Текст книги "Юлия Хот – повелительница? Книга 2"

– Братья не в не центральном замке. Там шайка бандитов и никто не знает, что у них на уме, – спокойно объяснял Расон, поглядывая на ошивающихся вокруг слуг. – Я заберу наследников и к вечеру прибуду в замок вместе с ними. Прошу тебя потерпеть до вечера.

Юлия кивнула, осталась стоять на месте, когда Расон быстро зашагал к выходу и вскоре скрылся совсем. Вдруг она вспомнила о боли в ступнях, но ее ощутимо перекрывало изнывающее сердце. Мир покачнулся, она осознала, что сейчас упадет, но удержалась. Марка она практически не воспитывала, это был ее сын, наследник престола, сын Хамина. Но Ирину Юля провела сама от рождения до девяти лет. Эта девочка выросла ее копией, она любила ее сильней, чем Юля того заслуживала. Несчастная женщина медленно поплелась до спальни. Когда оказалась внутри, заметила Хамина, стоящего у окна и вероятно дожидающейся ее. Дверь глухо закрылась, Юля дошла до кровати, села, вяло осматривая свои окровавленные ноги.

– Школа цела, детей всех эвакуировали в подвал – заговорил хмуро Хамин и неспешна, обернулся к жене. Юля подняла голову и встретилась с бледным лицом мужа.

– Вы продумали коридор, через который Расон безопасно проведет наших детей? – хмуро поинтересовалась Юлия, все еще всматриваясь в лицо мужчины и пытаясь увидеть всю реакцию на ее ответы.

– Школа граничит с Амазонией, – ответил спокойно Хамин. – Им пролететь только двадцать километров. Я доверяю Расону, он справится с этой миссией.

– Двадцать километров? – испробовала эту фразу на вкус Юля. – Разве это мало?

Хамин задумался, сделал пару шагов, нагнулся и неторопливо начал разбинтовывать ноги жены. Окровавленный лоскуток бинта вдруг вызвал у Юли приступ тошноты, она отвернулась. Взгляд уперся в картину, где голубое небо медленно заполнялось тучами, и совсем вдали виднелся горизонт с вереницей высоких, но лысых деревьев. Там была осень: пасмурная, холодная, голая.

– Когда дети окажутся в безопасности, у нас в замке, я уеду в Колдунстрандию. – не прекращая свои действия, сказал он.

Юля не выдержала и повернулась к мужу, но наткнулась на свои опухшие ступни. Несколько секунд ей потребовалась и не малой силы воли, чтоб перевести взгляд на Хамина, сосредоточенно осматривающего ее раны.

– Ты отправил воинов, чтоб освободить центральный замок? – узнала осторожно она.

Ее ступни снова заматывали в белоснежные бинты. Хамин это делал медленно, вдумчиво и подозрительно идеально.

– Это бесполезно, – выдохнул задумчиво Хамин. – Как говорят, рыба гниет с головы. Надо изначально избавить от гнилья, от двух непокорных братьев.

Повисло молчания, ноги снова были в белоснежных бинтах, Хамин встал и устремил на Юлю выжидающий взгляд. Она чувствовала его кожей, ее душу сковал гнетущий страх. Переживания за детей затрагивали определенные струны души, а это было другое состояния. Оно шептало: он все знает. И в кровь прыскала новая порция ужаса, парализуя намертво ее сундучок с эндорфинами. Вечная мерзлота в сердце пошатнулась и треснула, нанеся сильнейшую боль.

Лион, он жив и здоров. Он может поведать многое или уже поведал?

– Ты знаешь, хоть примерное нахождения братьев? – спросила, наконец, Юлия, чтоб разбавить тяжелую атмосферу.

– Нет, – сухо ответил Хамин. – В Колдунстрандию отправилось бесчисленное количество шпионов. Эту информацию мы должны добыть в считанные часы.

– Я… думаю, легче было бы объявить двух братьев международными преступниками, не достойными привилегий своей наследственности, – робко посоветовала Юлия. – Отвоевать у банды центральный замок и посадить в него нового хозяина чистокровок. Но конечно необходим талантливый и хладнокровный претендент, чтоб потушить все огоньки в стране силами твоей армии.

– Мне хочется пролить, как можно меньше крови, – размеренно выговорил Хамин и взял руки жены в свои. – Как ты себя чувствуешь? – вдруг смягчившись, поинтересовался он.

– Ужасно, – выдохнула честно Юля и опустила голову вниз, наткнулась взглядом на распухшие ступни. Ее руки несильно сжали, Юле захотелось их резко отнять у мужа. Однако успела подумать о своем поступке, прежде чем сделать. Это вызовет ненужные подозрения. – Я не успокоюсь, пока мои дети не будут в замке. И еще, ненавижу необоснованную агрессию. То, что происходит в Колдунстрандии именно так и называется. Это резня, ради резни.

– Ради власти, – мягко поправил ее Хамин. – Многие думают, что быть у власти, значит быть беззаботным, самодостаточным и счастливым. Но власть, это народ. А тот человек, который у власти получает ответственность, страх отверженности и в итоге паранойя. Даже если ты в полной мере вздохнул грудью и предполагаешь, что жизнь вроде бы и прекрасна, появится один, второй или парочка злодеев, которые потреплют тебе нервы. Народ ждет, высказывает свое мнения и возмущается, а тот один у власти, как уж на сковородке, пытается вывернуться, чтоб не зажарится до хрустящей корочки.

Юля уже давно развернулась к мужу и смотрела в его глаза. Они показались ей несчастными, растерянными, полные страха и внутренней опустошенности. Его бока жарятся, этот уж мечется по сковородке. Но все ровно не избежишь этой участи, он в этой сковородке родился.

– Так же я себя чувствовала, когда синий ангел и его братья творили свои делишки. В сковородке. И я готова была на все, только чтоб эта сковорода остыла.

– И ты сделала это мастерски, не одна не грешная душа не пострадала, – холодно вставил Хамин, и Юля потянула свои руки на себя. Ей вдруг показалось, что Хамин сейчас выдернет ее конечности с корнем. Из чувства мести, из братской солидарности. Еще она всегда осознавала, стоит только потянуть веревочку с причиной смерти Маму, тогда и смерть Каира выкатится сама собой. За это ее спросят сполна, одна не грешная душа есть.

– Это было другое, – вымолвила глухо Юлия, рассматривая свои руки. – Это было мое предназначения. Война – это исход глупых и необдуманных действий, с целью достижений своих желаний немедленно. Это выбор живых существ.

– Мне выбора тоже никто никогда не давал, – грустно шепнул Хамин, полуоборотом стоя к Юле. – Мне нужно идти. Я прикажу прислать тебе врача, как только тот явится. И прошу тебя, – обратился тот к жене с ноткой мольбы. – Прекрати шастать по замку, пока твои ступни не прекратят кровоточить. Прикрепить тебе слугу, чтоб на подхвате сидела возле тебя?

Юлия отрицательно покачала головой, равнодушно проследив, как после этого Хамин покинул спальню. Ей ничего не оставалась, как прилечь на кровать, с трудом подняв за собой ноющие ступни. Они вдруг отяжелели… и заболели. Схваткообразная боль настигла ее ноги давно, она видела весь масштаб трагедии, когда Хамин разбинтовал их, однако в голову только пришло осознания. Хотелось нестись и действовать. Ей же хотелось навестить Агнесс и свернуть ей шею. Надо было увидеть Лиона и узнать, как этот черт вернулся с того света.

И многое нужно, однако Юля положила голову на подушку, осознанная головой, как боль нарастала, кровь больно пульсировала в израненных ступнях. Вскоре в такт застучала кровь в ушах, гипнотизировала хозяйку монотонными отбиваниями. Глаза устремились вперед и замерли. Этот стеклянный взгляд таил в себе столько информации, мыслей, но не эмоций. Они выплеснулись утром, головная боль прошла. Дыхания ровное, фиолетовые глаза светились идеями и планами. Юля сама с собой договаривалась. Или все решено? Все идет по плану? Планете нужны новые жертвы, она хочет крови, давно не получала жатву? Вдруг ее осенила догадка: планета держит всех живых существ, как скот в загоне. Судьба, это часть симбиоза. Она поставляет ей кровь, как только природа потребует.

Как Хамин неправильно мыслит, против природы. Он не хочет поставлять ей кровь, не хочет быть инструментом. Как он слеп? – изумилась про себя она. – Он всего лишь пешка, поставляет другой ресурс природе в избытке. Это страдания, мучения, моральная боль. Она у него особа вкусна, раз его терпит такая могущественная и строптивая дама, как природа. Может, она влюблена в него тоже? Или повелитель «всея Руси» отличная игрушка? Или наоборот, раз его заставили жариться в своих собственных страхах и сомнениях? Превратили в ужа?

Так это получается, Юля идеальное орудия. Долговечное и точное? Открыл шкаф, раз стрельнул и положил обратно. Все мишени точно в яблочко, даже проверять не надо. Юля чувствовала, что если не дождется Расона к вечеру, то неприметно это ружью пойдет стрелять всех в под ряд, не задумываясь куда, но попадая точно в яблочко. И кто ее остановит? Природа? Смешно, Юля чувствовала себя выше природы. Она точно знала, что никто ее не прикончит, кроме самой себя.

В дверь постучали, Юля не сразу вырвалась из своих мыслей. Второе, назойливое выстукивания в дверь, наконец, вывело ее из задумчивости, но она продолжала молчать. Ведь женщина четко понимала, что хочет, остаться одной. Еще четко понимала, кто за дверью, ведь одного врача за неделю прикончить ей точно достаточно. Еще стук. Громче и настойчивее.

– Извините Юлия, вы спите? – послышался бодрый мужской голос.

Юля сразу дала ему среднее количество лет, но у нее не возникло даже любопытство. Пусть думает, что она спит. Не будите кобру, пока она спокойна и сыта. Очередной стук, Юля заткнула уши пальцами рук и закрыла глаза, сквозь приглушенные шуршания, узнала звук открывающейся двери. Любопытство сонно проснулась, и открыло глаза в лице Юлии Хот. Фигура Хамина услужливо общалась с высоким нюхчом средних лет. Под укоризненным взглядом мужа, она все – таки открыла слуховые пути.

– У тебя снова болит голова? – с сочувствием поинтересовался Хамин, подходя к кровати. Врач следовал за повелителем и вскоре выглядывал у того из – за плеча. Ее муж был намного выше их очередного доктора.

– Нет, – ответила, равнодушно осматривая эту парочку Юля. – Я хотела побыть одной. Ожидания появления наших детей в замке довольно сильно угнетает.

– Это доктор Мосис, – выдохнул обреченно Хамин, рукой указывая за спину. Нюхч вышел вперед и поклонился Юлии. Она продолжала сверлить мужчин равнодушным взглядом, только еще прибавилось раздражения. Юля старалась скрыть презрения и нетерпения, поэтому пока молчала. – Позволь ему осмотреть твои ступни. Я изучил его досье, ему получится разобраться с твоими ранами намного быстрей, чем ты предполагаешь.

Юлия кивнула. Мосис подошел к ее ногам и начал производить тщательный осмотр. Хамин вопреки ее ожиданиям отошел к стеночке, присел в кресло и стал сосредоточено наблюдать за работой доктора. Она решила лучше наблюдать за мужем, чем за своими искалеченными, опухшими конечностями. Плечистая, подтянутая фигура гордо и в то же время расслабленно восседала в кресле. Синий с бордо походный костюм, сшитый по ее эскизам, выгодно подчеркивал его фигуру. А дорогая, грубая ткань, статус. Он смотрел внимательно на ее ноги и действия доктора. К удивлению Юлии без отвращения, брезгливости или гнева. Каменное, беспристрастное лицо прожженного скептика. На мгновения стало жаль бедного молодого нюхча, который оказался под таким моральным прессингом. Только переступил порог замка и тут сам повелитель устроил практику под своим пристальным присмотром. Однако нюхч не растерялся, пошли в ход и мази и заклинания и амулеты.

– Вам не больно? – услышала Юлия голос нового доктора и только вспомнила, что над ее ногами колдовал профессиональный доктор.

– Нет, – рефлекторно выпалила она и только потом осознала, что ответ не подходил под ситуацию. А лицо доктора моментально вытянулась.

– Тогда…, – его голос оборвался, недоверчивый взгляд сполз на пол. Потом резко поднялся на ее лицо и тот неуверенно поинтересовался: – Не обезболивать?

– Нет, – снова коротко ответила Юля, полностью осознав свое неадекватное восприятия боли. Мысли и страхи глушили любой дискомфорт с телом. Душа, сердце, нервная система работали на пределе. Она прикрыла глаза, равномерно выдыхая и вдыхая порции воздуха, потому что слышала, как это практика может быть действенна. Ей не стало легче, лишь добавилось легкое головокружения. Вскоре открыла глаза вновь, нюхч уже бинтовал ее ноги обратно, вероятно выполнив все положенные процедуры.

– Все, – шепнул доктор и поднял на нее загнанный взгляд. – Я буду приходить каждый день, и менять перевязки. В обед, договорились?

Юля слабо кивнула и проследила, как нюхч, захватив свои медицинские принадлежности с собой, вышел из спальни. А она перевела глаза на мужа, который сосредоточенно смотрел в окно, его мысли были намного дальше, чем эта комната. О чем они были? О ком? О кровопролитных действиях в Колдунстрандии? О наследниках? Или о том, какая лицемерная мерзавка его жена? Последнее заставила ее дыхания на мгновения остановиться, она очень сильно захотела увидеть Лиона и разобраться с ним раз и навсегда. Ее израненные конечности не давали ей этого сделать. Но она найдет момент и никому не будет под силу ей помешать.

– Что творится с этим миром? – вдруг выдохнул Хамин, но Юлия никаких пронзительно отчаянных ноток не услышала.

Это был риторический вопрос и вероятно Хамин воспроизвел его, чтоб заполнить тишину. Или чтоб начать сложный разговор. Однако Юлии совсем не хотелось говорить, она устала. Головная боль медленно пробиралась в ее голову и следом страх. Такой, что поджилки заледенели от ужаса, от предвкушения самых жестоких испытаний. Ей пришло в голову признаться в своих страхах мужу. А кому еще?

– У меня начинается головная боль, – равнодушно заговорила Юлия, всматриваясь в мужа и щурясь от первых признаков недуга. – Я хочу остаться одной. Разбудишь меня, когда прилетят в замок Расон с детьми.

– Почему ты не сказала врачу? – удивленно спросил Хамин.

В его словах считалось негодования. Юлия с грустью осознала, что ее мужу надоело сопереживать жене. Он слегка рассердился на Юлию, хотя и пытался это скрыть. Это позабавила ее, потому что ему было прекрасно известно, что врачи не могли справиться с ее мигренью при беременности из – за страха навредить плоду. Хамину просто становилось легче, когда врач был рядом и пытался избавить повелительницу от невыносимых страданий. Создавалось ложное впечатления, что он помогает, делает все от него зависящие. Ну как эти иллюзии мужчины не могли поднять настроения Юлии? С улыбкой на губах, у нее проснулось раздражения на своего мужа. Ей захотелось сказать что – то едкое, чтоб обидеть или унизить. С трудом подавив отвратительные порывы, она сдавленно ответила:

– Мне добавляет еще больше боли, когда возле меня порхает врач со своими бесполезными, вонючими снадобьями. Глупо рассчитывать, что этот нюхч излечит, то, что не смог Ини, – все – таки не выдержала в конце она и позволила себе выдать капельку «горькой правды». Ей стало легче, отчасти Юля прекратила даже злиться на мужа.

– Мне кажется, ему стоит дать шанс себя проявить, – произнес тихо Хамин. – Может именно он знает немного больше новых практик и способен на чудо.

– Не бывает чудес, – фыркнула Юлия, стиснув свою голову обоими руками. Хамин встал на ноги и пошел к двери.

– Я все – таки позову Мосиса обратно, – у порога заверил тот и вышел.

Юля осталась совершенно одна, утопая с головой в гневе, отвращении и раздражении к мужу. Задыхалась от переполняющих ее душу отрицательных эмоций. От стремительно нарастающей головной боли. Ей всего лишь хотелось остаться одной, но Хамин решил все сам и вероятно думает, что его решения единственно верные.

– Да гори ты в аду, – яростно шепнула Юля и нагнулась к своим ступням.

Ожесточенно, с особой ненавистью к себе она принялась срывать бинты с ног. Ее лицо раскраснелась от особого усердия и лютой ненависти, а рот искривился в зверином оскале. Она понимала, что это ненормально, но хотела, желала напугать, доставить Хамину еще больше страданий и переживаний. Суетливо пальцы испортили всю работу нюхча. Белоснежные лоскуты бинта Юля накрутила на голову, стараясь сдавить свой череп до хруста. Ей казалось, что это избавит ее от наплывающих приступов боли, ведь эти волны становились все сильней, она чувствовала, как приближается настоящее цунами. Эта стихия в ее голове насмерть затопит всю адекватность в ее разуме. И тогда, она за себя не отвечает.

В дверь постучали, Юля застыла, все еще стискивая перевязанную бинтом голову. Лежа в позе эмбриона женщина выкрикнула:

– Мне уже лучше, уходите! Я позову, когда понадобитесь!

Второго стука в дверь не последовало, это зародила начало симпатии к их новому доктору. Юля, наконец, выдохнула и расслабилась. Ее взгляд устремился в потолок, затем несколько следующих минут она лежала обездвижено. Она смогла освободить голову от мыслей и ей словно невидимый, сонный призрак осторожно опустил тяжелые веки на ее глаза. А Юля не сопротивлялась, не было сил и желания. Делайте с ней, что хотите….

Глава 4

Связь с реальностью полностью утерялась и растворилась в сонных видениях. Картинка сна стала реальней, даже самого настоящего, действующего мира. Юля видела свою дочь. Их разделала узенькая речка, в ней не было прохладной, речной водички. В ней неслась по течению лишь алая кровь. Все окружающие предметы затерлись и виделись только смутной, бледной пеленой.

Четко и явно стояла лишь миниатюрная фигура Ирины. Белокурой, красивой девочки. Ее правильные, маленькие черты лица уже сейчас притягивали взгляд и завораживали. Блестящие, светлые волосы обрамляли детское личико, подчеркивая пухлые, румяные щечки. И отцовские, красные глаза вечно блестящие озорством и беззаботностью в данной ситуации грустно взирали на родную маму напротив. Их отделяла кровавая полоса, которую Юля пожелала сразу пересечь, чтоб попасть к дочери побыстрей. Однако только она попыталась это сделать, как кровь закипела. Пузырьки забурлили на поверхности, вызывая естественный страх обжечься и вовсе сгинуть.

Юля подняла на дочь полные слез глаза и услышала отчетливый голос дочери:

– Я там, где сейчас кровавые реки везде. Там царит настоящее адское пекло.

Затем кровь еще сильней забурлила в реке. Закипела, испуская клубы дыма, густого и многочисленного. Юля равнодушно наблюдала, как образ дочери тает в испарениях. Она все поняла. Это ненастоящий образ, она в реальности. Юле надо просыпаться и отправляться в Колдунстрандию. Там сейчас реки крови и ее дочь просит помощи.

Резко открыв глаза, она устремила стеклянный взгляд на окно. Там виднелся уже довольно глубокий мрак ночи. Юля приподнялась на локтях, боль, словно проснулась вместе с ней. Голову в секунду сковали такие узы боли, что Юля невольно поморщилась. Но с трудом поднялась и встала на ноги. И их тоже пронзила острая боль, создавалось ощущения, что опора была сделана на две колючие подушки. Она села обратно и сняла бинты со своей головы. Затем принялась возвращать их обратно. Ступни белоснежные от бинтов гудели неутихающей болью. Но все же Юля встала на них…. и пошла.

Образ дочери стоял перед глазами, побуждал к действиям. Она переоделась в походный костюм и вышла из спальни. Пустынные, темные коридоры казались подозрительно мрачными. Юля аккуратно ступала на ноги, душу мгновенно захватила гнетущая обреченность. Ее мозг старательно убеждал, что это начала испытаний. Послевкусие от сна не позволяло полностью вернуться в реальность. Реальность казалась, тоже какой – то невозможной, неестественной. Будто границы стерлись и теперь все едино, словно и здесь ее дочь будет через кипящую, кровавую речку, печально с мольбой на нее смотреть.

Шаг за шагом, она уже подошла к лестнице на первый этаж. Там кабинет Хамина, там она убедится, что уже не спит. Первый этаж, а вернее огромный холл у входных дверей освещался отлично. Роскошная, в золотых тонах обстановка выглядела еще ярче в ослепительном свете лампы. Юля остановилась за колонной, прямо на краю лестницы. Рассмотрела многочисленные ступеньки и почему – то их пересчитала. Но не была уверенно, что правильно, ведь голова болела все сильней. Глаза сузились, под ними осели темные круги и ее светлые волосы, сложенные в прическу назад, погасли и виделись безжизненными нитями. Из – за недостаточного света Юля выглядела на несколько десятков лет старше. А может виновно не освещения? Обстоятельства заставили ее мгновенно постареть.

Входная дверь открылась и только сейчас она заметила Хамина. Он все это время сидел на диване и томительно ожидал, когда заскрипит входная дверь. Его фигура пошла на встречу к Расону. И полукровка держал за руку только Марка. Ее сердце оборвалось и упало в пятки. Резкая боль отозвалась в ступнях, затошнило от головной боли. Невольно она начала спускаться вниз, мозг, словно стараясь защитить ее от сумасшествия, стер окончательно грань между реальностью и сном. Мир виднелся через невидимый экран, она равнодушно смотрела на картинку, где Хамин выслушал Расона, обнял Марка и велел слуге увести сына. Ей на встречу бежал Марк. Чисто рефлекторно Юля нагнулась и стиснула в объятиях сына.

– Я так рада, что с тобой все в порядке, – выразилась первой попавшейся в голову фразой она, затем заглянула сыну в глаза и спокойно спросила: – А где твоя сестра?

– Я не знаю, – ответил хмуро мальчишка. – Когда мы спустились в подвал, Иры уже не было. Только Иры. Несколько учителей поднялись наверх, чтоб отыскать ее, но вернулись не с чем.

Юля еще раз обняла сына, хотела утешить словами, но не смогла. Тяжелая мысль выбила напрочь дар речи. Красным цветом отобразилась в мозгу: Иру похитили. Юля поднялась на ноги, нянечка продолжила уводить наследника наверх по лестнице. А ее ноги несли вниз, к мужчинам, которые отчаянно спорили. Она попыталась разобрать слова, но не смогла. Головная боль просила успокоения и…. крови.

Ярость перекрыла собой, то изначальное острое ощущения безвыходности. Сила лилась по ее венам, купируя боль во всем теле. Юля вдруг осознала, что отчаянно хочет сама отыскать негодяев, посмевших похитить ее дочь и самолично скрутить им шеи голыми руками. Появилась слепая уверенность, что она сможет. Она граничила с безумием, но оно было в данной ситуации на пользу.

Когда женщина оказалась за спиной Хамина, красноречивый взгляд Расона перенесся за плечо повелителя, на Юлию. Хамин развернулся и с сочувствием посмотрел на жену.

– Ты уже знаешь… – лишь шепнул он.

Юля попятилась назад, в ее глазах засверкали слезы. Потрясения отразилось на всем образе женщины. Ее трясло от неопределенности и тревоги за единственную дочь. Еще Юля была уверенна, что никто не вернет ее дочь в дом кроме нее. Или в том, что она не готова оставаться в замке и бездействовать не минуты. Что – то одно, или все вместе чувствовала Юлия, неизвестно, в организме бурлил такой коктейль эмоций, что можно и запутаться. Она не задумалась, что может потерять себя, хотя эта мысль должна была прейти первой и предотвратить истерику, которую женщина уже хотела устроить.

– Ты обещал вернуть моих детей домой, – потерянно обратилась Юлия к Расону, с горечью осознавая, что лишь потеряла время.

– Не волнуйся Юля, я сейчас же отправлюсь в Колдунстрандию и отыщу нашу дочь, – спокойно заверил ее Хамин, его бледное лицо приобрело сероватый оттенок. Голос показался Юлии неуверенным, нацеленным только на то, чтоб ее утихомирить.

– Я тоже полечу в Колдунстрандию, – слишком смело заявила Юлия. Ее глаза вдруг высохли от слез, сверкнули холодным, решительным блеском. Черты лица заострились и приобрели непоколебимую решимость. – Сама! Ты же не хочешь крови. А я… хочу! Этот мир надолго запомнит, каково трогать меня и мою семью!

Юля резко развернулась и двинулась к двери. Хамин словно очнулся и быстро дал команду:

– Юля остановись! Ты можешь погибнуть! Держите ее!

Но материализованная коса достойной уже лежала в руке и позволила ей беспрепятственно пройти сквозь парочку охраны. Хамин схватился за грудину и, сморщившись, обратился к Расону:

– Следуй за ней! Бонира возьми с собой! Отвечаешь жизнью за нее!

Мужчина крепко стиснул свободной рукой подлокотник кресла и уже последний приказ отдавал полукровка, когда тот, вопреки первому приказу шел на помощь повелителю. Слуги уже поспешили за врачом. Хамин присел на диван и уставился на Расона с мольбой во взгляде:

– Прошу старайся остаться рядом с ней. Делай все, что хочешь, только, чтоб она осталась жива. Как только мне полегчает, я последую за вами.

Расон кивнул и отправился вдогонку за Юлей. Вскоре появился Мосис и велел Хамину прилечь на диван.