Текст книги "Женщина с глазами кошки"

– Согласно легендам, культ уничтожили инки как слишком жестокий. И это при том, что в их собственной среде жестокость была общепринятой нормой. А уж что вытворяли члены фан-клуба местной знаменитости…

– И что же они вытворяли? Хотя – нет, не хочу знать.

– Ритуальные убийства новорожденных здесь были такой же обычной вещью, как причастие в христианском храме. Легенды говорят, что поклонники Древних пошли еще дальше – каннибализм, пытки, половые извращения… В конце концов терпение инков в какой-то момент лопнуло, и они разнесли тут все. – Луис ходит среди колонн как зачарованный. – У инков не было знаковой письменности, и все, что мы знаем о них, известно из следов материальной культуры и легенд. А что касается Древних, то до нас дошли весьма смутные упоминания о какой-то войне. До сих пор эти легенды принято считать не более чем страшными сказками. Город, где мы находимся, неизвестен современной науке, что само по себе странно, учитывая современные технологии и количество полетов над этой территорией. Как он остался незамеченным, не знаю.

Луис прав, не заметить развалины может только слепой. Стоит просто взять вертолет и пролететь над районом – сверху должны быть хорошо видны и дома странной формы, построенные из какого-то белого камня, и улицы, вымощенные таким же камнем, причем уложенным столь плотно, что в щели между плитами до сих пор не проникла трава. Не говорю уж о циклопическом здании храма, возвышающемся над городом, – его просто невозможно не заметить. И вот, поди ж ты!

А еще мне любопытно, что же нужно было здесь вытворять, чтобы даже современники, весьма жестокие инки, содрогнулись от ужаса. Как правило, мы ужасаемся преступлениям прошлого, которые тогда, в прошлом, преступлениями не считались. Так было с охотой на ведьм и инквизицией, с практикой судебных пыток и прочей кучей мерзостей, творимых гражданами в эпоху европейских монархий. Современники воспринимали все как норму, а мы ужасались. Так было в том числе с Холокостом, Чернобылем и Афганистаном – когда эти события стали прошлым. Но тут совсем другое дело – эти ребята смогли напугать даже современников.

– Говоришь, город науке неизвестен? Тогда здесь могут оказаться сокровища. И все это добро пылится здесь, ожидая нас. Как ты думаешь?

Луис с видимым сожалением смотрит на меня.

Ишь, бедолага, как проникся наукой! Но все имеет свое практическое применение, и клад тоже. Лично я хочу найти клад не для богатства – у меня достаточно денег, чтобы удовлетворять свои капризы. Но ведь это клад! Понимаете? Он пролежал нетронутым сотни лет. Чьи-то руки касались его, и руки эти давно истлели, но если снять отпечатки пальцев и запустить их, например, в полицейскую базу… Вдруг они совпадут с отпечатками кого-то из современных людей? В общем, клад для меня – категория больше эстетическая, чем материальная. Но не объяснять же все это сейчас здоровяку мачо с университетским образованием. Он все равно меня не поймет. Да и вообще мало кто поймет.

– Нужно здесь все хорошенько осмотреть. – Луис движется к дальней двери. – Конечно, понадобится какое-то время, но ведь такой случай! Вот вход во внутренний зал храма. Осторожно, там темновато…

Огромный вход на фоне белых стен. Мы вступаем на границу света и тени, Эд берет меня за руку. Мои губы трогает легкая усмешка: не бойся, малыш, тебя никто не обидит. Видишь, здесь не настолько и темно, как казалось, – свет льется из длинных щелей, спроектированных таким образом, чтобы солнце, совершая свой круг по небу, в любом случае попадало в «ловушки» и освещало храм. И тут уже давно никого нет, просто колонны, разбитые скульптуры. Посредине огромного зала возвышается фигура какого-то существа – даже если судить по остаткам былой роскоши, премерзкая там была скотина изображена. Но кто-то разрушил статую, отломал часть конечностей. Но как ни яростны были разрушители, а все же им не удалось полностью уничтожить почти пятиметровое изваяние – его многократно повторенные глаза, пустые и жестокие, смотрят на нас, и мне становится не по себе от их взгляда.

– Что за хреновина, Луис?

– Кто-то из Древних. Но кто?

– Какая разница, как звали урода. Не хочу знать.

Мне кажется, я слышала о чем-то подобном. Хоть и не преподаю этнографию, тем не менее и храм, и идол почему-то мне знакомы. Может, читала про них? Правда, Луис уверяет, что вряд ли. Вот крутится и крутится в голове… Ладно, потом вспомню. А вот ступеньки, которые ведут вниз. Пока светло, нужно бы осмотреться – на предмет материальных ценностей, я имею в виду.

– У меня есть фонарик. – Бывший пленник шарит в своем рюкзаке. – Ага, нашел. А у вас нет?

– К сожалению, нет. Ты пока не включай его, только когда станет совсем темно… Думаешь, там очень темно?

– Не знаю. Здесь, в зале храма, как видишь, ловко устроено естественное освещение, а как там – поглядим.

– Тогда нечего мешкать. Сейчас полдень, а на ночь глядя я туда ни за что не полезу.

– Ты боишься?

– Нет, но как-то здесь неприятно.

Я чувствую, что это место пропиталось Злом, страшным и древним, древнее Солнца. Оно и понятно, ведь то, что творилось века назад в стенах храма, просто так не могло исчезнуть, Зло притаилось здесь, хотя люди ушли. А еще мне отчего-то кажется, будто я слышу биение чьего-то сердца – где-то там, в глубине.

– Давайте не пойдем дальше? – Эд сжимает мою ладонь. – Честно говоря, я боюсь. Что-то тут такое… В общем, у меня ощущение, словно кто-то за нами наблюдает. Пошли отсюда, а?

– Нет! Когда еще представится такой случай? – Луис настроен вполне решительно. – Может, там я сделаю открытие, которое перевернет историю и наши представления о мире и происхождении планеты! Надо сначала посмотреть, а потом вернуться с экспедицией.

Он прав. Гробница Тутанхамона прославила лорда Карнарвона, а в ней ведь были найдены вещи, вполне известные тогдашней науке. А здесь может обнаружиться нечто невероятное.

– Не хочешь – не ходи. Эд, подожди нас наверху.

– Ну уж нет! – Краузе ощутимо содрогнулся. – Ни на минуту не останусь один! Короче, считайте меня трусом или сумасшедшим, но… тут не только мы находимся, как хотите. Кто-то есть еще здесь, и этот кто-то – вряд ли человек. Я понимаю, мои слова звучат странно, однако…

– Хватит болтовни! Я хочу пойти и посмотреть, что там, внизу.

Мы спускаемся по ступенькам. Они широкие и не слишком крутые, а на них громоздятся скелеты. Я подбираю отлично сделанный нож – это мой первый трофей, но я о нем лучше промолчу, не стану сообщать спутникам. «А браслет тебе, красавица, уже не нужен», – мысленно произношу я, аккуратно снимая украшение, не повредив кость, со скелета женщины, судя по состоянию зубов, молодой. Что ж, смерть не выбирает… Да и слишком давно она случилась, чтобы как-то тронуть меня. Зато у меня в руках красивый золотой браслет, украшенный камешками.

– Тори, что ты там ищешь? – заметил Луис мой маневр.

– Хотела узнать, к какой расе принадлежали убитые.

– И что скажешь?

– Думаю, молодая женщина, как и остальные, лежащие здесь, была индианкой, то есть принадлежала к коренному населению материка.

– А ты ожидала встретить викингов?

– Так было бы значительно интереснее.

Мы спускаемся все ниже, и становится довольно темно. Луис включает фонарик – луч выхватывает из мрака каменные стены, кучи скелетов на полу, какие-то предметы, разбросанные тут и там. Эд поднимает что-то с пола и вкладывает мне в ладонь – ого, крупный изумруд необычной формы. Я прячу находку в карман и сжимаю руку спутника. Очень люблю камешки, это факт.

– Ступеньки ведут еще дальше. Так что, мы идем? – Луис освещает ступеньки, которые теряются в глубине. – Или вернемся обратно?

– Стоило столько топать, чтоб с полдороги вернуться! Просто давайте спускаться быстрее.

Мы практически бежим вниз, и я не хочу думать, что обратно нам придется шагать вверх. Но любопытство гонит нас вперед. И вот ступеньки заканчиваются, мы пересекаем квадратное помещение и оказываемся перед полуоткрытой дверью. Что ж, похоже, конец пути.

Как-то тревожно на душе, и я думаю, что не стоило нам, наверное, сюда приходить, да теперь поздно об этом толковать. А потому наш маленький отряд заходит в зал. Луч фонарика сиротливо скользит во тьме и натыкается… Мы в сокровищнице! Но как могло случиться, что никто до сих пор не нашел ее?

– Эд, ущипни меня.

– Зачем?

– Хочу быть уверена, что не сплю.

– Тогда нам снится один и тот же сон.

– А ты еще не хотел идти!

– Я и сейчас уверен, что нужно бежать отсюда без оглядки.

Бежать отсюда может только сумасшедший. Большая комната переполнена золотыми скульптурами, изображающими людей и демонов, золотой посудой, украшениями и просто камешками, насыпанными целыми грудами в золотые тазы с толстыми витыми ручками. И все это сейчас наше! С ума сойти!

– Луис, что ты там делаешь? Ну-ка, свети сюда. Здесь такие украшения, что…

А тот не обращает внимания на мои слова, как и на сокровища, наполняющие комнату, – уставился на что-то перед дверью, чудак.

– Тут ряд рисунков… Словно комиксы, видите? И общий их смысл таков: кто возьмет себе что-то из сокровищ, принадлежащих здешнему богу, будет обречен на смерть и посмертное проклятие.

– Ну и что? Насколько знаю, все сокровищницы оборудовались такой примитивной защитой от грабителей – именно угрозой проклятия. Правда, никого эти страшилки не останавливали, иначе гробницы фараонов дошли бы до нас нетронутыми.

– А разве не странно, что богатство до сих пор лежит здесь? За столько веков никто ничего не вынес отсюда? А главное – откуда снаружи, на ступеньках, столько скелетов? И ни на одном нет заметных повреждений.

– Я как раз тоже подумала об этом. Ты прав, действительно странно. Как могло случиться, что этот город не был обнаружен? Сокровищница стоит открытая, и все на месте.

– Может, грабить Древнего местный дурной тон? – Эд крутит в руках золотую диадему, украшенную странно мерцающими камнями. – Между прочим, чтобы сокровища отсюда вывезти, понадобятся несколько грузовиков и куча носильщиков.

– Да уж, с собой много не возьмешь. Я, например, собираюсь прихватить только несколько украшений и ковшик камешков, потому что продираться сквозь джунгли с тяжелым грузом – верная смерть без всякого проклятия.

– Ты права. – Луис снова направляет луч фонарика на рисунки. – Но кроме этого, что-то еще меня тревожит.

– А в чем состоит проклятие, ты понял?

– Здесь перечень, но рисунки выполнены не так мастерски, как снаружи, да и сохранились почему-то хуже. Говорил уже – инки не знали письма, а тут к тому же какие-то знаки, которые я впервые вижу. Не знаю, как вы, а я ничего не возьму из сокровищницы, своих проблем хватает и без проклятия.

В словах Луиса есть резон. Собственно, мне уже тоже ничего не хочется. Диадема в руках Эда кажется зловещей – потому что, судя по ее конфигурации, на человеческую голову она точно не сядет, и я не желаю даже представлять, кто ее носил. А камни, украшающие ее… Да я такие вообще впервые вижу! Гладкие и выпуклые, со странным мерцанием в глубине, похожие на глазные яблоки… Мне известно о камешках достаточно, чтобы сообразить: они – непонятно что. То есть провалиться мне на этом самом месте, если я знаю, что это за камни. Да и никто не знает, я думаю. А потому – пусть остаются здесь. Некоторые вещи лучше оставить там, где они есть. Тем более что у меня уже есть браслет, изумруд и нож. А если вспомнить о проклятии фараонов и о том, что все участники раскопок гробницы Тутанхамона перемерли быстро и не своей смертью, то есть не от естественных причин, то и вовсе получается, зря мы сюда пришли. Связываться с древней магией – все равно что дергать кобру за хвост.

– Может, мы когда-то пожалеем о своем решении… – Эд бросает диадему на кучу украшений.

– Тогда и вернемся. – Я решительно иду к двери. – Все уверены, что никто ничего даже случайно не взял? Тогда предлагаю порыться по углам за пределами сокровищницы, я там кое-что приметила. Вещи лежат снаружи, на лестнице, и принадлежат уже не жадному божку, а умершим, которые заплатили за право обладать ими своей жизнью.

– Это демагогия.

– Луис, юридически я права. Думаю, божок тоже не подкопается. Фактически я не нарушу запрет – ведь нельзя ничего брать из сокровищницы. Ладно, мы и не возьмем ничего из сокровищницы. А насчет того, что лежит на лестнице, никаких запретов нет. Так что давайте-ка оставим в дураках эту гипертрофированную ящерицу и разбогатеем. К тому же нам пора возвращаться, ведь нужно найти место для ночлега. Ступенек-то здесь прорва, и все ведут вверх.

Мы выходим из сокровищницы, прикрыв дверь. Бог с ними, с теми цацками, не было печали! На ступеньках полно всего – под скелетами обнаруживаются мешки и мешочки, наполненные всяким-разным, ткань истлела, и мы подбираем только то, что высыпалось из них. Но и этого достаточно, чтобы наполнить наши рюкзаки. На досуге разберем найденное, возьмем то, что сможем унести сразу, остальное спрячем, а потом вернемся.

– Вот, держи. – Луис тычет мне в руки что-то. – Как раз для тебя.

Ого, зеркало! Полированная серебряная пластина в золотой рамке из переплетенных между собой цветов и листьев ириса, украшенных россыпью сапфиров, алмазов, гранатов и изумрудов. Ничего красивее я в жизни не видела и очень благодарна Луису за подарок.

Наконец мы выбрались наверх. И очень вовремя, потому что солнце уже вознамерилось прыгнуть за горизонт, а сумерки в этих краях – понятие весьма условное.

– Здесь и заночуем. Смотрите, вон тот дом почти цел. – Луис решительно направляется к белому строению. – Надеюсь, никто не боится призраков?

Стены и полы дома, как и все здесь, из белого мрамора и практически целы. Крыша тоже на месте, и ничто не указывает на то, что она собирается упасть в ближайшее время. Обломки мебели или еще чего-то, теперь уже не понять, какие-то черепки. Луис подбирает несколько, рассматривая узор. Посреди комнаты стоит плоский широкий камень с мастерски вырезанным подголовником. Причем камень теплый – его расположили так, что целый день на него падают солнечные лучи, но не прямо сверху, а из боковых отверстий под потолком, и сейчас он не горячий, а приятно теплый. И будет отдавать тепло до самого утра.

– Нам даже удобно будет. – Эд иронично улыбается. – Смотрите, какая кровать, все поместимся! Ну, чего ты, Тори? Я ничего плохого не имел в виду!

– Смотря что считать плохим. – Луис задумчиво трогает стены дома. – В моем понимании секс – это отлично.

– Никто не говорит о сексе.

– Глупости. Ты именно это имел в виду, и Тори о том же подумала. Ничего плохого, такова жизнь. Но Тори может быть спокойна, я никогда не брал женщину силой.

– Вам, двум идиотам, если уж совсем невтерпеж, то придется заняться сексом друг с другом, потому что я – пас. Все, можете устраиваться, а я пойду ополоснусь – видела невдалеке колодец с водой.

– Будь осторожна. – Луис отрывается от изучения узоров на стенах. – Здесь могут бродить хищники и водиться змеи.

Да плевать мне на хищников и змей! А вот мысль о том, что останусь ночью рядом с двумя парнями, меня раздражает. Черт подери, до чего же вода холодная! Колодец – просто глубокая щель в земле, выложенная по периметру мраморными плитками. На них какие-то узоры и нечто вроде иероглифов, и, возможно, когда-то водоем предназначался для принесения жертв, но теперь это просто колодец. Есть вода, есть мыло и шампунь – вот все, что мне нужно в данный момент. Только вода прямо ледяная. Зато чистая!

Переодевшись в свежую одежду, я стираю грязные шмотки и раскладываю их на горячих плитах для просушки. Надо и этих двух болванов послать помыться, раз уж предполагается ночевка с таким тесным контактом.

Подхожу к «нашему дому» и слышу…

– Не представляю! Честно говоря, я просто теряюсь перед ней. – Эд явно чем-то расстроен.

– Выбрось из головы. Такая женщина не станет принадлежать никому, я знаю. – Говоря, Луис явно продолжает перебирать черепки. – Тори не злая, просто очень одинокая. Возможно, воспитывалась в приюте. А когда в детстве узнаешь, почем фунт лиха, в сердце навсегда поселяется печаль. Кто знает, что выпало на ее долю. Но она не злая и не подлая, это я тебе точно могу сказать. Просто все то, что мы называем цивилизацией, для нее – как красная тряпка для быка.

– И что с этим делать?

– Ничего. Воспринимай все как должное.

– Она меня ударила, помнишь?

– Правильно сделала. Эд, ты идеалист, а Тори – женщина практичная. Кстати, я тогда едва не умер от страха.

– Да она бы никогда не сделала то, о чем говорила. Просто шумела, и все.

– Вот тут ты ошибаешься. Если бы она не спешила, то вполне могла бы и выполнить свои угрозы. Впервые встречаю такую буквальную женщину.

– Она тебе нравится?

– Конечно. Но, надеюсь, ничего не заподозрит.

– Почему?

– Потому что Тори всего, что касается вопросов пола, вроде как боится. Видимо, с ней случилось нечто дурное, и этого уже не исправить, только она сама может, но не хочет…

Ну ничего себе! Надо немедленно прекратить перемывание моих костей. Отчего-то неприятно, что парни активно обсуждают меня, а потому я пинаю какой-то камешек, и тот, катясь по каменной же мостовой, громко тарахтит, а я заглядываю в дом.

– Скоро стемнеет, так что, ребята, ступайте и вымойтесь хорошенько. А потом я вас перевяжу.

Эд с Луисом роются в своих рюкзаках в поисках одежды и мыла, затем выходят, а я сажусь на каменную кровать. Она теплая и гладкая, приятная на ощупь, но пыльная. Я вытираю пыль и снова сажусь, отчего-то нервничая. Это место как-то странно действует на меня. Здесь совершенно тихо, я даже насекомых не заметила, не говоря уж о более сложно устроенных организмах.

Чтобы чем-то заняться, вытряхиваю вещи из рюкзака и снова укладываю – ради порядка. Драгоценности, взятые на лестнице, что вела в сокровищницу, блестят в солнечных лучах. Я беру в руки браслет, который нашла самым первым. То, что работа не инкская, даже мне понятно. Инки, как и майя, создавали довольно уродливые вещи. Что бы там ни утверждали археологи, а мой вкус не выдерживает их представлений об эстетике. К тому же я не считаю бирюзу, оникс и нефрит драгоценными камнями, так что и тут наши вкусы отличаются. Именно поэтому браслет мне нравится: его делал кто угодно, но не инки. Массивная штука, но плетение узора делает его легким, а цветы и листья, украшенные россыпью гранатов, сапфиров, изумрудов и топазов, значат только одно: вещица всегда будет моей, я ее никогда не продам.

– Надеюсь, все успеет высохнуть. – Луис встряхивает мокрыми волосами. – Мы свои шмотки тоже постирали, глядишь, высохнут до темноты, камни-то горячие. Может, поедим?

Я достаю консервы и крекеры из наших запасов, присовокупляю шоколадку. Есть хочется ужасно, только сейчас почувствовала. Сколько там осталось светового дня, пара часов? Думаю, одежда успеет высохнуть – спать нужно укладываться не только одетыми по-походному, но и с рюкзаками, то есть готовыми двинуться в путь. Мало ли что может случиться, ищи тогда среди ночи свои шмотки и прочие нужные вещи! Если еще время на поиски будет…

Луис сидит с голым торсом. Я осматриваю его и Эда раны, промываю их, дезинфицирую и ввожу обоим антибиотик. Препарата осталось мало, а НЗ я трогать не буду – раны не выглядят воспалившимися, заживают нормально, так что рискну сэкономить лекарство.

– Так что будем делать дальше? – Эд устраивается на кровати и с аппетитом ест консервированные бобы со свининой. – Куда пойдем завтра?

– Поднимемся на гору и перейдем через перевал. – Луис достает из своего рюкзака бутылку бренди и разливает в кружки. – Спасибо, Тори, подлечила. Давайте выпьем немного, бренди в этих местах вещь необходимая, если не хотим подхватить какую-то гадость – кто знает, что тут за вода. Дальше будут индейские поселения, наймем проводников и – вперед. Бешеный Педро останется с носом.

– Так и сделаем.

Конечно, мы утром уйдем, но у меня есть масса вопросов. И насчет катастрофы самолета, и насчет странного города среди джунглей. Только, возможно, ответов я не узнаю никогда.

– Луис, скажи, разве здесь поблизости есть мрамор? Ну, чтоб хватило на столько домов, на здоровенный храм…

– В том-то и дело, что нет. Тори, обнаруженный нами город – самое большое археологическое открытие за все существование человечества. Когда мне удастся снарядить сюда экспедицию, наши имена будут увековечены в истории. Наша находка перевернет не только современную науку. Заодно все, что мы до сих пор знали о своей планете, подвергнется сомнениям. Потому что смутные допотопные легенды, сохранившиеся отрывочными фрагментами в вымирающих племенах, получили подтверждение, а официальная наука посрамлена.

– Думаешь, это хорошо?

– Не знаю, Тори. Может быть, лучше всего нам уйти отсюда и забыть обо всем. – Луис задумчиво смотрит, как гаснет день. – Понимаешь, города просто не может быть здесь – вот такого, в таком виде. Возводился он не человеческими руками, и материал для строительства доставили сюда не люди. Не было тогда таких технологий! А значит, есть в нашей истории что-то такое, о чем человечество позабыло. Причем, возможно, к лучшему. Пойду-ка я принесу нашу одежду – наверное, уже высохла.

Ночь упала на нас неожиданно. Я слышу, как возится, устраивая поудобнее поврежденное тело, Эд, но так устала, что хочу лишь одного – спать. И потому пропускаю момент, когда Луис осторожно целует меня в висок. У меня просто нет сил, чтобы убить негодяя. Ничего, убью завтра.