Текст книги "Асы шпионажа"

Аллен Даллес
Асы шпионажа

Предисловие

Читателю, желающему иметь более полное представление о наиболее известных подлинных шпионских историях, хотелось бы, видимо, знать, в результате чего тот или иной агент получил широкую известность. Я, например, подразделяю их на два типа. К первому у меня относятся шпионы, которые добывают столь важную информацию, которая при определенных условиях может решить исход сражения или даже судьбу страны. Причем они, как правило, не совершают каких-то умопомрачительных поступков и даже не подвергают опасности собственную жизнь. Будучи выдающимися профессионалами, они для окружающих остаются обычными людьми, не привлекающими к себе ничьего внимания. Взять хотя бы Клауса Фукса[1]1
  Фукс Клаус (1911–1988) – немец, антифашист. Ключевая фигура в «атомной шпионской группе». Родился в семье религиозного деятеля. Был членом Германской компартии. С приходом нацистов к власти эмигрировал в Австрию, откуда выехал в Англию. Защитил докторскую диссертацию в Бристольском университете. Работал над проектом атомной бомбы в США и Англии. Сотрудничал с советской разведкой. Арестован в 1949 г., осужден к 14 годам тюремного заключения. Освобожден досрочно в 1959 г. и уехал в ГДР, где работал заместителем директора института ядерной физики.


[Закрыть], личность которого вообще-то не представляет собой ничего особенного. А ведь передача им американских атомных секретов Советам наложила громадный отпечаток на весь ход истории.

Ко второму типу принадлежат шпионы, являющиеся выдающимися личностями, совершившими героические поступки, связанные с захватывающими дух приключениями, независимо от важности добытой ими информации. К их числу относятся и такие, кто порой и вовсе-то не выполнил своего задания, но держался стойко и достойно. Герой-шпион американской революции Натан Хейл[2]2
  Хейл Натан (1755–1776) – капитан американской армии периода Войны за независимость. До войны работал учителем в школе. Был высокого роста со шрамами на лице от осколочного ранения. Разведывательной подготовки не имел. Был схвачен англичанами при возвращении через линию фронта после выполнения разведывательного задания и казнен. Последними его словами были: «Я сожалею лишь о том, что у меня всего одна жизнь, которую я могу отдать за отечество». (Здесь и далее примеч. перев.)


[Закрыть], истинный патриот своей Родины, проявил во время своей казни такое благородство и мужество, что навсегда остался в памяти потомков. К сожалению, следует признать, что он не обладал специальными знаниями, был плохо подготовлен и вообще не был подходящим человеком для выполнения своего задания.

Идеальный шпион – это личность, обладающая высокими человеческими качествами и профессиональным мастерством.

В предлагаемых ниже отобранных мною историях и рассказах не повествуется, смею думать, ни об одном из шпионов, не обладавших этими свойствами.

В наше время многие шпионы пользуются всемирной славой, хотя остается неясным, многого ли они достигли. Советский разведчик экстра-класса Рудольф Абель[3]3
  Абель Рудольф – Фишер Вильям (1903–1971) – ас советской разведки, полковник. Родился в Ньюкасле (Англия) в семье русского политэмигранта. Отец – из обрусевших немцев Ярославской губернии. В 1920 г. семья возвращается в Россию. В 1922 г. Вильям вступает в комсомол, затем проходит службу в армии. в 1927 г. – помощник уполномоченного иностранного отдела ОГПУ, нелегально работал радистом в нескольких европейских резидентурах. В 1938 г. уволен из разведки, восстановлен в 1941 г. В годы Второй мировой войны готовил диверсионно-разведывательные группы, радистов и партизан. В 1947 г. нелегально выехал в Канаду, откуда в 1948 г. перебрался в США. В 1954 г. легализовался в Нью-Йорке в качестве фотографа. Являлся резидентом советской разведки. Предан своим помощником Хейханеном и арестован в 1957 г. Приговорен к 30 годам тюремного заключения. В 1962 г. его обменяли на американского летчика Пауэрса. В честь Абеля выпущена почтовая марка СССР.


[Закрыть] – яркий тому пример. В 1957 году он был арестован ФБР по доносу его напарника, сбежавшего на Запад. При аресте на его квартире в Нью-Йорке были обнаружены коды, радиопередатчик и различные реквизиты, явно свидетельствовавшие об интенсивной агентурной работе. Никаких показаний, однако, о своей шпионской деятельности он не дал, поэтому до сих пор трудно судить о ее реальных результатах. Его процесс и обмен на американского пилота со сбитого У-2 Гери Пауэрса[4]4
  Пауэрс Гери (1929–1977) – пилот американского самолета-шпиона У-2, капитан. В ВВС США с 1950 г., участвовал в программе полетов на У-2 с 1956 г. В 1960 г. вылетел из Пакистана в Норвегию над территорией Советского Союза. Был сбит под Свердловском. На показательном процессе в Москве приговорен к 10 годам тюрьмы. Разбился на вертолете при патрулировании дорожного движения.


[Закрыть] в 1962 году привлекли пристальное внимание прессы. Об Абеле написано довольно много статей и книг, но почерпнуть из них что-либо конкретное о круге его шпионских интересов практически невозможно: все изложенное, увы, не более чем предположения.

Вероятно, меня упрекнут в том, что я не публикую в этой книге ничего о пресловутой Мата Хари[5]5
  Мата Хари – Зелле Маргарет (1876–1917) – знаменитая женщина-шпионка, которая в действительности шпионажем, возможно, и не занималась, будучи слишком наивной и доверчивой. Родилась в Голландии в семье лавочника. Мать – яванка. Восемнадцати лет вышла замуж за офицера ВМФ и выехала с ним в голландскую Ист-Индию. Развелась в 1906 г. и отправилась в Париж, где стала выступать как исполнительница эротических танцев, приняв имя Мата Хари – «око рассвета». Обзавелась влиятельными и богатыми любовниками, в числе которых был немецкий крон-принц и военный атташе майор Калле. Покровители платили ей за услуги в постели, хотя могли и проговариваться о кое-каких секретах. Арестована в 1917 г. и расстреляна. Кинорежиссеры разных стран использовали ее образ как прототип шпионки-соблазнительницы.


[Закрыть], одной из самых известных шпионок. Дело в том, что ни в мотивах ее действий, ни в применявшихся ею методах, да и в достигнутых результатах – насколько об этом известно из исторических источников, – я не нашел ничего выдающегося. Вызывает обоснованное сомнение даже тот факт, а стоила ли полученная от воздыхателей информация, изложенная ею на бумаге, самой исписанной бумаги. Я не сомневаюсь, что при компетентном руководстве эта ловкая женщина могла бы достичь большего: ведь она была одиночкой. Ее драматичная казнь является, по сути дела, тем, что сохраняет ее в памяти людей. Она стала жертвой общественного мнения и давления, оказанного на французские власти в 1917 году, в результате поднявшейся волны шпиономании и необходимости показать решительность принимаемых ими мер против шпионов. Поскольку она, согласимся, не была подлинной шпионкой, я решил показать вместо нее Казанову[6]6
  Казанова Джованни Джакомо (1725–1798) – венецианский авантюрист, солдат, писатель, ловелас. В 1755 г. был обвинен в Венеции в чародействе и приговорен к 5 годам тюрьмы. Бежал в Париж, шпионил в интересах короля Людовика XV, разъезжая по всей Европе. Возвратился в Венецию, где в 1774–1782 гг. занимался внутренней разведкой.


[Закрыть], которого читатель вряд ли ожидал встретить в этом обществе, а между тем его деятельность вообще хорошо характеризует поведение шпиона.

Решение о важности и значении того или иного агента является, скорее всего, делом личного порядка, поскольку и историки могут ошибаться, да и насколько достоверны источники, на которые они опираются?

Недавно в Англии выпущена официальная книга, раскрывающая агентурную работу англичан во Франции во время Второй мировой войны, куда их переправляли на катерах или сбрасывали на парашютах с самолетов с заданием по организации и поддержке подпольного движения местного населения – «чтобы разжечь огонь в оккупированной Европе», как выразился Черчилль.

Появление этой книги вызвало ажиотаж и даже неприязнь не только в британском парламенте, но и среди бывших непосредственных участников событий, их друзей и помощников, поскольку героические деяния этих людей, о которых в свое время много писали и говорили взахлеб, были представлены в ней сухо и на основе только тех фактов, которые уже можно было опубликовать, исходя из соображений безопасности. Истина-то ведь всегда бледнеет в сравнении с бытующими легендами.

Вначале я хотел было включить в этот сборник шпионские истории периода Гражданской войны в Америке, например о Пинкертоне[7]7
  Пинкертон Алан (1819–1884) – частный детектив, руководил службой военной разведки и контрразведки северян в годы Гражданской войны в Америке. Родился в Глазго (Шотландия) в семье полицейского. Двадцатитрехлетним эмигрировал в Америку, где работал бондарем, затем помощником шерифа. В 1850 г. открыл собственную сыскную контору по борьбе с поездными налетчиками. В 1861 г. создал разведывательную службу у Макклелана. По окончании войны возвратился к сыскной деятельности, возглавив детективное бюро.


[Закрыть], основателе всемирно известного детективного бюро; шефе секретной службы Макклелане или Лафайетте Бейкере, вышедшем на след убийц Линкольна. Были тогда и женщины: Белла Бойд, шпионившая для Стонуола Джексона; Элизабет ван Лью, работавшая на Гранта, да и другие красавицы, переходившие границу с секретными документами, спрятанными на груди.

Однако, к своему сожалению, вынужден был отказаться от этой задумки, так как лишь немногие из широко распространенных в свое время историй соответствовали реалиям, появившимся после войны на потребу публике, жаждавшей романтики.

Самыми секретными сведениями являются данные о личности самого агента. Даже через сорок лет после окончания Войны за независимость Джон Дей отказался назвать имя агента Джеймсу Фенимору Куперу, хотя и рассказал ему подробно о его геройских делах, что вдохновило писателя на роман «Шпион». Начальник контрразведки Вашингтона упоминает в своих мемуарах всего в нескольких строчках о неком Самуэле Калпере, который только в 1939 году был идентифицирован историками на основании сличения почерков как Роберт Таунсенд[8]8
  Таунсенд Роберт – нью-йоркский предприниматель, ведущий член шпионской группы Калпера, работавший на генерала Джорджа Вашингтона в годы Войны за независимость Америки (псевдоним Калпер-юниор). Вел светскую хронику в газете тори и держал кофейню, посетители которой выбалтывали ценную информацию о дислокации английских войск и планах командования.


[Закрыть].

Теперь, по прошествии более ста лет, историкам удалось установить по данным секретного доклада Вашингтона континентальному конгрессу, что им на расходы секретной службы было выдано 17 тысяч долларов.

Одним из самых необычных путей, по которому те или иные шпионские истории становятся достоянием общественности, являются иски агентов, предъявляемые правительствам за неоплаченные им услуги. В качестве истцов выступают иногда и их наследники. Правительства слишком забывчивы и даже неблагодарны, когда речь идет об оплате труда агентов. Об агентурной деятельности Эдварда Банкрофта[9]9
  Банкрофт Эдвард (1744–1821) – американский агент-двойник, сотрудничавший с англичанами, секретарь американского посла Франклина в Париже. Родился в Массачусетсе, в молодые годы находился на плантациях в Гвиане (Южная Америка). В 1766 г. приехал в Лондон, где учился в медицинском колледже. Тогда же сделался агентом Франклина, собирая сведения о планах англичан в отношении американских колоний. Вскоре был завербован английской секретной службой и передавал ей ценные сведения, войдя в 1776 г. в состав дипломатической делегации США в Париже, а затем став секретарем посла. Работал на обе стороны и после окончания Войны за независимость. В 1789 г. выехал в Ирландию. Написал несколько серьезных научных трудов. Разоблачен как английский агент лишь в 80-х годах XIX века.


[Закрыть] – одного из парижских секретарей Бенджамина Франклина[10]10
  Франклин Бенджамин (1706–1790) – американский государственный деятель и дипломат периода Войны за независимость Америки. Ключевая фигура первой службы внешней разведки – комитета по тайне переписке, созданного в 1775 г. В 1778 г. – посол во Франции, где собирал разведывательные сведения, склонил французов к заключению военного союза с Америкой и организовал поставку оружия и снаряжения американской армии через подставную фирму «Горталез».


[Закрыть], состоявшего на службе английского короля Георга III, вероятно, ничего не было бы известно, если бы он сам не напомнил в 1784 году британскому казначею, что им недополучены деньги за оказанные англичанам услуги, упомянув конкретно за какие именно. Это письмо, долго пролежавшее в британских архивах, выплыло на свет только в 1889 году. Вполне возможно, что Франклин знал об этой стороне деятельности Банкрофта, но сознательно не мешал ему, преследуя свои собственные интересы.

Традиционная скрытность властей различных государств в области агентурной деятельности по различным причинам была в последнее время нарушена, свидетельство чему – публикация многих материалов по шпионажу, что и позволило подготовить данную книгу.

На Западе как следствие «холодной войны» был открыт доступ к трем источникам надежной информации по современному шпионажу: публичные процессы над изобличенными агентами противника, официальные сообщения о нелегальных операциях противоборствующих держав и откровения перебежчиков. Следует подчеркнуть, что речь в них шла не о деятельности собственных секретных служб, а преимущественно об усилиях противной стороны.

Одним из важнейших документов в этом плане стала «Белая книга» канадской государственной комиссии, в которой были оглашены сведения о советском атомном шпионаже в Канаде во время Второй мировой войны. Вслед за ней появились публикации о судебных процессах в Англии, в частности, по делу Вассала[11]11
  Вассал Уильям (родился в 1924 г.) – чиновник британского адмиралтейства. Сын священника, во время Второй мировой войны служил фотографом в ВВС. Затем – клерк военно-морского атташе Великобритании в Москве. Стал сотрудничать с советской разведкой, поддавшись на шантаж, поскольку был гомосексуалистом (псевдоним Вера). Арестован в 1962 г., приговорен к 18 годам тюремного заключения. Освобожден через десять лет.


[Закрыть], Австралии – по делу тайного агента Петрова (август 1955 года) и Швеции – по делу Веннерстрёма[12]12
  Веннерстрём Стиг (родился в 1906 г.) – полковник шведских ВВС. На военной службе находился с 1929 г. В 1939 г. – военный атташе в Москве. С 1940 г. – сотрудник разведуправления главного штаба вооруженных сил Швеции. В 1948 г. – снова в Москве, где начал сотрудничать с советской разведкой (псевдоним Орел). Сотрудничество продолжал и позже, занимая различные должности в НАТО и самой Швеции. Арестован в 1963 г. и приговорен к пожизненной каторге. Находясь под следствием, пытался покончить с собой. По некоторым сведениям, работал и на американцев.


[Закрыть]. Были, естественно, и американские публикации, и, в частности, по материалам работы комиссий, назначавшихся конгрессом.

В отличие от целого ряда писателей, специализировавшихся в области шпионажа, таких, например, как Ребекка Уэст и Алан Мурхед, отдававших в основном предпочтение воображению, материалы комиссий были абсолютно достоверными.

К сообщениям советской стороны о своих агентах следовало, однако, подходить весьма осторожно, чтобы отличить пропаганду от истины. Сам факт, что Советы, долго и упорно хранившие молчание по вопросам шпионажа, вдруг открыли зеленую улицу в своей прессе публикациям об этом, стал для нас полной неожиданностью. Характерный пример – история выдающегося советского разведчика Рихарда Зорге.

Когда Зорге в конце 1941 года был арестован японцами, русские и пальцем не пошевелили, чтобы как-то ему помочь. А ведь он предоставил Сталину информацию, в корне изменившую тогдашнюю стратегию советского руководства, о том, что японцы не планировали нападение на Советский Союз в 1941 году.

Только в 1964 году, через двадцать лет после его казни и абсолютного молчания о нем советской прессы, Зорге был «реабилитирован». Была издана его биография, прославлены подвиги, и даже выпущена почтовая марка. Зорге посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Причиной этого послужило, скорее всего, то обстоятельство, что в послевоенное время было столь много случаев провала агентуры, что потребовалась популяризация героев невидимого фронта.

Была ли его личность столь важна для советской стороны или нет, имя его, во всяком случае, дало ей возможность сыграть на эмоциях людей.

Ныне отмечается значительный рост числа секретных служб и усовершенствование методов шпионской работы, что вызвано необходимостью защиты демократий от тоталитарных режимов, с одной стороны, и воздействием результатов научно-технической революции – с другой. Более двух третей приведенных в данном сборнике материалов относятся к периоду Второй мировой войны и времен «холодной войны», поскольку секретные службы играли в них особенно заметную роль. В некоторых рассказах затрагивается проблема «железного занавеса», и это понятно – его существование затрудняло сбор материалов, их вывоз за пределы той или иной страны и контакты с агентурой.

В публикациях, помещенных в книге, я не ограничился только понятиями шпионажа и секретных служб, но и старался показать суть их деятельности во всех аспектах. Случаи, приведенные в некоторых из них, воспринимаются зачастую как провалы в работе секретных служб, но это не совсем верно. Ведь главное – способность человека использовать правильно и целеустремленно те вспомогательные технические средства, которыми его снабжают современные наука и техника.

Я, конечно, не могу поручиться за точность отдельных высказываний и оценок, даваемых авторами рассказов и историй, ибо это находится в первую очередь на их совести и характере восприятий. Но все они имели возможность ознакомиться с материалами по тому или иному делу – в качестве то ли участника событий, то ли наблюдателя или же исследователя. Во многих случаях мне пришлось, выделяя главное, сокращать тексты для экономии места.

Выпуском этого сборника я отнюдь не намеревался позабавить читателя развлекательными рассказами, порой авантюрного плана, а преследовал прежде всего цель раскрыть характер и особенности работы современных секретных служб, используя опубликованные в разное время и в различных странах материалы. Исходя из этих соображений, я разместил приведенные в книге истории по определенным категориям профессиональной агентурной деятельности. Каждая из них освещает тот или иной характерный аспект, на что я обращаю внимание читателя как в начале соответствующей главы, так и публикуемого рассказа.

Приношу благодарность всем авторам и лицам, которые предоставили в мое распоряжение материалы и оказали мне помощь в подготовке и издании данного сборника.

А. Даллес[13]13
  Даллес Аллен (1893–1969) – племянник одного и брат другого госсекретаря США. С 1916 г. – на дипломатической работе (Вена и Берн). Участвовал в работе мирной конференции в Версале. С 1922-го по 1926 г. возглавлял управление ближневосточной политики госдепартамента. С 1926 г. – сотрудник юридической фирмы. С 1942 г. – представитель управления стратегических служб США в Швейцарии, реально руководил американской разведкой в Европе (псевдоним Мистер Бул). С 1951 г. – замдиректора ЦРУ по агентурной разведке и тайным операциям. В 1953–1961 гг. – директор ЦРУ (имел прозвище Великий старик). И. Эренбург сказал про него: «Если Даллес по недоразумению попадет в рай, то и там станет устраивать заговоры и начнет отстреливать ангелов». Уйдя в отставку, работал в комиссии по расследованию обстоятельств убийства президента Кеннеди.


[Закрыть]

Глава 1
Внедрение агентуры

Если секретная служба намерена иметь сведения не только о численности вооруженных сил противника и их оснащении, но и о его планах и намерениях, недостаточно отсиживаться в кустах или подглядывать через заборы; не обеспечит нужной полноты информации даже использование воздушной и космической разведок. Необходимо проникнуть, попросту говоря, в логово противника и разобраться во всем изнутри, овладев его важнейшими планами и документами.

Секретная операция, цель которой – вербовка агентов на территории противника или проникновение туда собственной агентуры, определяется понятием «внедрение». Проблема эта весьма непростая, и агентам в целом ряде случаев приходится оставаться «на месте» длительное время, чтобы получить необходимые сведения. К этому добавляется и сложность их передачи в Центр, не говоря уже о необходимости соблюдать меры безопасности.

Ныне на всех важных объектах мира мероприятия по соблюдению секретности и контршпионажу столь сложны, что попасть туда постороннему человеку практически невозможно, даже если он придумает правдоподобную историю, будет безукоризненно владеть языком страны и сможет сойти за местного жителя. Гораздо большими возможностями обладают агенты, родившиеся в стране и хорошо знакомые с местными условиями, а возможно, и с самим объектом. В большинстве приведенных мной рассказов речь как раз идет о лицах, находившихся в нужное время в нужном месте и уже там завербованных.

По собственной практике могу судить, что лучшие агенты – это добровольцы, то есть люди, которых не удовлетворяют условия их жизни и работы и которые ненавидят существующую в стране политическую систему. Некоторые их них сотрудничают с разведкой и по материальным соображениям. Особую сложность при этом представляет возможность установить такими лицами контакты с секретной службой иностранного государства, которой они предлагают свои услуги. Ведь кроме всего прочего у них должны быть доказательства того, что они не являются так называемыми «подсадными утками» и не собираются вести двойную игру.

Один из моих лучших агентов периода Второй мировой войны, работник министерства иностранных дел Германии, о котором будет рассказано ниже, был воспринят Вашингтоном с очень большим недоверием при его первоначальном появлении. Нам стало известно, что немцы чрезвычайно заинтересованы в том, чтобы иметь свою агентуру в моем ведомстве, поэтому самый вероятный способ, каким они могли воспользоваться, – попытаться подослать ко мне человека, который представился бы противником нацизма и предложил нам свое сотрудничество. Когда же я убедился, что информация, полученная им в министерстве иностранных дел и доставленная через границу с риском для собственной жизни, представляет для западных стран исключительную стратегическую и политическую ценность, я твердо поверил в его надежность. Немцы конечно же не стали бы использовать сведения, которые могли нанести им колоссальный урон, в игре с целью внедрить к нам своего агента.

Ричард Колье
Похищение секретного плана

Поскольку в 1943 году немецкое руководство стало считаться с реальной возможностью вторжения войск союзников в Европу, оно приняло решение о срочном строительстве оборонительных укреплений на Атлантическом побережье Франции, получивших название Атлантический вал[14]14
  Атлантический вал – система долговременных оборонительных укреплений, созданная немцами в 1940–1944 гг. на морском побережье от Дании до Испании (4 тысячи км). Представляла собой линейную схему укреплений без эшелонирования в глубину (отдельные укрепрайоны). Серьезного препятствия не представляла, хотя и оборонялась 27 дивизиями. Артиллерийское прикрытие – 1 батарея на 20 км фронта. К началу высадки союзников степень готовности «вала» составляла: на побережье Па-де-Кале 68 процентов, а на побережье Нормандии всего 18 процентов.


[Закрыть]. Сооружение его было поручено так называемой «организации Тодта»[15]15
  Организация Тодта – полувоенная правительственная организация, созданная в 1933 г. Занималась разработкой и строительством автомобильной и железнодорожной сети. Проектировала и вела строительство подземных командных пунктов, ставок и оборонительных сооружений, в том числе Западного вала, Атлантического вала и различных оборонительных полос. Возглавлялась Фрицем Тодтом, по имени которого и получила свое название, а с 1942 г. – министром вооружений и военной промышленности Альбертом Шпеером.


[Закрыть], которая использовала для этого местную рабочую силу. Этим-то и решило воспользоваться французское движение Сопротивления. Его участники, нанявшись на строительные работы, получали возможность знакомиться с сооружаемыми объектами немцев. В представлявшейся ими информации речь шла, естественно, о сведениях местного характера. О получении чрезвычайно важной информации, чему способствовал счастливый случай, – наш рассказ. Следует подчеркнуть, что доставить ее затем командованию союзников в Англии было делом не только сложным, но и опасным.

В начале мая на доске объявлений мэрии Кан появилось сообщение, отпечатанное черным шрифтом на желтом листе бумаги. Когда оно было вывешено, точно неизвестно. Во всяком случае, перед обедом 7 мая, в четверг, Рене Душе, подъехавший к мэрии на своем стареньком грузовичке, заметил его и прочитал. В нем говорилось, что «организации Тодта требуются маляры для проведения небольших ремонтных работ», и предлагалось желающим подработать записаться в мэрии. Конечный срок записи завершался в семнадцать часов прошедшего дня.

Другой на его месте никаких шагов предпринимать не стал бы – ведь опоздал. Но Душе, слывший пустомелей, был на самом деле, как говорится, себе на уме. Он прекрасно понимал, что в этой организации можно получить сведения, представляющие интерес для его товарищей. Ему тут же вспомнились жаркие солнечные дни в оккупированной немцами Лотарингии, когда он мальчишкой сидел в Нанси на пороге отцовского дома, а здоровенные блондины – немецкие солдаты – остановились, чтобы поболтать с ним. Смышленый парнишка немного понимал разговорную речь, а постепенно усвоил в определенной степени и чужой язык. Душе знал, что организация Тодта занималась строительством «вала», и из разговоров немцев между собой можно было бы извлечь много интересного.

Возможно, у него была и другая причина для действий. Позднее Арсен скажет про Душе:

– Более всего он гордился тем, что мог водить немцев за нос, а те ничего не замечали.

«Попав к немцам, почему бы не подложить им какую-нибудь свинью, о чем затем можно рассказывать друзьям за рюмкой кальвадоса – во всяком случае, попытаться стоит», – так или примерно так рассудил Душе.

В мрачном вестибюле мэрии, выложенном метлахской плиткой, он навел необходимые справки, в результате чего обратился к некоему Постелю, начальнику отдела по гражданским делам. Тот пожевал губами и произнес:

– Вы пришли поздновато. Заявки следовало представить до исхода вчерашнего дня. – Немного подумав, добавил: – Хотя, собственно, это еще ничего не значит. Вы можете обратиться туда и непосредственно.

По рассказам самого Душе, далее произошло следующее.

Поскольку чиновник не мог ему сказать, к кому конкретно следует обратиться, Душе сел в свою автомашину и поехал на авеню де Богатель, свернув влево на первом же перекрестке. «Строительное управление» организации Тодта в Кане являлось филиалом главного управления этой организации в Сен-Мало и располагалось в трех зданиях в центре города. В двух находились различные административные отделы, а в третьем – технический отдел, занимавшийся изготовлением карт и схем, а также заключением договоров на поставку необходимых строительных материалов и осуществление работ. Душе, направлявшийся как раз к этому четырехэтажному массивному зданию с окнами, обрамленными каменными пилястрами, не знал, что оно было самым важным.

В пятидесяти метрах от главного входа в здание улица была ограждена забором из колючей проволоки. Около него Душе припарковал свою машину и вылез, дружески улыбаясь. Из постовой будки, окрашенной черными и белыми полосами, вышел часовой и, взяв винтовку на изготовку, крикнул: «Стой!» Душе, продолжая широко улыбаться, направился к нему. Часовой, сунув дуло винтовки ему в бок, крикнул еще раз: «Стой! Пропуск!»

Душе объяснил, что он пришел по объявлению устраиваться на работу, но часовой не понял его ломаного немецкого языка и дал знак убираться. Заинтересовавшись этой сценкой, к ним подошел другой часовой, стоявший у входа, дабы посмотреть, что происходит. Чтобы пояснить свое намерение, Душе, как в театре, стал изображать движения маляра, воспользовавшись стенкой будки. О том, чем обернется его выдумка, он не мог себе и представить. Сначала он получил такую оплеуху, что едва устоял на ногах, а затем его пинками сопроводили в комнату находившуюся прямо у входа на первом этаже.

Там на него обрушилась гневная словесная лавина по-немецки, из которой он не смог ничего понять, так как говорили очень быстро. Появившийся в комнате какой-то начальник – обербауфюрер с моноклем в глазу, довольно сносно изъяснявшийся по-французски, – спросил ледяным тоном, понимает ли он, какому наказанию его могут подвергнуть за шарж на фюрера[16]16
  Мазилка и Маляр – такие уничижительные прозвища ходили в народе о заурядном художнике Адольфе Гитлере (1889–1945). Уроженец Браунау (Австрия). Родился в крестьянской семье (настоящая фамилия Шикльгрубер). Участник Первой мировой войны – ефрейтор (санитар и связной). В 1919 г. вступил в немецкую рабочую партию, выдвинувшись через 2 года в ее руководство. В 1920 г. опубликовал программу из 25 пунктов и переименовал партию в НСДАП. В 1923 г. предпринял попытку государственного переворота – «пивной путч». Провел в тюрьме 9 месяцев, где написал «Майн кампф». Получив поддержку промышленников, был в 1933 г. провозглашен канцлером. В 1934 г. объединил посты канцлера и президента, объявив себя фюрером. С первых же шагов проводил агрессивную политику – выход из Лиги Наций в 1933 г., создание вермахта в 1935 г., захват Рейнской демилитаризованной зоны в 1936 г., присоединение Австрии в 1938 г., захват Чехословакии в 1938 г., нападение на Польшу в 1939 г., оккупация Европы в 1940 г., «крестовый поход» против большевизма – нападение на Советский Союз в 1941 г. Покончил жизнь самоубийством 30 апреля 1945 г. при штурме Берлина советскими войсками.


[Закрыть]. Душе недоуменно посмотрел на того, пока, наконец, до него не дошел смысл сказанного. Взяв себя в руки, он попытался объяснить, что у него и на уме-то не было никакого намерения нанести оскорбление немецкому фюреру и что он – маляр, пришедший сюда, чтобы устроиться на работу. Рассмеявшийся немец отослал часовых и вызвал офицера, занимавшегося ремонтными работами.

Тот повел его по неустланной ковром лестнице двумя этажами выше. В мирное время это был жилой дом преуспевающего коммерсанта. Появившиеся в нем железные шкафы для документов, щелканье каблуками сапог и лающие возгласы «Хайль Гитлер!» составляли грубый и гнетущий контраст с изящными фресками и колоннами. Господин обербауфюрер объяснил Душе, что речь идет о несложной работе, а именно о переклеивании обоев в двух служебных помещениях на втором этаже. Может ли Душе представить смету расходов?

В голове Душе торопливо завертелись шарики. Он соображал, какой примерно счет могли представить его возможные конкуренты. Так как работа была небольшая, а ремесленники, хорошо себя зарекомендовавшие, могли рассчитывать на получение новых заказов, то, скорее всего, они запросили небольшую сумму. За просто спасибо работать они, конечно, тоже не согласились.

Учитывая эти соображения и надеясь на возможность получить информацию, полезную для подпольщиков, Душе, осмотрев помещения, назвал сумму в двенадцать тысяч франков, что наверняка должно было быть на добрую треть менее суммы, запрошенной вероятными конкурентами. Прежде чем молодой офицер открыл рот для ответа, Душе понял, что получит этот заказ.

– Представьтесь господину Шнеддереру, производителю работ, – сказал офицер.

Душе ни тогда, ни позже так и не понял, какой интерес представлял лично для Шнеддерера ремонт этих помещений. Некоторые события в последующем привели его, однако, к мысли, что производитель работ, по всей видимости, считал себя в душе непризнанным архитектором по интерьеру. Это был неуклюжий человек с большой лысиной на голове и глубоким шрамом на правой щеке. В форме организации Тодта с украшенным серебром воротом и повязкой со свастикой на рукаве, он принял нашего маляра в своем служебном кабинете на втором этаже. Разговор пошел об оформлении стен рисунками с изображением голубых всадников на желтом фоне или серебряных орудий на голубом косогоре.

Найти подходящие обои и все необходимое было чрезвычайно трудно, но Душе пообещал уже завтра принести соответствующие образцы Остаток дня он провел за изучением каталогов, а вечером в кафе для туристов встретился с небольшого росточка человеком по фамилии Дюме, бывшим владельцем гаража, и красноволосым Дешамбре, жестянщиком, которым рассказал о полученной работе в организации Тодта и представляющейся возможности извлечь из этого определенную пользу.

Дюме отнесся к его сообщению с восторгом, но попросил быть осторожным. Душе с пляшущими чертиками в глазах возразил:

– Послушай-ка, дорогой друг, ведь я – Душе и могу проделать с немцами такие штуки, на которые никто другой не способен. А почему? Да просто потому, что они будут принимать меня за законченного идиота и вести между собой разговоры, не обращая на меня никакого внимания. И должен заметить, что они довольно болтливы.

Сидя в уголке за рюмкой коньяка, Душе заметил Альберта и вежливо кивнул ему. Альберт был пожилым немецким капитаном, настоящего имени которого никто не знал. Он был единственным немцем, посещавшим это кафе. Подпольщики поначалу его побаивались и обходили кафе стороной, однако целый ряд проверок показал, что он не говорил ни слова по-французски и ни бельмеса не понимал.

Как это ни прозвучит странно и даже вопреки здравому смыслу, однако Душе и его товарищи были даже рады появлениям Альберта в кафе. Его присутствие служило своеобразным прикрытием, и подпольщики, собравшись, обсуждали свои дела беспрепятственно. Несколько застенчивый и уже немолодой немец, казалось, в свою очередь находил определенное удовлетворение, находясь в обществе французов – мелких торговцев и ремесленников, собирающихся поболтать за бокалом «ординарного».

В пятницу 8 мая игра началась.

Вскоре после десяти часов утра Душе прибыл в здание организации Тодта. На этот раз его пропустили без проволочек и провели к Шнеддереру. Тот сразу же занялся каталогами, а когда ему попадалось что-либо по его вкусу, издавал довольное мычание. Душе почтительно стоял около его большого письменного стола, на котором лежали ворохи различных бумаг. Когда Шнеддерер стал обсуждать с ним достоинства и недостатки двух отобранных им образцов, в дверь постучали. Продолжая перелистывать страницы каталога, производитель работ крикнул: «Войдите!»

Молодой дежурный офицер, которого Душе до этого не видел, вошел в кабинет, щелкнул каблуками и воскликнул: «Хайль Гитлер!» Левой рукой он прижимал к своему боку целую стопу каких-то документов. Даже не взглянув на него, Шнеддерер распорядился:

– Положите папки на стол. – После короткой паузы добавил: – Благодарю вас, обербауфюрер, я их как раз ждал.

Отложив в сторону каталог, он стал открывать принесенные папки одну за другой. Уголками глаз Душе увидел, что это были не бумаги, а карты.

Душе стоял тихо, как мышка, не спуская глаз со стола, и вскоре заметил, что Шнеддерер, внимательно рассматривавший карты, про него на какой-то момент забыл. Изобразив на своем лице глупую улыбку, он сделал вид, что смотрит в окно. Сердце его бешено колотилось. Откинув назад голову, производитель работ приподнял часть карты, чтобы получше рассмотреть интересовавший его участок, не раскрывая ее всю, так как она была довольно длинной. Сквозь оборотную сторону бумаги Душе рассмотрел знакомые ему участки местности с нанесенными объектами, правда, в перевернутом виде, хорошо распознав береговую линию от устья Сены до пляжей Трувиль и Довиль.

Душе понял, что перед ним специальная карта побережья Нормандии, и от этой мысли его бросило в жар.

Ошеломленный открывающимися перед ним возможностями, он увидел, как Шнеддерер, сложив карту, положил ее поверх других папок и отодвинул их на левый край стола, где стоял Душе, а сам опять обратился к каталогу. Однако в дверь снова постучали, и вошел какой-то строевой офицер, что-то кратко доложивший, но что именно, Душе так и не понял. Как бы то ни было, Шнеддерер встал из-за стола, повернулся спиной к Душе и открыл дверь в соседнюю комнату (дверь находилась прямо около стола). По окончании доклада офицер повернулся и вышел из кабинета. Держась одной рукой за косяк двери, Шнеддерер, все еще находясь спиной к письменному столу, стал что-то диктовать писарю в соседней комнате.

Душе продолжал стоять столбом около письменного стола, на котором на расстоянии протянутой руки лежали карты. Осторожно, двумя пальцами, как бы касаясь раскаленной конфорки на плите, он приподнял верхнюю карту. Это был экземпляр, изготовленный на мимеографе на специальной бумаге для карт темно-голубого цвета, в углу которого большими красными буквами была сделана надпись: «Строго секретно – чертежи». На какое-то мгновение Душе впал в полуобморочное состояние: карта была слишком большой и раскрыть ее не представлялось возможным, но он уже понял, что на ней изображены крепостные сооружения. Определить их характер у него не было времени. В глаза ему бросились слова: «блокгауз» и «срочная программа».

В страхе Душе посмотрел на Шнеддерера: тот продолжал диктовать. Мозг Душе сверлила мысль: «Возьми ее, осел, возьми же. Другой такой возможности может не представиться. Давай же, пока он не видит…»

Сделав три бесшумных шага назад от письменного стола, он продолжал держать карту в руке, застыв около камина… Нет, камин не подходит… однако над ним висело большое тяжелое зеркало в резной позолоченной раме подобно художественной картине, написанной маслом. Правой рукой он засунул карту за зеркало по длине, положив на окантовку, чтобы она не выпала оттуда. Затем тихо возвратился на прежнее место у стола. Позднее он рассказывал, что стал мокрым от пота и полумертвым от страха, так как если бы Шнеддерер обнаружил пропажу – вне зависимости от ценности карты, – это наверняка стало бы последней смелой выходкой Душе.

Теперь ему оставалось ждать, пока Шнеддерер не закончит диктовку. Это были самые трудные минуты в его жизни, ибо он не смог в короткое время сконцентрировать свои мысли и оценить свой поступок, а тем более продумать возможные отговорки. Ему даже не пришло в голову попытаться выяснить, находились ли в стопке папок и другие карты. Если карта была одна, то ее пропажа будет обнаружена сразу же, и он не успеет даже выйти из здания. У него, конечно, была надежда в один из последующих дней незаметно извлечь карту из укрытия, пока же его тревожила лишь одна мысль – сможет ли он живым покинуть этот дом.

Задумавшись, он не заметил, как Шнеддерер закрыл дверь соседней комнаты и сел на свое место за письменным столом. Выбрав два образца обоев, он сказал:

– Стало быть, в понедельник.

Душе был отпущен. Шнеддерер снова уткнулся в бумаги, даже не посмотрев на карты. Стало быть, пока у него не возникло никакого подозрения.

Ноги Душе от страха едва передвигались, когда он спускался по лестнице. Он ожидал каждую секунду, что его вдруг схватят за шиворот или даже выстрелят в спину. Но ничего не произошло. Отправившись в кафе, чтобы пропустить заслуженную рюмочку, он почувствовал, что постарел на несколько лет.

Через несколько часов гнетущее чувство страха исчезло, и он стал почти прежним Душе. Перед тем как вечером снова направиться в кафе, когда дети – одиннадцатилетний Жаке и трехлетняя Моника – были уложены спать, Рене рассказал своей жене, мягкосердечной, но бравой Одетте о происшедшем. Та, привыкшая к непредсказуемым выходкам мужа и относившаяся к нему как мать к проказнику-мальчишке, сказала просто и на полном серьезе:

– Это великолепно.

Вспоминая об этом позже, она призналась, что не была даже слишком всем этим удивлена, сказав лишь:

– Он постоянно совершает всевозможные выходки.

В те дни ее в большей степени заботило то, как уговорить Рене есть более или менее регулярно. Война сказывалась на нем в гораздо большей степени, чем можно было думать, глядя на него. Если ей не удавалось положить ему кусочек холодной курицы, то он обычно, перекусив немного, отодвигал тарелку в сторону, говоря: