Текст книги "Мэрилин Монро. Психоанализ ослепительной блондинки"

3 марта 1959 г

– Вскоре я стала одой из самых успешных моделей в агентстве «Голубая книга» и мои фотографии печатались на десятках журнальных обложек, – продолжала свой подробный рассказ о первых шагах в карьере модели Мэрилин. – Но важнее всего было то, что благодаря удачному началу в модельном бизнесе на меня обратил внимание Бен Лион, руководитель компании «Двадцатый век Фокс», который устроил для меня кинопробы. Это казалось чудом! Мечта всей жизни становилась реальностью.

Когда он говорил со мной об этом, я не выдержала и нервно разрыдалась. Помню, я носила в моем бумажнике одну много лет назад опубликованную в газете статью поэтессы Энн Мэри Лоулер, в которой говорилось: «Да, мечты действительно сбываются, если вы мечтаете долго и искренне и всегда, всегда верите в свою мечту». Правильно, Мэри Энн! Мы с тобой на одной волне.

В то время, когда начала развиваться моя новая карьера, Джим был все еще за границей. Когда я написала ему о своих успехах, он совсем не обрадовался. «Это хорошо для хобби, – писал он, – но когда я вернусь домой, я надеюсь, ты успокоишься, родишь ребенка и станешь хорошей матерью и домохозяйкой». Забавно, не правда ли? Теперь, когда я нашла то, чем мне нравилось заниматься, он захотел иметь ребенка?

Моя свекровь тоже отнеслась неодобрительно к моей новой карьере. Она считала, что непристойно для замужней женщины позировать для фотографий незнакомым мужчинам и это может отрицательно сказаться на моем браке. Она сделала все, чтобы держать Джима в курсе всех моих дел, подливая масла в стремительно разгорающийся огонь.

Никто не смеет указывать мне, что делать, особенно моя свекровь! – говорила Мэрилин возмущенно. – В ответ я собрала свои скромные пожитки и переехала назад в дом тети Аны. Когда Джим вернулся, мне стало ясно, что я больше не нуждаюсь в нем. Ему это совсем не понравилось, но он ничего не мог с этим поделать. Я была взрослая женщина, которая знала, чего хочет, и собиралась заниматься тем, что ей нравится. Кроме того, я так и не простила его за то, что он не верил в меня.

– Ну-ну, Джим! – сказала я, показывая ему язык. – Вот так! Ты ошибался во мне. Теперь ты видишь, что я не просто мечтательный ребенок.

4 марта 1959 г

– 13 сентября 1946 года, – начала Мэрилин, – мы с Джимом стояли перед судьей в городе Рено штата Невада с заявлением на развод. Хотя Джим был недоволен, но не возражал. Я сказала судье, что Джим нанес мне психическую травму, отрицательно повлиявшую на мое здоровье, не поддерживал меня, критиковал мою работу, ставил в неловкое положение перед моими друзьями и часто злился, что ужасно пугало меня. Я добавила, что нет никаких возможностей для урегулирования ситуации или примирения.

Судья лишь кивнул и расторгнул наш брак. На все потребовалось около пяти минут, и это был лучший из моих трех разводов.

– Я – свободная женщина! – крикнула я Бернис, приехавшую в Рено, чтобы поддержать меня.

Она радостно обняла меня и сказала:

– Ура! Пойдем отметим это!

5 марта 1959 г

– Развод принес мне удачу, – продолжила Мэрилин на следующий день. – К моей бесконечной радости студия предложила мне стандартный шестимесячный контракт со стартовой зарплатой в сто двадцать пять долларов в неделю.

– Ну и ну! – весело напевала я. – Сто двадцать пять долларов! Я богата! Я богата! Вот бы девочки из приюта видели меня сейчас!

Лион считал, что мое имя Норма Джин звучит недостаточно эффектно для моей профессии, поэтому я решила придумать новое. Мне всегда нравилась девичья фамилия моей матери – Монро. В конце концов, мы имели, хотя и очень дальние, родственные связи с президентом Монро, что само по себе было неплохо. Лион предложил имя «Мэрилин», потому что я напоминала ему Мэрилин Миллер. По его мнению, «Мэрилин Монро» звучало сексуально, создавало приятную атмосферу и очаровывало созвучием удвоенной «М». Что ж, подумав, я решила стать Мэрилин Монро! Таким образом, Норма Джин Бейкер навсегда превратилась в Мэрилин Монро.

Я с трудом привыкала к новому имени, поэтому вначале, когда кто-то просил у меня автограф, мне приходилось уточнять, как пишется «Мэрилин». Но я должна признаться вам, доктор, что, несмотря на его популярность, мне никогда не нравилось имя «Мэрилин». Часто мне хочется вернуть тот день и выбрать другой вариант – Джин Монро. Но думаю, что теперь слишком поздно, чтобы что-то изменить.

Постепенно меня начали приглашать сниматься в рекламных роликах, и это укрепило мою надежду, что, возможно, я смогу добиться чего-то на этом поприще. Тогда же меня впервые упомянул обозреватель светской хроники. Это была Хедда Хоппер или Луэлла Парсонс? Я не помню. Она написала: «Обратите внимание на красавицу Мэрилин Монро из компании «Двадцатый век Фокс». Эта дама достигнет больших высот». Кто бы это ни был, по-видимому, ей было известно что-то, чего я не знала.

Первую кинороль телефонистки, без указания моего имени в титрах, я получила в фильме «Скандальная мисс Пилгрим». Он снимался в 1946 году. А на экраны вышел в 1947-м. Главную роль исполнила Бетти Грейбл. Не говорите никому, но в глубине души мне казалось, что я выгляжу сексуальнее. К сожалению, если кто-то и считал так же, они не сочли нужным сказать мне об этом. Сразу после этого, в 1947 году, я получила небольшую роль в фильме «Опасные годы» и работала статистом в двух кинокартинах: мелодраме «Зеленая трава Вайоминга» и мюзикле «Ты предназначался для меня». Все эти работы остались незамеченными.

Немного позже я очень волновалась на пробах для роли Бетти в трех сценах фильма «Скудда Ху! Скудда Хэй!», впрочем, откуда вам знать о нем? Перед тем как фильм вышел на экраны, от моей роли осталась только одна реплика! Три последние кинокартины не показывали до 1948 года, а я в это время мчалась по пути к своей блестящей карьере на экране со скоростью улитки.

Но я решила, что не допущу, чтобы медленное продвижение вперед к заветной цели помешало мне. Когда Бен Лион сказал, что мне не стоит впадать в депрессию и все обязательно наладится, я ответила:

– Правильно, Бен. Только гравитация может свалить меня с ног!

Но честно говоря, трудно сохранять бодрость духа, когда нечем платить за аренду. Я была готова сделать все, о чем бы меня ни попросили на студии, но по-прежнему ничего не происходило. В соответствии с моим контрактом они могли либо продлить, либо разорвать его. Через несколько месяцев я чувствовала такое напряжение, что не могла есть, что было хорошо, потому что у меня все равно не было денег на покупку продуктов.

Но это не остановило меня от покупки золотого талисмана, чтобы попытаться поднять себе настроение. На нем было написано: «Не переживай – блистай!» Я надела его только один раз, а потом забросила куда-то в глубь ящика комода, где, как я подозреваю, он и остается по сей день. Вам бы хотелось иметь талисман «Не переживай – блистай!», доктор? Он из чистого золота, и вы можете приобрести его за половину стоимости этого сеанса. За четверть цены? Хммм, молчание. Могу я сделать вывод: «Не пойдет»?

Тогда я говорила Бену:

– Жизнь – такое дерьмо! Я сама не понимаю, почему до сих пор живу. Я так несчастна. Я ненавижу свою жизнь, потому что она приносит только страдания. Лучше бы я умерла. По крайней мере, тогда я бы не чувствовала эту бесконечную боль.

– Правда, милая, – сказал он. – Но тогда ты бы не стала кинозвездой.

– Бен, тут ты прав, – ответила я.

В конце 1947 года студия разорвала контракт со мной.

6 марта 1959 г

– Но вскоре после этого разговора произошел счастливый случай, который изменил мою жизнь. В 1947 году я проходила мимо киностудии «Двадцатый век Фокс», когда Джо Шенк, возглавляющий производственный отдел компании, увидел меня из окна своего автомобиля. Он попросил водителя остановиться, подозвал меня и спросил мое имя. Я знала, что он был большим начальником на студии, и ответила:

– М-М-Мэрилин Монро.

Похоже, его не смутило мое заикание, потому что он пригласил меня к себе на обед в тот вечер. Мне исполнился двадцать один год, а Шенку было почти семьдесят. Но с каких пор возраст мужчины мог помешать хорошему обеду? И у него был великолепный повар.

После того вечера я много раз ужинала в его особняке, и вскоре в городе обо мне заговорили как о «девушке Джо Шенка». Я всегда отрицала это, но никто мне не верил.

– А кем вы были тогда? – спросила я.

– Скажем так, у нас было дружба с сексуальным оттенком. Не могу сказать, что близость с ним доставляла мне удовольствие, но я понимала, что мне ничего не оставалось, как сделать счастливым этого старика. Разве это не меньшее, что я могла сделать? Джо был без ума от меня. Он всем говорил:

– Она как шаровая молния. Она бурлит и искрится, как фонтан.

Кто мог бы устоять перед таким комплиментом? Конечно, не маленькая сирота из детского приюта. Он сделал все, что от него зависело для успеха моей карьеры. Благодаря ему я подписала мой первый контракт с Гарри Коном из компании «Коламбия пикчерз» и получила мою первую главную роль в фильме «Девушки из хора».

В конечном счете я очень привязалась к нему, и мы оставались друзьями до конца его дней. Мне повезло, что в моей жизни появился такой человек, как Джо Шенк, хотя многие – в основном мужчины! – думают, что семидесятилетнему старику улыбнулось счастье встретить такую девушку, как я. Полагаю, вам кажется, что это был редкий вид взаимовыгодных отношений между мужчиной и женщиной, который встречается время от времени. Нам обоим очень повезло, что мы нашли друг друга.

9 марта 1959 г

– Итак, благодаря Джо, – начала она следующий сеанс, – в 1948 году в моей карьере стали происходить положительные изменения, которые предсказывал Бен. Когда я стояла перед кинокамерой на моем первом кастинге для «Коламбии пикчерз», произошло нечто странное, во что я до сих пор не могу поверить. Из нервной и неловкой женщины, которой я всегда была, неожиданно для себя я начала превращаться в сдержанную, уверенную в себе актрису. Коэн сказал мне:

– Ты стояла там и светилась. Я думаю, что ты будешь второй Джин Харлоу. Я не видел такой блистающей актрисы с тех пор, как Глория Свенсон взошла на подмостки.

Когда я услышала эти слова, то подумала: «Кто, я? Они, должно быть, перепутали кинопробы».

В результате «Коламбия пикчерз» заключила со мной шестимесячный контракт и назначила зарплату больше той, что я получала в компании «Фокс». Теперь я получала сто пятьдесят долларов в неделю. Ура! Я богата, так что я пошла и накупила одежды на пятьсот долларов. Она по-прежнему висит в моем шкафу, и едва ли я ее когда-либо надевала. Я продолжаю носить мои брюки в черно-белую клетку и белый свитер. – Она посмотрела на свои ноги и расхохоталась.

Я тоже засмеялась. Именно в этих вещах она пришла сегодня.

– После заключения контракта с «Коламбией» меня отправили изучать драматическое искусство с главным преподавателем компании Наташей Лайтесс. Ах, Наташа! Она стала одним из самых замечательных учителей актерского мастерства в моей жизни и многому научила меня. Когда я проходила пробы для малобюджетного мюзикла «Девушки из хора», мне очень пригодились полученные тогда знания. Я исполняла одну из самых ярких ролей мюзикла, хотя в финансовом отношении фильм был не слишком успешным.

Во время моего короткого пребывания в «Коламбия пикчерз» Гарри Кон, который был руководителем студии в то время, послал меня к пластическому хирургу исправить незначительные недостатки моего прикуса. Я был в ужасе, но если бы он сказал мне спрыгнуть с Бруклинского моста, я бы не колебалась ни секунды. Кон был доволен, когда я последовала его совету, и сделал мне поразительный комплимент. Он сказал:

– Теперь вы более красивы и ваше лицо соответствует безупречности вашего тела.

Я оглянулась вокруг, чтобы увидеть, с кем он разговаривал. Из всего, что я сделала в жизни, хирургическая операция оказала самое важное влияние на продвижение моей карьеры. Я и сама видела, насколько выиграла моя красота, благодаря которой позже я стала известной.

Я знаю, доктор, вам интересно послушать о моей карьере, всем интересно, но я должна вас разочаровать. Мне придется отвлечься на некоторое время, чтобы рассказать вам о моих отношениях с Наташей.

Мэрилин была права. Всю жизнь я была поклонницей киноискусства, и меня пленяла возможность узнать о подробностях развития ее карьеры от нее самой.

Но наш час подошел к концу, и другой пациент ждал за дверью.

Я сказала:

– Я сожалею, Мэрилин, но сейчас мы должны остановиться. Пожалуйста, расскажите мне о Наташе на следующем сеансе.

Она, застонав, пробормотала:

– Вы такая же, как все. Я получаю только то, за что плачу, и не более. – И медленно встала с кушетки.

Мне было так плохо после этих слов, что я едва могла сосредоточиться на моем следующем пациенте.

10 марта 1959 г

– Я должна рассказать вам о Наташе Лайтесс, – этими словами Мэрилин начала следующую сессию, – потому что она была важной частью моей жизни, а окончание наших отношений по-прежнему тяготит меня. Мне всегда ужасно тяжело было расставаться с людьми, и я не горжусь тем, как обошлась с ней.

В моей голове промелькнула мысль о том, что отношения между людьми развиваются, как правило, по определенным сценариям. Нужно внимательно следить, чтобы она не отвлекалась от анализа собственных проблем на исследование этих схем.

– Она была моей первой учительницей, – продолжила Мэрилин, – и, возможно, самым лучшим другом в моей жизни. Поверьте мне, я никогда бы не стала той звездой, какой вы знаете меня сегодня, если бы она не была моей наставницей, не научила меня основам актерского мастерства, не воодушевляла и не поддерживала бы меня. Я была молодой, совершенно необразованной девчонкой из детского приюта, которая не знала ничего о мире искусства, музыки и литературы. Она научила меня всему. Тайная лесбиянка, она влюбилась в меня с первого взгляда и доверилась мне всей душой. Она постоянно пыталась добиться близости со мной. Меня не интересовали такие отношения, но она не принимала «нет» в качестве ответа. Наташа Лайтесс буквально умоляла меня до самого конца.

– Расскажите мне немного о ней, Мэрилин, – попросила я.

– Наташа – была личностью! У нее были темные, живые, задумчивые глаза, и она была такая худая, что все принимали ее за анорексичку. Улыбка так редко появлялась на ее лице, что вызывала у людей изумление. Ее манеры были довольно пафосными, и все слова она произносила так, словно они имели особое значение. Хотя, конечно, чаще всего так и было. Необходимо добавить, что многие люди, связанные с кино и театром, включая меня, считали ее блестящим педагогом. У нее была впечатляющая библиотека книг о театре, которые в течение многих лет я могла свободно просматривать или брать для чтения.

Она родилась в Австрии, училась в Европе у великого Макса Рейнхардта и преподавала драматическое искусство в Голливуде с 1941 года. Хотя она снялась в нескольких небольших ролях, зарабатывать на жизнь как актрисе ей не удавалось. Поэтому, чтобы содержать себя и свою дочь Барбару, она приняла предложение Сэмюэля Голдвина обучать актеров по контракту со студией «Метро-Голдуин-Майер». Слава богу, как педагог она оказалась намного лучше, чем актриса.

Голос Мэрилин слегка потеплел, когда она продолжила:

– В 1948 году ее отправили на студию «Коламбия», чтобы подготовить меня к роли в фильме «Хористки». Вот так начались отношения, с-с-самые важные и продолжительные в моей жизни. – Голос Мэрилин оборвался. – Она п-п-помогала мне готовиться к следующим двадцати фильмам, до 1955 года, когда я начала сниматься в комедийной мелодраме «Зуд седьмого года». Вы поняли меня правильно. Она прошла со мной через двадцать ролей!

Ее глаза наполнились слезами.

– Она была мне как мать и заменила мне семью, которой я никогда не имела. Она вкладывала и сердце, и душу в мою карьеру в то время, когда никто другой не проявлял ко мне никакого интереса. Ей хватило смелости все поставить на неизвестную, неуклюжую девчонку-заику, которая мечтает стать актрисой. Она помогала мне развивать и проявлять мои таланты и ум, мое стремление к знаниям о мире искусства и театра. – Теперь Мэрилин открыто плакала, но продолжала свой рассказ сквозь слезы: – С профессиональной точки зрения она научила меня жестикуляции, ораторскому искусству, дикции, грациозности и правильному дыханию. Благодаря ей я стала говорить более естественно. Наташа всегда говорила, что «регистр голоса выражает многообразие человеческих чувств, потому что каждая эмоция требует соответствующей голосовой модуляции». С самого начала нашего сотрудничества она проводила со мной интенсивные курсы подготовки перед каждым прослушиванием. Мы вместе работали трое суток, не перерываясь, чтобы подготовить меня к повторному кастингу для криминальной драмы «Асфальтовые джунгли», которая стала реальным началом моей карьеры. Когда я получила роль в этом фильме, Наташа фактически ушла со студии «Коламбия», чтобы заниматься со мной всеми днями. Она рисковала собственными средствами к существованию и благополучием своей дочери, чтобы я могла добиться успеха. Это был величайший дар. Благодаря Наташе я узнала, что такое истинная любовь и преданность.

Но, – продолжала Мэрилин, – между нами существовала одна большая проблема, которую мы так и не смогли разрешить. Наташа была гомосексуальна. Она не просто любила меня. Она сходила по мне с ума. Она никогда не переставала домогаться меня, и это чрезвычайно раздражало. Она была полна решимости добиться своего.

Вообразите, как бы вы себя чувствовали, если и день, и ночь вас пытался бы затащить в постель тот, с кем вы не желаете заниматься сексом? Какое-то время я думала, что терпеть ее домогательства – это цена, которую я вынуждена платить, чтобы продолжать пользоваться ее услугами. Но в конце концов, я получала столько, сколько хотела, и поэтому решила раз и навсегда не поддаваться, независимо от последствий.

Однажды ночью она внезапно схватила меня и сказала:

– Мэрилин, я хочу любить тебя.

Я не раз оказывалась в подобной ситуации и знала, что должна проявить определенную жесткость и дать ей понять, что настаивать бесполезно. Поэтому я резко оттолкнула ее руки и твердо произнесла:

– Наташа, ты не должна меня любить. Просто учи меня.

В ту же ночь мне приснился короткий приятный сон, в котором мудрая женщина, которая, кстати, была похожа на вас, сказала мне: «Любить значит учить». Я рассказала Наташе свой сон и обратилась к ней с просьбой:

– Я польщена, что ты любишь меня, Наташа, но, пожалуйста, проявляй свою любовь таким образом, как подсказывает мой сон.

Это был один раз из немногих за все время нашего знакомства, когда я видела, как она громко смеется. Я разозлилась еще больше и сказала:

– Люди не всегда получают от жизни то, чего они хотят, Наташа. Посмотри на меня. Я желала многого, не получила ничего и выжила. Ты – испорченная женщина! У тебя всю жизнь было то, о чем ты мечтала, и ты не знаешь, как поступать в иной ситуации. Но я ничем не могу тебе помочь. Если это означает, что при данных обстоятельствах ты больше не хочешь работать со мной, мне очень жаль, но пусть будет так!

Как вы думаете, изменилось что-нибудь, доктор? Конечно, нет! Она продолжала учить меня, имея возможность приставать ко мне еще шесть лет!

13 марта 1959 г

В 1948 году, как раз когда мюзикл «Хористки» вышел на экраны, Мэрилин понесла ужасную потерю. Ее любимая тетя Ана умерла от болезни сердца. Мэрилин была убита горем. Задыхаясь от рыданий, она сказала:

– Тетушка Aнa была самым добрым, чутким и щедрым человеком на земле. Я не хотела жить в мире, где нет ее. У меня не осталось никого, с кем я могла бы разделить мои беды и надежды. Без нее «любовь» была бы лишь словом в словаре.

Помню, как, глядя на автомобили, с ревом пролетающие по шоссе, я думала, почему они не останавливаются? Разве они не знают, что тетушка Ана умерла? Все потемнело вокруг, и сначала я решила, что должен разразиться шторм. Но затем осознала, что это мрак, заполнивший мою душу.

Она оставила мне старинную книгу под названием «Гончар Палисси», которую я сохраню навсегда. Она была написана неизвестным автором в 1876 году. Когда я наткнулась в ней на фразу, сказанную гончаром: «Если я свободен в моей любви и в моей душе, значит я – свободный человек», я поняла, почему она завещала мне ее. Я позволяю себе читать только одну страницу за один раз, чтобы книга не заканчивалась как можно дольше.

Так типично для тетушки Аны, что она вложила в книгу записку: «Моя милая, дорогая Норма Джин: если ты будешь скучать по мне, читай эту книгу и помни, как сильно я люблю тебя. Мне очень жаль, что мне больше нечего оставить тебе, кроме моей любви, но знай, что она всегда будет с тобой и даже смерть не сможет отнять ее у тебя».

Грейс, доктора Годарда и меня провели для прощания к телу тети Аны. Она выглядела абсолютно так же, как при жизни, и было трудно поверить, что она умерла. Когда я подошла к ее гробу и наклонилась, чтобы поцеловать на прощание ее холодный, как лед, лоб, я выкрикнула:

– Не оставляй меня, тетя Ана! Как ты можешь так поступать со мной? – упала на пол и потеряла сознание.

Очнувшись, я выскользнула из часовни, не желая говорить с другими присутствующими на похоронах. Мне было слишком больно, чтобы утешать других. Я не могла успокоиться и проплакала целую неделю. Хорошо, что нужно было сниматься в «Хористках», а то, вероятно, я рыдала бы до сих пор. Если вдуматься, так и есть, – сказала она, вытирая слезы.

В мюзикле «Хористки» Мэрилин впервые исполняла сольные номера: «Каждому ребенку нужен па-па-папа» и «Любой может сказать я тебя люблю».

– Я, как никто другой, могла с чувством петь «Каждому ребенку нужен па-па-папа», – сказала она. – Никто лучше меня не знает, как это верно.

Она блестяще справилась с ролью в фильме и получила прекрасные отзывы. К сожалению, возможно, из-за отсутствия эффективной рекламы фильм не сделал сборов, на которые рассчитывали управляющие студии, и Мэрилин был потрясена, когда ее уволили из «Коламбии».

– Какие глупые люди, Мэрилин! – сказала я сердито. – Я уверена, что позже они сожалели об этом много раз.

– Увольнение после смерти тети Аны, – продолжала Мэрилин, – было слишком сильным ударом для меня. Я закрылась в своей комнате и проплакала еще неделю. Я ни с кем не разговаривала, и даже не ела и не расчесывала волосы. У меня было такое чувство, что я оплакиваю Мэрилин Монро, а также тетю Ану и мою так называемую карьеру. Я думала, что была идиоткой, считая себя привлекательной. Когда я решалась посмотреться в зеркало, я не видела наследницу Джины Харлоу, а лишь вульгарную, дешевую крашеную блондинку.

– Что у тебя есть? Ничего! – говорила я сама с собой. – Твоя так называемая красота – это шутка. А твой талант? Какой талант? Единственное, на что ты способна, – это убивать людей – вот что у тебя есть. Сделай одолжение себе и миру: прочитай страницу из книги тети Аны и отправляйся вслед за ней в могилу!

Потом я проспала целых два дня. Когда я проснулась, солнце сияло высоко в небе. Я вдохнула свежий воздух, который пах сиреневыми духами тети Аны, и решила дать себе еще немного времени и попытаться все исправить. И я справилась.