Текст книги "Маленькая белочка, храбрый тушкан и… новогодний шкаф"

Маленькая белочка, храбрый тушкан и… новогодний шкаф
Анастасия Финченко

Иллюстратор Евгения Хамуляк

Художник Софья Лысенко

Художник Марина Луконина

© Анастасия Финченко, 2023

© Евгения Хамуляк, иллюстрации, 2023

ISBN 978-5-0055-8023-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вместо предисловия

У этого сборника совершенно особое настроение.

Настроение справиться со всеми жизненными невзгодами с улыбкой на лице. И мечтать о мороженом, даже когда ангина замучила. И у рассказов в нем много общего. Одна курица чего стоит… Почему-то именно эта домашняя птица запала мне в душу, как образ для сравнения женской, точнее жёнской, судьбы. И верно, она ведь домашняя… Потому и не летает.

Однако, истории героинь из этого сборника доказывают, что главное – желание. И даже ощипанная курица, которой подрезали крылья, может полететь! Да еще как!

В общем, читайте и сами все увидите и поймете. Надеюсь, рассказы зарядят вас хорошим настроением и верой в лучшее.

Песец моей мечты

У каждого человека в жизни должна быть мечта. Чтоб к ней идти и обрести. Но когда мечта так и остается мечтой, она может отравить жизнь и самого мечтателя и его близких…

В 45 – баба ягодка опять, как говорится. А Зинаида и в 59 лет была ягодкой, и ей вслед оборачивались мужчины. Вот только они ей были совершенно не интересны…

Долгие 20 лет в браке давали о себе знать: было перебито несколько сервизов, подаренных родственниками еще на свадьбу (так вот зачем их было так много!), съедено три пуда соли вместо одного, пережевано бесчисленное число обид. Все надоело! Поэтому когда развод был, наконец, подписан, брак отдал концы, блеснув последними конвульсиями, а повзрослевший сын выдворен в собственную квартиру и самостоятельную жизнь, Зинаида вздохнула с облегчением: наконец началась ее жизнь без мужиков. Наконец можно будет пожить в свое удовольствие и никого не обслуживать. И никакие любови, ахи-вздохи не нужны – все это осталось далеко позади.

Зинаида любила наряжаться и красить губы яркой оранжевой помадой, которая была, как морковка. Не для мужиков, а для себя. Вот теперь она с глубоким удовлетворением разглядывала полупустой шкаф: сколько же тут места освободилось для ее новых нарядов!

Любимый леопардовый пиджак из шелка, «на выход». Легкое нежное платье голубого цвета, скрывающее расплывающуюся фигуру. Их можно оставить. Малиновые туфли на каблуках… Вот с каблуками пора расставаться. Никакие взгляды не стоят вечерних боли и гула в ногах… Каракулевую шубу, будто сбежавшую с черно-белого экрана, откуда-то из далекого СССРовского прошлого, давно было пора отправить на пенсию, восвояси.

Выходило, что верхней одежды на зиму нет.

Потрепанный черный пуховик «во вкусе мужа» – скучный и унылый (и делающий все вокруг скучным и унылым) хотелось тоже поскорее выдворить из шкафа и из жизни. Он стал камнем преткновения, настоящей костью в горле и в ее отношениях с мужем. Ведь Зинаида всю жизнь мечтала о песцовой шубе… И вот уже больше половины прожито, а шубы нет как нет…

Да, ее жизнь, казалось бы, во всем удалась. Но вот без песца счастье было неполным… Живем ведь один раз! Она не мечтала об огромных хоромах в центре города, не мечтала о Бали, Мальдивах, ей хватало и двух недель отдыха на «нашем» море с ее любимым мужем. Равнодушна она была и к золотым украшениям и драгоценным камням. Но песец снился ей ночами. Без него жизнь была не мила.

Она уговаривала, увещевала, объясняла мужу, как важны для женщины мечта и шуба. Как важен именно для нее, Зины, песец – как знак внимания и любви, и мужского подвига во имя нее, и преклонения перед красотой… Но муж, воспитанный практичными родителями, настаивал на том, что лучше пуховика, желательно темного цвета (так он прослужит дольше!), еще ничего не придумали. А меха – ненужная роскошь. А еще говорят, что влюбленные мужчины готовы положить мир к ногам своих дам…

Художник: Евгения Хамуляк

Когда для счастья так мало надо – всего-то какую-то шубу – а любимый человек понять не хочет, а сопротивляется, поневоле разочаруешься и перестанешь верить в свою мечту… А это все, понимаете? Как жить без мечты? Короче, полный песец!

Муж говорил Зине, что такая пушистая шуба не для ее фигуры.

А она неизменно отвечала:

Ну и пусть! Пусть я маленькая и толстенькая. Ты мне песца купи, а дальше мы уже с ним сами разберемся!

Она обижалась и несла эту обиду через всю свою жизнь. Так мечта Зины постепенно умирала. Зина очень расстраивалась…

Прошли годы. Утекло много дней. И вот грянул развод. А Зина знала – не последнюю роль в этом конце «жили и долго и счастливо» сыграл пресловутый песец, который не случился в ее жизни. Но теперь в 59 лет он уже не был так важен. Дело не в возрасте. А в том, что его хотелось получить в подарок именно от любимого мужчины. И именно тогда… Ничего уже было не вернуть. И именно поэтому Зина злилась, ругая упрямого мужа последними словами вслух и про себя. А он, полено неотесанное, так ничего и не понял: раз он этот подарок так и не сделал за 20 лет семейной жизни, зная, как это важно для нее, значит, по-настоящему не любил!!!

И причина не в нехватке денег, не в воспитании и даже не в безграничной вредности, а в том, что он не хотел сделать ее счастливой. Он думал о своем счастье, желая видеть ее в черном пуховике, который долго прослужит, но удовольствия не подарит.

***

«Надо пополнить запасы нарядов. А куда ехать?», – вздохнула Зина. Раньше она одевалась в «Березке», была модницей. Потом ездила на крупные вещевые рынки, где торговали в палатках или прямо с машин. Потом наряды стали не нужны: для мужа наряжаться не хотелось, а на работу хватало трех простых комплектов.

Теперь же душа требовала начать новую жизнь с новым гардеробом. Который бы скрыл все недостатки фигуры и подчеркнул достоинства. Для себя. Чтоб смотреть в зеркало и радоваться. Каждый день. Потому что дней осталось не так уж много. Так Зинаиде казалось. И это пугало. Ей на пятки вовсю наступал запоздавший кризис среднего возраста. Или страх смерти: она сама не знала.

Поймав ее на философских размышлениях, тишину квартиры разбил телефонный звонок. «Кто бы это мог быть?», – недовольно подумала Зина. Ей хотелось наслаждаться одиночеством. – Алло! – не скрывая раздражения, ответила она, подняв трубку.

Эээ, – замялся мужской голос на другом конце провода. – Это Герман. Викторович. Ну лучший друг вашего мужа. Зина… Вы знаете, я узнал… от него.., что вы развелись. Мне так жаль. Вы были чудесной парой!

Ну что вы, что вы. Все, что ни делается, все к лучшему! – решительно и смело заявила Зина, надеясь свернуть разговор с нарушителем ее идиллии. А вы знаете, Зина, вы мне всегда очень нравились… Я бы хотел пригласить вас на ужин. Я готовлю прекрасную рыбу – амура в белом вине. Он просто тает во рту!

Ну да… Зина помнила, какими глазами смотрел на нее Герман, когда бывал у них с Сашей в гостях. И вот он решил воспользоваться шансом приударить за ней, хотя самому уже седьмой десяток шел. И если на лямур она бы ни за что не клюнула, то на амура в вине вполне могла. После такого живого описания манящей ароматом рыбы у Зины потекли слюнки. Ужин было готовить лень, поэтому она дала нежданному (но явно очень терпеливому) кавалеру шанс. Надев невесомо романтичное голубое платье и малиновые туфли на каблуках (в последний раз) она выпорхнула из дома. Так необычно было ощущать себя ожидающей встречи с мужчиной. Ежики волнения бегали по всему ее телу. Она чувствовала себя молодой и прекрасной.

***

Сидя за элегантно накрытым столиком при свечах, держась за руки, они беседовали о своем прошлом, настоящем и будущем. Герман много рассказывал о своей жене, которой не стало несколько лет назад, показывал ее вещи, которые бережно хранил, как память о лучшем в их жизни. Он распахнул одежный шкаф перед обалдевшей Зиной, и она увидела в нем… его… Песца…

Среди массы красивых, всех цветов радуги платьев, блузок и костюмов висела шикарная пушистая песцовая шуба. «Знатный песец», – подумала Зина. Точно такой, о каком она мечтала всю свою жизнь… Пушистый, серенький, богатый…

Ой, – всплеснула руками она, – какая роскошь! А примерить можно?

Герман снял шубу с вешалки, накинул на плечи Зине и подвел ее к зеркалу.

Какая красавица! Ну точно на тебя сшита! – заметил мужчина. Глаза его осоловели от выпитого, а правая рука, поправляя меха на женской фигуре, не удержалась и ухватилась крепко за ягодицу Зины. Та вспыхнула и опешила. Уж какой возраст, а все туда же…

А Герман знал, на какие кнопочки надо нажимать:

Прелесть моя, шубка так тебе идет! Давай мы с тобой сейчас займемся любовью, а я тебе потом этого песца… – Герман обнял крепко Зину за талию, – презентую! – Я в душ, – бросила Зина и, скинув шубу, ретировалась в ванную.

Мысли судорожно носились в голове Зинаиды. Минуты шли. Герман уже стучался, спрашивая, все ли в порядке. Прятаться дольше было неприлично. Она осторожно выглянула.

Герман сидел на краю кровати совершенно голый… и ждал ее.

В глазах кавалера горел огонь страсти и надежды.

Зинаида посмотрела на него, пройдясь взглядом от лысеющей макушки прямо до худых щиколоток, задержавшись на морщинистой груди и дряблом животе, и ужаснулась: «Какой же он старый!».

Правда, и она ведь была уже дама предпенсионного возраста, хотя и чувствовала себя на 30 лет. Взгляд ее поневоле застрял Там. И Там все было весьма уныло. Она не знала, смеяться ей или плакать. Эм… Зинаиде всегда было тяжело говорить об ЭТОМ. Поэтому в ее словаре было множество метафор. Так вот. Этот жезл любви, этот меч наслаждения и одноглазый змей плотских утех выглядел уныло, словно мокрый носочек. Он потерял боевой настрой где-то между запеченным амуром и молодой картошечкой… Зато его хозяин был полон энтузиазма. Зина посмотрела направо – в сторону шкафа. Потом на кровать. Вот он песец – мечта ее жизни совсем рядом. И она может вот-вот исполниться. И вот он Герман с его жезлом, еще не поймавшим боевой дух и настрой… С которым надо было что-то делать. Но после чудесного и излишне плотного ужина делать это «что-то» Зине решительно не хотелось.

Да-да? Нет-нет?

Шуба и жезл-носочек?

Или ничего?

Надо было что-то решать.

Зина живо представила все дальнейшие возможные события. Еще раз посмотрела в глаза своему кавалеру, призывно смотрящие прямо в ее глаза, и поняла, что не сможет…

Потому что секс ее уже давно не интересовал. И этот мужчина ей совершенно не был приятен. И потому что ни одна мечта не стоит того, чтобы переступать через себя. Прощай, песец!

– Герман… Амур был очень вкусный. И я понимаю, что, возможно, ты мечтал об этом вечере долгие годы, пока я была с другим… И вот теперь я свободна… Но… я не могу. Прости. Все это осталось для меня далеко позади. «Это» меня больше не интересует.., – смущаясь, но решительно заявила она.

Герман Викторович весь как-то сразу сник и осунулся. Он встал с кровати и, накинув халат, подошел к заветному шкафу. Он, как настоящий джентльмен, снова снял песца с вешалки и накинул его на плечи Зине:

Вот, носи на здоровье, тебе шуба очень идет. Все равно без дела в шкафу пылится. Ты хоть выгуляешь. И тебе счастье, и окружающим приятно от такой красоты, – сказал он, имея в виду ее, Зину, а вовсе не шубу.

Весь вечер дома Зинаида крутилась перед зеркалом в своем собственном песце, обзванивая с радостной новостью подруг:

Есть, есть справедливость на свете! – кричала она. – Спустя столько лет ее песец ее нашел. Пусть он и не от мужа, но все-таки тоже от мужчины, как знак внимания. Глаза ее светились безграничным счастьем.

P.S. Откуда не ждали

Прошел месяц. Наступил декабрь с его морозами и снежным богатством, укрывающим город. Зина мужественно каждый день выгуливала своего тяжеловесного, богато выглядящего и привлекающего взгляды песца и… частенько с тоской вспоминала черный, суперлегкий, практичный пуховик, который купил ей ее муж. Ах, зря она его выкинула. Нужно обязательно иметь верхнюю одежду на смену, особенно на случай, когда нужно ехать далеко в общественном транспорте.

Надо обязательно позвонить мужу и сказать ему спасибо за пуховик и за то, что так заботился о ее комфорте на протяжении долгих лет.

Старый маразматик

Звонил Герман Викторович. Поделившись с детьми рассказом о знакомстве с Зиной и подаренной ей шубе, он неожиданно навлек на себя их гнев. Они были недовольны, что он растранжиривает мамино наследство, обозвали его старым маразматиком и забрали от греха все более-менее хорошие вещи и драгоценности, оставшиеся после его покойной жены.

Дареному коню…

Сын приводил невесту знакомиться – Светочку. Зинаида с преогромной радостью сообщила молодым, что подарит им на помолвку свое чудо, мечту всей жизни – песца, который стоит, по меньшей мере, несколько сотен тысяч рублей. Богатое наследство!

Светочка мерила: утопала в песце, еле-еле неуклюже передвигая в нем ноги, что-то благодарно лепетала, отказываясь («Ну что вы, что вы! Вы же об этой шубе всю жизнь мечтали, мы уж как-нибудь обойдемся… Да и не модно уже с такими плечами… Времена совсем другие. Если только продать кому-то через интернет, так хоть будут деньги на свадьбу…»). А Зина про себя думала: «Вот еще, не модно! Зажрались! Ну просто полный песец!».

Маленькая белочка и Храбрый тушкан и… новогодний шкаф

В столице нашей родины, Москве, жила-была семья Борискиных: мама Аглая, 35 лет от роду… Нет, 36, она все время забывала, сколько ей лет. А также папа Глеб и два сына: Слава (Плюшкин) и Гера (он отзывался на ласковое Кузя). Был месяц декабрь. Страна жила ожиданием новогодних праздников и каникул: оливье, выпивки за счастье-здоровье и, конечно, подарков. Нужных и ненужных, главное, чтоб их было много. И во всей этой новогодней обстановке в семью Аглаи и Глеба прокрался он… кризис. То ли дело было в десятилетней годовщине со дня свадьбы, то ли в наличии в семье двух маленьких сорванцов, которые кричали-дрались-вопили и поминутно требовали безграничных внимания и времени, а ещё просили пить-писать и внимания именно тогда, когда родители собирались заняться в постели этим… То ли в том, что Аглая, наконец, после шести лет декрета вышла на работу, и времени-внимания у неё ни на что совсем не стало. То ли в том, что она растеряла всю свою мудрость за эти десять лет… Кто б знал ответ…

***

– Курица ты, криворукая! – кричал муж, потрясая кастрюлькой, ко дну которой прилипла пригоревшая каша. – За десять лет так и не научилась! Сто раз говорил: молоко, соль, сахар, масло и помешивать! Помешивать! Тьфу! – он бросил кастрюлю в раковину и вышел, хлопнув дверью.

А дело было не в том, что Аглая не умела варить кашу. А в том, что она была идеалисткой: каждый день верила, что успеет одновременно сварить кашу и помыть полы или разгрузить стиральную машину. И просто иногда ей везло. А иногда… нет. И быть курицей ей совсем не хотелось. А хотелось быть Женщиной, неидеальной, но желанной и любимой, принимаемой со всеми недостатками, счастливой и живущей полной жизнью. А при анализе текущей ситуации, как часто Аглая писала в рабочих отчётах, выходило, что ни любимой, ни желанной, ни просто даже Женщиной для Глеба она уже не была. И, по всей видимости, не будет. При любой возможности он убегал в мир виртуальных игр. На контакт не шел, обсуждать «всякую ерунду» отказывался. Сошлись на том, что в семье все нормально. И ситуация эта длилась месяцами… И выхода из нее было не видно. От этого становилось нестерпимо больно… И на глаза наворачивались слезы…

Художник: Евгения Хамуляк

***

Но это был еще не кризис. Кризис наступил потом. Когда один знакомый стал оказывать Аглае знаки внимания да комплименты (давно забытые в ушедшие из ее жизни, казалось, навсегда) говорить. Аглая ожила. Домашняя, почти уже ощипанная курица расцвела. Или, вернее сказать, оперилась. И даже отрастила крылья. И стала кудахтать больше, чем молчать. Стала следить за собой и хорошо выглядеть, покупать красивые вещи: одежду, обувь, украшения. И все это без мотивирующих усилий со стороны мужа. А ещё Аглая стала иногда пропадать вечерами…

Муж не оценил преображение, а напрягся. И стал пристально следить за супругой. Пусть она и не была ему уже интересна, а все же в этой ситуации следовало разобраться. Апогей кризиса случился однажды вечером, даже ближе к ночи, когда дети сопели в своих кроватках. Супруги отдали друг другу супружеский долг, а потом вдруг их нервы не выдержали, а боль от взаимных равнодушия и непонимания, копившаяся годами, на протяжении всех десяти лет, выплеснулась наружу. И куда ей деваться? Конечно, на вторую половину. Завязались спор, затем ссора. Аглая возьми да и не выдержи: припомнила Глебу все его нелесные прозвища и похвасталась, как ее ласково называет другой… Муж, несчастный и отвергнутый, впал в отчаяние и ярость, а может в отчаянную ярость, и ушёл от жены, также несчастной и отвергнутой, в ночь, громко хлопнув дверью, обещав никогда больше не возвращаться. И отключил телефон. Аглая всю ночь плакала и звонила. Звонила и плакала. А потом разбила свой телефон об стену. Ей было страшно. За будущее, за детей, за свое одиночество – не сейчасшнее, а то, что длилось вот уже три года. И мучительно больно. И стыдно за то, что запретный плод пусть иллюзорно и ошибочно, пусть совсем ненадолго заставил её почувствовать себя женщиной… А на самом деле ей хотелось быть Женщиной лишь для одного Глеба…

Выходила какая-то совершенно запутанная ситуация (хотя в глубине души Аглая знала, что женщиной её делает не Глеб, не любой другой человек. Это природа создала её таковой, а её задача лишь заботиться о себе, холить и лелеять свои красоту, женственность, слабость…

Вот с этой задачей, по всей видимости, она и не справилась. И масла в огонь подлил супружеский долг: вот только что они были вместе… или рядом, а теперь любимый ушёл, обещал не вернуться, ещё и телефон отключил…

Впав в бессознательную ярость под утро и совершенно не управляя собой, женщина услышала, как в замке поворачивается ключ: начинался рабочий день, муж решил собираться на работу.

– Кааак ты мог?! Как ты мог уйти и не брать трубку?! – в ярости набросилась на него неспавшая ночь и потерявшая разум Аглая. – Это ты во всем виноват! Во всем, что случилось! Мне было больно, а тебе… все равно… – Ее глаза отчаянно обшаривали окружающее пространство в поисках чего-нибудь потяжелее. Взгляд зацепил детские мыльные пузыри в пластиковой форме в виде меча. Аглая схватила их и, словно истинный джедай, бросилась на мужа, отстаивая свою точку зрения. Но китайские пузыри подвели: тонкая стенка пластика лопнула, мгновенно превратив мужа в «скользкого типа», который так и выскальзывал из рук. А она все продолжала пытаться ударить, схватить его побольнее. Аглая понимала, что любит его до безумия. Понимала, что это все от боли, от отчаяния.., но остановиться не могла.

***

Он обещал уйти.

Он обещал уйти в среднем один-два раза в неделю, что создавало в семье чрезвычайно нездоровую обстановку.

Аглая переживала, плохо спала. Дети тоже переживали. И писали в постель. Надо было записываться к неврологу. Всем. Без исключения.

Больше всего, конечно, в этой ситуации страдали малыши. Ведь взрослые напрасно думают, что их дети спят, когда они ругаются. Дети все видят, все слышат, все понимают… они ещё не очерствели. И они думают, что виноваты в том, что творится с их миром – их мамой и папой.

«Хорошо, что у меня есть любимая работа, – подумала Аглая. – Можно попробовать зацепиться за неё, как за островок стабильности… Заряжая этой стабильностью свой остальной мир. Если что-то в жизни идёт не так, как было задумано (а задумано было: жить долго и счастливо и умереть в один день, с ударением на «счастливо», а не на «жить», и не просто «вместе»), всегда можно спрятаться в офисе: как физически, сбежав из дома и от проблем, так и морально – погрузившись в решение рабочих задач.

Не успела девушка продумать до конца свою мысль и слегка улыбнуться ей же, как раздался звонок. Звонила её непосредственный руководитель, Наталья Петровна. Аглая приняла вызов и вся обратилась в слух: руководство звонило редко и всегда по делу.

Разговор выходил достаточно пространным… Но его изнанка была прямо-таки наполнена скрытыми, но от этого не менее явными посылами.

Спустя 20 минут Аглая смогла сделать первые выводы.

1. На работе ею недовольны. И дело не в дисциплине или количестве задержек и выходов по выходным. А в ее подавленности и красных заплаканных глазах, которые отдел наблюдал в последние две недели. А может ещё и в звонках мужу с лестницы и трате на это своего рабочего времени (хотя кто и на сколько из коллег опаздывал, отлучался, сколько времени разговаривал по телефону Аглая никогда не считала: потому что не суди, да не судим будешь). Коллеги были уверены, что это все – глаза и телефон, и подавленность – отрицательно влияли на её работоспособность. Что она могла бы работать лучше… и быть внимательнее. Аглая хотела было начать оспаривать сказанное, но вовремя вспомнила, что спорить с начальством бесполезно: оно всегда право…

2. Ей назначается новый испытательный срок длиною в месяц. И на протяжении этого времени за ней будут пристально наблюдать…

Вот тебе и любимая работа… Вот тебе и отдушина… Вот тебе, Аглая, и Новый год…

***

Перспектива остаться в самый Новый год без работы расстраивала Аглаю. Перспектива остаться без мужа, одной с двумя маленькими детьми – пугала, заставляя все внутри сжиматься в маленький противный комок. От этого было ощущение, что все внутри тела слегка помято, пережато, напряжено и заблокировано. Хотелось, как лучше, а получилось…

От этого становилось ещё больнее. Хотелось наоборот. Чтоб все, наконец, наладилось. Чтоб проблемы закончились, внутри все расправилось, выпуская наружу крылья надежды. И вся надежда была только на Новый год…

***

Обычно под Новый год Аглая ждала чудес, мечтала, составляла список желаний, которые (без всяких сомнений) должны были сбыться точно в указанный в бумажке срок. Важная бумажка с желаниями обычно хранилась в укромном месте, чтобы в полночь 31 декабря быть прочитанной и спрятаной под подушку. В этом состоял личный секрет Аглаи. У неё вообще по жизни всегда был план. И план плана. А теперь ничего. Пустота… Вот из этой пустоты ей предстояло сделать список новогодних желаний. И не просто: «чтоб все были здоровы». А что-то более вдохновляющее, волшебное… Или впервые в жизни встречать Новый год с чистым листом… без желаний.

***

Что делать?

Вот в чем был весь вопрос. Каждый вечер, съедая вместо ужина яблоко, дабы тело приняло более соблазнительные формы в преддверии праздника, Аглая, стоя на кухне с этим яблоком в руке, словно Гамлет в замке с черепом бедного Йорика, задавала себе его… Но ответа не было. Сначала ей казалось, что все в её судьбе идёт правильно: если и трясет, то только на нужных ухабах и поворотах, дабы ошибки исправлялись. Но теперь получалось, что все вокруг неудержимо рушится и летит в Тартар. Аглая никак не могла решить, что говорит в ней: лень или мудрость?

Отпустить ситуацию и просто посмотреть, что будет дальше, не прилагая усилий для её поворота в то или иное русло – будет ли это правильно? Или она как была страусом, который от проблем в виде роя ос прячет голову в песок и надеется, что оставшуюся часть туловища, по большей части попу, не покусают, так и осталась? И в итоге перед праздниками носилась, как в попу ужаленная…

***

Лень все-таки – двигатель человеческого прогресса. Так решила Аглая. И принялась ждать Новый год, ничего не делая, в надежде, что все образуется само собой. И пока единственное, на что это решение повлияло отрицательно – это её кошелёк.

Заходила ли она в магазин, или посещала онлайн-площадку, ей так и хотелось кричать: «Ну продайте же мне хоть что-нибудь!». А ведь раньше она мнила себя интеллектуальной девушкой, которая с зарплаты покупает паи, следит за котировками «голубых фишек» – в общем, заботится о финансовом благополучии семьи (это она так думала, а на деле выходило, что заботились она о том, чтобы у мужа появилась квартира, куда он мог бы от неё сбежать…). А так как теперь в ее жизни все перевернулось вверх дном, и стало очевидно, что надо было покупать не квартиры… мужу, а себе: красивые пальто-кофточки и остальные женские прибамбасы, лепить ногти-ресницы-губы и сиськи (которые, как оказалось, сегодня можно попросту накачать филлерами, как и лицо, губы, попу и ещё одно место (об уколах в которое Аглая без содрогания думать не могла), потому что это модно, она решила нагонять упущенное: начала не только усиленно следить за фигурой, лицом и волосами, но и тратиться на шмотки (вместо того, чтобы что-то колоть).

Кризис средних лет подкрался незаметно. Просто у всех он появлялся по-разному. У неё вот – в шоппингомании. Посему пришлось: 1. выделить дома отдельный шкаф по новое шмотье, 2. начать вести учёт доходов и расходов, дабы не профукать на тряпки весь бюджет – на что-то ведь ещё надо было кушать и оплачивать счета и кружки детям. Зато когда ей становилось нестерпимо грустно, Аглая распахивала дверцы своего шкафа, словно двери в новую жизнь, и радовалась своим новым нарядам, представляя, где и когда она могла бы в них появиться. Сама себе психолог, она понимала – все это говорило лишь о том, что ей отчаянно не хватает внимания, и самоутверждения, и самореализации, и сублимирования проблем во что-то более ресурсное.

***

Так мало-помалу пролетели в заботах о новогодних подарках и сластях для детей морозные декабрьские дни. Наступил Канун Нового года.

В доме Борискиных царила сказочная новогодняя суета: дети ждали Деда с подарками и дергали родителей, родители вешали гирлянды, готовили и собирали на стол. Казалось, всё идеально.

И пусть это не было так на самом деле, очень хотелось верить, что с наступлением новогодней ночи все проблемы растворятся, словно утренний осенний туман над полями.

Но Борискиных ждал один неожиданный сюрприз, предугадать который не могли никакие планы и звезды. Аглая ведь никогда не отличалась склонностью к транжирству, наоборот, была очень экономной хозяйкой. Теперь же её мучила совесть за поток новых одежды и обуви, которые беспрестанно появлялись в её доме. Поэтому Аглая все вещи складывала с глаз и от совести долой в массивный деревянный шкаф, стоящий в коридоре. Он видел Великую Отечественную войну (а может, и нашествие татаро-монгол), но «нашествия» такого количества вещей ему видеть не не приходилось.

Только Бог знает почему, этот шкаф, спокойно стоявший на месте на своих четырёех резных ножках на протяжении десятков лет, вдруг не выдержал тяжести свалившегося на него (а точнее, в него) счастья в виде новой одежды и обуви хозяйки и решил рухнуть. И сделал он это аккурат в тот момент, когда мимо шёл Глеб с тарелкой новогоднего оливье. Вот тебе, Борискин, и Новый год…

Что тут началось! Крики, визги, метания по квартире, затем метания к соседям, вытаскивание уже плохо стоящих на ногах Ковальцовых и Златниковых из-за (и из-под) стола, поднятие шкафа, обнаружение главы семейства Борискиных живым, но не совсем здоровым, а, как позже скажет врач, с переломами руки и ребра, вызов скорой помощи, погрузка семьи Борискиных в неё вместе с бутылкой шампанского в эко-хлопчатобумажной авоське и контейнером с остатками оливье.

Куранты пробили полночь, когда Борискины в полном составе с загипсованным и перебинтованным отцом семейства вышли из больницы и стояли на крылечке, разглядывая искрящийся в свете фонарей свежий снег. Повсюду гремели салюты, страна встречала наступление нового года. Надо было торопиться за праздничный стол. И укладывать полусонных детей спать. Ведь всем известно, пока спать не ляжешь, Дед Мороз не придёт.

– Давай больше не будем так? – тихонько спросила мужа Аглая. – Давай оставим прошлое в прошлом: я снова стану твоей Маленькой белочкой, а ты моим Храбрым тушканом… Как десять лет назад…

– Давай… – тихо ответил Глеб. В волшебную ночь больше никому не хотелось спорить…