие вещички, припрячем. Заодно позвоню одной своей знакомой, а у нее есть подруга, у которой муж адвокат, пусть он разберется, он умный чувак. Ясно? Не бывает безвыходных ситуаций, запомни! Только из могилы выхода нет, и то черви бы с тобой не согласились. Кто такой этот Леонтьев, который унаследует часть твоего мужа в фирме?

– Не спрашивай. – Тина поморщилась. – Это гоблин какой-то, горный тролль.

– Тебе с этим троллем придется драться за каждую копейку, раз он уже заблокировал твою карточку.

– Пусть подавится.

Дом встретил их тишиной.

– Никто не приходил. – Тина вздохнула. – Но то, что Семена нет в живых, Леонтьев точно знает, слишком резво он мне заблокировал карточку.

– Да, тут он дал маху, потому что получается, что смерть твоего мужа выгодна в первую очередь ему. Жадность одолела небось. Побоялся, как бы ты не купила чего – на его деньги, как он думает. – Василиса огляделась. – Значит, так. Ты решай, что первым делом надо вывезти, а я позвоню и организую нужный движ.

Тина огляделась.

На втором этаже в гардеробной куча ее одежды, и там, пожалуй, можно взять куртки, шубки, а скоро будет тепло, то и летнюю одежду. Но где потом ее хранить?

Она вошла в столовую и достала из холодильника йогурт. Если бы еще бананы, то можно было бы залить их йогуртом и поесть, а так йогурт оказался холодным и неприятным. Столовую освещало солнце, вдруг вышедшие из-за туч, фарфор в буфетах матово блестел. Тина очень любит этот классический английский фарфор, она вообще находила традиционный английский быт очень разумным, начиная от уклада и заканчивая архитектурой и фарфором. Эти чашки, миски, кувшины, где на белом фоне художники рисовали синие или бордовые домики, на голубом – белые жанровые сценки, и цветные букеты, и вазы, – элегантные, утонченные памятники стремлению человечества украсить свою борьбу за выживание. Она собирала его по всему миру – на блошиных рынках, в милых антикварных магазинчиках, покупала в Интернете, и коллекция фарфора, пожалуй, единственное, к чему она в этом доме по-настоящему привязана, – вот эти два викторианских буфета, наполненные отлично сохранившимся веджвудским фарфором.

Но как это вывезти? Куда?!

– Немыслимо.

Тина взяла в руки небольшой кувшинчик, являющийся частью сервиза. Его круглые бока были разрисованы цветущими ирисами. Этот сервиз был еще собран не полностью – но уже сейчас было видно, как трудился над ним неизвестный мастер. Тине часто попадались разрозненные предметы, и она покупала их, а потом глядишь – где-то находился парный предмет или из того же сервиза. Кто-то собирает пазлы, а она собирала посуду, чтобы восстановить старинный фарфор в том составе, в котором это задумывалось мастером.

– Ну, ты что? – Василиса вошла и направилась к холодильнику. – Лично я жрать хочу. Ты будешь? Я что-нибудь приготовлю быстренько.

– Да, спасибо, я бы тоже поела. – Тина поставила кувшинчик на место. – Я не знаю, что вывозить, а главное – куда? И как?

– Обычно. – Василиса порезала ветчину и ссыпала ее в сковородку. – Я уже обзвонила наших, скоро подъедет грузовое такси, люди приедут, все упакуем и вывезем в гараж к одному моему знакомому. Там оно целее будет. Вот этот фарфор твой вывезем, ты над ним, я смотрю, просто трясешься – нет, я понимаю, у каждого свои тараканы, занятная посуда, че! И ковры я видела неплохие, картины кое-какие, мебелишку, твои шмотки. Жаль, рыб этих забрать нельзя, в гараж не поставишь, а я и сама, считай, нигде не живу – но что-нибудь придумаем, не хочу я рыб здесь одних оставлять, приглянулись мне эти звери… Ну, может, у кого-то в доме поставим. Ладно, будем решать проблемы по мере их возникновения. Вот, сейчас тертого сыра, помидоров добавлю – и под крышкой минут десять протушить.

Тина вздохнула. Даже если вывезти кое-какие вещи в гараж, это не решает проблемы в целом.

– То есть ни банковского счета у тебя нет, ничего такого?

– Счет был, но потом Семен мне выдал эту карточку, и я… Нет, у меня есть деньги в банке за границей, я выясню, сколько их… Я статьи пишу для журналов и интернет-изданий, мне платят, а значит, деньги какие-то есть.

– Так чего ж ты паришься? – Василиса уменьшила огонь под сковородкой и посмотрела на Тину. – Может, деньги и на других твоих счетах имеются, и надо просто поехать в банк и… Кстати, это не в том банке, где мы были?

– Нет.

В дверь постучали, и в дом ввалились дюжие парни.

– Лиса, я надеюсь, ты хоть пивом проставишься. – Плотный, бритый наголо парень принюхался к запаху, исходящему от плиты. – Вкусно пахнет.

– Получишь, когда работу сделаете. – Василиса подмигнула Тине. – Это Олег и его команда. Почти Тимур, только Олег – но и ты ж не старушка, а на всех страждущих Тимуров не напасешься. Олеж, задача такая: вот эти два буфета упаковать аккуратно и вывезти в Лехин гараж. И еще кое-что, я покажу.

Парни внесли ящики и принялись ловко и быстро упаковывать фарфор. Видно, что работа им знакомая, но все равно Тина не могла слушать тихое звяканье посуды. Оставив Василисиных приятелей в столовой, она поднялась на второй этаж и вошла в их с Семеном спальню. Кровь уже начала разлагаться и в спальне стоял невыносимый запах. Тина, стараясь не наступать на пятна крови и не смотреть на кровать, открыла шкаф и достала два больших альбома с фотографиями.

Она давно не смотрела их, но расставаться с ними не собиралась.

В шкафу висели костюмы Семена, и Тина провела рукой по рукаву хорошо знакомого пиджака. Она не понимала, как человек, которого она знала столько лет, мог так поступить с ней, и по всему выходило, что никак. А ведь факты говорят об обратном. Семен просто отодвинул ее, как перестал, например, носить вот этот костюм – они его вместе выбирали в Милане, и сидел он отлично, а Семен почти не носил его. Всего два раза надел, а потом накупил себе совершенно другой одежды – более неформальной, и костюмы стал носить большей частью коричневые или синие, а этот серый забыл вовсе, и остальные тоже. И рубашки у него появились бордовые и ярко-синие. В какой-то момент просто надоели ему классические костюмы с белыми и светло-серыми рубашками.

Видимо, жена ему тоже надоела.

Тина сдвинула в сторону костюм Семена, ей показалось, что он висит как-то неровно. Она сняла пиджак с вешалки, чтобы поправить, но что-то оттягивало карман. Удивившись еще больше, Тина запустила руку в карман пиджака и выудила пистолет.

И ошарашенно уставилась на оружие.

В их доме оружия никогда не было. Отец считал охоту и рыбалку невероятной и ничем не оправданной жестокостью. Он всегда говорил, что ради развлечения убивают только кошки и маньяки, и если кошкам простительно из-за их красоты и хищной природы, то маньяков надо не поощрять, а выявлять и изолировать от общества. Семен соглашался с отцом, и Тина считала, что в этом вопросе у них в семье, слава богам, царит единодушие.

Конечно же, у них не могло быть в доме оружия.

И то, что у Семена в кармане оказался пистолет, стало для Тины громом среди ясного неба. Тот Семен, которого она знала, не мог иметь оружия, он ненавидел его и презирал людей, решающих проблемы с помощью силы, считая таких особей дегенератами.

Но пистолет в кармане его пиджака не мог принадлежать никому другому в их доме.

Но – почему, зачем?!

Тина растерянно смотрела на оружие. Оставить его здесь – невозможно, вполне вероятно, что полиция более тщательно обыщет комнату и обязательно найдет пистолет. И кто ей поверит, что она ничего не знала? Тем более что она уже взяла его в руки, и на рукоятке остались ее отпечатки. Уж кое-что она понимает, несмотря на практику отторжения неприятных моментов.

Тина оглянулась – нет, спрятать некуда. Внизу Василиса и грузчики, наверху гостевые спальни, и там – ну, где его спрячешь, под кроватью или в пустом шкафу? Примитивно. А в подвал незаметно не пройти, на чердак тоже, шумно и по итогу пыльно.

Тина открыла ящик трюмо и вытряхнула из полиэтиленового пакета пачку открыток. Завернув пистолет в полиэтилен, Тина подошла к аквариуму, подняла рукав свитера и погрузилась в воду. Рыбы шарахнулись в разные стороны.

– Прошу прощения. – Тина разрыла грунт под глиняным кувшином. – У меня нет другого выбора.

Разровняв грунт, Тина поставила на место крышку аквариума и вернула рукав в прежнее положение. Аквариум был слишком глубоким, свитер намок, и мокрая рука странно пахла. Тина вернулась в гардероб, взяла другой свитер и прошла в ванную. Отмыв руку, она переоделась. Было так необычно – ощущать себя в этом доме на нелегальном положении, но практичная Василиса права, нужно вывезти все, что можно вывезти, – до того, как тот, кто заблокировал ее кредитную карточку, придет сюда, чтобы унизить ее, выбросив из собственного дома.

– Что ж, Сема, твое счастье, что ты умер. Я бы многое сказала тебе.

Тина никогда не выясняла отношения. Собственно, с Семеном было сложно поссориться, они по большинству вопросов сходились во мнениях, но сейчас, оглядываясь назад, Тина думала, что это, возможно, было оттого, что они не стремились ко взаимному познанию – Тина считала, что каждый из них имеет право на собственное пространство, Семен это принял, а сделать это пространство общим у них за годы супружества не получилось, да и желания такого не возникало.

И сейчас подобное положение дел сыграло с Тиной злую шутку.

Потому что она, оказывается, вообще не знала человека, с которым жила столько времени. И теперь этого уже не исправить, потому что его нет в живых.

Слишком много в ее жизни такого, чего нельзя никак исправить.

– Тина, ты где?

Василиса кричала на весь дом, внизу что-то громыхало. Тина увидела, как из двери столовой выносят один из ее старинных викторианских буфетов, купленных когда-то на аукционе в Лондоне. Да, пожалуй, из всех вещей, что есть в доме, именно с этими буфетами и коллекцией фарфора Тина расставаться принципиально не хотела.

– Я сейчас спущусь.

Со двора выехал грузовик – наверное, работа сделана. Тина спустилась вниз. За столом сидел ее новый знакомец Олег и с аппетитом поглощал какое-то блюдо, поданное ему Василисой.

– Давай поедим. – Василиса поставила на стол сковородку с… Тина даже представить себе не может, как называется эта мешанина. – На вкус оно лучше, чем на вид, садись.

– Вкуснятина. – Олег куском хлеба подчистил тарелку, и Тина внутренне содрогнулась. – Вася, я на тебе женюсь, пожалуй.

– Ты хоть понимаешь, как дико это звучит? – Василиса засмеялась и, набрав полную лопатку еды, ссыпала ее в тарелку Тины. – Ешь давай, пока горячее, потом таблетку выпьешь, врач велел тебе после еды их принимать.

Тина понимала, что отказаться невозможно. Василиса очень старалась, и, надо отдать должное, пахнет блюдо отлично.

– Лиса, я бы от добавки не отказался. – Олег старался смотреть на Тину, он явно чувствовал себя скованно рядом с ней. – Уж больно вкусная штука.

Тина решила, что раз она когда-то ела даже филе рыбы фугу, то вряд ли отравится сейчас. Но вкус блюда оказался отличным, и Тина вдруг ощутила невероятный голод.

– Надо будет и мне как-то попробовать что-то приготовить… Но, скорее всего, из этого ничего не выйдет. – Тина решила, что молчать невежливо. – Очень вкусно, спасибо.

– Да не за что.

Василиса отлично видела терзания Тины, и они ее забавляли. Это же, если вдуматься, надо суметь дожить до тридцати с хвостиком лет и быть такой декоративной.

– Ладно, девки, поеду я. – Олег встал и снова с опаской покосился на Тину. – Вы не тревожьтесь, мадам, мы все упаковали в лучшем виде, доставим в целости, в месте хранения упакуем в пленку и силикагель, чтоб ни влага не достала, ни дерево не рассохлось, и посудка ваша вся целая будет, мы свое дело знаем. Вася, ключи от Лехиного гаража я Марковичу передам, а он тебе.

– Ладно. – Василиса чмокнула Олега в щеку. – Ты нас просто спас сейчас.

– Да ладно, там дела-то на час.

– Спасибо. – Тина понимала, что ей оказали услугу и денег не взяли, но не понимала почему. – Мне это очень важно.

– Обращайтесь, если что.

Олег вышел, и Василиса пошла за ним – проводить. Тина огляделась. На месте буфетов стояли два комода, принесенные сюда из других комнат. Словно так всегда и было, комната выглядела завершенной.

– Я подумала, что будет лучше, если никому и в голову не придет, что здесь стояло что-то другое. – Василиса принялась убирать со стола. – Сколько могут стоить эти твои буфеты и посуда?

– Все вместе где-то около двухсот пятидесяти тысяч.

– Долларов?!

– Нет, фунтов стерлингов. – Тина вздохнула. – Буфеты девятнадцатого века, фарфор – восемнадцатого и частично девятнадцатого. Там есть довольно редкие вещи, а особенно же сервизы, которые я собирала из разрозненных предметов. Здесь кувшин, там супницу, еще где-то – тарелки, иногда по одной находила на блошиных рынках, на аукционах, на гаражных распродажах – большей частью в самых неожиданных местах приходилось встретить нужный предмет. Это было не так дорого при покупке, но в целом если продавать, то теперь стоит немалых денег. Просто…

– Просто продавать ты не хочешь, хоть это и стоит четверть миллиона. – Василиса сгрузила посуду в посудомоечную машину. – Я могу это понять, но если встанет вопрос жизни и смерти, то нужно выбирать себя, а не тарелки. А тарелки потом наживешь другие.

– Ты права.

Тина понимала, что в словах Василисы есть здравый смысл, но мысль о том, что ей придется расстаться с предметами, которые доставляли ей столько радости и охотничьего азарта, приводила ее в расстройство. Слишком со многим в жизни ей пришлось расстаться.

– Никто не звонил?

– Нет. – Тина вздохнула. – Но если дело обстоит так, как сказал мне адвокат, то не за горами тот момент, когда…

У Тины зазвонил телефон. Она испуганно уставилась на него, номер был незнакомым.

– Слушаю вас.

Кто-то откашлялся, и потом голос, показавшийся Тине знакомым, произнес:

– Тина Евгеньевна, это Михаил Леонтьев.

Тина вспомнила хохочущего грубого мужлана с пронзительным недобрым взглядом и поморщилась. Разговаривать с ним не хотелось, особенно после беседы с адвокатом, но Тина понимала: разговор этот неизбежен, так что чем скорее он состоится, тем лучше. И сейчас Леонтьев сообщит ей о том, что дом отныне принадлежит фирме и ей пора убираться вон. И это будет настолько унизительно, что одна мысль об этом приводила Тину в отчаяние. Не потеря денег и дома, а унижение.

Но демонстрировать свое отчаяние грубому неандертальцу она не намеревалась.

– Слушаю вас.

Леонтьев снова откашлялся. Было такое ощущение, что ему вообще неловко говорить.

– Скажите, вы сейчас где находитесь?

– Михаил Владимирович, я не думаю, что должна отчитываться в этом. – Тина вспомнила, как Леонтьев хватал руками куриную ножку, и ее передернуло. – Вы что-то хотели?

– Дело в том, что… – Леонтьев снова закашлялся. – Дело в том, Тина, что если вы за границей, вам придется вернуться, вчера убили Семена.

– Я знаю. – Тина скорчила гримасу. – Я сама вызывала полицию.

Леонтьев умолк и только сопел в трубку.

– Что-то еще, Михаил Владимирович? – Тина понимала, что этот разговор странный, но делать нечего, он должен состояться. – Я не могу сказать, когда будут похороны, тело пока у полиции. Как только они будут готовы отдать его, я сообщу вам дату похорон.

Наконец к Леонтьеву вернулся дар речи.

– В офисе с самого утра полиция, опрашивают сотрудников, допрашивали меня. У меня сложилось впечатление, что они меня подозревают в убийстве, понимаете? – Леонтьев говорит с заметной враждебностью. – Тина, почему о смерти Семена я узнаю не от вас – вчера, а от полиции – сегодня?

– Я не понимаю сути ваших претензий. – Тина начала раздражаться. – Вы же получили все, что хотели. Фирма теперь фактически ваша, и, несмотря на допросы, вы нашли время заблокировать мою карточку, и теперь еще фактически отняли дом моего отца и его бизнес. И вы же мне вдруг предъявляете претензии? Не вижу логики.

– О чем вы, черт вас побери, сейчас говорите?! – Леонтьев почти кричил. – О чем вы говорите?! Где вы находитесь?

– Не смейте на меня кричать. – Тина презирала всех этих вульгарных орущих идиотов, считающих, что крик – это аргумент. – Я нахожусь дома. Если это еще можно так назвать.

– Я сейчас приеду. – Леонтьев громко засопел. – И выясню, что вы имеете в виду.

– Не трудитесь, дом я сейчас освобожу.

– Будьте там, я уже выезжаю.

Тина отключила телефон и сунула его в карман.

– Это кто сейчас был?

– Тот самый Леонтьев, партнер моего отца. Ну, и Семена тоже. – Тина презрительно поморщилась. – Невоспитанный, вульгарный тип, с ужасными манерами и точно такой же кошмарно-вульгарной крикливой женой в длинных ногтях и леопардовом плаще.

Василиса прикусила губу. Она и сама была не прочь надеть что-то леопардовой расцветки, а это, оказывается, вульгарно! Надо бы как-то выяснить у Тины, что еще считается вульгарным.

– Я не хочу с ним встречаться. – Тина поморщилась, как от зубной боли. – Он неприятный, орет, и я не понимаю, чего он хочет. Но мне придется.

– Просто послушаем, что он скажет.

– Ладно. – Тина подошла к окну. – Знаешь, дело не в доме… Ну, может, совсем немного, но в целом не в нем. И не в деньгах, хоть они и нужны. Но ты права, что-то придумаю. Дело в том, что я пять лет прожила с человеком, которого не знала.

– Вступай в клуб. Никто не знает. – Василиса включила чайник и расставила чашки. – Давай, принцесса, пить чай.

Тина взглянула на часы – для чая рано, пяти еще нет, но объяснять это Василисе не стоит. Тем более что вчера пятичасовое чаепитие она была вынуждена встретить в постели.

– Как ты себя чувствуешь?

– Почти нормально. – Тина дотронулась до края чашки и провела по ней пальцем. Нет, чашка не «поет» так, как настоящий хороший фарфор. – Таблетки помогли, просто в груди еще немного саднит.

– То-то и оно. – Василиса заварила чай и поставила на стол корзинку с печеньем и баночки с джемом. – Думаешь, мы сможем здесь еще раз переночевать?

У дома остановилась машина, из нее вышел плотный высокий мужчина, в котором Тина узнала Леонтьева.

– Перестань корчить гримасы. – Василиса разглядывала идущего по дорожке Леонтьева. – Ничего так мужик, что ты на него тут говорила – ужасный, вульгарный… Мужик как мужик. Я думаю, вы с ним договоритесь, он вряд ли самозабвенный скандалист.

Рассказывать о куриной ноге, которую Леонтьев терзал как людоед, Тина не решилась.

– Я открою.

Леонтьев вошел в дом и остановился, исподлобья глядя на Тину. Он не видел ее с зимы и до этого видел считаные разы, но она все такая же – холодная, высокомерная стерва с презрительно поджатыми губами. Но сейчас нет смысла злиться, потому что убит Семен, и хотя не похоже, что стерва скорбит по супругу, но с ней ни в чем нельзя быть уверенным.

– Чай идите пить.

В доме, оказывается, был кто-то еще. И этот «кто-то» – высокая длинноногая девица с отличной грудью и рельефными формами. Не то что эта килька замороженная – Тина.

Что-то привлекло его внимание в холле.

В подставке для зонтов среди нескольких разноцветных зонтов выглядывала ручка, украшенная орнаментом из слоновой кости. Такой зонт был один-единственный, ручку делали под заказ. Его заказ.

Этот зонт из шелка с ручкой из слоновой кости он заказывал для своей жены Милы. Которая сейчас находится в пансионате за городом, плавает в бассейне и принимает косметические процедуры.

Леонтьев набрал номер жены, глядя на ручку зонта, но телефон не отвечал.