Текст книги "Сломанная кукла"

Это нереально. Ты здесь, взрослая, у себя дома. Ты дома. Здесь безопасно, здесь тепло. Это нереально.

Раз.

Два.

Три.

Четыре.

Четыре.

Четыре.

– Почему я тебе не нравлюсь? У тебя сегодня день рождения. Ты должен быть счастлив, – шепчу я злобному мальчишке в песочнице.

– Потому что ты отвратительная. Потому что ты все портишь. Потому что я чертовски тебя ненавижу.

– Это плохое слово, – тихо отвечаю я, хотя больше всего на свете хочу разрыдаться. Я сглатываю, несмотря на отказ, и все равно протягиваю мальчику свою лопату.

– Мне не нужна твоя мерзкая лопатка. Почему, черт возьми, ты думаешь, что я возьму ее после того, как ты к ней прикоснулась? Ты отвратительна.

Он поднимается на ноги и пинает песок до тех пор, пока колючие песчинки не заполняют мне глаза.

– Ай! – Я кричу, больше не в силах бороться со слезами, льющимися по моим щекам. – Зачем ты это сделал?

– Потому что я чертовски тебя ненавижу! – орет злобный мальчишка, а затем бежит обратно к маме.

Почему он ненавидел меня? Насколько я знаю, я не сделала ничего плохого. Сегодня я встретила его впервые в жизни.

– Брантли! – кричит ему женщина. – Иди сюда сейчас же.

– Эй! – кричу я, стряхивая песок с сарафана. – Тебя зовут Брантли?

– Заткнись, уродка.

– Мэдисон! – зовет меня мама с крыльца.

Она одета в бело-желтый сарафан и держит поднос с маленькими кексами в виде пиратов. Она выглядит прекрасно. Я хотела стать такой же красивой, как она. Я бегу к маме, вытирая с лица слезы. Мамочка не обрадуется, если увидит меня плачущей, а я не хочу доставлять мальчику неприятности. Я не знаю почему, он был не очень хорошим. Я должна хотеть, чтобы его наказали.

– Брантли, – говорит мама, наклоняясь ко мне и держа в руке поднос. – Это Мэдисон.

Брантли, должно быть, старше меня по меньшей мере на пару лет. На нем надета бейсбольная кепка, на лице застыло сердитое выражение. Не знаю почему, но он мне сразу понравился.

– Привет! – Я улыбаюсь, протягивая ему руку. Возможно, если бы я сразу представилась должным образом, я бы понравилась ему больше. Мама всегда говорит, что люди любят хорошие манеры. – Я Мэдисон. Это твои кексы? – Я смотрю на маму. – Это его кексы? Поэтому они синие и поэтому мне нельзя их есть?

Мама нервно смотрит на нас с Брантли.

– Мама? – спрашиваю я снова.

Она начинает ерзать – так она делает всегда, когда нервничает.

– Да, дорогая. Почему бы вам с Брантли не пойти поиграть, пока мы с Луканом не перекинемся парой слов.

Я сбита с толку. Лукан? Переведя взгляд на неизвестного человека, стоящего рядом с моей мамой, я смотрю на черные костюмные брюки, а затем поднимаю голову и обнаруживаю ледяные голубые глаза, загорелую кожу и светлые волосы. Мужчина смотрит на меня сверху вниз липким взглядом, который заставляет меня крепче прижаться к маминым ногам. Он встает передо мной на колени.

– Ну, здравствуй. Ты, должно быть, Мэдисон.

Я киваю, обхватив рукой мамино платье с оборками и прикрывая им лицо.

– Да.

– Я Лукан.

– Привет, Лукан.

Он наклоняется вперед, его глаза щурятся.

– Думаю, я буду звать тебя «Лебедь».

Я втягиваю воздух. Брантли? Какого хрена? Сейчас я хорошо помню тот эпизод. Я вижу все так, словно это было вчера, – это меня немного пугает, потому что до сегодняшнего дня я ничего не помнила. Брантли и я были знакомы? Я была на его дне рождения? Остальную часть дня я припоминаю с трудом. Очевидно, это только малая часть, потому что я смутно помню, как той ночью возвращалась домой с мамой и папой. Так что почти весь день остается темным пятном.

Может, я могла бы спросить об этом у отца.

Я хмурюсь, доставая с полки стеклянную бутылку. Теперь я не могу доверять отцу. И могу ли я доверять кому бы то ни было? Сейчас я знаю, что Татум меня не предаст, но ведь в какой-то момент я полностью верила и своему отцу. Я бы доверила ему свою жизнь – несколько раз я так и поступала, но он всегда меня подводил.

Могу ли я доверять кому-либо?

Могу ли я доверять себе?

Мой мозг затуманивается, в ушах нарастает белый шум.

Что-то произошло. Что-то переключилось во мне с тех пор, как Бишоп задал этот вопрос. Это воскресило темную часть моей души, о которой я никогда не хотела вспоминать.

Была ли я когда-нибудь по-настоящему в безопасности? Даже когда я была маленькой девочкой, взрослые, которым я доверяла, и люди, которые должны были меня оберегать, подвели. Чувствуя, как каждая новая мысль все сильнее повергает меня в отчаяние, подношу горлышко бутылки к губам, отпивая еще пару глотков. Чувствую знакомое жжение в горле, а затем все немеет.

– Никому не доверяй. Никого не бойся. К черту всех, – шепчу я самой себе, убирая волосы с лица.

Ухмыляясь, я иду к лестнице и поднимаюсь наверх через две ступеньки. Надеюсь, Татум не понадобится много времени, чтобы сюда добраться, но все-таки – могу ли я действительно ей доверять?

Толкнув дверь в спальню, я чувствую внезапный прилив сил. Я никому не доверяю, а это значит, что никто не может причинить мне вред. Никто не может меня задеть. Я неприкасаема, потому что я приняла это решение. Никто не сделает мне больно. Я буду бороться за свою правду и за свою свободу ради той маленькой девочки. Для той израненной части меня, которая так этого жаждет. Хлопнув дверью спальни, я делаю еще один глоток «Джонни Уокера» и смотрю на свой гардероб.

Ухмыляясь, я ставлю бутылку на комод и иду к полкам. Включив свет, я нахожу узкие черные джинсы. Они порваны на коленях и облегают меня, словно вторая кожа. Взяв их, пробегаю взглядом по всем своим топам, выбирая самый короткий и откровенный, какой только могу найти. Прямой укороченный топ без бретелек, демонстрирующий мой подтянутый животик. Я смотрю на обе вещи, и у меня тут же рождается идея. Вернувшись в комнату, я бросаю одежду на кровать и открываю ящик с нижним бельем, доставая чулки в сеточку. Да, безусловно да, это просто идеально. Взяв все вещи – и бутылку моего старого приятеля «Джонни Уокера», – я захожу в ванную, запираю замок со стороны Нейта и включаю душ. Беру бутылку и сажусь в ванную, чувствуя поток горячей воды. Обхватив ви́ски, я зажмуриваю глаза, чувствуя подступающие слезинки. Капли воды, стекающие по моей коже, по моим плечам, напоминают мне о прикосновениях Черной пятницы.

Его грубые, старые руки крепко сжимают мои соски.

Его грубое щетинистое лицо царапало мою нежную грудь.

Всхлип вырывается прежде, чем я успеваю его остановить, и сердито вытираю лицо. Я злюсь, что даже много лет спустя он способен вызвать у меня слезы и боль. Поднеся бутылку обратно к губам, делаю несколько глотков до тех пор, пока не перестаю плакать. Затем я встаю и закрываю кран, жаркий влажный воздух возвращает меня в реальность.

Я здесь.

Сейчас.

Я дома.

В безопасности.

В безопасности? Я? Мое здравомыслие заключается в том, что я никому не доверяю. Никто не сможет меня подвести. Худшие ожидания спасут меня от разочарования в людях. Обернув полотенце вокруг тела, я наскоро вытираюсь, натягиваю свои маленькие стринги Calvin Klein, а затем чулки в сеточку и черные джинсы. Я подтягиваю сетчатый пояс до самых ребер, позволяя ему красиво подчеркнуть мой подтянутый пресс, и все те участки, где разорваны мои джинсы, а затем надеваю крошечный укороченный топ. Улыбаясь своему отражению, провожу полотенцем по волосам. Я выгляжу горячо и чувствую себя безрассудно – в моем случае это опасная комбинация.

Я распускаю волосы и наношу макияж. Глаза окружает темная дымка, а губы накрашены ярко-красной помадой. Что ж, папа бы гордился тем, как я выгляжу.

После некоторых размышлений о прическе я останавливаюсь на небрежном пучке на самой макушке, окруженном выбившимися локонами. Я надеваю свои кроссовки «Адидас» и беру в руки недопитую бутылку, когда дверь моей спальни распахивается и на пороге оказывается Татум в обтягивающей короткой юбке и на высоких каблуках. В руках у нее пластиковый пакет.

– У меня тут абсент и пара бочонков пива, – щебечет она и вбегает в комнату, даже не глядя в мою сторону.

Разложив напитки на кровати, она наконец поворачивается ко мне. Ее лицо меняется, губы растягиваются в легкой ухмылке.

– Черт подери, вот это да! Куда подевалась моя подруга? Можешь передать ей, чтобы она не возвращалась.

Я закатываю глаза и делаю еще глоток.

– Ее больше нет.

Татум выглядит впечатленной.

– Вот это мне нравится! Твой наряд – просто отрыв башки. Картер уже внизу, а Ридж разбирается с музыкой. Кстати, надеюсь ты не против. Я заметила их по дороге к тебе и прихватила с собой. У меня сложилось впечатление, что сегодня вечером планируется аншлаг, поэтому ты не будешь возражать, – добавляет она с дрянной улыбкой.

– Конечно, я не против.

Стены начинает сотрясать громкий бас, а алкоголь все сильнее раскаляет мою кровь.

– Я хочу танцевать. Пойдем!

Я тяну ее к двери, но она отстраняется.

– Подожди. – Она с улыбкой тянется к пластиковому пакету. – Хорошо, вот теперь я готова!

Мы спускаемся по лестнице, я – с бутылкой виски, а Татум – со своим пакетом. Прислонившись к лестничным перилам, при виде нас Картер присвистывает с озорной ухмылкой на лице.

– Черт, девчонки…

– Привет! – улыбаюсь я.

Он притягивает меня к себе, чтобы обнять, и я прижимаюсь к нему. Впервые за день мои мышцы немного расслабляются. Чуть отстраняясь, он убирает пару выбившихся прядей с моего лица и улыбается своей мальчишеской ухмылкой.

Мягко отодвинувшись в сторону, я смотрю на Риджа, который заканчивает установку маленькой самодельной диджейской будки в гостиной. Я указываю на двери, идущие от пола до потолка, и киваю Татум.

– Открой двери и включи джакузи и подсветку для бассейна. Сегодняшняя ночь будет очень длинной.

– Долгая ночь, да? – Татум виляет задницей, раздвигая двери. – Без разницы, лишь бы меня хорошо трахнули.

– Будет сделано, – отзывается Картер.

Татум тут же его отшивает.

– Никогда не была фанаткой классики, Мазерс.

Я закатываю глаза, позволяя им и дальше подшучивать друг над другом, и направляюсь к Риджу.

– Привет!

Он оглядывается через плечо, отрываясь от укладки многочисленных проводов и переходников в маленькие черные коробочки.

– Привет, Мэди. Надеюсь, ты в порядке. Твоя подруга, – он оглядывается на Татум, – немного настойчивая. Она каким-то образом узнала, что я работаю диджеем в одном из клубов для несовершеннолетних, и поэтому я здесь.

Я смеюсь, совсем не удивляясь тому, что Татум разузнала о Ридже. Вероятно, она уже пробила его адрес, место рождения, дату рождения и группу крови.

– Не переживай, ты делаешь нам одолжение. По правде говоря, эта вечеринка – совершенно импульсивная затея.

Ридж усмехается, подходя к диджейской установке и надевая наушники.

– Обычно так начинаются лучшие тусовки.

– Надеюсь, так и будет.

Я улыбаюсь ему, наклоняя голову. Он милый, в стиле мальчика-выросшего-в-плохом-районе. Он кажется немного развязным, что придает ему еще больше привлекательности.

– Извини за нее. – Я смеюсь, глядя на Татум, наконец распахнувшую двери. – Она немного…

– Навязчивая? – перебивает Ридж, ухмыляясь мне.

Я смеюсь, встречаясь с его глазами.

– Да, думаю, можно сказать и так. Но она желает только добра.

– Да. – Ридж подмигивает, его рука обнимает меня за талию, и он притягивает меня к себе. – Ну, расскажи мне…

– Нет, – обрываю я, глядя на него снизу вверх. – Сегодня я не хочу отвечать ни на какие вопросы. – Подношу руки к его груди и слегка толкаю. – Я просто хочу все забыть.

Он отступает назад и внимательно смотрит мне в глаза.

– Все хорошо?

Улыбаясь, я киваю.

– Да, все в порядке.

Он поворачивается обратно к пульту диджея и включает какой-то незнакомый мне хаус-ремикс. Я оглядываюсь в поисках Татум. Она многозначительно шевелит бровями, и я закатываю глаза. Клянусь, только Татум может настолько неправильно интерпретировать простой разговор с парнем. Подойдя к ней, я прищуриваюсь.

– Что?

– О, совсем ничего! – Она ухмыляется, энергично танцуя в тот момент, когда раздается дверной звонок. – Вот и вечеринка!

Я улыбаюсь, качаю головой и делаю новый глоток виски, наслаждаясь тем, как он притупляет все мои чувства – физически и морально. Чем больше пью, тем больше забываюсь. С этой мыслью я делаю еще один глоток, в то время как песня сменяется на «Where the Girls At» David Guetta. Татум поднимает свой стакан в воздух и, окруженная целой толпой людей, изо всех сил кричит:

– Давайте напьемся!

Я приветственно поднимаю свою бутылку в воздух, улыбаясь ей в ответ. Развернувшись, я начинаю танцевать прямо посреди зала, извиваясь и прижимаясь к танцующим рядом гостям. Песня сменяется на «No Promises» группы Cheat Codes, и я продолжаю кружиться, теряя голову от выпитого виски.

До тех пор пока мой взгляд не останавливается на Бишопе, который стоит у входа в гостиную с Нейтом и остальными Королями позади него.

Хмурый взгляд Бишопа становится еще более мрачным, когда он видит, как кто-то сзади ко мне прижимается. Закатив глаза, я подхожу к ним с невинной улыбкой на лице.

– Привет, мальчики!

– Мэдисон! – огрызается Нейт. – Какого хрена?

– Что? – невнятно бормочу я, мой разум плывет от алкоголя. – По-твоему мне нельзя устроить вечеринку? – Я саркастически смеюсь. – Да, точно, я же не Нейт Риверсайд.

Нейт хватает меня за руку, но я тут же ее отдергиваю.

– Вы все – идите к черту. Оставь меня в покое.

Затем я проталкиваюсь через них и иду на кухню. Наклонившись к шкафчику, достаю стакан и наполняю его водой. Обернувшись, я вижу Бишопа, прислонившегося к дверному косяку со скрещенными на груди руками.

– Зачем закатывать вечеринку, Мэдисон?

– Почему бы и нет, Бишоп? – возражаю я, подстраиваясь под его тон.

Я выпиваю воду и иду к двери, но его рука ловит меня у выхода.

– Что за игры ты устраиваешь?

Я выдергиваю руку из его хватки.

– Почему бы тебе не заняться своими гребаными делами?

Затем я возвращаюсь на танцпол, выхватывая из чьих-то рук полупустую бутылку. Из динамиков звучит Cisco Kid, и я полностью отдаюсь музыке. Танцуя и двигаясь в ритм, я тесно прижимаюсь к ближайшему ко мне человеку. Обернувшись, я обвиваю руками его шею и перевожу взгляд на…

– Брантли?

Я пытаюсь отстраниться, но он хватает меня за руки, прижимая к себе.

– Ну-ну, никуда ты не пойдешь. Нельзя вот так тереться о мужской член, а потом думать, что ты сможешь сбежать.

Я щурюсь, комната кружится перед глазами.

– Я могу делать то, что я, черт возьми, хочу.

Он смеется, и его угрожающий смешок неприятно отзывается у меня внутри – я знаю, что его стоит избегать, потому что это гребаный Брантли. Хотя Бишоп так же ужасен, как и Брантли, – если не хуже, – но с ним я, во всяком случае, знакома. Я знаю, как далеко могу зайти с Бишопом, чтобы он не причинил мне вреда. Думаю ли я, что он все еще способен причинить мне боль и, вероятно, так и сделает? Безусловно.

Я смотрю в глаза Брантли, загипнотизированная музыкой и опьяненная виски. Приблизившись к нему еще немного, я провожу руками по четкой линии его подбородка, слегка касаясь указательным пальцем его нижней губы. Он ловит его зубами, и я угрожающе ухмыляюсь. Обхватив палец губами, он разжимает зубы и слегка его посасывает. Закрыв глаза, я стараюсь не обращать внимание на то, как мои соски упираются в чашечки топа, и на то, как меня охватывает возбуждение.

Прежде чем осознать, что делаю, я приподнимаюсь на цыпочках и целую его. Он открывает рот, позволяя моему языку проникнуть внутрь, его рука обхватывает мою обнаженную талию, а палец оттягивает край моих чулок в сеточку. Я облизываю его язык, слегка посасывая его, после чего он прикусывает мою нижнюю губу. Отстраняясь, я прижимаюсь к нему носом и смотрю ему в глаза. Его глаза, горящие похотью, – темным, властным и сильным желанием. Пойду ли по этому пути? По пути, который может привести меня к необратимым последствиям?

Да.

– Пойдем наверх? – шепчу я в миллиметре от его губ.

Он ухмыляется, его рот прижимается к моему. Заметив ямочку на его щеке, я стону, как перевозбужденный подросток.

– Нет, детка. Для меня это слишком банально.

Он берет меня за руку и тащит к открытым дверям.

– Пошли.

Прямо на ходу я беру со стола еще один стакан – только для того, чтобы снова поставить его на место.

– Нам это не понадобится.

Проходя мимо лестницы, мы пересекаемся с Татум, и она смотрит на меня, широко раскрыв глаза.

– Какого хрена? – кричит она, даже не пытаясь скрыть свой шок.

Я пожимаю плечами и все равно иду за Брантли. Оказавшись на улице, он тянет меня к своему RT Dodge Charger. Я открываю дверцу с пассажирской стороны и проскальзываю на темное кожаное сиденье. Машина очень красивая, напоминает ту, на которой ездит Вин Дизель в «Форсаже». Брантли садится на водительское сиденье и с ревом заводит мощный двигатель.

– Куда мы едем? – спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.

Он ухмыляется.

– Ты даже не представляешь.

Затем он выезжает со двора дома. Когда мы проезжаем мимо уличных фонарей и темных деревьев, я начинаю понемногу трезветь.

– Брантли? – шепчу я, когда он переключается на вторую передачу и ускоряется. Я неотрывно смотрю на него. – Брантли, куда мы едем?

Его лицо каменеет, игривое выражение бесследно исчезает. В этот момент ко мне приходит осознание. Я только что села в машину к Брантли, думая, что у нас будет сумасшедший секс, но теперь мне стоит опасаться за свою жизнь. В своей жизни я совершила много ошибок, но сейчас мне кажется, что эта – главная из них. В заднем кармане я чувствую вибрацию телефона, вытаскиваю его и открываю сообщение от неизвестного абонента.

Разгадай мне это…

Глава 11

Черт!

Я смотрю в сторону Брантли.

– Что это за хрень?

Брантли смеется и жмет на газ.

– Как я уже сказал – ты даже не представляешь.

Зажмурившись, я сжимаю телефон в руке, игнорируя сообщение. Заметив это, Брантли решает взять ситуацию в свои руки.

– Разгадай мне это, котенок. Когда вместо любви ты отведаешь яд, и, достигнув блаженства, погрузишься в мрак, все смешается вдруг, ты не сможешь дышать – но удушье тебе все поможет понять.

Мурашки пробегают по моей коже, и я качаю головой.

– Нейт сказал, что Бишопу просто надоело со мной трахаться. Но он не стал бы так со мной пос…

– Еще как стал бы. Видишь ли… – Брантли усмехается, переключая передачу и выезжая на шоссе. – Человеческие эмоции – ненадежная штука. Они могут ослепить даже самых умных людей и заставить их думать, что никто не поступит с ними плохо. Но люди всегда будут поступать плохо. Это их природа. Так что скажи мне, Мэдисон… – Теперь он смотрит на меня, прижимая к полу педаль газа.

– Брантли, скорость!

Его глаза не отрываются от меня, кажется, что их темнота меня засасывает.

– Не важно. Скажи мне, – он снова смотрит на дорогу, его ухмылка становится шире, – почему ты думаешь, что Бишопу действительно на тебя не плевать?

– Думаю, я что-то для него значу, – бормочу я, понимая, как неубедительно это, должно быть, звучит.

Это Бишоп Винсент Хейс – король безэмоциональности и безразличия. Почему я настолько самоуверенна, чтобы заявлять, что он обо мне думает?

Брантли смеется.

– О, Мэдисон. Ты многого не знаешь и не узнаешь. Но тебе стоит понять, что Бишоп ни к кому не испытывает чувств. Он ведет игру, заставляя других думать, что ему не плевать, но это просто блеф. Есть причина, по которой он главный из Королей, котенок, и это не из-за тех чувств, которые он вызывает у девушек. Это потому, что он способен без колебаний уничтожить человека.

Я сглатываю омерзительный ком, который образовался у меня в горле.

– В этот раз вы не выиграете, Брантли.

Я смотрю на него, искренне сожалея о выпитом алкоголе и давая себе внутреннее обещание больше никогда так не напиваться.

– Нет, котенок. – Брантли снова ухмыляется, съезжая на длинную темную дорогу. – Мы уже выиграли.

Затем он заворачивает на подъездную дорожку и едет вперед до тех пор, пока мы не оказываемся у хижины, в которой мы все останавливались несколько месяцев назад. Меня захлестывают воспоминания, и я понимаю, какой наивной была, связавшись с Бишопом и Нейтом. Я была введена в заблуждение их притворным расположением, когда в действительности я ничего для них не значила. Никогда. Они предупредили меня, что я всего лишь пешка в их игре – я двигаюсь, когда они хотят, чтобы я двигалась, и говорю тогда, когда они хотят, чтобы я говорила. Я просто не осознавала этого до сих пор.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю я безэмоциональным тоном. – Ваши игры сводят меня с ума.

Брантли ухмыляется, а затем выходит из машины, подходит к моей дверце и распахивает ее.

– Вылезай из машины.

– Нет! – огрызаюсь я, и он тут же грубо тянет меня за руку. – Отпусти меня! – хрипло кричу я, в то время как он хватает меня за затылок и толкает к входной двери. Яркие фары автомобиля освещают бревенчатую хижину, в которой я была, кажется, еще совсем недавно. Я подношу руку ко лбу, чтобы спрятаться от ослепляющего света, но, как только мы подходим к крыльцу, машина позади нас с шумом заводится, и я оборачиваюсь, краем глаза замечая ухмылку Брантли. Он отпускает мою руку, зажимая сигарету между губами. В замешательстве я вглядываюсь в машину и замечаю идущий изнутри свет, оттеняющий чьи-то длинные черные волосы. Кто это, черт возьми? Она смотрит прямо на меня и ухмыляется – даже с такого расстояния я могу сказать, что она прекрасна. Немного экзотична, но невероятно красива. Она оборачивается, чтобы посмотреть через плечо, и отъезжает назад, прежде чем развернуть автомобиль и исчезнуть в темноте.

– Что это? – спрашиваю я вслух, пытаясь уловить свет тускнеющих фар.

Брантли не отвечает, и я поворачиваюсь, чтобы снова задать ему вопрос:

– Брант…

Он ушел. Я оборачиваюсь на 360 градусов, пытаясь понять, куда он исчез.

– Брантли! – рычу я. – Это не смешно!

Температура внезапно падает, после каждого слова из моего рта поднимается густой пар. Решив, что он определенно за мной не вернется, я энергично растираю руки, тщетно борясь с мурашками. Сделав несколько осторожных шажков, потому что я ни хрена не вижу, я нащупываю перед собой перила. Я часто моргаю, и мои глаза потихоньку начинают привыкать к темноте, но этого все еще недостаточно для того, чтобы я действительно могла что-то разглядеть.

– Дерьмо! – бормочу я себе под нос, выхватывая телефон из заднего кармана. Я быстро открываю мобильник и жму на «Позвонить Татум». Связь то появляется, то исчезает.

– Вот ублюдок.

Используя свет от своего телефона, я направляю экран на входную дверь и дергаю за ручку. Закрыто. Отчаявшись, я продолжаю идти по крыльцу, когда на мой мобильник приходит уведомление. Открыв его, я читаю сообщение:

Беги.

Меня охватывает непреодолимое чувство ужаса. Я тут же оборачиваюсь, но рядом никого нет. Никого, кроме моего проклятого воображения. Я знаю, что эти парни любят играть в игры – это уже не в первый раз, – но я не знаю, как далеко они способны зайти. Я видела, как Бишоп убил трех человек. Я не собираюсь играть в русскую рулетку с миллиардером-психопатом, или кем бы еще он ни был.

– Я не играю в ваши игры! – кричу я в непроглядную ночь. Я жду ответа или даже смеха, но в ответ слышу… тишину. Лишь дуновение ветра, скользящего по сухим, почти осенним листьям, – вот и все, что нарушает безмолвие ночи. Взяв себя в руки, я вспоминаю о существовании черного хода и иду вперед по террасе. Может быть, все это просто глупая шутка Брантли. Не удивлюсь, если это был его дурацкий план. Закатив глаза, иду дальше, пока не оказываюсь у боковой двери, расположенной за кухней. Я снова дергаю ручку, но она тоже заперта. Оборачиваясь, я ударяюсь затылком о дверь.

– Черт, – бормочу я.

Мое внимание привлекает шуршание листьев, и я резко поворачиваю голову на звук.

– Брантли! – кричу я. – Это не смешно. Мы можем уехать прямо сейчас! Ты уже все мне доказал.

– Немного дерзко для цыпочки, которая так долго от нас пряталась, тебе не кажется?

Я слишком хорошо знаю этот голос.

– Я даже не удивлена тому, что ты здесь, Бишоп. Отвези меня домой. Здесь холодно.

Я отталкиваюсь от двери и пытаюсь пройти мимо него, но он тут же хватает мою руку и тянет меня назад. Я ударяюсь затылком о дверь.

– Черт! Ты…

Он зажимает мне рот, а свободной рукой обхватывает мое горло. Он сжимает пальцы так сильно, что моя голова начинает пульсировать от недостатка кислорода. Я бью его по руке, глядя ему в глаза. В темноте едва различимо виднеются его глаза и точеная линия челюсти. Его губы изгибаются в коварной ухмылке, от которой у меня слабеют колени и разум. Эта ухмылка вселяет в меня настоящий ужас. Но, к моему стыду, она заставляет меня чувствовать легкое покалывание внизу живота.

– Прекращай это дерьмо, Мэдисон. Что ты вытворяла сегодня вечером? Отвечай честно. – Он наклоняет голову, изучая глазами мою одежду. – Помнишь ту игру, в которую мы играли в лесу? – Он ослабляет хватку на моем горле и отпускает мой рот, слегка отступая назад. Вытащив из заднего кармана армейский нож, он раскрывает его, и в мгновение ока лезвие упирается мне в шею, а рука снова закрывает мне рот. Он проводит кончиком своего носа по моему, не отрываясь от моих глаз. – Мммм… – ухмыляется он, и я чувствую вибрацию от его рычания. – Ты меня отвлекаешь.

– Ничего страшного, – огрызаюсь я, когда он освобождает мой рот.

Я поднимаю голову, глядя ему в глаза. Он смотрит на меня с вызовом.

– Отпусти меня.

Он снова толкает меня к стене, нож все еще упирается мне в шею, а его колено оказывается между моими ногами. Он прижимает ногу к моему клитору, и я закрываю глаза. Щекочущий ключицы нож запускает в моем теле электрические разряды, которые заставляют мои чувства работать с удвоенной силой. Я так устала от Бишопа. Почему нас так неумолимо тянет друг к другу – пусть и невольно, – но при этом мы так сильно друг друга ненавидим? Я широко раскрываю глаза, когда он быстрым движением разрезает мой топ без бретелек, обнажая мою грудь. Я чувствую, как прохладный ночной воздух обжигает мои соски, заставляя их напрячься. Сосредоточься, Мэдисон. Сфокусируйся.

– Хватит мне врать, Мэдисон! – кричит Бишоп, почти вплотную приблизившись к моему лицу. Подняв мои руки по обе стороны от моей головы, он лишает меня возможности двигаться. – Какого. Хрена. Мой вчерашний вопрос так тебя задел? – спрашивает он, прижимаясь своим телом к моему животу.

Не поддавайся этому.

– Это не так.

– Говори правду, Мэдисон.

Ложь.

– Он меня не задел.

Бишоп снова опускает нож и прижимает его тупую сторону к моему соску. Я задерживаю дыхание. Одна секунда. Две секунды. Три секунды. Желание дышать побеждает, и я выдыхаю как раз в тот момент, когда лезвие ножа касается моих джинсов. Бишоп разрезает пояс на моих сетчатых колготках, и он свободно падает поверх моих джинсов.

– Еще раз, Мэдисон, или я трахну тебя этим ножом и слижу всю твою кровь, пока ты будешь смотреть.

Я закрываю глаза.

– Нет…

Он ударяет кулаком о стену в миллиметре от моего лица. Я никогда не видела Бишопа таким неистовым, и я не знаю, почему реакция на мое прошлое вывела его из себя – но тем не менее это так. Вывела. Из. Себя.

Зажмурив глаза, я делаю несколько глубоких вдохов. Не возвращайся туда. Не делай этого… не…

Идя по кроваво-красному коридору, Мэдисон сжимает руку мужчины.

– Куда вы меня ведете?

– Увидишь, Лебедь. Увидишь.

– Там будут другие дети, с которыми можно поиграть?

Мужчина смотрит на Мэдисон и усмехается.

– Ты увидишь.

– Нет!

Я раскачиваюсь взад-вперед, сидя на бетонном полу, прижав колени к груди. Слезы текут по моим щекам, а пот катится по коже, несмотря на то что я сижу на холоде без одежды. – Нет, нет, нет…

Я трясу головой, но все еще слышу его голос где-то на задворках сознания.

– Это просто сон. Это просто плохой сон. Он не вернется, – повторяю я, раскачиваясь взад-вперед и вцепляясь в свои волосы.

– Мэдисон, Мэдисон! Черт!

Чей это голос?

– Нет! – Я снова трясу головой, погружаясь в темную бездну воспоминаний. – Он всегда возвращается.

– Мэдисон! – ревет еще один голос на заднем плане. Другой голос.

– Вернись, детка.

Я знаю этот голос.

Мои глаза распахиваются, из груди вырывается леденящий кровь крик.

– Не прикасайся ко мне!

Ко мне начинает возвращаться сознание, я поднимаю глаза и вижу Бишопа, Нейта, Хантера, Брантли, Кэша, Эли и Чейза, окруживших меня. Я тут же закрываю голую грудь, а Бишоп срывает с себя толстовку, натягивает ее на меня, а затем кладет руки мне под ноги и поднимает меня с земли. Я прижимаюсь к его груди, вдыхая его пряный, сладкий аромат.

– Что, что я сказала? – бормочу я сквозь рыдания.

– Ты сказала достаточно, чтобы мы узнали все, что нужно.

Челюсти Бишопа напрягаются, когда он переводит взгляд на Нейта, который до сих пор на меня не посмотрел.

– Нейт? – шепчу я, но он меня не замечает.

Его глаза прикованы к Бишопу. Меня захлестывает волна унижения. Он меня стыдится? Из-за того, что со мной произошло? Теперь он смотрит на меня по-другому? Все мои худшие страхи разрывают мне грудь, словно огромный поезд. Я грязная. Никто не сможет любить кого-то, кто прошел через такое. То, что он обо мне узнал, заставит его думать обо мне иначе. Я просто это знаю. Мое сердце разрывается в груди, горло сжимается, а слезы не прекращают течь по моим щекам.

– Отвези ее домой, – бесстрастно отвечает Нейт.

– Нейт? – пробую я снова, борясь с комом в горле. – Поговори со мной.

Он не двигается, не сводя глаз с Бишопа.

– Отвези ее домой.

Бишоп крепче меня сжимает.

– Поговорим об этом позже, – предупреждает он Нейта.

Я не вижу реакции Нейта, уткнувшись носом в шею Бишопа и слушая удары его пульса. Посадив меня на пассажирское сиденье, Бишоп закрывает дверь, а затем садится на водительское кресло и заводит свой «Мазерати».

– Мэди, нам не нужно говорить об этом прямо сейчас, но, в конце концов, я должен на сто процентов знать обо всем, что с тобой произошло – хорошо?

Я не отвечаю, наблюдая за тем, как темная ночь проглядывает между ветвями деревьев и листьями.

– Ответь мне.

– Да, – отвечаю я. – Я расскажу тебе все, что помню.

Он жмет на газ, удаляясь от хижины.

– Почему? – хриплю я, как только мы выезжаем на шоссе.

– Что почему? – Он смотрит на меня каждые пару секунд, при этом не сводя глаз с дороги.

– Почему ты заставил меня говорить именно так? Зачем меня запугивать?

Он держит паузу до тех пор, пока тишина не затягивается.

– Страх – это твоя болевая точка, детка. У всех нас они есть – такие вещи, которые могут поставить нас на колени.

Ответ меня удивляет.

– О, а что у тебя?

Он снова делает паузу, достаточно долгую, чтобы я догадалась, что он не собирается отвечать. Я прислоняюсь лбом к прохладному окну и закрываю глаза, внезапно почувствовав усталость и опустошенность.

– Ты.

Мои глаза резко открываются. Не желая слишком явно демонстрировать свое удивление, я не спускаю глаз с темной дороги.