Текст книги "Прогулки по чужим ночам"

Я закончила уже затемно, весь хлам упаковала в несколько мешков. Надо выбросить, пока темно, чтобы не видели старые дуры. Я надеваю куртку и тащу мешки во двор.

– Помочь?

Он все-таки преследует меня.

– Капитан Остапов, я из-за вас заикой стану.

– Прошу прощения. Давайте я вам помогу.

– Не откажусь.

– Что это у вас?

– А вы не видите? Мне соседки надоели, шпионят постоянно, раздражают меня. Так я тут их всех зарезала, расчленила и несу на мусорку. Черт, жилистые такие, утомили меня ужасно, одна радость – досаждать больше не будут. А тут и вы – очень кстати, поможете мне вынести, тяжелые, заразы!

– Вы всегда так шутите?

– Кто шутит, я? Ну что вы, какие шутки – в присутствии сотрудника правоохранительных органов! Правду, только правду и ничего, кроме правды.

– Ясно. – Остапов бросает мешок в контейнер. – Вы меня идиотом считаете?

– Интересный вывод, хотелось бы отследить цепочку умозаключений.

– Симонин говорил мне, что вы – гвоздь в заднице. Вижу, он не ошибся.

– В следующий раз я вырву Симонину не зуб, а язык. Хорошо, что вы мне сказали.

– Кстати, Лиза, у меня к вам просьба…

– У вас болят зубы?

– Да… то есть нет. Просто вверху справа зуб мудрости растет аккурат в щеку.

– Нужно удалять.

– А не могли бы вы как-то…

– Приходите на прием.

– А сейчас?

– Вы имеете в виду – в домашних условиях? Ржавыми плоскогубцами? Вам так не терпится умереть во цвете лет от заражения крови? Для самоубийства есть более простые способы, вам подсказать?

– Я приду на прием. Можно завтра?

– Ровно в два часа дня. Если позже, меня не застанете, придет другая смена.

– Тогда я вас провожу, уже темно.

– Не надо, вот и Рыжий подъехал. Вадик, как она?

– Плохо. Капитан, вы здесь?

– Я уже ухожу. Значит, завтра в два часа дня.

Он исчезает в темноте, а мы идем в квартиру. Она встречает нас жутким сквозняком и запахом хлорки.

– Лиза?!

– Я тут все вымыла, выбросила хлам, теперь надо проветрить.

– Ты все выбросила?!

– Ну да. А зачем мне Сашкины шмотки или одежда Антоновны? Запихнула в мешки и вынесла. Как там Ирка?

– Плохо. Колют ее, температура не падает, шансов практически нет.

– Если она умрет, я себе этого никогда не прощу.

– Лиза, не начинай эту бодягу снова. Ты говоришь глупости.

– Ты и сам знаешь, что нет.

Мы открываем железную дверь и заходим в мою квартиру. Андрей лежит на диване, отвернувшись к стене. Рыжий принимается готовить ужин, а я иду в ванную. Усталость навалилась на меня, но я рада, что сделала эту работу. Отдадут Сашкино тело – похороню, выставлю квартиру на продажу, перееду отсюда в нормальное место и буду жить дальше. А там посмотрим.

– Ребята, ужин готов.

Я иду на зов, а Андрей лежит. Может, спит? Я тормошу его за плечо:

– Андрей, идем, Рыжий там что-то сварил.

Он не отвечает, его голова безвольно откинулась, но он жив. Из рук выпала измятая газета – на всю страницу статья о найденном в лесополосе немецком бизнесмене. Ну, это вряд ли напугало его так… А тогда что?

– Вадик!

Рыжий опрометью выскочил из кухни.

– Он без сознания! Что могло случиться?

Вдвоем мы приводим в чувство нашего пациента. Его лицо заметно побледнело – насколько вообще может побледнеть желто-зеленое лицо, тоны сердца неровные, но он жив.

– Такой обморок мог вызвать сильный стресс. – Рыжий открывает бутылочку с нашатырем. – Что могло его так напугать?

– Может, случай с Сашкой?

– Вряд ли. Эй, парень, ты как?

Андрей смотрит на нас более осознанно – значит, пришел в себя, это хорошо.

– Что с тобой, что произошло? Или у тебя что-то болит?

– Нет, все хорошо. – Он пытается улыбнуться, но у него плохо получается. – Почему-то вдруг стало так… голова закружилась…

– Последствия сотрясения мозга. – Рыжий обеспокоен. – Нужна томограмма, рентген, анализы, я сегодня дежурю, поедем в больницу. Думаю, ночью сможем это организовать.

– Нет, я уже в порядке! – говорит Андрей.

– На этом этапе не должно быть обморочных состояний, а если они есть, значит, имеется причина, и эту причину необходимо найти.

– Нет, правда все в порядке. Я просто думал о человеке, которого убили из-за того, что он надел мой костюм…

– А, вот оно что! – Рыжий ерошит волосы. – Значит, все-таки стресс. Поменьше думай о таких вещах и не читай газет, потому что так и до психушки недалеко.

А я вот думаю, что врет Андрей как сивый мерин. Потому что шокировала его статья в газете с фотографией убитого немца – отчего бы это? Думаю, сукин сын что-то знает о судьбе второго фрица, а что убили старшего – не знал, вот нервишки и сдали.

Ладно, выясним. Из опыта я знаю: правда всегда вываливается наружу, как ни прячь ее, причем иногда она вылезает в самый неподходящий момент. А потому в анамнезе лучше не иметь криминальных тайн, это чревато.

5

Я порой думаю, что где-то там, на небе, в космосе – все равно – есть Кто-то, кто развлекается, ставя людей в дурацкое положение. Этот невидимый Кто-то, конечно, любит нас, но в большинстве случаев мы все-таки мало заслуживаем его любовь, и он навострился воспитывать нас, посылая нам различные испытания, чаще всего дурацкие. И фантазия у него работает так, что голливудские сценаристы и писатели всех времен и народов, сбившись в кучку, нервно курят под балконом.

Сегодня мне ниспослан адский день. Представьте ситуацию: прихожу утром на работу, никого не трогаю, иду переодеваться. Открываю дверь в женскую раздевалку и застаю картину маслом, срисованную из Камасутры: мой несравненный коллега Матяш полирует торпеду о новенькую медсестру из регистратуры. Неделю всего девочка работает, а ему не терпелось пометить ее.

– Одну минутку, пожалуйста, подождите! – Это он мне кричит. Донжуан недоделанный, ему минутки хватит.

Ну, мне это по барабану, я иду в соседнюю, мужскую раздевалку, там пока пусто. Быстренько снимаю юбку и свитер – двери открываются, входит наш протезист Юра Голованов. В руках у него пакет, который он не удержал в ослабших от неожиданности руках. Шлеп! У Юры сегодня день рождения, он тортик привез, над которым его мамаша трудилась ночь напролет, уравновешивая в своем шедевре бисквит, безе, шоколад и орехи… Пока то да се, Юра быстренько протер очки и потом целый день загадочно улыбался, завидев меня.

Но на этом мои приключения не закончились, потому что как раз сегодня моя очередь обслуживать Викторию Львовну. О, это не пациентка, а иерихонская труба. Она начинает визжать еще в машине, метров за пятьсот от дверей клиники. Муж твердой рукой ведет ее в кабинет, усаживает в кресло и говорит:

– Дорогая моя, ты должна быть сильной!

Вы думаете, он это ей говорит? Нет, он говорит это мне! Я должна быть сильной, потому что, усевшись в кресло, Виктория Львовна крепко сжимает зубы и становится похожей на жабу из мультика о Дюймовочке.

Мы с коллегами договорились, что будем по очереди обслуживать Викторию, потому что один сеанс лечения ее зубов можно приравнять к часу в тренажерном зале. И сегодня именно моя очередь. Раскрасневшаяся растрепанная медсестра в регистратуре, масляная улыбка коллеги Матяша, крошки бисквита в раздевалке, Юра Голованов, твердо убежденный, что, как честный человек, он теперь обязан на мне жениться, – и апофеоз, Виктория Львовна со сжатыми до посинения челюстями. Мне хочется треснуть ее по башке, раскрыть ее челюсти и повыдирать оттуда все паршивые гнилушки, но это неудачная идея. Виктория Львовна – жена нашего шефа.

– А сейчас мы откроем ротик, и я просто посмотрю, что там стряслось.

Она смотрит на меня белыми от ужаса глазами, и мне становится ее жаль. Я вдруг понимаю: она боится, боится так, как некоторые люди боятся собак, закрытых пространств или змей. У тетки фобия, ей бы психотерапевт не помешал.

– А я боюсь собак, – говорю я.

Она смотрит на меня, как девственница на маньяка с бензопилой «Дружба», потом ее взгляд становится более осмысленным. Она услышала меня, и это уже прогресс.

– Правда, ужасно боюсь собак. Специально ношу в сумочке кусок хлеба, потому что стоит мне увидеть самого маленького песика, сразу хочется залезть повыше и поджать ноги, – продолжаю я.

– А хлеб зачем?

– А как же! Думаю: подойдет страшилище, я брошу кусок, пока оно его съест, я успею вскарабкаться на дерево или еще куда…

– Вот странно! А я очень люблю собак, у меня есть колли, зовут Рея, очень ласковая, знаете, просто член семьи, все ее любят. Никогда не думала, что вы можете бояться собак…

– Отчего же? Каждый чего-то боится.

– Да, вы правы… Я вот боюсь лечить зубы, и по иронии судьбы мой муж – владелец нескольких стоматологических клиник. А мне стоит только подумать о бормашине, и запах – этот специфический запах, только в стоматологических клиниках такой – все, ноги дрожат, в глазах темно, голова кружится…

– Ага, и в животе холодно становится.

– Откуда вы знаете?!

– Я же вам говорю, что боюсь собак! У меня такие симптомы появляются при одной мысли о псине.

– Ну надо же! Кто бы мог подумать… А мне почему-то всегда казалось, что вы вообще не способны испытывать никаких чувств! Ой, простите, пожалуйста… я совсем не то хотела сказать! Но вы всегда такая отстраненная и холодная, а я жена вашего шефа, и ваши коллеги мне такое о вас рассказывали, но теперь я вижу, что лгали.

– А зачем они вам рассказывают?

– Ну, они думают, я Олегу передам… вас тут недолюбливают, знаете?

– Это еще мягко сказано.

– Наверное. Но они не знают одного: я никогда не вмешиваюсь в дела Олега, а он вас очень ценит. Ой, зуб-то как болит, терпения просто нет, несколько дней уже. Я от Олега скрывала, а сегодня кофе пила, горячее попало… ну, я и не утерпела, а он меня сюда.

– Может, я посмотрю? Ну правда, я вам зеркальце дам, вы все будете видеть. Попробуем?

– Попробовать можно, но я за себя не ручаюсь.

– Я это понимаю. Главное, не укусите меня за палец.

– Нет, – она тихонько смеется, – я не кусаюсь.

Дальше все прошло почти нормально. Правда, сначала дело продвигалось медленно, мне приходилось объяснять каждое свое движение, но Виктория Львовна молча вытерпела всю процедуру, и когда я закончила, она еще шевелила плавниками и даже поблагодарила меня.

– Теперь я буду ходить только к вам, так Олегу и скажу.

А я-то думала, что худшее уже позади, ее слова меня доконали, я едва на ногах устояла.

Оказалось, это было еще не все! В два часа в дверях выросла фигура капитана Остапова. А я о нем совсем забыла.

– Мы договаривались, – напомнил он мне. – Вы не забыли?

– Забыла. Садитесь в кресло.

Возможно, Тот, Кто на небе, решил, что мне еще нужны испытания, а возможно, как раз наоборот, подсластил пилюлю. Остапов вытерпел насилие над собой, как над сотрудником полиции, и даже не пробовал пнуть меня ногой, а, наоборот, промычал сквозь вату:

– Я провожу вас домой.

Я уже согласна на все, лишь бы продвигаться в сторону дома. Мы вышли из клиники и, конечно же, натолкнулись на доктора Матяша, который выскочил невесть откуда. Я раньше и не замечала, что у него из носа торчат волоски, как заблудившиеся усы.

– Лиза, я хотел бы объясниться…

– Мне совершенно все равно, кого вы трахаете, коллега. Но вы поставили меня в дурацкое положение, расположившись в раздевалке. В следующий раз закройтесь в кладовой или в протезной, там по утрам никого не бывает.

– Лиза, это недоразумение.

– До свидания, коллега.

Я почти бегу по тротуару, надо не забыть хлеба купить, а еще мне сегодня нужно чистить аквариум в одной фирме… Я почти забыла, что Остапов идет рядом.

– Вы всегда так бегаете?

– Я ужасно устала. Вы что-то хотели спросить?

– Собственно, просто пообщаться хотел. Скажите, а ваш рыжий приятель тоже врач?

– Да.

– И вы его… любите?

– Рыжего? Капитан, он – мой единственный друг, и я совершенно не хочу портить с ним отношения.

– Что вы имеете в виду?

– Если возникает то, что люди по ошибке называют любовью, то речи не может быть о дружбе. Любовь проходит, дружба может длиться всю жизнь. А я собираюсь дружить с Рыжим всю жизнь – его или свою.

– Ясно.

– А вы что, решили за мной приударить?

– Вы всегда были такой прямолинейной или это профессия так вас отшлифовала?

– Всегда. Профессия просто мне подошла. Вы хотите еще что-то сказать?

– Да. Это лишает отношения романтического флера.

– Терпеть не могу романтику.

– Почему?

– Потому что это иллюзия. А когда она проходит, реальность кажется еще более уродливой.

– Не понимаю.

– Вы просто делаете вид, что не понимаете, втягивая меня в длинную и бесплодную дискуссию, в результате которой все останутся при своем. И я начинаю задумываться – зачем вам это нужно? Есть несколько версий, и версию насчет приударить я сразу отметаю как нежизнеспособную. Не спрашивайте почему, не о том речь. Нет, капитан, вы лихорадочно ищете ответ на вопрос: не я ли наняла киллера для Сашки и своей ли смертью умерла полоумная Антоновна. И не пора ли оттащить меня в околоток и обработать по-свойски при помощи резиновой дубинки, мешочков с песком и прочих атрибутов дознания.

– У вас о полиции неверные представления.

– Да неужели? А я думаю, вполне верные. Я реально смотрю на мир, а вы? Ну, это я приблизительно могу представить. Для таких, как вы, мир поделен на своих и всех остальных. У вас есть корпоративная неприкосновенность, а с другими вы можете поступать так, как вам захочется – например, закрыть человека в камере, тем временем провести обыск в его квартире и вынести оттуда все материальные ценности. И никто ничего не докажет. А еще вы можете, закрыв глаза, пройти мимо тех, кто убивает человека, при этом пнув ногой мешочек с жареными семечками, которые продает бабка-пенсионерка. У вас слишком много прав, и вас это испортило.

– Вы так ненавидите полицию, что я начинаю задумываться о причинах этой ненависти.

– Просто я вижу все таким, какое оно есть.

– Но при этом страшно обобщаете, вам не кажется?

– Нет. Спасибо, что проводили. Можете выплюнуть вату. Заболит зуб – приходите, поможем.

Я иду во двор, а он остается. Что ж, у меня нет никаких причин быть с ним любезной. Я ненавижу полицию, это правда.

А вот и наш бомонд – сидят на скамейке около входа в общую нору и щелкают тем, что когда-то было зубами. Ничего, дорогие, вы старые уродки, а я молодая и красивая, меня хотят мужчины, а вас хочет только контора «Ритуал».

– Когда же ты Сашку хоронить будешь? – Ивановна хищно смотрит на меня.

– Когда тело отдадут, тогда и буду. Но пока он им для чего-то нужен.

– А для чего?

– Сходите в полицию, поинтересуйтесь. Лично мне это по барабану.

– А мебель куда ты денешь?

– Выброшу.

– Всю?!

– Конечно. Это же просто рухлядь.

Я спешу в дом, потому что сейчас они начнут клянчить. Мне не жаль хлама, но ни одной из них я не хочу оказывать любезность. Сегодня они раздражают меня гораздо больше, чем обычно, – скоро зима, черт подери!

– Как мы себя чувствуем? – спрашиваю я у Андрея.

Этот вопрос уже стал привычным. Да и я почти привыкла к своему квартиранту, а он становится похожим на человека – теперь заметно, что у него высокий чистый лоб, каштановые волосы, небольшие умные карие глаза, твердый подбородок. Он немного научился управляться по хозяйству, а потому практически не в тягость мне. Единственное неудобство состоит в том, что я больше не выхожу из ванной голышом, а надеваю халат.

– Спасибо, хорошо. Обедать будешь? – спрашивает он.

– Позже. Отдохну немного, устала. День был тяжелый.

– Понятно.

Он забирает у меня сумку с продуктами и несет на кухню, я ныряю в душ, а потом ложусь отдыхать. Через два часа я должна быть в агентстве недвижимости, потом – в фирме «Премьер». Надо, наверное, завязывать с шабашкой – ну ее к дьяволу, я устаю больше обычного… Нет, нельзя, мне нужны деньги.

– Рыжий не звонил?

– Звонил. Сегодня не придет, что-то на работе случилось.

– У него вечно что-то случается.

Время от времени в жизни Рыжего появляются женщины, которым он кажется выгодной партией. Но ни одна из них так и не смогла смириться с моим существованием в их с Рыжим идиллии, а он безжалостно расстается с ними в тот момент, когда звучат первые несмелые аккорды недовольства моим присутствием. Я так и не поняла, почему он всякий раз наступает на одни и те же грабли, выбирая баб, как под копирку нарисованных – все маленькие субтильные брюнетки, мой полнейший антипод. Такие женщины, как правило, отличаются крайней степенью истеричности, а этого Рыжий на дух не выносит. Надеюсь, хоть на этот раз у него «на работе» что-то получится. А теперь еще с Иркой проблема… ну, пока она жива.

– Вкусная картошка, спасибо.

– Я рад, что тебе понравилось. Это Вадим меня научил, я раньше никогда не готовил.

Какая-то искра проскакивает между нами. О, нет, это я уже проходила, продолжать не будем, ладно? Мне сценарий известен наперед: сначала взгляды, легкие касания рук – типа невзначай. А потом фантазии, от которых пожар во всем теле – вот на этапе фантазий все и надо консервировать. Китайцы считают мысленный секс абсолютно полноценным, а потому я лучше пофантазирую, ведь когда дело доходит до реального секса, оказывается, что все совсем не так, как я себе представляла. Например, у объекта неприятный запах изо рта или от тела, могут вонять ноги, или окажется волосатая задница, или же он сразу требует экстремального секса, а чаще всего хочет все и сразу, и только в одни ворота. Что при этом чувствую я, никого не интересует, а потому я предпочитаю фантазии. Да, парень, я пофантазирую на твою тему несколько дней или недель – и выброшу тебя из головы. Так будет лучше для нас обоих, и мы сможем остаться друзьями. Знаешь, я давно научилась наступать себе на горло. Счастья мне это не прибавляет, но бережет от боли. Не смотри на меня так. Я тоже хочу тебя, но это ничего не меняет.

– Все, мне пора. Отдыхай, но смотри к окнам не подходи, не бери трубку и не открывай дверь, у Рыжего есть ключи.

– Ты мне это каждый день говоришь.

– Конечно. Чтобы ты не забыл.

– Я не забыл.

Он смотрит мне в глаза, и я чувствую тепло его ладони – он поправляет прядь моих волос. Вот это для меня и есть самое эротичное – жажда и расстояние. И уменьшать это расстояние не нужно.

– Я буду ждать тебя.

Я сегодня очень быстро справилась с подработкой, но осень есть осень, на улице уже темно. Противный туман наползает отовсюду, фонари кажутся желтыми пятнами. Я не очень люблю ночь, потому что в небе тогда видна бесконечность космоса, и когда я представляю ее, мне становится страшно. Мне иногда снится сон, словно меня уносит куда-то в пустоту, а вокруг огромные планеты. Как мне становится страшно и холодно, кто бы знал!

– Лиза, какая встреча!

Голос знакомый, но я не хочу его слышать. Это еще один призрак из прошлого, о котором мы с Рыжим не говорим. Что-то эти призраки стали мне слишком часто попадаться в последнее время.

Но нахал страшно настырный. Да и кому это, собственно, знать, как не мне! Стоит улыбается, сволочь и продажная шкура. Ненавижу его. Иуда.

– Ну, Лиза, ты до сих пор упрямая? Хотя – о чем я спрашиваю, ты не изменилась. И все такая же красавица. Подожди минутку, прошу тебя.

– Ну?

Он изменился. Впрочем, как и все мы. Когда-то он был просто тощим черноглазым волчонком, одним из большой стаи, причем не самым злобным. Когда-то у него не было такой одежды, он не носил украшений и не умел себя вести. Жизнь все-таки здорово шлифанула его, а волчонок в нем вырос в большого волка. Но глаза остались те же – черные, настороженные и жесткие. Вот только сейчас его смазливая рожа расплылась в улыбке, словно он клад отыскал. И зубы у него, гада, не болят никогда!

– Лиза-Элиза, пощади меня, подари хоть один ласковый взгляд! Какая ты красивая, Лизок, я думал, с годами станешь хуже, а ты так прекрасна, что у меня дух захватывает. Я знаю, почему джентльмены предпочитают блондинок.

– Чего тебе надо?

– Вопрос по существу, – его глаза уже не смеются. – Кое-кто хочет поговорить с тобой.

– Кто этот «кое-кто» и чего ему надо? Я не имею отношения к бандитам и не хочу иметь, а уж тем более говорить – ни с тобой, ни с твоими приятелями. Ясно?

– А ты все так же добра. Не простишь меня никогда?

– Пока. Не скажу, что рада была повидаться.

– Подожди.

Его рука поймала мою ладонь. Я вздрагиваю. Я уже похоронила это, давно похоронила, но его прикосновение так знакомо. И его шальные глаза – слишком близко, интересно, скольких женщин он целовал – после меня? Сколько их у него было, с кем он трахался и плел то, что когда-то – мне, а я верила? Наверное, много было кретинок, которые купились на его пылкий взгляд… как я когда-то. Но я была тогда слишком молода и имела кучу иллюзий. Теперь у меня их нет.

– Подожди, пожалуйста.

Это что-то новое. Манеры появились? Только не забывай, парень, что на меня это не действует – я знаю тебя, как никто другой.

– Я спешу.

– Нет, послушай… дело очень серьезное. У меня есть… ну, скажем так, деловой партнер. И возникла одна проблема. Ему нужно поговорить с тобой – просто поговорить, это не отнимет много времени, и я гарантирую, что тебе ничто не угрожает. Я бы не подставил тебя, никогда. Он обещал что… да, собственно, я же тоже там буду.

– Суть дела?

– Ирка.

– А твой партнер – Деберц?

– Да. Черт, ты умная и злая, как змея. Я уже и забыл, какой ты можешь быть, поедем, прошу тебя.

– А если я не поеду?

– Ну, чего ты?..

Конечно же, я знаю, что будет. Мы оба знаем. Меня затолкают в машину без лишних церемоний и все равно отвезут туда, куда собирались. Он просто дает мне возможность сохранить достоинство. Он тоже хорошо знает меня, и этого не надо забывать.

– Я устала и через час должна быть дома.

– Как скажешь.

Я сажусь в салон темного «БМВ», и машина мягко трогается с места. Он сидит рядом, я чувствую запах дорогого одеколона. Он так и не начал курить, не иначе здоровье бережет.

– Лиза…

– Стас, я не хочу с тобой разговаривать ни на какие темы.

– Черт, ты всегда была упряма!

– Вот и молчи.

– Послушай, ну прошу тебя, да послушай же! Я много думал о нас с тобой. Да, я сделал глупость, признаю. Я был тогда совсем молодым, я…

– Я знаю. Ты думал, что у тебя впереди вся жизнь и ты встретишь кого-то получше меня, да? И потому ты втоптал меня в грязь и пошел дальше. Ты об этом думал?

– Лиза, я… ну да, признаю. Но столько лет прошло, а я так и не встретил никого…

– И теперь ты решил, что самое время вернуться и вытащить меня из болота? Мог бы не напрягаться, я выбралась сама. Ну, не совсем сама, Рыжий помог – а теперь…

– Но мы же можем начать все сначала!

– Зачем?

– Потому что я люблю тебя. До сих пор люблю и никогда не переставал любить.

– Знакомая песня, ага.

– Но это правда. Единственная правда, которая у меня есть.

– Это ты так говоришь.

– Лиза!

Я молча отворачиваюсь к окну. Меня больше не волнует его присутствие. Он мне безразличен. Вот в эту самую минуту я наконец поняла: он безразличен мне, мы существуем в параллельных мирах и я ничего не хочу менять в данном раскладе.