Текст книги "Принцесса папарацци"

Глава 7

Мы провели во Владивостоке всего один день. Потратили его на то, чтобы заселиться в гостиницу, настроить оборудование и встретиться с одним известным ученым, специалистом по тиграм.

А сегодня утром сели на катер, идущий в Прибрежный заповедник. Как выяснилось, в такую погоду это лучший способ туда добраться.

Наташка осталась во Владивостоке. Ей предстояло несколько встреч в ФСБ края. Мы ведь на границе с Китаем, а Хенри с Норбертом – граждане иностранного государства. И на съемку в каждом районе требуется специальное разрешение от пограничников.

– Я могла бы, конечно, доверить это тебе, – сказала Наташа. – Но ты их не знаешь, а у меня уже связи налажены.

Поэтому я теперь мерзла на крошечном катере во льдах, а она пила утренний кофе в баре гостиницы «Океан». Но знаете, если бы мне пришлось выбирать, я бы все равно выбрала катер.

– Какая у меня задача в заповеднике? – уточнила я перед отплытием.

– Во-первых, чтобы Хенри был доволен. Нужно организовать ему съемки. Во-вторых, нужно подружиться с руководством заповедника и убедить их не брать за съемки столько денег. Хорошо, если удастся снизить цену процентов на тридцать. А лучше на пятьдесят.

– То есть вдвое? А если они на это не пойдут?

– Постарайся уговорить, – пожала плечами Андреевская. – Это твоя работа как продюсера.

Приключения начались сразу, как только катер, оставив нас вместе с чемоданами на берегу, отчалил.

Выяснилось, что ни наше проживание, ни питание, ни съемки в заповеднике не оплачены. С собой денег мне тоже никто не дал. Наташа меня заверила, что мы за все заплатим по окончании съемок. Но как оказалось, местные егеря с этим совершенно не согласны.

Вот знаете, если бы меня сейчас со стороны видел мой папа, он был бы в шоке. Его единственная дочь сидит на Дальнем Востоке, в компании двадцати мужиков, пьющих водку и пожирающих её глазами, и пытается о чём-то договориться. Папа бы не понял такого продюсирования, честное слово.

Ну а что мне, спрашивается, остаётся делать? Учитывая тот факт, что других продюсеров тут не наблюдается на сотни километров вокруг (или какова там территория заповедника), связь с Наташкой только по рации, и эти таёжные мужики требуют с нас денег, которых ни у неё, ни у меня, ни у немцев нет.

В конце концов, если начнут приставать, разбужу Хенри с Норбертом – пусть эти алкаши попробуют с ними справиться. Наши немцы были как на подбор – двухметровые и загорелые от частых съемок на свежем воздухе. Так что я чувствовала себя в относительной безопасности.

Мне бы только этого Илью Пустова дождаться, начальника участка. Надеюсь, я смогу его убедить, что эта история с оплатой – всего лишь недоразумение.

Около часу ночи шеф егерей наконец-то явился. И не просто так, а приплыл на личном катере. Видимо, начальники участков здесь в авторитете.

Илья Пустов оказался крепким мужчиной лет сорока пяти – пятидесяти, седым, с седой бородой и усами. Да к тому же в тельняшке. Я решила, что он похож на Хемингуэя.

– Добрый день, прекрасная барышня, – обратился он ко мне. – То есть, простите, доброй ночи!

– Доброй ночи! – обрадовалась я. – А я вас жду! Мы можем поговорить?

– Что ж, мне, старому матросу, лестно такое слышать, пойдёмте, прогуляемся.

Я не без удовольствия выбралась из-за стола.

Пустов повёл меня вниз, к самой воде.

Звёзды светили необычайно ярко, ветер дул с моря, и мне вдруг отчаянно захотелось, чтобы на месте Пустова тут оказался Воропаев.

– Видите ли, Илья Андреевич…

– Прошу вас, Асенька, зовите меня просто Ильей, не такой уж я и старый.

– Илья, у нас возникло недоразумение с оплатой, – я сразу взяла быка за рога. – Дело в том, что сначала во Владивостоке, в администрации, нам сказали, что оплатить съёмки и проживание мы можем после возвращения, в зависимости от того, на сколько задержимся. А теперь выясняется, что заплатить мы должны сейчас. Естественно, денег с собой у нас нет.

– Ситуация действительно неприятная, – согласился Пустов. – Откуда мне знать, что вы действительно заплатите во Владивостоке?

– Ну сами подумайте, зачем мне вас обманывать? Проект рассчитан на два года, если обманем, вы нас сюда просто больше не пустите. Ну… хотите я напишу вам расписку?

Пустов медлил с ответом. Мы медленно брели обратно, в сторону дома.

– Кстати, должна вам признаться, – вспомнила я Наташкины заветы, – бухта Спасения – самое красивое место на земле, которое я видела.

– Правда? – совсем другим тоном переспросил Пустов. Да, Наташа была права, все любят лесть. Впрочем, бухта и впрямь хороша.

Я подлила масла в огонь мужского тщеславия:

– Конечно, и воздух здесь волшебный.

– Давайте присядем, – Пустов кивнул на скамейку.

Я послушно села. Илья Андреевич примостился рядом.

– Вы посмотрите, какие звёзды, – воскликнул он и неожиданно сжал мои ладони в своих.

Я оторопела.

– Флиртую, – пояснил бородатый Хемингуэй, ровесник моего папы.

Чёрт, и двинуть ему нельзя.

Я пробормотала «холодно», вскочила со скамейки и побежала к домику егерей. Пустов нёсся за мной. Он нагнал меня у подножия спасительной лестницы. Силой прижал к себе и горячо зашептал на ухо:

– А что ты скажешь, если я предложу провести эту ночь в моей комнате?

– Нет.

– Ну ладно, хочешь, пойдём к тебе, – ничуть не расстроился Пустов.

– Нет, спать я буду одна. И вообще, не привыкла к такому.

Я сильно рванулась и понеслась вверх по лестнице. Пустов выпустил меня, должно быть, от неожиданности.

– Ну смотри, девочка, – прошептал он мне вслед, – ну смотри.

Надо ли говорить, что спать я легла одетая, прижав к себе нож и фонарик. Хенри с Норбертом храпели в соседней комнате за лёгкой деревянной перегородкой. Я решила их пока не будить, но в случае чего они наверняка проснутся от малейшего шума.

О том, что делать с оплатой съёмок, я не буду думать сейчас. Об этом я подумаю завтра. Так говорила моя любимая литературная героиня Скарлетт О’Хара. Очень действенный принцип, кстати.

Глава 8

Но, как выяснилось, переживала я совершенно напрасно. До утра меня никто не беспокоил. На рассвете Хенри и Норберт ушли на съемки в сопки, а самый добродушный из егерей, Матвей Иванович, поил меня вкуснейшим кофе и угощал яичницей. Он был одет в валенки и стеганый жилет и чем-то неуловимо напоминал моего покойного дедушку.

– Ну а вы чем сегодня будете заниматься, Асенька?

– Честно говоря, я в тупике, – призналась, сделав глоток обжигающего, неправдоподобно вкусного напитка. Сейчас, ясным зимним утром ситуация уже не казалась такой безнадежной, как вчера ночью, но выхода из нее я по-прежнему не видела. – По идее, я должна обсуждать финансовые вопросы с вашим руководством. Но, судя по всему, Илья Андреевич… не намерен ничего обсуждать.

– Да и нет его сейчас. Уехал в соседнюю бухту. Будет только к вечеру.

– Иваныч, я сегодня точно найду этот клад! – в кухню ракетой ворвался мальчишка лет четырех-пяти.

Откуда он тут взялся?

Заметив меня, парень слегка стушевался и, как взрослый, протянул руку.

– Влад.

– Очень приятно, Ася.

– Это вы кино снимаете?

– Да, – улыбнулась я. – Точнее сказать, снимают операторы, а я помогаю им организовать съемки.

– Здорово! – восхитился мальчик. Он был очень хорошеньким – с темно-каштановыми кудрями и пронзительными зелеными глазами. – А я ищу клад.

– И как же ты его ищешь? – мне и впрямь интересно было это узнать.

– Мама дала мне карту. Вот, видите, это бухта, это мыс, это кордон. А вот здесь, видите крестик? Здесь пиратское сокровище. Когда-то в этой бухте затонул пиратский бриг. Но часть экипажа спаслась. Они спрятали здесь сундук. И вот мама дала мне эту карту…

«Какая чудесная мама», – подумала я. И вдруг представила, что когда-нибудь у меня непременно будет сын. Я буду рисовать для него пиратские карты и сочинять захватывающие истории. А он станет искать припрятанные корсарами сокровища. Когда-нибудь… Я слегка потрясла головой, прогоняя эти мысли и возвращая себя к реальности. Меня зовут Ася Земляникина, я русский продюсер Хенри и Норберта и если я не соображу, как решить вопрос с оплатой и сорву съемки, Жуковский не заплатит мне пять тысяч долларов, и нам с Мариной нечем будет платить за квартиру. Ну и «мерса» не видать, естественно.

Владик позавтракал и убежал искать клад на берегу, а Матвей Иванович рассказал мне, что мальчик – сын давнего друга Пустова, который как раз сейчас гостит на кордоне с семьей. Я решила, что их присутствие мне только на руку. Быть может, при ребенке Илья Андреевич поостережется устраивать скандал.

Я связалась по рации с Наташей. Рассказала ей о проблеме с оплатой и Пустовым, и она пообещала как можно скорее связаться с шефом. Я сидела в своей комнате и даже пыталась читать книгу, но вникнуть в смысл фраз никак не получалось. Я боялась, что Илья Пустов вернется раньше, чем Жуковский там, в далеком Петербурге, успеет все разрулить. И даже раньше, чем вернутся со съемок Хенри с Норбертом.

Спустя полчаса спутниковый телефон наконец ожил, и его пиликанье показалось мне самым сладостным звуком на свете.

– Шеф сказал стоять на своем. Мы заплатим только по возвращении. Такой был уговор.

– Но они просто перестанут нас кормить! – закричала я, нажав кнопку вызова. – Наташ, ты понимаешь, что мы сидим тут посреди тайги, и Хенри намерен снимать морские пейзажи еще несколько дней! А Пустов требует денег! И немедленно! Что мне делать?!

Я нажала «прием».

– Ну придумай что-нибудь, ты же продюсер!

Ага. Похоже, это любимая фраза моего руководства. «Придумай, ты же продюсер». Коротко, емко и главное – дает ответ сразу на все вопросы. Что-то меня уже не удивляет, что Лена Копейкина пропала без вести.

Но я решила так просто не сдаваться.

– А еще Пустов ко мне пристает!!!

Сквозь треск я услышала, как Наталья вздохнула в трубку. Видимо, осталось в ней что-то человеческое.

– Хорошо. Я постараюсь что-нибудь придумать. Держи телефон заряженным. Я с тобой свяжусь.

Она позвонила ближе к вечеру. Ни Пустов, ни Хенри с Норбертом еще не успели возвратиться.

– Скажи, пожалуйста, а ты в курсе, что в Приморье завтра ожидается сильный шторм? – поинтересовалась она голосом, не предвещавшим ничего хорошего.

– И что теперь делать?

– Честно говоря, я понятия не имею, – сказала Наташа. – Весь день я пыталась найти машину, чтобы привезти еду и, если получится уговорить Хенри закончить съемки пораньше, увезти вас во Владивосток.

– И? – впереди забрезжила надежда. – Когда ты приедешь?

– Да видишь ли, из-за этого дурацкого штормового предупреждения никто не хочет ехать в заповедник. Я провела на телефоне несколько часов, и во всем Владивостоке, представь себе, не нашлось ни одного желающего.

– Чего они боятся?! Что машину сдует, что ли? Тогда найми грузовик!

– Я пыталась. Они говорят, дороги в заповедник плохие, сплошь глина. Ее размоет и тогда увязнет любая машина. А водителей, желающих ночевать на полдороги к дому, пока в Приморье не обнаружилось. Вы там не очень голодные?

Я прислушалась к урчанию в животе.

– Лично я в общаге ко всему привыкла, легко могу еще пару дней не есть. Но вот Хенри с Норбертом… Они целый день там, в тайге, голодные. Мне кажется, они просто прибьют меня, когда вернутся и не обнаружат ужина.

– Попробуй поговорить с ними. Скажи Хенри, что мы все решим.

– А мы решим?

В это верилось с трудом.

– Конечно решим, нам просто деваться некуда… – вздохнула Наташка и отсоединилась, пообещав связаться со мной, как только появятся новости.

Вот интересно: ситуация только усугубилась, но от того, что в сотнях километров отсюда, во Владивостоке, есть человек, который за нас переживает и изо всех сил пытается помочь, стало легче.

Хенри с Норбертом, как и ожидалось, вернулись голодные и злые. Они молча выслушали мою сбивчивую речь на плохом английском. Я, как и велела Наташа, пообещала, что мы все решим.

Хенри буркнул только: «Я надеюсь». И спросил, в курсе ли Жуковский. Потом они ушли отдыхать к себе. А я отправилась вниз. В комнату, которая служила егерям гостиной. Все обитатели кордона, кроме Пустова, уже были здесь. Они снова сидели за столом и пили водку. Видимо, такова местная традиция. С ними был еще симпатичный мужчина, темноволосый, с ярко-зелеными глазами, которого я раньше не видела. А миловидная блондинка средних лет подавала к столу закуски. Не трудно было догадаться, что это родители маленького Владика.

Мне ничего не оставалось, кроме как присоединиться к этой веселой компании. В конце концов, я и впрямь продюсер, и договариваться с этими людьми – действительно моя работа. Точно также как работа Хенри и Норберта – почти круглосуточные съемки в заснеженной тайге на ледяном ветру. Или под палящим солнцем знойной монгольской пустыни, как на прошлом их проекте. Недаром у наших немцев такие обветренные загорелые лица.

Стоило мне подойти к столу, как мне тут же подвинули стул и налили рюмку. Пить я, естественно, не собиралась. Но демонстративно отказываться не стала. Пусть себе стоит стопарик, ни к чему нам отрываться от коллектива. А под шумок буду себе лимонад прихлебывать. Ээээ… А здесь вообще-то есть лимонад?

Неожиданно мне на выручку пришел папа Влада.

– Хотите зеленого чая?

Я взглянула на него с благодарностью и кивнула. Выяснилось, что папа Влада не кто-нибудь там, а полковник спецслужб. А еще он был единственный кроме меня на этом празднике жизни, кто сегодня не пил водку. Правая нога Александра, так звали полковника, была забинтована, и передвигался он при помощи трости. Матвей Иванович шепнул мне, что полковника ранили на задании.

Во втором часу ночи приехал наконец Пустов. И с порога заявил, что ему нужно сказать мне пару слов «по делу». Мы вышли в коридор. Далеко уходить с ним я, наученная горьким опытом, боялась.

– Вы решили вопрос с деньгами? – спросил он, обдав меня трехдневным перегаром.

– Послушайте, но вы же понимаете, что здесь, на кордоне, нам деньги взять просто неоткуда! Моя коллега хотела приехать за нами, но объявили штормовое предупреждение. Шеф уверяет, что договаривался об оплате после съемок. Давайте решим дело миром…

– Платите деньги, и решим.

– Вы меня простите, но никакого иного решения, кроме оплаты после съемок я вам предложить не могу. Давайте оставаться цивилизованными людьми. Да, возможно руководители друг друга недопоняли. Но мы же не можем из-за этого работать голодными. Вы предоставляете жилье и питание – мы оплатим по прейскуранту, когда вернемся в город.

– Я не собираюсь кормить этих фашистов в долг, – безапелляционно заявил начальник участка.

– Война закончилась семьдесят лет тому назад…

– Я все сказал. Давайте как-то договариваться.

И тут он бесцеремонно уставился на мою грудь.

– Я боюсь, что никакого другого решения просто не могу вам предложить, – твердо сказала я.

– Ну тогда мы вас просто отсюда не выпустим. Карабины заряжены, телефон отберем.

Не помня себя от ярости, я взбежала вверх по лестнице и хотела тут же позвонить Наташе по спутниковому телефону. Но его не было. Кто-то рылся в моих вещах. Телефон у нас уже отобрали.

Глава 9

Я проснулась от того, что кто-то светил мне в лицо фонариком.

Естественно, я решила, что это Пустов.

– Кто… кто там?

Человек направил луч фонарика на себя. Я чуть не вскрикнула от неожиданности. Это был полковник ФСБ.

– Пойдём поговорим, – прошептал полковник.

Я встала и пошла за ним.

Полковник был единственным из всей компании, кто внушал мне доверие. Моя мама сказала бы, что он выглядит интеллигентным человеком.

Наверное поэтому меня слегка удивило место, которое папа Александр выбрал для беседы. Он завёл меня в деревянную баню. Видимо, не хотел, чтобы нас подслушали.

Егеря парились несколько часов назад, и брёвна всё ещё были тёплыми. Пожалуй, здесь было гораздо лучше, чем в доме.

– Ну, рассказывай Ася.

– О чём?

– Обо всём. Я же вижу, что у вас с Пустовым конфликт намечается. Тебе помощь нужна или нет?

Я сообразила, что помощь бы мне как раз не помешала. И стала рассказывать. Про наш проект, про аварию, про то, как мы оказались здесь, в заповеднике, без денег.

Полковник оказался замечательным слушателем. У него были чудесные зелёные глаза, как у моего папы, и кудряшки, как у Владика. Даже жаль, что он женат.

– А ты правда полковник ФСБ? – спросила я, забираясь с ногами на полку. Как мы в процессе моего рассказа перешли на ты, я и сама не заметила.

– Не-а.

Ну так и знала. И тут подстава.

– Нет???

– Я полковник ГРУ.

– И тебя ранили на задании?

– Я не имею права об этом говорить, – скромно ответил Саша. – Расскажи мне лучше…

Я сама не заметила, как мы стали говорить уже о Питере, который, как оказалось, он очень любит. О Маришке – он сказал, настоящих друзей нельзя терять из-за ерунды. И даже о разводе родителей. Как вдруг… Он меня поцеловал.

– Прекрати. Прекрати, ну пожалуйста.

– Не могу, ты очень красивая.

– У тебя жена…

– Жена у меня номинальная, мы давно вместе не живём.

– Ага, как же, все так говорят.

– Клянусь тебе, это так.

И он снова начал меня целовать. Как ни странно, мысли о Даниле Воропаеве совершенно вылетели из моей головы и сопротивляться не хотелось. Но нужно было обязательно. Потому что он женат. И потому что так нельзя. И потому что я не могу предать Владика. И он… не должен.

– Саша, у тебя сын… Владик…

– Владик маленький.

– У тебя сын ищет клады, а ты…

Неожиданно он отстранился от меня.

– Убедила.

Я не спала всю ночь. Я не была уверена, что правильно поступила. Саша не спал тоже. Похоже, он был занят тем, что ходил из угла в угол, по крайней мере, я отчётливо слышала скрип половиц. Наши комнаты разделяла только кухня.

В конце концов я не выдержала, на цыпочках выбралась в холл, на общую кухню. И прильнула ухом к Сашиной двери. Минуты две он шагал по комнате молча, потом я услышала, как он пробормотал:

– Дети – наше будущее.

Утром я застала его на кухне с Хенри и Норбертом. Они как раз запивали кофе омлет с ветчиной. Видимо, Пустов все-таки сменил гнев на милость и решил нас кормить. Видимо, без вмешательства ГРУ здесь не обошлось. И меня как-то даже не удивило, что Саша увлеченно беседует с Хенри на чистом немецком.

Когда я, позавтракав, вернулась в комнату, на кровати как ни в чем не бывало лежал спутниковый телефон. Я позвонила Наташе и сказала, что мы живы и даже сыты.

– То есть ты договорилась, что мы заплатим по возвращении? – поинтересовалась он.

– Не совсем. Но я над этим работаю.

– Так. А на какой конкретно стадии ваши переговоры?

– Ну… Э… Вчера вечером он пообещал, что не выпустит нас отсюда, пока не заплатим. И обещал взяться за карабин. Но я заручилась поддержкой одного разведчика.

– Чего? Кого? А разведчик-то там откуда взялся? – недоумевала Наталья.

– Он отдыхает тут с семьей. Друг Пустова. Возможно, он сможет его убедить.

– Было бы неплохо. А я уговорила Жуковского заплатить часть денег Пустову на кордоне, а часть – официально, через кассу в заповеднике. Но ты же понимаешь, что я не смогу приехать, пока шторм не утихнет.

Прогнозы оправдались. За окном бушевал снежный вихрь такой силы, что казалось, хлипкий домик егерей вот-вот снесет.

– Конечно, я понимаю.

– Держитесь там, – вздохнула она и отсоединилась.

Конечно, о съемках во время такой непогоды и думать было нечего. Хенри и Норберт так и просидели весь день в гостиной в обществе Саши. Было очевидно, что они, что называется, нашли друг-друга. Егеря снова пили водку в гостиной и на сей раз даже звали моих немцев к ним присоединиться, но те вежливо отказались, предпочли зеленый чай и общество полковника. Сашина жена не выходила из своей комнаты. А Владик отыскал на кордоне старые шахматы, и мы сыграли несколько партий, заменив недостающего ферзя пробкой от бутылки.

Этой ночью я снова услышала стук в дверь. И это снова был Саша. Мы пробрались в деревянную баньку и снова болтали до утра. Полковник больше не делал попыток ко мне приставать. Мы просто разговаривали. Пожалуй, вот так, часами и без умолку, я могла болтать только с Маришкой.

– Слушай, для разведчика ты уж очень разговорчивый, – смеялась я. – Весь день болтал с немцами, между прочим, иностранными гражданами, а теперь со мной. Не устал?

– Да нет. Мне здорово и очень интересно. Я и подумать не мог, что этот отпуск окажется таким интересным. С пустовскими ребятами, знаешь ли, после третьей стопки общаться сложновато становится.

– Зачем же тогда ты сюда приехал?

– Я полгода был в командировке. И через неделю уеду снова. Насколько – пока не знаю. Хотел провести этот маленький отпуск с сыном. Места здесь красивые…

– Это правда.

– По-моему, гораздо невероятнее, что тебя сюда занесло. Ты ведь родом из Калининграда. Выходит, из самой западной точки приехала в самую восточную. И как раз в тот момент…

Он не стал продолжать, очевидно опасаясь моей реакции. Я и так поняла. В тот момент, когда он сюда приехал.

Удивительно, но в эти дни я совсем не вспоминала о Воропаеве.

Зато прекрасно помнила, что Саша женат. И о романе с ним даже не помышляла. Но мы были в тайге, на дальнем кордоне, куда без специального разрешения прорываются лишь браконьеры. Да и то – летом. Да и то – изредка. Егеря пили водку, Пустову я старалась на глаза не попадаться, а Хенри с Норбертом продолжали задирать нос. Вот и получалось, что общаться можно только с Владиком и с его отцом. Где-то в глубине души я уже, конечно, догадывалась, что Сашин интерес ко мне – не вполне дружеский. Но до тех пор, пока он не говорил об этом прямо, могла позволить себе наслаждаться общением.

Когда я была маленькой, у меня был друг Ваня, внук бабушкиной соседки. И мы построили с ним штаб в кустах сирени. И ночью, когда бабушки засыпали, сбегали в этот штаб, пили припрятанный днем компот и ели хлеб. Самый обычный хлеб. Который ночью почему-то казался втрое вкуснее.

Эти встречи с Сашей напоминали мне те самые посиделки в штабике. Ну да, у нас была тайна. Но ведь безобидная. По-детски наивная. Мы просто наслаждались общением. До тех пор, пока он не сказал:

– Так не хочется думать, что будет дальше. Но знаешь, не думать об этом не получается. Поэтому я решил прямо тебя спросить. Что будет дальше, Ася? Ты мне очень нравишься…

– Нет… пожалуйста, не говори так…

Но он все равно меня поцеловал. А я ответила на его поцелуй.

В ту ночь между нами ничего не было. Я плакала и убеждала его, что не стоит ничего начинать, потому что он женат. Потому что семья и есть самое главное. То единственное, ради чего стоит наступать на горло своим чувствам и желаниям. Я знала это точно, потому что развод родителей был самым страшным, самым тяжелым событием в моей жизни.

Саша убеждал меня, что его брак – давно уже фикция. Но мне слабо в это верилось. Я видела, какими глазами смотрит на него жена и чувствовала, что она его до сих пор любит. И еще я не могла предать Владика.

Мы только отчаянно целовались до самого утра, будто пытаясь таким образом насытиться друг другом, не согрешив. Но, конечно, обоим было этого мало. Слишком мало. Утром он в который раз повторил свой вопрос.

И я снова покачала головой. Слез уже не было.

Он молча кивнул и ушел в свою комнату.