Текст книги "Святой Франциск Ассизский"

Встреча с разбойниками

Весна 1207 года. Природа понемногу пробуждается, нежная зелень уже покрывает просторы долины Сполето, пробивается вдоль ручьёв и тропок. Среди скал горы Субазио расцветают фиалки, набухают почки тёрна, наполняя воздух лесным ароматом.

Обновляющаяся мать-земля купается в лучах солнца. На горных вершинах ещё лежит последний снег.

Однажды утром Франциск вышел из города. На нём был длинный плащ, под плащом – власяница.

Душа его была исполнена радости.

Бабочка, покинув кокон, выпорхнула; опьянённая солнцем и благоуханием, она порхает над землей.

Долиной Франциск дошёл до реки Кьяшо, откуда двинулся по берегу к её истокам у города Губбио, на склоне горы Инджино.

Пройдя долину Вальфаббрика и поднимаясь в гору, он дошёл до Каприньоне, местности, скрытой среди пещер и лесов, – излюбленного убежища разбойников.

По дороге Франциск распевал хвалебную песнь на провансальском наречии.

Внезапно из зарослей выскочили три разбойника:

– Ты кто такой, что здесь распеваешь?

– Я – вестник великого Царя, – твёрдо отвечал Франциск.

– Вот так вестник, да в какой пышной одежде!

Разбойники избили Франциска и бросили его в ров со снегом.

Но Франциск не пал духом. Выбравшись оттуда, он вновь безмятежно пустился по дороге.

* * *

Снег постепенно таял под весенними лучами, река на глазах набухала, создавая заторы и разливаясь.

Франциск постучал в ворота монастыря Св. Верекунда, расположенного в местности, ныне называемой Валлиндженьо, и попросил немного еды и самую старую и ненужную одежду, чтобы немного согреться.

Вид его был жалок, и монахи, не очень доверяя добровольному бедняку, отправили его на кухню заработать себе на похлёбку.

Печальные то были дни: его сторонились, с ним не говорили, никто не дал ему одежды, которая бы защищала от холода получше, чем его лохмотья. Все опасались, что имеют дело с одним из тех недобрых людей, которыми кишела местность.

Не выдержав, Франциск ушёл в Губбио.

* * *

Случившееся не должно нас удивлять: всё это дела человеческие, тем более, что относятся к временам, когда насилие и нравственное убожество были не меньше, а может и больше нынешнего.

Но, как рассказывает летописец, через несколько лет, когда слава Франциска распространилась сначала в Умбрии¹¹, а потом по всей Италии, аббат монастыря Св. Верекунда, вспомнив, как плохо обошлись в монастыре с Франциском, безутешный явился к нему и просил у него прощения для себя и для своих монахов.

Переполненный любовью, Франциск простил их.

После этой встречи между монахами монастыря Св. Верекунда и братьями святого Франциска даже зародилась дружба – столь глубокая, что продлилась многие годы и после кончины Ассизского Бедняка.

Об этой дружбе можно судить хотя бы по тому, что однажды, когда св. Франциск пожелал провести при монастыре Св. Верекунда капитул с участием трехсот братьев, аббат монастыря велел снабдить их пропитанием, простым, но обильным, сообразно бедности, которую так возлюбил святой Франциск.

Милосердием монахов братья получили «овсяный и ржаной хлеб, сорго, бобы, горох и чечевицу, а слабейшие в придачу – яблочное вино пополам с водой».

Волк из Губбио

Выйдя из монастыря Св. Верекунда, Франциск вскоре добрался до города Губбио, расположенного на склоне горы, украшенном часовней Св. Убальда, покровителя города.

Неподалёку от городских стен проживал друг Франциска, некто Федерико Спадалунга.

Сейчас дом Спадалунга встроен в красивую готическую церковь, отстроенную жителями Губбио в воспоминание об Ассизском Бедняке. Они преданно хранят память о Франциске, в благодарность за оказанное им благодеяние: Франциск усмирил свирепого волка, поселившегося в окрестностях Губбио и нападавшего на горожан.

* * *

Федерико очень удивился, когда Франциск предстал перед ним в столь скромном виде, – не таким он знавал сына богатого ассизского купца.

Угощая Франциска, собирая для него одежду, обувая его, опоясывая кожаным поясом, Федерико расспрашивал его обо всех событиях, которые привели к таким переменам.

Как подействовал рассказ Франциска на душу Федерико? Этого мы не знаем. Известно, однако, что всё семейство Спадалунга благоговейно хранило память о нём.

После столь радушного гостеприимства Франциск распрощался с другом, который задумчиво следил за ним взглядом, и отправился дальше, в ту сторону, где, как он знал, нашли приют несколько несчастных прокажённых.

Согласно преданию, место, где за оградой жили эти отверженные, находилось близ церквушки Св. Лазаря. Там Франциск, не жалея сил, служил прокажённым: мыл их, врачевал язвы, кормил тех, кто уже не мог есть сам, приуготовлял их смиренно и с любовью к встрече с сестрой смертью.

* * *

В ту пору все жители Губбио жили в страхе: свирепый волк постоянно совершал на них набеги, нападая на людей и животных, так что люди чувствовали себя в безопасности лишь за крепкими городскими стенами. Франциск, узнав об этом, воспылал желанием защитить жителей гостеприимного Губбио.

Однажды, несмотря на то, что Франциска усиленно отговаривали, он вышел за городскую стену. Навстречу ему в ярости кинулся волк, но Франциск остановил его движением руки и сказал:

– Брат волк, ты скверно поступаешь, убивая людей и животных. Правда, тебя на это толкает голод, но с сегодняшнего дня мы устроим иначе. Ты войдёшь со мной в город и будешь ходить по улицам, никому не причиняя вреда. А люди позаботятся о твоём пропитании. Согласен?

Волк, послушный как ягнёнок, протянул Франциску лапу в знак согласия. Жители города не могли прийти в себя от изумления.

Волк долго жил среди людей, никому не причиняя вреда. Люди кормили его, а он играл с детьми.

В память об этом неслыханном событии жители Губбио воздвигли небольшую церковь, названную «Витторина» – «место победы». Она и сейчас там стоит, заботливо обновляемая новыми поколениями.

Доброта побеждает даже самые свирепые сердца и жестокие чувства.

Восстановление храмов

Живя в Губбио и занимаясь делами милосердия и покаяния, Франциск чувствовал себя на своем месте, но когда он оставался один, в его сердце вновь звучал голос Господа, повелевший ему «отстроить Его Церковь». Сознавая, что пока ещё он не исполнил волю Господа, Франциск испытывал душевную муку, лишавшую его покоя.

Наконец он покинул Губбио и, проделав долгий путь¹², вновь увидел родной город.

Найдя себе прибежище близ дорогой его сердцу церкви Св. Дамиана, он немедленно занялся её восстановлением. Первым делом он вышел на городскую площадь и стал петь и плясать, как скоморох.

Вокруг него тотчас столпились любопытные. Тогда он обратился к ним и попросил во имя Господа помочь ему в деле восстановления церкви:

– Кто принесёт камень, получит от Господа награду, кто принесёт два камня, получит двойную награду, кто принесёт три – тройную.

Проникнувшись желанием помочь, люди стали приносить камни, а Франциск перетаскал их по одному на своих слабых плечах к церкви Св. Дамиана.

Там, вооружившись молотком и мастерком, он трудился как каменщик, пока не закончил работу.

Видя его за таким занятием, Пётр Бернардоне, чей ум так и не просветился, непрерывно его проклинал, но Франциск попросил одного нищего благословлять его всякий раз, как тот услышит, что отец его проклинает.

Его родной брат Ангел – с легкомыслием юности и спесью выслуживающегося перед отцом сына, – увидев однажды Франциска в церкви, где тот молился, дрожа от зимней стужи, обратился к приятелю:

– Подойди к моему брату и скажи, чтобы продал мне немного своего пота.

Франциск ничуть не обиделся и отвечал:

– Свой пот я по хорошей цене продам Господу.

* * *

Отстроив церковь Св. Дамиана, Франциск восстановил сначала церковку Св. Петра, а потом церковь «Порциунколу», которую издревле называли церковью Ангельской Божией Матери.

Благоговение перед Матерью Божией выразилось здесь с наибольшей полнотой. Впоследствии он передал его своим духовным чадам как достояние, которое следует ревностно охранять.

В конце дней своих Франциск пожелал завершить свой путь здесь.

Именно в этой часовне однажды во время Мессы он услышал слова Святого Евангелия: «Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха. Ибо трудящийся достоин пропитания»¹³. Франциск ничего не желал кроме того, чтобы во всём следовать воле Божией: он снял обувь, бросил посох и котомку, вместо кожаного пояса, подаренного ему другом, подпоясался веревкой. Положившись на Божественное Провидение, он почувствовал себя легко, как беззаботный жаворонок, взлетающий с пением ввысь.

Франциск стал просить подаяния.

В Ассизи он стучался во многие дома. Каждый что-то ему подавал, и он всё собирал в один сосуд.

Перед одной дверью, за которой он когда-то веселился в компании друзей, Франциск на миг почувствовал, как природа его бунтует и толкает прочь от этой двери. Но он превозмог себя и постучал; ему открыли, он увидел знакомые лица, изучающие взгляды. Протянув руки, он нашёл слова, призывающие к добру.

Выйдя из этого дома, он отправился в уединённое место, чтобы поесть. Еда, смешанная из всего, что он получил, была совсем невкусной. Но Франциск вспомнил о Христе Распятом, поблагодарил Бога за полученную пищу и безмятежно приступил к трапезе.

Первые братья

Отношение жителей Ассизи к Франциску постепенно менялось. Раньше его поступки объясняли помешательством; но когда люди увидели героическую непреклонность Франциска, которой никак в нём не предполагали, увидели пылкое милосердие, исторгавшее слёзы, они изменили мнение о нём и стали открыто им восхищаться.

Среди самых заметных граждан Ассизи был в те времена некто Бернард да Квинтавалле, богобоязненный купец, который услышал в своей душе призыв к жизни более совершенной, согласованной с Евангелием, свободной от земных хлопот. Сын Петра Бернардоне, о котором столько было разговоров, привлёк его внимание своей добровольной бедностью и ласковой приветливостью.

Бернард стал за ним наблюдать. Он увидел в нём человека, вышедшего из житий святых и поистине ставшего новым творением.

Желая ближе познакомиться с Франциском, он не раз приглашал его к себе в дом и однажды вечером, накормив его ужином, предложил ночлег. Они вместе удалились ко сну.

Оба сделали вид, что погрузились в сон, но Франциск, более доверчивый, решив, что сосед и в самом деле заснул, поднялся с постели и, опустившись на колени, стал молиться.

Молитвенный пыл преобразил его. При этом он так погрузился в размышление о своей ничтожности и о величии Бога, что жаркие вздохи и сладостные слёзы исходили у него из самой глубины души.

Бернард в полутьме всё видел и слышал, глубокое волнение охватило его.

Утром он спросил у Франциска:

– Брат мой, если бы кто, долго владея сокровищем своего господина, не пожелал более его удерживать, как бы ты посоветовал ему поступить?

– Брат, его долг – возвратить всё хозяину.

– Видишь ли, я считаю, что всё моё имущество от Бога, и я готов возвратить всё Ему. Укажи мне, как я должен поступить.

Франциск был тронут его словами, но и он не знал, как быть. Своё сомнение они надумали разрешить с помощью Господа и вместе отправились в церковь Св. Николая.

Благочестиво выслушав Святую Мессу, Франциск трижды раскрыл Евангелие и прочел:

«Если хочешь быть совершенным, пойди, продай имение твоё и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на небесах»¹⁴.

«Не берите с собою ни золота, ни серебра, ни меди в поясы свои, ни сумы на дорогу, ни двух одежд, ни обуви, ни посоха»¹⁵.

«Если кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною»¹⁶.

Речь Господа была яснее ясного, оставалось исполнить сказанное.

Бернард нимало не колебался. Он продал всё своё добро и, собрав городских бедняков, стал раздавать им деньги вместе с Франциском.

Один священник по имени Сильвестр решил этим воспользоваться. Он явился к Франциску и сказал:

– Ты мало заплатил за камни, которые я тебе продал на восстановление церкви Св. Дамиана. Ты обязан возместить мне ущерб.

Франциск с жалостью взглянул на него. Потом, погрузив руку в мешок с деньгами Бернарда, он вытащил пригоршню монет и высыпал на колени Сильвестру:

– Бери. Это твоё.

Эти деньги отняли у священника душевный покой, мысли о них жгли его днём и ночью. Потрясённый, Сильвестр позднее присоединился к добровольным беднякам и стал первым священником во францисканском братстве.

После Бернарда да Квинтавалле ещё один житель Ассизи присоединился к Франциску. Его звали Пётр Каттани, и был он известным юристом, воспитанником Болонского университета. Близко узнав судопроизводство, он предпочел отказаться от своего ремесла, приносившего значительные доходы и тешащего тщеславие. Пётр «ступил на путь, на котором не страшна ожидающая в конце смерть».

Франциск, Бернард и Пётр оставили город и шли, не останавливаясь, пока не нашли пристанища: заброшенной убогой лачуги среди зелени деревьев, подле шумливой и извивающейся речки. За эту последнюю особенность речку и всю местность прозвали Ривоторто («кривая речка»). Франциск с давних пор приметил её в своих одиноких странствиях.

Бедное жилище состояло из двух небольших помещений, между которыми было некоторое пространство; в центре его они водрузили крест, вокруг которого собирались вместе, чтобы молиться Спасителю.

Их уединение как-то раз нарушил молодой крестьянин с обожжённым солнцем и измождённым трудами лицом. Звали его Эгидий, и он прошёл долгий путь, разыскивая Франциска. От церкви Св. Георгия он спустился по крутому склону вниз на равнину, постоял немного на перекрестке двух дорог, не зная по какой идти. Но Бог его просветил, и он направился к обители прокажённых, откуда благополучно добрался до Ривоторто.

Франциск принял его как отец. Надел на него покаянную рясу и опоясал верёвкой.

Теперь их было четверо: поэт, купец, юрист и крестьянин. В обычной жизни никому не удалось бы спаять их воедино. Их объединила любовь к Христу, а грубая ряса ознаменовала их равенство.

Из Ассизи пришли ещё четверо и постучали в дверь скромной обители. Все они явились с одним желанием: служить Господу в бедности и смирении сердца. Их звали Сабатино, Морико, Филипп Лонго и священник Сильвестр. Франциск принял их с радостью. Теперь его братство удвоилось.

Однажды они покинули свой мирный приют, решившись на новый подвиг: попарно отправиться на все четыре стороны света, как бы по четырем лучам большого креста, начертанного на земле.

Их ждали тяжкие испытания, почти неудача. Люди принимали их за бродяг, не хотели слушать, насмехаясь над их простотой. Так уже бывало с теми, кто нёс Благую Весть. Надо снова и снова сеять в пустыне, пока, наконец, семена не прорастут.

Собравшись вновь в Ривоторто, они, к своей радости, увидели, как небольшое их братство разрастается. Из Ассизи к ним пришли Иоанн да Сан Костанцо, Барбаро и Бернард Виджиланте. А напоследок примкнул и рыцарь, с которым Франциск познакомился в Риети¹⁷. Это было так. Франциск повстречал рыцаря и радостно обратился к нему:

– Долгое время ты носил перевязь, меч и шпоры. Пора тебе сменить перевязь на веревку, меч – накрест Христов, а шпоры – на дорожную пыль. Следуй за Христом, и Он сделает тебя рыцарем Своего воинства.

Ангел Танкреди оставил всё, надел убогую рясу и подпоясался верёвкой.

Братьев стало двенадцать, как апостолов, но они были меньше горчичного зерна. Однако Бог, в Своей неисповедимости всегда избирающий малых и неприметных, чтобы смутить мудрость мира, взирал на них как на угодных Ему. Доброе семя и добрая закваска – благодаря им земля, опустошённая ненавистью и алчностью, вновь принесёт богатые плоды.

Утверждение устава

Около двух лет провёл Франциск вместе с братьями в лачуге на Ривоторто.

Как мать с любовью качает в колыбели своё дитя и более всего заботится о его возрастании, так Франциск заботился прежде всего о духовном росте своих первых товарищей. Без сомнения, это были хорошие люди. Но они ещё совсем недавно жили в миру, не зная ревностной христианской аскезы.

Франциск первым делом научил их молиться. В его правиле не было никакой сложности, потому что он вдохновлялся простотой Евангелия:

– Когда молитесь, читайте «Отче наш» или же, войдя в церковь, говорите так: «Поклоняемся Тебе, Христе, и благословляем Тебя здесь и во всех церквях Твоих, какие есть во всём мире, ибо Ты Святым Крестом Своим искупил мир».

Вместо всех книг они должны были читать Евангелие и воплощать его в повседневной жизни.

Ещё Франциск научил их, глядя на творения Божии, благословлять и восхвалять Бога, Который наглядно являет Себя в каждом из них.

Он на деле приобщил братьев к умерщвлению плоти. Против бунтующей плоти действенное орудие – пост, а непокорное самолюбие можно укротить послушанием!

Пыл новообращённых побуждал их к подвигам, а в словах Франциска была такая сила убеждения, что молитва стала для них словно врождённой потребностью, а покаяние – неутолимой жаждой.

Однако Франциск не хотел ничего чрезмерного, рвение не должно было превышать их сил.

Как-то ночью один из братьев, измученный постом, закричал: «Я умираю от голода!» Тотчас встревоженный Франциск встал от молитвы и занялся приготовлением ужина, а чтобы собрат не устыдился принять пищу, когда другие постятся, сам разделил с ним трапезу и пригласил к ней других братьев.

В другой раз он с отеческой заботой привёл одного из братьев, измученного болезнью, к винограднику, чтобы тот поправил здоровье, напитавшись сладкой виноградной мякотью.

В сентябре 1209 года Оттон Брунзвик¹⁸ проезжал долиной Сполето, направляясь в Рим, где его должны были короновать как императора. Многочисленные толпы встречали его на пути, люди наслаждались зрелищем пышного кортежа.

Франциск не покинул своего убежища и не хотел, чтобы другие братья участвовали в этом зрелище. Суетный шум мира не должен был тревожить их покоя.

Он позволил только одному из них выйти навстречу государю и предупредить его о бренности земной славы и о краткости жизни.

Прислушался ли Оттон к словам безымянного отшельника? Великие мира сего обычно любят слушать льстивые речи и редко склоняют слух к суровому голосу истины.

Но легенда гласит, что Оттон принял к сведению необычное обращение к нему и препоручил себя молитвам Франциска.

* * *

Ривоторто, колыбель францисканства! Здесь новорожденное братство окрепло и возмужало духом.

Как орёл прочерчивает в воздухе блестящую полосу, чтобы орлята держались её, пробуя крылья, так Франциск начертал братьям путь жизни, которого они должны были строго придерживаться. Он взял в руки Евангелие и извлёк оттуда самую суть – ряд речений, которые расположил так, что получился Устав.

Окончив труд, он призвал собратьев, и они все вместе, оставив лачугу в Ривоторто, отправились в Рим, чтобы получить одобрение Папы.

Престол св. Петра занимал в ту пору Иннокентий III из рода графов деи Сеньи, человек обширной культуры, много сделавший для Церкви, которая при нём обрела снова своё общественное значение и настоящую святость жизни.

Ходатайством Гвидо II, епископа Ассизи, и кардинала Джованни ди Сан Паоло¹⁹, епископа Сабинского, Франциск был представлен Папе. Явился он, как всегда, в грубой рясе, подпоясанный верёвкой. Может быть, именно эта простая одежда, столь похожая на одеяния последователей многих еретических сект, помешала Иннокентию III распознать во Франциске настоящего человека Божия. Но Провидение, заботливо наблюдавшее за делами Франциска и всё оборачивавшее ему на пользу, не замедлило просветить разум Папы.

На следующую же ночь Иннокентий III увидел во сне, как у ног его вырастает пышная пальма, и уразумел, что пальма – это тот кающийся бедняк, что предстал перед ним накануне.

Папа пожелал вновь увидеть и выслушать Франциска, и тот смиренно прочитал ему свой Устав, выразив смиренную просьбу получить каноническое одобрение. Папа был озадачен. Как одобрить такой суровый образ жизни и такую совершенную бедность?

– Ступай, сын мой, и молись Богу, чтобы Он открыл нам Свою волю, ибо мы тогда только сможем выполнить твоё желание, когда Бог изъявит Своё благоволение.

Через несколько дней Папа Иннокентий увидел в видении, как его кафедральный собор – Лютеранская базилика святого Иоанна Крестителя²⁰ – устрашающе рушится, колонны подламываются, своды осыпаются. Но внезапно является бедный брат из Ассизи, растёт и растёт, достигает гигантских размеров и подставляет спину падающему зданию, после чего стены восстанавливаются и храм обретает устойчивость.

Иннокентию III нетрудно было разгадать символ и проникнуть в смысл видения: Бог хотел воспользоваться Франциском, чтобы восстановить Свою Церковь, которой угрожают дурное поведение христиан и ереси.

Он вновь призвал Франциска и выразил ему свои опасения, связанные с суровостью устава и разделяемые некоторыми кардиналами.

– Неужто Отец не позаботится о Своих возлюбленных детях? – спросил Франциск.

Папа был тронут.

– Ступай с Богом, – сказал он, – и проповедуй с сотоварищами покаяние, как Он вам внушит. Когда возрастёте числом, сообщите, мы дадим вам новые дозволения и возложим на вас новые поручения.