Текст книги "Через пламя и ночь"

У Агне застучало в висках. Значит, и её уговору – выцарапанному, вымоленному – пришёл конец. Но при чём тут она? Она даже не считает себя упырицей. И вовсе не ненавидит ни людей, ни чародеев. Да, в прошлом с упырями обошлись несправедливо. Но есть ли справедливость для тех, кто убивает ради еды?

– Что нам делать, отец? – Калех вскинул голову. В его глазах была грусть – такая же густая и терпкая, которая всюду ощущалась в Туманном городе. Всё-таки убийства братьев и сестёр давали о себе знать, и теперь Агне ясно видела, как сильно горевали многие упыри. – Выслеживать их по одному? Это долго. Один чародей может спалить целую стаю. Нападать стаей на отряд? Тогда стая должна быть огромной. И нужно знать передвижения отрядов. Как ты это видишь, отец?

Упыри зароптали, поддерживая Калеха. Луче тоже согласно кивала, да и сама Агне понимала, что любые нападения, скорее всего, будут обречены на провал. Ну убьют они нескольких чародеев – и что с того. Только разозлят ратных глав.

– А нам больше ничего не остаётся. – Болотный царь поднялся со своего места, и стоявшие вокруг него нежаки сразу почтительно расступились. – Когда умрёт достаточно чародеев, они будут вынуждены выслушать нас. Мы будем погибать. Но я – порождать новых. – Он постучал себя кулаком в грудь. – Как порождал вас и всех, кто были до вас. Они поблуждают душами по Туманному городу и выучатся со временем. Сперва станут лягушками, потом нарастят плоть и в конце обретут человеческие тела. И будет, как было уже не раз. Если мы не начнём сейчас, завтра мы уже исчезнем.

– Так может, лучше просто залечь на дно и подкопить силы? – спросила красивая упырица, которая сидела за вторым столом. – Мы можем жить как раньше. Выходить наружу, лишь когда голод станет невыносимым. Или не выпивать людей досуха. Или же вовсе постараться жить с ними в мире.

Болотный царь замер, глядя на упырицу. Агне стало страшно от его взгляда, застывшего и ледяного. Повисла пугающая тишина.

– Жить в мире? Мо-ожно. А они хотят жить в мире с нами? – Царь подошёл к столу и остановился напротив замолчавшей упырицы. Она потупила взгляд – уже, наверное, и пожалела о своих словах. – Они хотя бы пытались нас понять? Чародеи шлют искры вперёд себя, убивая нас. Даже если ты просто выйдешь посмотреть на свет, тебя убьют, не дав ни слова сказать. Это ты называешь миром? Сидеть под болотами и бояться выйти. И ведь всё из-за них. Из-за сволочей, поклоняющихся огню. С простыми людьми мы бы поладили. Жили ведь как-то. Соседи всё-таки. А эти псы…

Болотный царь задумчиво замолчал, глядя в туман. Агне хотелось уйти, сидеть здесь было неуютно, и, как обычно под болотами, ей очень хотелось наверх, к воздуху и свету. К корчме и отцу.

– Послушайте свои сущности. Не те, которые прячутся за человеческими личинами. Сущности болотных духов. Сущности помнящих. Вспомните, что искра сделала с вашими братьями. И придите ко мне с решением. А пока… Почтим память погибших.

На столах появились чаши и кубки с прозрачной жидкостью. Агне сначала побоялась, что там будет чистая человеческая кровь, но нет – простая вода. Упыри молча подняли кубки и сделали по глотку. Болотный царь осушил свою чашу, не отрывая от жабьих губ. Упырям в лягушачьих телах помогли соседи по столам: наклонили кубки и поднесли лягушек к воде.

Луче что-то быстро шептала на ухо склонившемуся к ней Калеху. Другие тоже переговаривались, и только Агне сидела одна, и никто не поделился с ней своими мыслями. Более того: она знала, что так и останется в одиночестве, каким бы ни было решение остальных.

Не станет воевать ни против людей, ни против чародеев. Жаль только, уговор про корчму больше не действует. Но она придумает что-нибудь ещё. Обязана придумать.

* * *

Рдан и Талана настояли, чтобы Купава и Илар остались на ночь в их доме, освободили две комнаты: собственную спальню уступили Илару, а в комнате старших детей постелили Купаве. Детей временно переселили в общий зал, где обедали, а те и были рады – носились, выбирали себе места получше.

Илару не нравилось занимать чужое место. Но что поделать, раз у него больше нет дома, в который можно вернуться. Только пока в это до сих пор с трудом верилось, и нет-нет да проскакивало в мыслях: «Вот, сейчас вернёмся и…»

Никакого «и». Никакого «вернёмся». И от этого осознания становилось куда больнее, чем от ран.

Илар растянулся на спине. Он обещал Купаве отдыхать, но уже не терпелось отправиться дальше. И время, как назло, с наступлением вечера стало тянуться мучительно медленно, казалось, будто он упускает все возможности, пока просто лежит и смотрит в потолок. Илар попытался собраться с мыслями.

Мавна ушла искать Раско… Куда она могла направиться? Наверняка недалеко, обошла бы окрестные болота и вернулась. Илар сам не раз проверял окрестности и каждый раз управлялся за день, от утра до заката. Пусть у Мавны ушло бы больше времени, потому что она никогда не отличалась силой и проворством, но всё же.

Что там насчёт её странного знакомого? Может, сперва отыскать его? Не будет ли это проще?

Илар со вздохом перевернулся на бок. Да уж, из-за своих ран он потерял столько времени… Дурак. Стоит ли теперь возвращаться назад, ближе к Сонным Топям? А может, Мавна уже вернулась домой и волнуется за него самого?

Бессилие душило. Илар привык во всём полагаться на свои силы и решения, но сейчас его будто связали по рукам и ногам и кинули в холодный омут. Он всегда стоял за свою семью – но, выходит, оступился где-то? Раз от семьи остались лишь они с сестрой и отцом, да и то – порознь.

Илар ударил кулаком в стену.

Потом по очереди надавил на раны, проверяя, достаточно ли зажили. Рука на удивление наконец-то почти перестала беспокоить. Та, что на бедре, ещё сильно болела, но он совершенно точно мог ходить. Значит, нечего больше ждать. Купава просила отдохнуть – ну, вот он и отдохнёт эту ночь. Достаточно.

Все звуки постепенно стихали. Не скрипели половицы в доме, замолкли последние приглушённые разговоры за стенкой. Не пели птицы, только скрипнул несколько раз сверчок.

Дверь бесшумно открылась – Илар понял это только по дуновению воздуха и тонкому запаху цветов. Кто-то мягко прошёл в комнату, и Купава опустилась на краешек кровати. Илар тут же сел, с удивлением глядя на неё.

– Что-то случилось?

Купава вздохнула и повернула к нему лицо – немного уставшее, но от этого ещё более красивое. Вечерний свет делал её кожу почти прозрачной, а глаза – тёмными и блестящими.

– Мне стало так тоскливо. И тревожно. Хоть плачь.

– Не надо плакать. – Илар подался вперёд. – Ты хочешь уехать отсюда? Тебя кто-то обидел? Можем собраться и отправиться хоть сейчас.

Купава замотала головой и грустно улыбнулась.

– Нет, что ты. Хозяева очень радушные. Просто… Понимаешь, я никогда не ночевала не дома. А теперь… Каждую ночь всё дальше. И не вернуться, пока у нас в деревне остаётся отряд. Но я бы так хотела к своим.

Илар протянул руку и погладил её по волосам. От Купавы едва уловимо пахло цветами – наверное, Талана и Сана поделились с ней каким-то особенным мылом. Купава подняла на него глаза, и дышать стало труднее.

– Я отведу тебя домой. Обещаю. Я ошибся. – Илар тяжело вздохнул. Рука так и замерла у щеки Купавы. – Я был не в себе. Всё это время. Я струсил. Испугался, что меня убьют. И тебя заодно. А нужно было сражаться. – Он сглотнул и помедлил, подбирая слова. Было тяжело смотреть в лицо Купавы и говорить складно, но он пытался. – Пусть со всеми ними, но сражаться. Я бы справился. Их осталось всего трое, и тот, Сип, – совсем мальчишка. Надо было выкинуть их из деревни вместе с мёртвым Лыком. Показать, что нечего к нам соваться. Я был не прав с самого начала. Очаровался их речами. Надеждой, что искра поможет Мавне. Но она никому не поможет. Только распалит, сожжёт и задушит в дыму.

Купава чуть склонила голову, прижимаясь щекой к ладони Илара, и прикрыла глаза. Он прерывисто вздохнул и придвинулся ближе. На Купаве было только нижнее платье и платок, наброшенный на плечи. Вряд ли она выбрала такой наряд случайно, но Илар выкинул эти мысли, чтобы окончательно не туманили голову. Он должен был выговориться, выплеснуть свою беспомощность – чтобы вновь обрести уверенность.

– Ты думаешь, что ошибся, – мягко поправила его Купава. – Но я считаю, ты всегда был прав. Прав в нужном моменте. Никогда не знаешь наперёд, как обернётся. Ты был ранен и точно не выстоял бы против чародеев. Они сожгли бы деревню, вот и всё. Думаешь, им мало встречается таких строптивых умников? – Купава хмыкнула, поднимая глаза. Теперь она смотрела прямо в лицо Илару, и он понимал: она не утешает его, а честно говорит то, что думает.

– Я не должен был сдаваться, – прохрипел он.

– Ты не сдался. Ты всё сделал правильно. Благодаря тебе мы оба живы и готовы идти дальше. Если захочешь, мы вернёмся. Но лучше не лезть в пекло, а немного переждать. Мы ведь не можем ничего изменить, можем лишь смотреть, что будет дальше. Да, я скучаю по дому. Но ты ведь позволишь мне эту слабость?

– Позволю. – Взгляд то и дело соскальзывал с её лица к ключицам, слишком бледным в вечернем свете. Илар сглотнул и мотнул головой. – Купава, возвращайся к себе, пожалуйста. Тебе нужно отдохнуть.

Она снова улыбнулась – нежно, почти с жалостью.

– Я же вижу, как ты винишь себя. Как думаешь, что от тебя зависит всё на свете. Но нет, Илар, не зависит. Ты не мог ничего изменить. Я хочу, чтобы ты перестал грызть себя. Хочу, чтобы стал беззаботным мальчишкой, каким я тебя помню.

– А я был беззаботным? – усмехнулся Илар.

– Был. Пару лет назад. До того, как решил, что несёшь ответственность за всех вокруг. До того как начал бросаться на людей за косые взгляды в сторону вашей семьи. Я помню тебя другим. Конечно, ты повзрослел, да и сейчас уже нельзя быть легкомысленным. Но всё же. Позволь себе расслабиться. Хотя бы иногда. Это поможет всем.

Купава протянула обе руки и обхватила ладонями лицо Илара. Он дёрнулся, положил пальцы на её запястья, но она не позволила отстраниться. Илар почувствовал, как горит кожа от её прикосновений.

– Купава…

– Ты слишком много говоришь. И не всегда правильные вещи. Можно теперь я скажу?

Ему ничего не оставалось, кроме как кивнуть.

Купава приблизила лицо, опустила глаза, взмахнув ресницами. Илар ощутил её дыхание на своей коже, и мурашки пробежали вдоль позвоночника.

Медленно склонив голову, Купава осторожно дотронулась мягкими губами до его губ, словно пробуя, разозлится или нет? Илар замер, и Купава крепче прижалась губами. Её прохладные пальцы скользнули по его затылку, ниже по шее, вызывая новые волны мурашек. Выдохнув, Илар перехватил её губы своими, и тогда Купава будто перестала сдерживаться. Она углубила поцелуй, обхватила руками плечи Илара. Купава всем телом прижалась ближе, и его бросило в жар. Он обхватил её за талию, целуя так жадно, как мечтал поцеловать уже очень давно. В голове бились мысли: это неправильно, они в чужом доме, Купава недавно пережила ужасное от ублюдка-чародея – но Илару не хватало сил остановиться. Слишком долго он этого хотел, пусть и боялся признаться даже самому себе.

Рука Купавы скользнула под одежду, прошлась по груди Илара. Он спешно стянул рубаху через голову и бросил на пол. В комнате будто бы стало жарче, словно натопили печь. Купава немного отстранилась, глядя на Илара горящими глазами.

– Всё-таки осталось немного шрамов. После того случая.

Она провела пальцами по мелким ожогам, которые вспухли на мышцах после ночной битвы с упырями в Сонных Топях. Покровители, как давно это было… Да и с тех пор на его теле явно прибавилось самых разных отметин.

– Купава…

– Если ты собираешься снова всё портить, то я не позволю. – Она перекинула ногу через колени Илара и села ему на бёдра. Платье задралось, обнажая нежную кожу. Илар положил ладонь на её колено, и Купава улыбнулась.

– Не собираюсь, – хрипло прошептал он. – Ты лучше знаешь, что делаешь. Надеюсь, что знаешь.

– Знаю. – Купава перебросила волосы на одну сторону и, подхватив подол, сняла платье. Платок тоже упал, и теперь её тело совсем ничего не скрывало, а сумерки лишь подчёркивали плавную округлость груди, острые ключицы и покатые плечи. Илар как заворожённый положил руки ей на талию, а Купава направила их выше.

– Знал бы ты, Илар, как давно я тебя люблю.

Она снова поцеловала его, жарко и властно, больше не робея. Илару казалось, будто весь мир перевернулся с ног на голову, в очередной раз. Тело горело, в голове тяжело стучало. Что сказала Купава? Ему послышалось или нет? Не может же такого быть… Но он всё-таки ответил:

– И я тебя. Много лет.

– Что же ты молчал, сухарь?

Она оторвалась от его губ и провела пальцами по лицу, обводя спинку носа и очертания скул. Склонила голову, рассматривая каждую чёрточку. Коснулась едва заметного шрама на брови и нежно поцеловала в зажившую ссадину на лбу.

– Я не…

Купава снова приникла к нему с поцелуем и качнулась вперёд. Между ними совсем ничего не оставалось – ни одежды, ни расстояния, ни самообладания. Илар обхватил её за талию и бережно подался навстречу. Купава замерла, вдохнула, чуть откинув голову, и медленно опустилась на его бёдра.

– Ты точно…

– Ш-ш-ш… – Палец Купавы прижался к его губам.

Желание слишком сильно горячило кровь, в вены будто плеснули чародейского огня – а может, это их проклятая искра так отзывалась на тело Купавы. Илар выдохнул и припал губами к её груди. Купава обхватила его спину, заскользила пальцами, будто искала шрамы и там.

Они опустились на кровать, чёрные волосы Купавы разметались по подушке.

– Я к тебе и так, и так, – прошептала она. – Хожу вокруг уже столько. У Мавны спрашивала, нет ли кого у тебя. Иначе почему ты меня не замечал? Но она сказала, что никого нет. Просто одни упыри на уме.

– Глупая. Как тебя не заметить? Всегда замечал. Но боялся.

Илар навис над ней, не в силах отвести глаз. Как же она была прекрасна – вся, от чёрных бровей и припухших губ до тонких щиколоток. И вся она решила достаться ему. Купава закинула ногу ему на пояс и притянула голову Илара снова к своей груди.

– Такой суровый дозорный, гроза упырей, а девку испугался. Ну не дурак ли.

– Дурак, – подтвердил Илар, окончательно растворяясь в жару её тела.

Сумрачный вечер сменился тёмной беззвёздной ночью, и где-то за деревней жутко завывали упыри, которые никак не могли подобраться к ограде, защищённой чарами райхи Рдана. Купава дрожала, когда вопли раздавались особенно громко, но Илар прижимал её к себе, целовал в лоб, щёки, подбородок, в мягкие губы – и делал всё, чтобы она дрожала не от страха.