Текст книги "Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА II"

Ольга Нацаренус

Когда-нибудь я напишу смерть

Когда-нибудь я напишу смерть… Возможно так:

«…Вот время вздрогнуло и остановилось. В тонких чувственных пальцах застыл изящный карандаш, а чуть приоткрытое окно перестало впускать птичьи голоса, сопровождаемые майским прохладным ветром. Секундная стрелка старинных часов в деревянной рамке натужилась, но не смогла совершить свой следующий шаг.

Теперь спешить больше некуда… Потеряна актуальность всех на свете расписаний, обещаний и просьб…

И беспокоиться не о чем… Не зазвонит сумасшедший телефон и не выпустит из себя истошный возмущённый голос, бывший когда-то самым близким на свете. Старый кот не вспрыгнет на мои колени и не заглянет печальным тёмно-зелёным мне в глаза…

Уже не нужно с волнением прислушиваться к ритму своего сердца – оно не откликнется на мой внезапный испуг и не застучит бешено от смоченного ядом поцелуя…

Тишина… Есть лишь бесшумная беспорядочная пульсация маленького комочка раскалённой плазмы – это душа, здесь моё всё. Здесь страхи и сомнения, постигшие меня ещё во чреве матери и дерзкий крик, венчающий первый несмелый вдох земного воздуха. Здесь мальчишка с соседней парты, обидно до слёз дёрнувший меня за косичку. Здесь старый зонт, забытый в раскачивающемся от ветра гамаке. Здесь любовь, нет, не первая любовь, не единственная, а просто любовь, наполняющая сияющей бездной восторженности до краёв, до пьяного блаженства, до искупления… А вот галерея памяти прикосновений: колючая хвоя Рождественской ёлки и обжигающий крепкий кофе на губах, ледяная сталь порывистой белой вьюги и тепло давно пожелтевших страниц томика Блока, упругие клавиши гармоничного естества старого немецкого рояля и влажная прохлада обожаемых мною ладоней… И ещё здесь люди, люди, люди… Нескончаемой вереницей по моим дням и ночам, бурным потоком через радость, пыль, грязь, через всё расстояние моего пути. Родные, близкие, дорогие, чужие, странные, ненавидимые и любящие… То с ликованием изгоняющие меня, то бесповоротно вычеркнутые мной. То нежно сочувствующие, то лукаво предлагающие мне помощь…

Пустота… Теперь невозможно взять в руки и прижать к груди. Реален лишь комочек раскалённой плазмы, предвкушающей приближение большого путешествия.

Больше не будет завтра… Откровением прочитанной книги тихо всплакнёт память, ветхим тряпьём одежд своих колышущая недолгую мрачную скорбь моего прошлого мира…

Несовершенство человеческого восприятия, ошибка сознания называет всё это смертью…

Сцена опустела. Ей не удалось удержать зрителей ещё на один акт. Пьеса окончена. Актёр покинул старый театр и готов к самому главному своему перевоплощению. Занавес…»

… Когда-нибудь я напишу смерть… Или смерть напишет меня…

В метро

Метро… Я произвожу шаг и оказываюсь внутри вагона… Теперь я делаю это каждый вечер, потому что уже близок мой час, потому, что время торопит покинуть прошлое и устремиться в будущее… Здесь, в метро, я напряжённо, уверенно и терпеливо ожидаю встречи, которая стремительно изменит мой исключительный мир. Неопределённым остаётся пока лишь точное время этой встречи. Именно в это время сойдутся в одной точке пространства широко расставленные сети решающих обстоятельств, основополагающих причин и уникальных казусов непредвиденных взаимодействий моего бытия…

Кольцевая линия. Её станции уже давно научились узнавать меня таким, каким бы я ни возникал в их холодных пределах. Сегодня я хочу, чтобы меня видели так: светловолосый, голубоглазый юноша среднего роста, пёстрая спортивная куртка, кроссовки, рюкзак. Вчера же путешествовал я в образе пожилой женщины, с полосатой хозяйственной сумкой и маленькой белой собачкой на руках – этот вариант мне показался несколько утомительным и невообразимо скучным…

Вагон наполовину пуст. День близится к завершению своих дел, намерений и причуд. Вокруг меня уставшее, зевающее, спящее…

Металлический женский голос в который раз безразлично объясняет:

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция «Краснопресненская…»

Я присаживаюсь и открываю книгу, осознавая, что несусь с грохотом по чёрному тоннелю благодаря неистовой силе поезда, примитивно отнимающей мою независимость.

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх…

…Размышления не останавливаются ни на мгновение: каким предстанет гость моей блуждающей души? Смогу ли я распознать его, почувствовать?…Пытаюсь гасить своё волнение рассуждением: встреча не может не состояться, она не может не быть, она неизбежна, а следовательно, всё произойдёт правильно… Ошибка исключена!

Поезд тормозит и вскоре останавливается на следующей станции… Я внимательно всматриваюсь в разинутые двери моего вагона и невольно обращаю внимание на вошедшего только что мужчину средних лет. Где я мог видеть его раньше? Нет, бесспорно, его внешность мне знакома. Вот только никак не могу вспомнить, где мы могли встречаться? Электрический импульс больно пронзает моё естество… Чуть смуглое лицо, широкий лоб, волнистые тёмные волосы, небрежно спадающие на плечи… И глаза… Конечно же, такие глаза невозможно было забыть! Удивительной доброты глаза, наполненные великой густой печалью и тёплой мудростью… Вне всяких сомнений, мы раньше где-то встречались…

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Белорусская…»

Толчок, поезд начинает разбег, мужчина, хватаясь за поручни, движется в мою сторону. Его длинный чёрный плащ распахнут, мне удаётся разглядеть под ним строгую белую рубашку с пятнами свежей крови… Я вздрагиваю… Нет, нет, в конце концов это не моё дело… Он может выглядеть так, как ему угодно, но лишь с одним условием – я должен понять, узнать, обратить внимание… Встреча состоялась! И это самое главное для меня сейчас…

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх…

Мужчина садится рядом со мной, несколько секунд мы смотрим друг на друга. Его взгляд плавно меняется от насмешливого приятельского до тяжёлого скорбного… Я опускаю глаза – мне сложно… Мужчина показывает мне свои руки: прекрасные длинные пальцы в крови – нежная паутина линий на ладонях осквернена страшными сквозными ранами…

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Новослободская…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

Больше я не чувствую скорости поезда, стук его колёс не беспокоит моё возбуждённое сознание… Внутри меня возникает голос, и он несомненно принадлежит природе моего попутчика…

– Придёт время, и ты появишься на свет! Громким вопрошающим криком разбудишь непознанный мир, изо всех сил зажмурив большие серые глаза от внезапного вторжения в твою душу солнечного света. Слёзы незыблемой радости упадут на грудь твоей матери – и это будет самым прекрасным моментом в её жизни! Замечательный муж и отец собьётся с ног, разыскивая для неё самые прекрасные розы в вашем городе… Но может случиться иначе… На грудь твоей матери упадут слёзы отчаяния и безысходности, потому что она будет совершенно одинокой, не имеющей средств к существованию, равно как и понятий о морали. Она не будет рада твоему появлению на свет, не будет знать, как дальше жить. Чёрное сердце её наполнится самыми страшными намерениями…

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Проспект Мира…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Придёт время и отчаянно зацветёт сирень, пьяным ароматом проникая в самую глубину твоей хрупкой натуры! Любовь… Ты узнаешь, что такое любовь к женщине. Прочувствуешь нелепость возвышенности болезненного состояния своей души, ощутишь восторг от игры предсказуемых прикосновений, поймёшь зависимость от голоса, от взгляда, от доступности. Любовь сумеет вдохнуть в тебя блаженное счастье, наградить сказочными крыльями, подарить незабываемые минуты волшебства отношений… Но может оказаться так, что любовь принесёт тебе лишь страдания. Ты потеряешь сон, будешь лишён покоя, приобретёшь ненависть и ревность, и навсегда распрощаешься с доверием и открытостью…

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Комсомольская…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Придёт время, и ты познаешь ремесло. Твои исключительные возможности найдут своё отражение в музыке. Какое чудо, волшебство воспринимать гармонию звуков кончиками пальцев, ритмом сердца, дыханием! Какое наслаждение ловить приходящее извне и упорядочивать в сотни великолепных аккордов-соцветий!.. Но ты можешь распорядиться своей жизнью иначе… Твоим ремеслом станет причинять боль, отнимать, переходить границы дозволенного, сеять вокруг себя зло. Ты будешь отвержен родными, проклят близкими, но уважаем подобными себе, то ли от безысходности, то ли от фатального надрыва сущности своей сбившимися в серые стаи, навсегда оставившие белый свет…

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Курская…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Придёт время, и ты вспомнишь, что такое ждать. Да, да, я не ошибся, именно вспомнишь, потому что будешь хорошо знаком с этим чувством. Абсолютно любой душе, на том ли, на этом ли свете, никогда не удастся избежать ожидания. Оно может быть приятным или утомительным, безликим или тягостным, может придавать различную окраску твоему настроению, но всегда будет подводить черту в твоём существовании. Так выражает себя время осмысления текущего, происходящего сейчас. Незримая грань – объяснение ошибок и предшествующих ожиданию поступков. Это – предоставленное тебе время для размышления, поиска нового и понимания надобности давно забытого и брошенного…

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Таганская…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Придёт время и, блаженно улыбаясь, ты подставишь лицо каплям тёплого весеннего дождя. Кропотливо сотканная из радужных чувств, ярких событий и благополучия, жизнь будет нести тебе миллионы радостных минут. Большая, дружная семья, надёжные соратники, удачно построенная карьера, достаток – ощущение незыблемой постоянности и уверенности в завтрашнем дне… Но может случиться так, что в ту весну ты будешь буквально пропитан болезнью и, попав на улицу после длительного заточения в клинике, поймав несколько капель дождя на измученное лицо, ты нелепо улыбнёшься и еле слышно прошепчешь: «Ничего, ничего, всё ещё наладится… Я сильный, я справлюсь, обязательно справлюсь…»

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Павелецкая…»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Придёт время и… время для тебя закончится. Ты благополучно уйдёшь от глубокой старости, в окружении нежно любящих потомков, давно уже проводив из жизни милую жену и верных друзей. Уйдёшь тихо и спокойно, в глубоком безмятежном сне, достойно завершив череду поступков, событий, свершений и многогранных эмоций… Но нелепость обстоятельств и великое зло человечества – война, могут распорядиться твоим временем совсем иначе… Твой сорок второй день рождения… Горящий самолёт стремительно несётся к земле. И нет никакой возможности ничего изменить, исправить, отредактировать… Реальна лишь неистовая сила твоих рук, держащих штурвал и твой безумно страшный крик, разрывающий глухое пространство чужого неба: «Мама-а-а, я жить хочу-у-у!»…

Последняя секунда легко соскользнёт по стеклянному конусу песочных часов и сольётся с вечностью…

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Осторожно, двери закрываются. Следующая станция Добрынинская..»

…Тата́ – тата́хх, тата́ – тата́хх, тата – тата́хх…

– Теперь же мы должны расстаться. Ты выйдешь на следующей станции и покинешь метро. С последней ступенью, ведущей вверх, ты окажешься в ином, и тут же утратишь способность воспринимать твой нынешний мир. Долгих сорок недель надлежит провести тебе в полной темноте, содержащей в себе лишь тёплые воды и доносящиеся извне незнакомые ранее звуки. Новая жизнь разбудит в тебе желания, любовь, страх и заключит все эти чудесные цветы бытия в венок великого терпения.

…Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..

«…Станция Октябрьская. Осторожно, двери закрываются…»

Я стремительно вылетаю из вагона, двери за мной с грохотом смыкаются. За спиной уже начинает разбег неутомимый поезд, увлекая моего спутника в тёмный тоннель неизвестности… Поправив на плечах рюкзак и убрав книгу во внутренний карман куртки, я направляюсь сквозь пустоту станции, туда, к лестнице вверх… Не оборачиваюсь, уверенно набираю темп. Вот они, обещанные ступени: первая, вторая…, седьмая…, одиннадцатая… Внезапно волна холодного свежего ветра проносится совсем рядом: «Помни, что я всегда буду молиться за тебя!..»

Артур Понамарев

Секс-галактик

Будущее пришло…

Пять с половиной миллионов лет назад закончила своё существование предыдущая цивилизация, исчезнув с лица планеты навсегда. Двуногое существо, называвшее себя «человеком», оказалось вредным. И было ликвидировано Великим Космосом – по решению Высшего Разума.

Прошли миллионы лет очистки планеты от предыдущих обитателей, – очистки, охватившей и пространства жизни ушедших из физического мира.

Строительный отряд Коалиции Космических Цивилизаций снова засеял планету растениями и животными, которые приспособились. Часть их появилась непосредственно из мира тонких энергий. Отряд переместил планету немного ближе к звезде. Всё изменилось – всё то же, что и прежде, но – другое. Сама материя стала иной: теперь всё насыщено тонкими энергиями…

Ныне звезда светит немного ярче. Небольшой наклон оси вращения планеты изменил климат: сгладились времена года – «зима-лето». Теперь есть зоны умеренных ветров, а есть – «спокойные». Вода занимает восемьдесят процентов поверхности.

Появились новые виды живых существ. Расцвела новая раса человека – «восьмая». Новые люди появились на планете из другого пространства – мира тонких энергий. Новый человек растворён в любви.

Новая раса универсальна и жизнеспособна. Новый человек сам управляет климатом. Новое человечество является членом галактического союза космических цивилизаций – «Коалиции».

Всё началось сначала… Это позволил Высший Разум.

Теперь Новый Мир – реальность…

Звезда клонилась к морю. Яркий диск явно уже направлялся в сторону воды, пройдя зенит несколько часов назад. Ветра почти не было. Поэтому океанская гладь медленно катилась гребешками волн сама по себе.

В широкой лагуне, почти у самого белого песка, стоял скоростной одноместный двухколёсник – дверь его была сдвинута вперёд. На сиденье лежала светлая сорочка, свисая одним рукавом вниз, на порог двери. Из-под сорочки, упираясь в спинку поясной частью, выглядывали синие шорты. Сиреневые эластомерные тапочки, отлитые точно по ступням ног, стояли возле педалей.

Системы автомобиля были отключены. И он походил на давно оставленный владельцем предмет. Машина стояла рядом с вытянутым невысоким бугром, на котором росла зелёная и бурая трава. Как сюда попала эта куча земли – неизвестно… Ветерок всё-таки долетал сюда иногда, поэтому трава изредка приходила в неслышное, неспешное движение. Земля, нагретая за день, медленно остывала, отпуская «нежное» тепло, из потоков которого люди обычно не хотят выходить.

И тут, и довольно далеко от этого места – ближе к горизонту – виднелись пальмы, растопыривавшие в разные стороны свои упругие листья. Пальмы начинались и за бугром. И распространялись влево и вправо по берегу, доходя почти до воды.

В лагуне, напротив этого места, был ещё один маленький остров, на котором тоже росли пальмы, и тоже была своя маленькая возвышенность, обросшая травой. Между островами простиралось неширокое мелководье, где вода отливала изумрудно-голубым цветом, непрерывно радующим глаз. Вода была такой прозрачной, что дно просматривалось на всех глубинах. И там плавали и ползали разнообразные морские обитатели. Самыми заметными из них были красивые разноцветные рыбы и рачки…

В воздухе, на большом удалении кое-где летали птицы. Между деревьями порхали большие бабочки, фиолетовые стрекозы и кузнечики. Тельца некоторых насекомых были прозрачны или слегка окрашены, а крылышки испускали радужное сияние…

Прошло полтора часа… В лагуне случилось некое изменение. И тотчас невдалеке от берега поверхность воды быстро изогнулась небольшой выпуклостью, и сразу же появилась гладкая от стекающей воды блестящая голова. Вода ещё струилась по телу вниз, а уже резко возвысившись над поверхностью воды плавно двинулась к берегу вынырнувшая женщина. Это была Ларея. С её гладкой кожи, блестевшей в лучах звезды, стекала вода. Ларея выходила прямо на автомобиль у песка. Это была её машина.

Ларея шла в воде довольно медленно. В левой руке она держала красивую, довольно большую раковину белого цвета – от какого-то моллюска. Когда девушка достаточно вышла из воды, на запястье правой руки показалась «удавка» короткого страховочного фала, закреплённого концом на стрекере – похожем на короткую пику приборе для отпугивания агрессивной живности в воде. Сам стрекер волочился атакующим раздвоенным окончанием по воде вследствие его непотопляемости.

Лицо Лареи закрывала сетчатая маска. На передней части туловища девушки – от вагины до грудей – выделялся узкий серый пенал, закреплённый тонкими тесёмками. Пенал был сделан из упругого материала и нижним концом загибался к промежности. Верхняя его часть проходила меж грудей и держалась на тесёмке, охватывающей шею. Середина этого приспособления крепилась тесемками же за талию. Во время движения пенал, выделяясь узкой трубкой над светлой сероватой кожей Лареи, двигался влево-вправо, отслеживая каждый шаг. Перемещающиеся синхронно с шагом груди девушки совместно с движением пенала создавали ощущение отточенной красоты тела.

Красивую картину довершала ещё одна интересная деталь – личный передатчик Лареи, сделанный в виде кулона. Висел он на шее, на чёрной тесёмке, – напоминая блестящую большую «каплю» чёрного стекла. Узкая ножка верха «капли» имела блестящий металлический ободок, за который крепилась особо прочная тесёмка. «Капля» передатчика гладкой поверхностью оказывала приятное давление на одну грудь, упираясь другим боком в пенал. (Обычно передатчик свободно катался меж грудей, поочередно надавливая на них; что доставляло Ларее наслаждение).

Лёгкое головокружение у Ларей уже прекращалось (как это бывает всегда при выходе из-под воды). Эйфория от поступающего избытка кислорода постепенно уменьшалась. И возвращалось привычное состояние сосредоточенности на передвижении по суше и необходимости чётко контролировать перемещение по твёрдой поверхности. Вот прошла расходящаяся вверх и вниз волна энергии по телу. Она быстро схлынула, затухая.

Ларея сняла с лица сетку и остановилась у самой кромки воды, – так, чтобы вода скрывала только ступни. Она нагнулась глубоко вперёд, удаляя остатки воды из лёгких. Немного постояла в наклонном положении с открытым ртом. С лица падали на воду капли…

Сняла короткие ласты. Затем двинулась дальше – на сушу.

Утопая ступнями в ласковом белом песке, Лея (так сокращенно называли её дорогие люди) умиротворённо поглощала положительные эмоции от процесса передвижения. А также слушала, как почти неслышно шлёпают капли воды по песку. Губы Ларей вытягивались в улыбку, которая почти складывалась на её тонком правильном лице. А длинные светлые волосы гладко прилегали к голове, стянутые на затылке резинкой.

Подойдя к автомобилю, Ларея положила раковину и сетку на сумку, лежавшую на полу машины, позади сиденья. Положила под сиденье ласты; затем приладила под углом к вертикали вдоль левого борта, пику стрекера.

Ларея взялась за раковину, рассмотрев её со всех сторон. Улыбнулась приятной для неё чем-то находке. Засунув раковину и маску в сумку, Ларея взялась освобождаться от пенала.

Сначала она развязала тесёмки, охватывавшие талию. Затем стянула через голову шейную тесёмку и окончательно освободила фаллос. Несколько раз энергично встряхнув пенал, Ларея удалила из него остатки воды. Убедившись, что воды практически нет, девушка кинула пенал в ту же сумку за спинкой сиденья.

Ларея попрыгала на месте, стараясь вытряхнуть как можно больше капель из жаберных щелей (ей не хотелось лишней мокроты на спине под рубашкой), и достала полотенце из сумки. Перед процессом вытирания Ларея внимательно осмотрела фаллос, подняв его близко к лицу.

Далее девушка принялась обтираться. Но сначала запрокинула руку за голову и стащила с хвостика волос резинку. Рассыпавшиеся волосы были влажными и слипались. Поэтому Ларея наклонила голову вправо, и полотенцем стала перебирать локоны, осушая.

Перепонки между пальцами рук девушка промокнула тканью полотенца. А когда задела ореолы сосков, приятная волна эротических эмоций стала подниматься от низа живота вверх, накачивая фаллос кровью. Из-за чего он стал увеличиваться в диаметре и по длине.

Настал черёд вытирать фаллос. Ларея осторожно промокнула его полотенцем по всей длине. Затем, согнувшись вперёд, промокнула половые губы. После этого девушка изящно вывернулась вбок-назад и растёрла досуха продолговатые, слегка уплощённые ягодицы. Ягодицы красиво упруго прогибались под ладонями и быстро краснели от энергичного растирания. Это выглядело немного забавно, потому что фаллос совершал в воздухе замысловатые сложные движения, изгибаясь и едва не задевая бок автомобиля, когда девушка поворачивалась. Со стороны эти движения напоминали танец змеи. А издали сходство было полным. Фаллос был упругим и гладким. И цвет его был немного более серым, чем вся остальная кожа. Это контрастировало с телом девушки, производя на зрителя ощущение мощной красоты. Вот фаллос стал высоко подниматься, вытягиваясь вдаль от тела на все тридцать сантиметров длины невозбуждённого состояния. При этом он торчал далеко вперёд, иногда оказываясь под острым углом к телу. Хорошо ещё, что Ларея в эти минуты не имела сексуального возбуждения. Тогда фаллос, удлинившись до сорока двух сантиметров, точно зацепил бы машину. А девушка, наверное, охнула бы от боли, неожиданно ударившись сверхчувствительной и нежной головкой о твёрдый борт…

И только после обработки прекрасных продолговатых ягодиц Ларея вытерла ноги с перепонками на пальцах.

Завершив важное дело вытирания, Ларея бросила полотенце в сумку. Затем, закрыв глаза, долго и с удовольствием стояла на месте, разведя руки в стороны, как бы окончательно высыхая. Ларея дышала кожей и лёгкими. При этом она поворачивалась на месте, подставляя свету заходящей звезды своё стройное тело. В теле Лареи «гуляла» радостная энергия жизни. И девушке было весело и легко. Вода и воздух, как всегда, зарядили её энергией и положительными дополнительными эмоциями. Воздух пах необыкновенно – морской водой и свежестью, которая дарила счастье. Ларея улыбалась…

Под конец процедуры принятия воздушной ванны Ларея стала смотреть на звезду, мысленно вознося ей хвалу за радость жизни и счастье, которое она несёт. Большие вытянутые глаза Ларея слегка прищуривала, улыбаясь звезде. Зрачки девушки совсем сузились, превратившись в тонкие вертикальные щёлки, едва заметные на лице.

(Вообще-то, у Лареи были синие лучистые глаза, постоянно выражавшие любовь и ум. Это то состояние, которое теперь испытывают все двести семьдесят миллионов высокоразумных обитателей физического спектра планеты.)

Поймав энергию звезды, Ларея стала собираться домой. Она вытащила из-под рубашки широкие шорты из лёгкой ткани. И красиво изгибая контур тела в профиль, поочерёдно вставила ноги в штанины. При подтягивании шорт к поясу, фаллос повис на их верхнем краю. Девушка привычным движением оттянула, пружинящий пояс шорт вперёд, и фаллос легко и свободно опустился вниз. Затем Ларея быстро надела рубашку и нацепила на шею передатчик. Вытащила от педалей тапочки и надела их. Достала из кармана расчёску и привела в порядок волосы на голове. Резинка от волос была засунута в левый карман шорт.

Мягкая материя одежды ласкала кожу, окружая сознание девушки теплом и нежностью. Особенно приятно материя действовала на соски грудей. Это будило в Ларее сильные эротические чувства. И естественным образом наводило мысли на половые органы. Подчиняясь импульсам управления, фаллос стал увеличиваться и двигался под свободными шортами, оттопыривая и поднимая гладкую ткань вперёд. Нежная головка фаллоса усиливала сексуальное возбуждение, стимулируясь от скольжения по ткани.

Ларея подумала о женщинах с повышенной чувствительностью тела. «Наверное, удачно я родилась такой. А то пришлось бы ходить с открытой грудью. Или с колпачками… – размышляла Ларея. – Невозможно было бы ничего красивого надеть. Всё пришлось бы отбрасывать, что грудь закрывает… А это обедняет гардероб, когда требуется выйти на люди».

Ларея улыбнулась… Впрочем, никто не мог гарантировать, что Ларея не станет Чувствительной женщиной…

…Когда Ларее нужно было заниматься ответственным делом, где не нужны эротические всплески, Ларея носила плотно прилегающий бюстгальтер. И тогда чрезмерный уровень возбуждения никогда не достигался трением сосков об одежду. Но бюстгальтер стеснял тело, поэтому Ларея всегда ходила без него, за исключением редких случаев, – вроде полётов или общественных собраний разного рода.

Ларея ходила дома чаще без одежды, потому что так было приятнее и легче. Но иногда нужно было что-то надеть. Самым удобным видом одеяния был короткий свободный сарафан из невесомого материала, почти прозрачный. У Лареи было два вида такой одежды: тонированный сарафан землисто-темного цвета (для понижения эротизма) и разноцветные сарафаны для обычного применения. Этот сарафан доставал только до корня фаллоса, и тем был необычайно удобен. Он не стеснял движений и максимально тормозил стимуляцию эрогенных зон. Впрочем, сарафан Ларея носила только когда были какие-то дискомфортные условия по причине погоды. И просто потому, что ходить без одежды надоедало…

Потом Ларее стало вообще смешно. И она представила себя на месте тех женщин, у которых оказалась врождённая сверхчувствительная вагина. Ларея чуть не расхохоталась. Она представила себя, мучающейся от своей вагины: надеваешь трусы – через три минуты – оргазм, и трусы мокрые от соков. И сама не можешь ничего сделать – «отключаешься», где попалась. Снимешь после этого мокрые трусы – вагина ещё долго мокрая, – надо вытирать. Прикасаешься к вагине полотенцем – оргазм. И так без конца…

Ларея представила себе вид прекрасных смазанных половых губ. Это было приятно вспоминать… Она припомнила множество случаев, когда видела, как очередная сверхсексуальная особа где-нибудь на сиденье вагона или на лавке в парке выгибается, закрыв глаза, и стонет в оргазме – с шевелящимся и вытянувшимся фаллосом. А некоторые вытаскивают свой фаллос и мастурбируют до выброса семени. Иногда засовывают в рот свой фаллос в пылу страсти. Иногда – во влагалище, и трут клитор. Всё это эффектно и, в принципе, красиво. Это всем нравится наблюдать. Но Ларея не хотела, чтобы лично ею командовала собственная вагина. Потому что где-нибудь в экспедиции это может сыграть самую неблагоприятную роль. Хотя…

Бедные женщины! – думала, едва улыбаясь, Ларея. – С одной стороны, – прекрасное свойство – сверхчувствительная вагина. А с другой – всегда без трусов приходится ходить». Ларея и сама, как почти все, ходила без нижнего белья, но мысль о том, что тебя могут ограничивать трусы, не нравилась Ларее.

Ларея хохотнула от удовольствия, получаемого от эротических мыслей и эмоций, щедро даримых телом. Ей стало очень хорошо и легко. Тело ещё больше наливалось биоэнергией, освобождая эмоции любви. Над головой Лареи появилось кольцо бело-синего свечения, сопровождающее подъём энергии. Но Ларея не хотела сейчас заниматься любовью. Поэтому предпочла сесть в открытый автомобиль, чтобы «успокоить» энергетику.

Она сидела, закрыв глаза, стараясь отвлечься от всего. Ветер почему-то совсем стих. Больше всего она не хотела сейчас думать о своих любимых, особенно об одной – Сальде Ким. Стоило только «зацепиться» за свою нынешнюю любовь, и уже не так просто будет оторваться от дистанционной близости с подругой. Поэтому Ларея выгоняла из головы все мысли, – о чём угодно… Это помогало…

…Стало увеличиваться количество облаков, красиво подсвечиваемых красками заката. Проявил себя наконец ветер, всё более усиливающийся. Чудесно зашелестели листья пальм за косогором. Ларея слушала успокаивающую музыку природы. Она любила слушать шелест листвы во всех зонах планеты.

Какие-то насекомые стрекотали в траве. Море удивительно приятно ласкало слух плесканием воды. Красота планеты и полнота жизни, насыщенной красотой и любовью, втекали во всё тело Лареи. Девушка ещё и ещё наслаждалась запахами моря и пляжа. Это было счастье.

…Спустя пятнадцать минут, свечение над головой Лареи исчезло. И она почти пришла в норму. Правда, ещё гуляла по телу сладкая эрогенная истома – от вагины – через головку фаллоса – к соскам и губам рта. Затем обратно, по очереди, и вперемешку. Истома звала к любви и стимуляции многочисленных эрогенных зон.

Фаллос приподнимал ткань широких шорт. В результате, спереди на шортах Лареи топорщился высокий горб. Ей было смешно и приятно от этого. И она испытывала нежность к своему фаллосу. Но Ларея подавляла неуместные сейчас действия. Она ещё немного послушала внутри себя фоновый шум эфира мыслей. Затем выскочила из машины и вытерла о траву ноги в тапочках. Потом забралась на сиденье.

– Компьютер! – сказала Ларея. – Возвращаемся домой…

Тотчас с левой стороны панели управления вспыхнул бледным синим светом огонёк. Засветился дисплей. – Старый, добрый двухколёсник, проверенный тысячелетиями эксплуатации, исправно делал своё дело.

Уже темнело, поэтому Ларея сказала машине включить габаритные огни. Они сразу же вспыхнули. Впрочем, она могла и не говорить: в нужное время компьютер всё равно сделал бы всё что надо. Ларея любила общаться с машиной, поэтому давала ей команды и сама нажимала на кнопки и рычажки.

Ларея бросила любовный прощальный взгляд на океан и наклонилась вперёд, – задвинула дверь, потянув правой рукой за внутреннюю ручку. Положила руки на штурвал и тронула педаль газа. Машина поехала сначала вдоль косогора, затем обогнула его справа, и выехала на узкую дорогу с твёрдым покрытием, зажатую с двух сторон наступающей растительностью.

На удаляющемся от косогора автомобиле, уже на ходу, включилась фара, освещая белым светом путь вперёд. Ларея прекрасно видела всё и без фары, но решила отпугнуть с пути ночных тварей из чащи, то тут, то там, выбегающих на дорогу. Природа кишела жизнью в тёплых широтах…