Текст книги "Вспомни меня, если сможешь"

Она стояла и тихо плакала, в тишине ее всхлип отзывался глухим эхом. Сердце издавало тупую, тянущую боль. Она смешалось с болью в ноге. Казалось, что та сейчас не выдержит нагрузки и предательски подкосится. На раковину капали черные, с примесью туши слезы, Аня вытирала одной рукой лицо, губы ее дрожали в рыданиях. Любая краска на ее лице не наносилась уже более полугода, однако в отражении небольшого зеркало перед ней, в слезах присутствовала много декоративной косметики. Это уже не пугало женщину, а уже добивало. Морально, ментально.

Вскоре боль стала невыносимой, она распространилась по всему телу. Оно буквально гудела жуткой, стойкой болью. Слабость увеличилось в стократ и головокружения, катала ее по комнате, словно в центрифуге. Воняло железом, сильно и тошнотворно. Ее вырвало в раковину. Аня понимала, что не сможет плавно опуститься на пол. Нога застыла несгибаемым костылем и не подчинялась вовсе. Она неуверенно оглянулась, чтоб осмотреть место, где недавно сидела и куда придется больно приземлиться. На белоснежном кафеле сияло кровавое пятно. Женщина изначально не поверила своему помутневшему от боли, слабости и страха зрению и еще раз выглянула себе за спину.

Ей пришлось поверить увиденному, она тут же нашла оправдания, своему стремительно ухудшаемся состоянию. У нее кровотечения, Аня серьезно истекала кровью.

– Олег! – закричала во все горло женщина, чувствуя, как молниеносно с нее уходит жизнь.

Рука едва могла удержать раковину, чтоб не рухнуть вниз и серьезно не покалечиться. Силы уходили, боль сводила с ума, по ногами безостановочно текла алая жидкость.

– Аня! – услышала она удивленный голос мужа, от неожиданности ослабила руку. Почувствовав скольжения взмокшей ладони по раковине, она вскоре упала спиной вниз. Но к счастью, приземлилась в крепкие, родные руки, и потом разрешила себе потерять сознания.

Глава 4

Глаза снова едва разлепились, снова белоснежные стены, снова это ужасная слабость и ноющая, далекая боль во всем теле. В особенности низ живота тянуло так, словно матка решила отслоиться и по микрочастицам, вместе с месячными покинуть своего хозяина. Ей требовалась помощь, требовались обезболивающие, требовалась самой как – то решать свои проблемы. Пустая палата напоминала о безысходности ситуации. Аня почему – то разозлилась на себя, на обстоятельства, на судьбу. Резко отдернула одеяла в сторону и окинула гневным взглядом свои голые ноги. Затем больничную, светлую рубашку, доходящую до колен, до истощенных, сероватых колен и, закусив сильно губу до боли, до крови потратила большую часть сил и воли, чтоб пошевелить пальцами ног. На одной из конечностей воспроизвести в жизнь задуманное не составило труда, другая же нога долго не слушалась хозяйку, но в итоге пальцы зашевелились. После женщина опустила на пол вполне функционирующую ногу. Лицо то и дела перекашивалась от сильнейшей боли и чрезвычайных усилий. Настала очередь второй ноги, ей Аня помогала руками. Боль и слабость во второй ноге пугала и одновременно радовала, ведь до этого момента она вообще ее не чувствовала.

Когда две ноги оказались на полу, Аня кинула на них последний, неуверенный взгляд и резко полностью перенесла на них свой немногочисленный вес. Постояла немного, привыкая к слабости, боли и страху. Сердце скакало в груди, будто сумасшедшее. Казалось, грудная клетка сейчас треснет, и оно вылетит наружу, ускачет от нее подальше только лишь на панике и благодаря излишним мышечным сокрушениям, которые не скоро уже замедлят свой ритм. Дыхания сбилось, но она старалась дышать ровнее, чтоб голова не закружилась и тогда ее миссия точно предрешена на провал. Одна, действующая нога двинулась вперед. Шаг оказался слишком коротким. И более того, стопа шаркалась по плитке, не в силах оторваться от земли. У второй ноги шаг получился еще более короткий и походил просто на напряжения мышц бедра.

Вскоре голова закружилась, сильно затошнило, ее ждало неминуемое падения. Женщина расставила руки в стороны, для равновесия и чтоб ухватиться хоть за что – то. Ее ладони кто – то крепко зажал в своих и Аня наткнулась взглядом на уже знакомый, переросший эмбрион.

– Тише, тише, – зашелестел спокойный, детский голос из несформировавшийся до конца рта. – Иди…

Женщина вдруг успокоилась, неожиданно полностью доверилась ее странному другу, ведь ничего плохого тот ей не делал. Наоборот, он был всегда рядом, она чувствовала его присутствия. Она поверила, что тот хочет ей искренне помочь, поэтому вымученно улыбнулась и перенесла все свое внимания на вышагивания. Одна нога, вторая, медленно, осторожно, без паники. Боль постепенно стала отступать, казалось, это существо приняло в этом участие. Она подняла взгляд вверх и с полуулыбкой вполне сносно шла, без боли, без сомнений. Сердце женщины переполнилась благодарностью, восторгом и надеждой. Приятно было ощущать свои ноги, ощущать спокойствия и поддержку.

У самых дверей существо улыбнулась, и исчезло, перед этим нежно, и как – то грустно прошептав:

– Все будет хорошо, мама…

Аня обратно осталась совсем одна, снова ощутила пустоту и бесконечную тоску по чему – то непонятному и неизвестному.

– Мама, – шепнула хмуро женщина. По ее щеке потекла прозрачная, полная моральной боли слеза. А глаза уперлись в маленькое застекленное окошко, где она увидела мужа, общающегося с доктором. Они стояли к ней боком и довольно бурно о чем – то спорили.

– Какая я тебе мама? – спросила сама у себя Аня.

Олег неожиданно обернулся, будто почувствовав наблюдения, и не слабо удивившись, торопливо направился к ней. Аня смахнула слезу рукой, повернулась и зашагала обратно. Сильная боль и слабость вернулись к ней снова, однако женщина пересиливала себя и, глотая горькие слезы, шла обратно.

– Ты ходишь? – недоверчиво выговорил Олег, когда вошел в палату. Аня медленно села на кровать. – Тогда понятно, как ты оказалась в ванной вчера. Зачем ты всем лгала, что не чувствуешь ноги?

– Я их не чувствовала, – сухо выдавила Аня, не поднимая глаз на мужа, а рассматривая внимательно ровную, белую плитку. Она без сомнения знала, что увидит в глазах мужа осуждения, ведь тон его сквозил им предостаточно. – А теперь чувствую только боль. Хотела попросить обезболивающее.

Врач, прошмыгнув следом за Олегом, улыбнулся во весь рот.

– Я очень рад, что восстановления идет быстрее, чем только возможно, – констатировал приветливо он. – Позвоночник у вас в полном порядке, функции после комы стремительно восстанавливаются. Только я вам назначаю постельный режим, пока мы не поднимем уровень гемоглобина. Сейчас он у вас критически низок, вы может упасть и удариться головой. Еще я после обеда назначу вам гинеколога. На кресле подниметесь к нему на пятый этаж. У вас было обширное маточное кровотечения, причина неизвестна, – врач на этих словах смирил Олега недовольным взглядом. – А пока, я назначу вам обезболивающее и вам придется полежать, до того, как уровень гемоглобина не придет в норму.

Доктор удалился из палаты, оставив супругов одних.

– Аня, ты что – то помнишь о вчерашнем происшествии? – сухо поинтересовался Олег, скрестив руки на груди. – Игорь Константинович серьезно предполагает, что мы с тобой переспали, и я был груб с тобой. Я, конечно, выпил немного вчера, но отлично помню, как мы уснули спокойно в одной кровати.

– Какой кошмар, – сухо изумилась Аня, подняла взгляд на мужа и честно ответила: – Но я сама не знаю, как так получилось.

– Надо еще попросить у доктора консультацию у психиатра, – обессилено выдохнул Олег и присел на кресло. Активно потер рукой лоб, так и замер, прикрыв глаза. – Ты больна, Аня. Психически не стабильна.

Она молчала, старательно припоминая обстоятельства недавнего вечера. В палату вошла медсестра и поставила ей укол. Аня прилегла на кровать и, не моргая, рассматривала супруга.

– Кто на работе, вместо тебя? – участливо поинтересовалась она.

– Твой отец, – ответил устало Олег, освободив лицо от ширмы своих ладоней. – Им позвонил Игорь Константинович и прилетел твой отец. Он тоже совсем плох, пусть посидит в конторе лучше. Инга… – муж осекся, взглянув мельком на жену. Аня заметно занервничала, услышав имя матери. Больше двух лет они не общались и более того, до этого всю жизнь Аня была у нее в качестве вещи, которая должна ей служить и пресмыкаться. – Она приедет через три дня, потому что хочет тебя увидеть.

– Странно, – протянула задумчиво Аня и ясно увидела, как занервничал Олег. Это тоже показалось ей странным. Ведь мать никогда ее не защищала, предполагая, что если получила, значит заслужила. И ей слабо верилось, что авария, вызванная Олегом и чуть не погубившая ее, обяжет мать накинуться на непутевого зятя с обвинениями. Той было абсолютно плевать, когда одна девочка в средней школе поколачивала ее периодически. Инга была твердо уверенна, что ее бесхребетная дочь полностью заслуживает такую участь и это должно ее закалить и разозлить, превратить, наконец, в жизнеспособную особь.

Это воспоминания вернуло в душу давно запрятанную боль и разочарования. Она ясно вспомнила этот взгляд матери с усмешкой и презрением, когда Аня заливала перекисью очередную ссадину, получившую от девочки на килограмм тридцать больше нее. И только отец, втайне от матери, отыскал родителей агрессора и пригрозил, что их маленький тиран в один день может, не вернуться домой. Внушительный, черный джип и пара маминых шкафов – охранников за отдельную плату, согласившиеся побыть массовкой, убедили маргинальную чету поговорить с дочерью. Отныне она обходила Аню за километр, заставляя в будушем искать защиту исключительно у отца. Но только от внешнего мира, Ингу он боялся и сам. И смешно и страшно, но ее мать боялся даже ее ротвейлер.

Вероятно, боялся и Олег. Неосознанно и неистово. Врач знал, где искать защиту от богатого и влиятельного супруга больной. И что тот мог наговорить, знают только они вдвоем. Но все же ей слабо верилось, что мать прилетит за тысячу километров, чтоб наказать за ненавистную дочь. Инга готова была сплавить даже тринадцатилетнюю дочь куда угодно, чтоб не разочароваться результатом своего чрева. Однако Инга все же не абы, куда хотела поместить свою дочь. Мать была бы полностью спокойна, если передала бы свою обузу в чьи – ты крепкие объятья. Ей все же требовалась, чтоб Анюту кормили и выводили в люди. Олег некстати все – таки появился, потому что не подходил на кандидатуру идеального зятя знаменитой Инги Колесниковой. Но все же, уже прошло десять лет их брака. Как бы ни старалась, но Аня не могла вспомнить, как Олег добился ее руки у тираничной матушки.

– Ничего удивительного, – хмыкнул так же задумчиво Олег. – Договор, написанный кровью начал гореть синим пламенем. Дьявол не может оставить это без внимания.

– В смысле? – не поняла Аня.

– Что тут не понятного? – заметно удивился мужчина. – Я должен был тебя оберегать, а все получается только угробить.

– Ты же не специально, – нашлась сонно Аня.

– Это не имеет значения, – обреченно шепнул Олег. – Контракт горит, что дьяволу конечно не нравится.

Они уже успели пообедать, и Аню вызвали на пятый этаж. Олег катил жену по коридору, и когда появилась яркая, желтая табличка с надписью «Гинеколог» они притормозили. Супруг нагнулся и постучал костяшками пальцев по двери. Их незамедлительно пригласили войти, Олег вкатил кресло. Миловидная женщина тридцати пяти лет, сидящая за столом и неотрывно что – то пишущая сухо буркнула:

– Супруга я попрошу выйти за дверь.

– Она не сможет сама, – заметно растерялся Олег.

– Почему? – непонятливо поинтересовалась гинеколог, на мгновения подняв на него вопросительный взгляд.

– У нее слабые ноги, – уверенно ответил мужчина.

– Да вижу, что не на троне приехали, – опустив взгляд вновь в бумагу, выплюнула женщина. – Я позову, если вы понадобитесь.

Олег отпустил ручки инвалидного кресла и неуверенно покинул кабинет. Остались всего лишь две женщины.

– Итак, Аня, – отложила свою предыдущую работу женщина и уткнулась в ее карточку серыми глазами. – У вас было маточное кровотечения. И почему? Как вы думаете? По анализам у вас все хорошо, за исключением серьезной анемии. Но с вас вытекло не менее литра крови, это неудивительно.

– Не знаю, – тихо выговорила Аня, взглянув женщине прямо в глаза. – Не знаю, правда. Но насилия точно не было, если вы намекаете на это. Мой муж с меня пылинки сдувает.

– Пылинки сдувает? – доверительно понизив голос, переспросила гинеколог. – Встать можете?

Аня кивнула.

– Могу, – ответила уверенно она. – Только взобраться в кресло самостоятельно, нет.

Женщина поднялась с места, попутно, причитая:

– Давайте попытаемся. Я вам помогу, – она встала за спиной и покатила Анюту поближе к гинекологическому креслу. – Знаете, какая я сильная? У меня ребенок – инвалид, так я его на плечо повесила и в ванную, купаться. Вы не тяжелей моего Альберта.

Коляска остановилась, Аня поднялась на ноги, тут же подоспела и врач. Подстроившись ей под руку и буквально взвалив практически беспомощную женщину на себя, она успешно затащила ее на гинекологическое кресло. После помыла руки, надела медицинские перчатки и начала осмотр. Ани оставалась лежать и терпеливо ожидать окончания и результатов осмотра.

Через пару минут, гинеколог закончила. Сняла перчатки и выкинула их в урну. Аня, помогая себе руками, опустила ноги вниз. Врач помогла ей спуститься и вернуться в инвалидное кресло.

– Вы, правда, очень сильная, – облегченно выдохнула Аня, расслабленно улыбаясь и подкатываясь к рабочему столу доктора. Женщина тоже присела на свой стул и, углубившись в записи в карточки, вымолвила:

– Свежих повреждений нет. Все хорошо, только я не вижу тут записей, – она нахмурила брови и посмотрела прямо на Аню. – Вы рожали? У вас есть дети?

– Нет, – уверенно ответила она.

– Странно, у вас старый шов имеется, – буркнула себе под нос гинекологиня. – Насилие было в детстве?

– Нет, – слегка взволновавшись, вновь повторила Аня.

– Тогда оперативное вмешательства, какие – то? – не уставала допрашивать доктор.

Аня отрицательно помахала головой, чувствуя, как ворох ледяных мурашек прошлось по спине, поползли вниз, отдав тупой болью в ноги. – Ну осмотр я провела, ничего плохого не нашла.

Доктор встала и открыла нараспашку двери.

– Мужчина, забирайте свою жену! – пролепетала геникологиня, Аня выкатилась наружу, расстерянно осматривая мужа.

– Все хорошо? – осторожно узнал Олег, когда они вошли в лифт.

Аня пожала плечами, лифт открылся, они вышли на первом этаже, а лифт наполнили новые посетители. Невидяще разглядывая окружения, женщина не могла прейти в себя. Осмотр у гинеколога, несомненно, взволновал и естественно наводил на разные размышления. Аня не могла отделаться от мысли, что спустя десять лет, она узнает о себе нечто новое. Ее посещали мысли, что она после аварии забыла часть своей жизни, но не догадывается об этом. Все же может быть, но почему тогда в карточке не указанны данные?

– Олег, у нас же нет детей? – узнала неуверенно Аня, когда они оказались в палате.

– Нет, – охотно ответил Олег и помог жене прилечь на кровать. – Ты не помнишь?

– Гинеколог нашла следы родов, – смущенно объяснила женщина. – Или операции. Короче, нашла старый шов.

– Так и знал, что местные гинекологи отвратительны, – выговорил, поморщившись, словно от лимона мужчина. – Ты много лет стояла на учете у первоклассного репродуктолога, и она никогда ничего подобного не замечала. Мы десять лет в браке и детей не получалась завести, как бы не старались.

– Я помню, – виновато шепнула Аня, поверив мужу, ведь ей двадцать шесть и практически невозможно родить до шестнадцати и забыть. Особенно с ее матерью. Инга собственноручно пристрелила бы гулящую дочь.

– Надо после госпитализации записаться к Нине Васильевне, – недовольно выплюнул Олег, отряхивая рукава пиджака от чего невидимого. – Она тебе сама подтвердит, что никаких шрамов у тебя нет, это невозможно. – Мужчина внимательно осмотрел свои руки и задумчиво хмыкнул: – Надо вымыть руки.

После чего он подошел и тщательно помыл руки, уделяя внимания каждому пальцу. Обратно отряхнул пиджак мокрыми руками. Аня не видела, что ему там, на рукавах так не нравится и была уверенна, что и не увидит. Олег еще раз вымыл руки, после чего достал из внутреннего кармана блистер с таблетками и закинул в рот пару таблеток.

– Надо купить минералки, – буркнул тот не найдя чем запить и вышел из палаты.

Аня равнодушно проследила за ним, и когда мужчина вышел, сосредоточенно потерла глаза тыльной стороной ладони и расслабилась. У мужа давно был поставлен диагноз ОКР, но особо тот проявлялся, если мужчина сильно нервнечал. Он много лет лечился у своего психотерапевта. Но пил таблетки исключительно в случаях, когда понимал, что не прекратит намывать руки не за что на свете. Олег вошел в палату с маленькой бутылочкой «Боржоми» и, поставив ее на стол, еще раз вымыл руки. Ей стало жалко супруга.

– Олег, – позвала она его. – Успокойся. Да, чистые твои руки. Присядь, отдохни.

Он вытер их полотенцем и задумчиво ответил:

– Врач велел нам идти к психиатру. Нас ждут в 105 кабинете.

– Ну, сейчас и мне таблеточки пропишут, – улыбнулась вымученно женщина, поднимаясь с постели. – Ну и семейка.

– Расскажите, что вас беспокоит? – мягким тоном поинтересовался вполне поджарый старичок – психиатр.

Аня оглядела кабинет, мужа рядом с ней было, его попросили выйти, как только они вошли вовнутрь. Убранство этого заведения не отличалось от остальных кабинетов, все было просто, лаконично и однообразно. Ей даже показалось, что за углом у того стоит гинекологическое кресло.

– Я недавно вышла из комы, – неохотно начала повествовать она – До этого я была здоровая, красивая, успешная женщина. Когда я проснулась…. – ее голос оборвался, Анне жутко захотелось расплакаться. Не малых усилий ей пришлось приложить, чтоб успокоиться и продолжить: – Я проснулась практически не в силах двигаться полноценно. Моя жизнь перевернулась с ног на голову и так… остановилась. Какая у меня должна быть психика с тех пор? – она подняла полные слез глаза на доктора и заметила сочувствие в его карих, добрых глазах. Он сопереживал ей, однако не этого хотела получить Аня. – У меня такое чувство, что я ничего не забыла. Я помню моих родителей, отлично помню мое детство и юность. Очень хорошо помню последние десять лет, моего мужа, Олега. Помню саму аварию, – Аня глубоко задумалась и затихла на мгновения, но потом все – таки высказала свои последние мысли: – Но почему – то я забыла, как мы познакомились с мужем, нашу свадьбу и самое главное, как я его любила. Я забыла свои чувства. Когда пытаюсь их вспомнить, то встречаюсь с их отсутствием. Но они же были! – Аня все же расплакалась. Вытирая до патологической красноты свое лицо от влаги, она продолжила высказываться: – Я прожила с этим человеком много лет в счастливом, крепком браке, и помню это. Почему тогда в коме, я утеряла только любовь к нему? Почему только год жизни успешно стерся из воспоминаний?

Доктор задумался, присмотревшись к пациентке. Вскоре тот тихо спросил:

– Может просто этот год жизни был утерян давно? Еще до аварии.

Аня пожала плечами, мозгом все еще пребывая глубоко в себе.

– Чтоб вам успокоиться, вам нужно заполнить пробел в воспоминаниях! – горячо продолжил отвечать психиатр. – Поинтересуйтесь у своих родителей, подруг. Детали их воспоминаний, несомненно, помогут вам вспомнить все. Кома, это такое состояния, когда организм со всех сил старается сохранить организм живым до времен, когда он может функционировать полноценно. Этот сон лечебный. Я не могу утверждать стопроцентно, но этот год жизни мог исчезнуть из ваших воспоминаний, банально, чтоб сохранить вам психику и минимизировать уровень стресса в период восстановления.

– И когда мозг начнет вспоминать? – с интересом узнала Аня, с надеждой поглядывая на доктора.

– Никто не сможет вам сказать точно, – сочувственно ответил доктор. – Как я говорил ранее, детали смогут ускорить этот процесс. Фотографии, видео…. и свадебные фотографии делаются всегда. Попросите у мужа снимки именно со свадьбы и знакомства. Попросите рассказать об этом периоде, показать знаковые вещи, посетить места.

Аня сглотнула слюну и кивнула. Она не могла признаться, что начинает вспоминать или бредить. Женщина вдруг припомнила уже известную ей фразу «Сумасшедший никогда не заметит свое сумасшествия».

А она же все замечает, уверяло ее подсознания, пока они возвращались в палату. Олег, молча, толкал коляску вперед, уставившись стеклянными глазами прямо и не моргая, сверлил взглядом свой путь, словно ему не нужно увлажнять глаза, словно ему не хочется выполнить банальное физическое действие, чтоб избавится от дискомфорта. Колеса импортной, добротной коляски скользили уверенно, неспешно и совершенно бесслышно. Ладони Анны лежали на подлокотниках спокойно, смиренно, удобно. Пальцы неустанно потирали несколько выступающих кнопок, предназначенные для управления коляской. Сердце Ани металось, не в силах найти покой. Ее душу гложили сомнения, неуверенность и страхи.

Отныне ее не оставит тот год, забытый, потерянный, загадочный. Отныне ее не оставят сомнения, неуверенность и страхи. Отныне она одна, потому что никому не верит. Доктор прав: некое шокирующие события заблокировало воспоминания. Аня планирует встать на ноги и сама вытащить эти события, окунувшись в самые недра своей памяти и покопавшись в сундуках на шеях своих родных основательно.

Нечаянно палец коснулся кнопки и остановился на одной из них в вполне уверенной попытке толкнуть ту вовнутрь. Тоненький, бледный, женский пальчик справился с этой задачей успешно, красненькая кнопка углубилась легко и мягко, механизм мгновенно сработал. Коляска резко двинулась вперед, ладони Олега соскользнули и неохотно распрощались с ручками, крепко удерживающие транспорт для инвалидов. Зал всполошился, коляска повернулась в бок и направилась прямо на лестницу, идущую вниз. Еще миг и женщина бы полетела вниз, некоторые самые резвые попытались ухватиться за нее, но тщетно. Скорость у транспорта оказалась значительной, казалось, что механика взбесилась и самостоятельно несет хозяйку к роковому обрыву.

Тут коляска резко приостановилась у самого края лестничного пролета, будто в нерешительности или батарейки разрядились в подходящий момент.

Первым, кто оказался рядом, стал Олег. Рывком, он откатил коляску назад, крепко ухватившись одной рукой за ручку и потянув на себя. Аня подняла полные боли и отчаянья глаза и увидела на начале лестничного проема его. Неразвившийся, переросший эмбрион, видимый только ей, стоял и молча, укоризненно взирал на нее. Женщина смотрела на него во все глаза, в голубых глазах существа застыл ужас, быстро сменившийся на обиду и жалость. Ни капли гнева или недовольства, она не заметила, поэтому не испугалась. Более того, это существо только что не дало ей сорваться вниз и сломать шею. Это существо не хотело ее смерти, не хотело напугать. Существо с ее голубыми, добрыми глазами хотело помочь. И ни за что не позволит совершить неизбежное.

Когда ее откатывали назад, назад от спасителя. Аня смотрела в его глаза, и мысленно просила у него прощения. Это случилось не нарочно, но кнопки на коляске слишком туги, слишком не податливы. Кто же ей поверит? Даже воображаемое существо взирало на нее с полной уверенностью, что Анна специально понеслась в ту сторону. И можно было без слов понять, что оно не слабо обиженно на Аню. Неважно было, откуда это существо: из этого мира или загробного. Оно жило и сопереживало ей. Оно могло жить только в ее голове. Но это не сходилось с обстоятельствами, ведь тот остановил коляску. Ее палец порно продолжал жать на красненькую кнопку, но больше результат не было.

«Значит ей нужно жить? – хмуро задумалась Аня. – Значит еще не время?»

Они въехали в палату, Олег закрыл двери, бросив женщину посередине палаты. Развернувшись, мужчина резко приблизился к ней, расположив руки по обеим сторонам коляски и заблокировав ее запястья в своих цепких ладонях.

– Ты что творишь, Аня!? – взорвался Олег, сверлив своим недовольным взглядом ее испуганные голубые глаза. – Что тебе этот мозгоправ сказал, что ты решила совершить суицид?

Аня всмотрелась в лицо мужа. Абсолютно здоровое, красивое и чужое. В холодных, родных глазах плескался гнев и нетерпения. Он ждал ответа, но она не знала, что ответить. Буквально не одной мысли не могло промелькнуть в ее голове, только растерянность и боль от осознания, что почему – то не помнит чувств к мужу. Полная амнезия на привязывающие двух супругов чувств. Как это могло случиться? Какой проводок в ее голове отошел? Дело в ней?

– Не знаю, – наконец ответила Аня и отвела взгляд в сторону. – Психиатр здесь не причем. Пальцы вдруг самопроизвольно нажали на кнопку.

Олег тяжело выдохнул и выпрямился, все еще прожигая не верящим взглядом жену.

– Тогда не держи руки на автоматике, – устало выдохнул он и подкатил коляску к постели.

После чего, он нагнулся, и умело вытащил батарейки из ее инвалидного кресла. У Анны все затрепетало внутри от гнева и непонимания.

– Олег, как я буду передвигаться? – взволнованно поинтересовалась она, задыхаясь от обиды.

– Ты же можешь ходить, – уверенно заметил он и затем уже мягче поинтересовался: – Ты будешь ложиться в кровать?

Аня отрицательно замахала головой, поджав недовольно губы.

– Это для твоей безопасности, – спокойно пояснил мужчина и выкинул батарейки в мусорное ведро. Потом уселся в кресло и уперся взглядом в экран своего телефона.

Аня долго сверлила мужа недобрым взглядом. Ей вдруг показалось, что Олег беспощадно лишил ее единственной возможности передвигаться без боли. Через полчаса он задремал в кресле, и появился он, ее странный друг. Он материализовался за спиной Олега. Аня его заметила и практически не дыша, наблюдала, как тот уверенно двинулся и вышел вперед. Пару минут он внимательно разглядывал спящего Олега и когда придвинулся совсем близко, Аня привстала.

– Не трогай его! – вырвалось у нее из глотки почему – то хрипловато. – Он хороший….

Неразвившейся эмбрион по доброму улыбнулся. На уродливом лице существа, без наличия хоть намека на губы это получилось зловеще и странно. Она не испугалась, но обратила внимания на нижний ряд десен без зубов. Существо двинулась к ней маленькими, неуверенными шашками тонких, атрофированных ног с обрубком вместо стопы без пальцев. Он зашел за спину, женщина оглянулась и увидела, как существо схватилась за ручки коляски и голубыми, чистыми глазами просит ее присесть. Аня без вопросов села и доверилась тому, кто недавно не дал ей закончить свое существования.

Коляска уверенно двинулась и бесслышно прошла сквозь дверь, она даже ничего не успела почувствовать. Успела только ахнуть от неожиданности и потрясенно оглядеться. Коридоры погрузились в легкие сумерки, абсолютно пустынные и тихие. Только в конце, на посту у медсестры горел яркий свет. Туда, торопливо и двигалась коляска. Аня нервно массировала ладони и потерянно осматривалась по сторонам. Закрытые и открытые двери кабинетов сменялись друг за другом, словно в калейдоскопе. Женщина закусила нижнюю губу, ощущая торопливую доставку ее тушки непонятно куда, но старалась сильно не нервничать. Она верила ее странному другу, он точно не был плотом ее воображения. У того была невидимая плоть имеющая некую силу взаимодействовать с ней и окружающими предметами. И ей казалось, что тот изрядно поделился с ней ей, иначе никак нельзя было объяснить ее стремительное восстановления. Каждый визит существа делал ее сильней и подвижней.

В скором времени до ее ушей донеслась беседа мужскими голосами. В одном из них Аня узнала ее лечащего доктора, второй же тоже показался ей знакомым. Однако никак она не могла вспомнить хозяина этого приятного, спокойного баритона. Ее прикатили на свет и оставили прямо у пустующего поста. Оставили совсем одну, потому что и существо за спиной испарилось. Аня решила тихо подождать и вдруг, что попросить медсестру сделать ей укол обезболивающего и докатить до палаты. Но все же женщина верила, что ее странный друг не просто так прикатил ее именно в это место.

Набравшись терпения, Аня послушала тишину, прерываемую непринужденными мужскими голосами. Попыталась вслушаться, полностью понимая, что поступает неприлично, однако не исключала, что именно за этим ее могли доставить на это место. Разговор ввелся чисто на медицинские темы, насыщенный медицинскими терминами и случаями из рабочего процесса. С него она узнала, что ее доктор почти дописал диссертацию. Второй же был очень рад за друга и поддерживал, как мог. Через минут десять Анна почувствовала усталость и бесполезность ожидания здесь.

– И зачем ты меня сюда прикатил? – недовольно шепнула Анна и заметила своего друга. Он материализовался на мгновения, за которое что – то скинул со стола и исчез. Стакан с ручками повалился на пол. Они разлетелись по плитке, воспроизведя немало шума. Анне оставалось только оставаться на месте и взволнованно оглядывать результат буйства ее друга.

Из – за угла выскочили пара мужчин, хозяева недавних голосов.

– Анна Владимировна? – расстерянно выговорил Игорь Константинович.

С другого кабинета выскочила медсестра и принялась лихорадочно собирать канцелярские предметы с пола.

– Простите, я нечаянно, – замямлила виновато Анна.

– Аня! – послышался голос Олега со спины. – Как ты смогла здесь оказаться? – Мужчина крепко ухватился за ручки коляски. – Я только ненадолго задремал.

– Аня? – расстерянно выпалил незнакомец с до боли знакомым голосом. – Что он с тобой сделал?

Она внимательно рассмотрела врача. Шатен с добрыми, зелеными глазами и узкими губами средних лет. Красивые глаза мужчины с сочувствием взирали на нее сидящую напротив в инвалидной коляске. В следующую секунду ее резко потянули назад. Олег развернул жену и спешно покатил вперед, к ее палате, равнодушно напоследок буркнув незнакомству:

– Мы вас не знаем, вы вероятно, обознались.

«Что он с тобой сделал? – звенели в ее ушах слова шатена. – Кто? – спрашивала себя который раз Аня. – Олег? – мозг лихорадочно подкидывал идеи, оправдания, объяснения, чтоб совсем не оказаться в бездне отравляющих, безосновательных сомнений и обвинений».

Десять лет счастливой, супружеской жизни она помнит очень хорошо, словно ей не досталось недавно хорошенько по башке. Авария, разделила их жизнь на до и после. Именно авария, стала единственной трагедией в их жизни. А если быть честным с самой собой, то ребенок, которого не было. Его место в их семье пустовало, будто глубокая, черная яма между ними. Они по очереди заглядывали в нее и снова, в многомиллионный раз разочаровывались, что это место обратно пустовало. В ее матке никто не образовался. Она стала врагом. Она стала врагом, который всегда рядом и готов в очередной раз разбить все мечты и желания пары. А если мир сокращается до этого врага и борьбу с ним? Теперь ясно, что будет тогда. Хорошо, что хотя бы живой осталась.