Текст книги "Тайна чудесных кукол"

Глава 5. Выставка чудес

У входа в ледяной дворец уже выводил энергичную песню и приплясывал в такт шарманщик. На его плече, свернув хвост спиралью, сидела причудливая зверушка с носом-клювом. Живая занавесь из густых лиан отделяла улицу от павильона, и, чтобы войти внутрь, пришлось откинуть лозы рукой. Гладкие, налитые соком листочки оставили на пальцах липкий нектар с терпким, сладким ароматом.

Внутри было жарко, влажно и шумно. Дворец уже успел наполниться первыми гостями – скорее всего, самыми высокопоставленными, для которых, Инга видела, открывали отдельный вход. Наверное, и госпожа Мак-Ош должна была пройти там, но… Не прошла. Вслед за Ингой, обходя эксцентричную «даму» стороной, потекли и другие посетители из тех, кто наблюдал сцену на мосту, но скоро и они позабыли о происшествии.

Толпы гостей переходили от стенда к стенду, разномастные и разноцветные. Были здесь и щеголи в полосатых сюртуках, и студенты в пиджаках с протертыми локтями; рядом с разодетыми дамами в бантах толкались простые горожанки в цветочных платьях; чистенькие детишки в матросках носились наперегонки с ребятами в растянутых свитерках с чужого плеча. На Выставку, очевидно, приглашали очень разную публику, но как именно проходил этот отбор, оставалось загадкой. Она старалась не спускать глаз с ожившей куклы, но вокруг было столько всего, что не смотреть по сторонам тоже не удавалось.

Посетители задерживались у фонтана, чтобы ополоснуть лица и подставить ладони под брызги, останавливались на верхних галереях, припадали к перилам, рассматривали сверху экспонаты, толкали друг друга локтями…

Стенды, обставленные диковинами, витрины и стойки тянулись в обе стороны. У самого входа встречала гигантская голова буйвола, отлитая из металла. Глаза у нее сверкали драгоценными камнями, рога – позолотой. Прямо за ней тянулась вереница женских скульптур, выделанных из тонкого чистого стекла. Дальше – охотничьи трофеи: чучела саблезубых волков, рога серебристых оленей, когти медведей-исполинов. Блестели шелка в рулонах и драпировках, переливался перламутром южный фарфор, аппетитными красками горели на блюдах экзотические фрукты.

Чуть поодаль, в огромном загоне из крепких бревен, томились чешуйчатые Касмарские слоны. Их разместили у самых окон, потому что вонь они распространяли нестерпимую; зато роста они были такого огромного и нрава такого дружелюбного, что от детишек не было отбоя. Они толкались в очереди, с вожделением глядя, как гигант поднимает на хоботе очередного счастливца и сажает себе на голову, прямо меж ушей. Чуть дальше – промышленные громадины, источавшие крепкий масляный дух, и таблички: «Шелкомотальная машина» и «Жаккардовый станок». Музыкальные шкатулки, горы разноцветного сахара, специи, инкрустированные ружья, заспиртованные в огромных банках эмбрионы…

Инга едва успевала восхищаться: таких чудес она еще не видала нигде. Послы и мастера выглядели чуть ли не курьезнее тех артефактов, достижений инженерной мысли и произведений искусства, которые они привезли с собой. Бледные и темнокожие, с лицами выпуклыми, как гомерические барельефы, и плоскими, как тарелки, остроносые, будто птицы, и совсем без губ – они казались пришельцами из чужих миров.

Мастер у стенда с цветными коврами был задрапирован в пестрые одежды до самых глаз. Узкая полоска кожи, открытая взглядам, переливалась сиреневым. Мужчина у соседней витрины щеголял голыми икрами и был закутан в одну-единственную тигровую шкуру. Женщина – подумать только! – в мужских брюках демонстрировала оснащенные моторчиками велосипеды.

– А, вот и ты!

Из толпы вынырнул как ни в чем не бывало Франц. Лицо его выражало неподдельный восторг.

– Видела поющих круссонов? Это что-то! А пузырьковые вафли пробовала? В том ряду раздают, пойдем скорее!

– Франц, помоги, – взмолилась Инга. – Надо бы ее увести, и поаккуратнее…

Принц глянул на куклу и нахмурился.

– А я уже совсем про нее забыл. Тут столько всего… Может, подождем? Она вроде и не буйная совсем. – Он хмыкнул. – Если не трогать. Лучше осмотримся, пройдемся…

Инга взмахнула свободной рукой. Ну вот! А все болтал про шпионов, про то, как они «сцапают куклу в два счета»… Тут принц вдруг охнул, нахлобучил кепку пониже и нырнул за драпировки ближайшего стенда. Инга потянулась к нему, но куклу из виду не выпускала.

– Ты чего? – шепнула она Францу.

– Там мой отец. Вон там.

Он указал на стойку с узорными вазами, и Инга не сразу разглядела за спинами гвардейцев – телохранителей короля.

Затянутый в парадный бело-золотой мундир, он наклонился над стендом с какими-то ростками. Те волновались, как водоросли на мелководье, будто силились ухватить Его Величество за бакенбарды. Рядом, придерживая закрытый зонтик, стояла королева: невысокая бледная женщина очень хрупкого телосложения. На ней было платье из алого шелка, обшитое кружевами, и шляпка с перьями в тон. Вид у нее был откровенно скучающий.

– Мама не любит мероприятия, – шепотом пояснил принц, выглядывая из-за драпировки. – Но открытие – это важно.

Инга слышала, что со здоровьем у Ее Величества не ладилось и жаркие дни она проводила в закрытой спальне, приложив ко лбу холодный компресс. Здесь же, в залах Ледяного дворца, несмотря на название, было душно, как в оранжерее.

– А вот этого типа она терпеть не может.

Франц указал на старика в красном министерском сюртуке. Тот держался по левую руку от короля и, старательно копируя жесты Его Величества, разглядывал живые водоросли.

– Министр иностранных дел. Фон Шефер. Говорят, что он дурак и подлиза, – скривился принц.

Министр Ингу интересовал мало.

– А вон идет кардинал Верниц. – Франц продолжал шептать из-за занавески. – Тоже неприятный тип…

Кардинал, одетый в сутану цвета перезрелой сливы, был таким тощим, что казалось, будто его раскатали в одной из гигантских машин, что громоздились в дальней части павильона. Взгляд у него был голодный, и шагал он, высоко вскидывая ноги, как механический петух, у которого кончался завод.

За ним проходил военный с пышными желтыми усами и бочкообразным пузом, которое едва умещалось под мундиром.

– А это генерал Рихтер, – бормотал принц. – Если я ему попадусь на глаза, то пиши пропало…

Генерала Инга тоже рассматривать совершенно не хотела, но внимание привлекла витрина за его спиной. На другой стороне, чуть не уткнувшись носом в стекло, стоял сгорбленный, одетый во все темное человек. Он делал вид, что рассматривает разноцветные камни, разложенные на бархате, но так и блестел глазами из-под котелка.

У Инги волосы на голове зашевелились. Горбун! Неужели это он, тот самый горбун, о котором судачили горничные? Но кто пустил его на Выставку, кто выписал ему приглашение? Или он, как и принц, свою карточку попросту украл?

Мимо, держась за ленточку, пробежали малыши в бурых платьицах, и человек в черном исчез. Кукла вдруг сплюнула, глядя куда-то в сторону:

– Вот ты где…

Инга не сразу разобрала, о чем говорила кукла. Но, быстро оглядевшись, поняла и на секунду невольно замерла. У стенда, разукрашенного цветными флажками, над механической балериной склонялся отец. Сколько же Инга потратила вечеров на эту пачку! Балерина развернулась, вскинув тонкие ручки, изогнулась, привстала на одной ноге и закружилась. Девушки, окружившие стайкой чудесную куклу, так и ахнули.

За спиной балерины тряс бубенчиками на колпаке, кланялся и жонглировал шут. Над этим механизмом отец провозился три месяца – шут упорно ронял мячики. Фокусник вынимал из цилиндра то белого кролика, то красного. Кролики тоже двигались: морщили носы и шевелили ушами. Инга их обшивала шерстью.

Вокруг прыгали и танцевали куклы помельче, а в самом центре отведенного отцу пространства возвышался клавесин. Зевак у стенда толпилось и без того выше всякой меры, но музыка привлекала издалека. А завидев, кто играет замысловатую мелодию, прохожие застывали как околдованные.

Длинноусого композитора отец делал больше года. И все это время в мастерской торчал клавесин – не этот, узорный и лакированный, а попроще. Но каждое утро начиналось с музыки, и музыкой же заканчивались вечера. Отец настраивал мелодии по такту, и кукольный композитор выводил одни и те же пассажи по сотне раз.

Композитор вскидывал локти, пальцы замирали над клавишами, убегали в верхние октавы, взлетали, падали аккордом в басах – казалось, репертуар у него неисчерпаем. Движения не повторялись, и создавалось впечатление, что играет живой человек. Инга, конечно, знала, что композитор умеет играть всего десять пьес, но за год соседства с этой куклой ей вполне хватило и десятка.

Отцовский стенд выглядел великолепно. На нем выставили всего лишь несколько образцов, а самое главное выступление, с Лидией, должно было состояться куда позже. Наверное, на той самой круглой сцене, которая сейчас пустует в конце главного прохода… Вот она, заслуженная слава ее отца. Нельзя такому мастеру просидеть всю жизнь под замком короля: весь мир должен знать не только его работы, но и его самого… Но отцу Выставка, кажется, не доставляла никакой радости. Он метался между куклами, подправляя то одно, то другое, и поминутно оглядывался, будто кого-то очень сильно боялся.

Встряхнувшись, Инга зашарила взглядом по толпе. Кукла, которую она оживила… Где она? Только что стояла рядом, а потом как в воду канула… У лотка со сладостями остановилось чинное семейство. Мужчина с накрученными усами что-то шептал взволнованной, разрумяненной жене, а близняшки в одинаковых платьицах толкались, выбирая конфеты. Прямо над их головами, на верхней галерее, завязалась потасовка, и близняшки, задрав головы, синхронно и радостно взвыли, словно сирены.

И под этот вой, будто под музыку, угрожающе сверкнул в толпе металл, а вслед за ним мелькнула и белая спина.

– О нет! – выдохнула Инга.

Да это нож! Откуда его взяла кукла? Где она его прятала? Инга метнулась следом, но ее оттерли в сторону носильщики с тележкой, нагруженной гомонящими пахучими клетками под темной материей. За клетками, далеко впереди, вдруг вскинулась в воздух рука балерины, которую подправлял отец, но ни его самого, ни разъяренной куклы, которая так хотела его отыскать, Инга уже не видела.

Неужели отец боялся именно куклы? Из-за нее так тревожно оглядывался и вздрагивал? А потом Инга напоролась взглядом на горбуна. Застыв посреди прохода, он смотрел в спину исчезнувшей кукле с такой яростью, что Инга только моргнула. Этот черный горбатый господин и без того казался жутким, но от ненависти его лицо превратилось в такую уродливую гримасу, что Ингу передернуло.

Этот горбун знает куклу? И не просто знает, он ее почему-то ненавидит! А может, это ее он выжидал и выискивал, шныряя по городу и пугая глупых горничных? Но эта кукла хранилась в тайнике, нигде не выступала и в город попасть никак не могла… Так, может, именно поэтому отец ее и прятал: в ней было что-то очень ценное?

Инга выдохнула. Шквал этих догадок чуть не сбил ее с ног, но, пока она приходила в себя, горбуна уже захлестнула толпа. Инга обернулась. У куклы нож… Нужно ее остановить! Остальное потом… Инга глянула на драпировки, но Франца уже и след простыл. Куда он исчез, почему – разбираться времени не было. Ясно, что Франц ей не помощник. Болтать он горазд, но принц есть принц. Франц сбежал на Выставку ради собственного развлечения – вот и все, что ему тут нужно.

Инга отскочила в сторону, чтобы обогнуть пахучие клетки, едва не опрокинула стойку с синими розами и бросилась вперед по проходу, уставленному манекенами в расшитых одеждах. Толпа нарастала и ширилась, а отцовский стенд будто бы только удалялся. На секунду ее оттеснила группка хохочущих студентов, и Инга споткнулась. На ковры падать было не больно, но колени она все же ушибла. Поднимаясь, она огляделась и ужаснулась. Люди на мгновение расступились, и она увидела стенд. Опрокинув балерину навзничь, какие-то люди в серых сюртуках хватали ее отца под руки. Кто они? На королевскую гвардию совсем не похожи… Что все это значит?

В следующую секунду толпа снова перестроилась. На земле мелькнули белые юбки куклы: она обо что-то зацепилась носком туфли, рухнула навзничь, и в давке ее тут же принялись топтать ногами. Блеснул и отлетел в сторону нож, – кукла еще тянула за ним руку, но толпа ее безжалостно давила, не давая пошевелиться. К ней уже спешил гвардеец, и Инга выдохнула: спасать он ее собирается или нет, но к отцу он ее уже не пустит. Гвардеец крупный и сильный, не под стать Инге, которая только и могла, что повиснуть у куклы на руке.

Потом людская масса опять колыхнулась, и теперь Инга увидела горбуна. Застыв где стоял, он с ужасом на лице хлопал себя ладонями по карманам, будто вдруг осознал, что забыл что-то очень важное. Забыл – или это что-то у него украли? Может, это у него вытащила кинжал кукла? Но как, в какой момент?.. Инга уже ничего не понимала.

– А вот и я. – Под руку Ингу подхватил принц – появился как из ниоткуда. – Двигаем отсюда, и побыстрее. Там за мной гвардейцы уже навострились.

Да где же этот принц таких словечек-то набрался? Какая разница! Инга вытянула шею. Двое в сером, которые схватили было кукольника, вдруг бросили ее отца и метнулись прямо на нее. А Инга им зачем?..

– Ну чего застыла-то? Скорее!

Принц встряхнул ее и потянул за собой. Инга успела только увидеть жуткое, искаженное ненавистью лицо горбуна, который тоже обернулся в ее сторону, и она поняла: что бы здесь ни происходило, нужно бежать. Из-за поворота, словно по волшебству, показалась беседка. Закрытая, глухая, под темным куполом. Что внутри – не понять, но лучшего укрытия и не придумаешь. В эту минуту из беседки выходил какой-то господин: кабинка освободилась.

– Сюда! – Франц рванул Ингу за собой.

На ходу она обернулась. Гвардейцы надвигались слева – прочесывали толпу, и вместе с этим слышались женский визг и детский плач. Справа протискивались двое в сером. Ни те ни другие еще, кажется, не заметили беглецов. Мелькнула табличка – Инга успела разобрать слово «Аттракцион», – и принц затащил ее внутрь.

Когда дверь за их спинами захлопнулась, Инга невольно вцепилась в принца обеими руками. В ушах звенело.

– Они же пойдут за нами! Поймут, что мы тут спрятались…

В кабинке царила кромешная тьма, и разглядеть выражение лица Франца было невозможно, но в том, что он ухмыльнулся, Инга не сомневалась.

– Ничего подобного. Там за стендом со сладостями проход. Мы могли побежать туда.

– Но как же…

– Любой нормальный беглец будет бежать. Никто не станет прятаться под самым носом. Ну-ка давай помолчим.

И они притаились. До их слуха доносились крики, плач, топот ног, отдаленные трели клавесина. Потом мимо пробухали сапоги, и Инга вжалась спиной в дверь. Если и сунутся внутрь, придется еще попотеть, чтобы открыть створку! Но все быстро стихло, даже клавесин – наверное, у отцовского композитора кончилась пьеса, – и остался только гул растревоженной, как осиный рой, толпы. Еще бы! Ни с того ни с сего – и вдруг такое…

– Что это было? – зашептала Инга. – Кто они были? Кто эти жуткие серые типы?

– Какие еще типы? – отозвался принц, обшаривая тесную кабинку. – Ты про гвардию? Ну я дурак, вылез прямо им под нос, они меня и узнали… Ясное дело, хотели сцапать и отправить под почетным караулом обратно во дворец… Или сначала к отцу. А потом во дворец.

Инга замотала головой. Она тоже провела рукой по стенам, но ничего про аттракцион не поняла: просто пустая кабинка с гладкими стенами. Ни света, ни рычагов, ни переключателей.

– Нет. Другие. Там были какие-то серые типы. Они зачем-то вцепились в моего отца. А потом бросили… когда увидели меня.

– Тебя? А ты им зачем?

– Ну вот и я не понимаю… Горбун этот еще!..

– О, этого шута я давно заметил. Он тут нередко ошивается, бродит по городу. Я же частенько из дворца выбираюсь, и все время этот горбатый. Подожди, а может, и типы с ним? Кажется, он не один ходил…

– И кто им приглашение сделал? Кто пустил?

– Мы же не знаем, кто этот горбун такой. Может, какой-то большой барон.

– И ты не знаешь?

– Ну, отец меня в свои дела не пускает. Уроки-то – пожалуйте, а встречи – нет.

– А кардинала этого и генерала знаешь…

– Так они постоянно во дворце ошиваются! Важные шишки…

– А горбун, думаешь, не шишка?..

– А вот давай и проверим.

Франц зашуршал в темноте, завозился, потом что-то сухо стукнуло у него в руках, чиркнуло, и в воздухе затеплился огонек.

– Спички! – обрадовалась Инга.

Пустые темные стены озарил пляшущий свет.

– А это что?

Она поморгала, следя за тем, как принц выуживает из кармана, а потом кладет на ладонь круглую золотистую вещицу.

– Это, – не без гордости ответил принц, – тонкое искусство карманника.

– Ты украл эту штуку у горбуна? – ужаснулась Инга.

Принц кивнул.

– Но зачем?

– Как зачем? Ты ничего не понимаешь! Настоящему мастеру нужно практиковаться всегда и везде, в любой ситуации. Настоящий мастер вытащит кошелек даже во сне! А тут такой случай. Такая толкучка!

Инга поморщилась:

– Толкучка? Я снова начинаю сомневаться в том, что ты принц…

– Прошу прощения, дорогая моя подруга. – Франц скривился. – Если вы привыкли к более высокому слогу, то я могу изъясняться изящнее. Переключаться между языком двора и языком улицы мне не составляет никакого труда, поэтому если вы изволите…

– Да чего вы кривляетесь! – возмутилась Инга.

Принц ухмыльнулся:

– Опять на «вы» перешла. Видишь, как помогло!

– Да ну тебя.

Инга толкнула его в плечо, и спичка, которая и без того уже догорала, погасла. В воздух потянулся едкий дымный запашок.

– Ну-ка.

Принц чиркнул еще раз, и в руке его загорелась новая спичка.

– Давай посмотрим. – Он поднял ладонь с золотой вещицей повыше. – Интересно же, кто он такой. Может, там внутри фотография или семейный вензель? Это же медальон. Открой, я не могу. – Он помахал рукой со спичкой, чуть ее не затушив.

Инга неуверенно потянулась к медальону. Крышку покрывал незатейливый растительный орнамент, а по окружности тянулся витой ободок – вот и все украшения. И ни замочка, ни кольца-держателя.

– Ну же, – поторопил принц, нервозно поводя плечом.

Но Ингу куда больше занимало другое.

– А если нас все же найдут? Что будет?

Инга подняла взгляд на Франца. В его глазах плясали крапинки – то ли пятнышки света, то ли сами глаза были такие, – очень симпатичные крапинки. Если их найдут, то Ингу не просто вернут во дворец с позором: ее посадят под замок. В мастерскую отца или куда похуже… Злить короля – себе дороже. А Франц? Вскроется его «прикрытие», больше нельзя ему будет притворяться дворовым мальчонкой в кепке. И про лаз его наверняка разнюхают, когда будут разбираться, что к чему… И тогда Инга уж точно его больше никогда не увидит. Ни вот так, наедине, ни даже за Занавеской.

Принц сунул ей наконец медальон и, оттянув воротничок, с облегчением потер шею.

– Ух, чешется, – выдохнул он. – А ты открывай пока.

Медальон оказался теплым. Инга сначала подумала, что он нагрелся, пока Франц его держал в руке. Но потом поняла, что медальон теплеет с каждой секундой, и вот он уже горячий, как будто сняли с печи.

В эту же секунду погасла спичка, и принц стал возиться с новой.

– Ну?

Загорелось пламя. Инга поднесла медальон поближе, покрутила у света, но замочка так и не нашла. А потом охнула.

– Что такое? – не понял принц.

Но Инга уже вытягивала из-под ворота платья цепочку.

– Жжется!

И правда: цепочка с подвеской обжигала не хуже медальона.

– Да что с ними такое… Они горячие! Потрогай!

Франц прикоснулся сначала к медальону, потом к цепочке на шее Инги.

– Да нет… Тебе кажется. Это у тебя, наверное, после погони. Отец мне всегда говорит: ничто не согревает лучше, чем физические упражнения.

– Нет! – Инга едва удерживала медальон в руке. – Он правда горячий. Неужели не чувствуешь?

– Ничего не чувствую! Обычный металл. А замка у него нет. Как странно. Он должен открываться! Видишь тут шов? А может, это часы? Но завода тоже не видно. Хотя погоди… Дай-ка мне эту штуку. – Он указал на подвеску.

Инга с облегчением стянула с себя горячую цепочку. Принц ткнул пальцем в медальон:

– Держи как следует.

Инга взяла его покрепче. Франц перебрал в руке цепочку и поднес к свету ключ.

– Смотри!

Он нащупал на торце медальона углубление, поднес к нему ключик и без труда его туда вложил. Инга смотрела на все это круглыми глазами.

– А может, ты что-то скрываешь и знакома с этим горбуном, а? – ухмыльнулся принц.

– С чего бы это? – вспыхнула Инга.

– Ключ подходит. Вернее, это не совсем ключ. Смотри, тут головка завода.

Он указал на ребристый цилиндрик, который Инга принимала за ручку ключа.

– Так он отсюда?..

– Сейчас посмотрим. Часы это или просто медальон – как-то же он открывается!

Третья спичка погасла, но принц не потянулся за новой, а только повернул ключ в отверстии, и медальон щелкнул.

– Сработало? Сейчас я…

Принц засуетился с новой спичкой, но коробок выпал у него из рук, и Франц опустился на пол.

– Ну вот… Куда же он?.. Уму непостижимо… Некуда ему было деться…

Сжимая в руке приоткрытый медальон, Инга тоже присела, чтобы помочь в поисках. Но коробок словно в какую-то щель выскользнул.

– Нигде нет… Не понимаю! – шептал принц.

А Инга меж тем двинулась в сторону, чтобы поискать в углу, но угла не обнаружила. Ее пальцы шарили в пустоте.

– Франц, – прошептала она. – Франц…

Стены не было.

– Где мы? – закончил за нее принц.