Текст книги "О тебе и обо мне. Рассказы"

Анастасия Стрельцова
О тебе и обо мне
Рассказы

* * *

Все права защищены. Никакая часть данной книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме без письменного разрешения владельцев авторских прав.

© Стрельцова А., 2022

© Оформление. ООО «Издательско-Торговый Дом „Скифия“», 2022

* * *

Эта реальная история превратится в фильм, как только меня возьмут на главную роль буйка, рассказавшего все это.

«Случай на пляже». А. Стрельцова

Хроники Аликанте, пересказанные Настей Стрельцовой в этом сборнике, – плод творческого поиска в течение нескольких лет. Все они так или иначе связаны с Испанией и были опубликованы на страницах ее Фейсбука, получив широкое признание читателей. Это не привычная нам Испания с фламенко и паэльей, а интимные частные истории иммигрантов, в разное время прибывших кто за голубым небом, кто за надеждой, кто за утешением. Истории на первый взгляд простые, объединенные темой иммиграции, рассказывают об одном, но каждый раз по-разному.

Сборник начинается с мистического посвящения в рассказе «Вернись». Писать, и писать именно об Аликанте – не только выбор автора, так распорядилась судьба. И аликантийский калейдоскоп ее авторства захватывает по-настоящему. Создать такую ткань повествования о месте, где живешь, можно только если очень его любишь. Взять, к примеру, «Аликантийскую пьесу» или «Случай на пляже». Даже ни разу не побывав на набережной города, легко представляешь вечерние крики чаек или летнюю рутину на пляже, эмоциональных разгоряченных цыган и чувственную молодую парочку на море. В сборнике мы слышим голоса смельчаков, решивших бросить все в поисках новой жизни, отчаянных женщин, иногда и авантюристов, и мечтателей, робких трудолюбивых учительниц и хлебнувших горя предпринимателей из 90-х. Все они так или иначе оказались под голубым испанским небом и получили второй шанс. А дальше обычно следует полное обнуление (рассказы «Роза», «Ежи-инопланетяне», «Я это сделаю»), а вот что каждый из героев выбирает для себя дальше, зависит от него самого.

Главные герои сборника, за исключением Дракона и Михалыча – земные женщины, знающие толк в кулинарии, а иногда и в финансовой грамотности, но в каждой есть что-то волшебное, мистическое, срабатывающее в ключевые, поворотные моменты: секретный ингредиент для любви, успеха, счастья в новой жизни. Иногда этого счастья приходится нестерпимо долго ждать, и даже ехать за тридевять земель. Роза из одноименного рассказа обладает интересными способностями, которые окружающим представляются чем-то обыденным и обычным. Ну вот что, например, значит быть проницательным? Проникать сквозь маски и ложь и видеть истинное положение вещей и отношение людей. Просто? Конечно! Но это кажется нам магией, особенно когда запутываешься в иммигрантской жизни. У многих героинь крохотные кисти рук, кружевные тонкие воротнички, узкие ступни ног, и даже едят они микроскопическими порциям, стараются не занимать много места и делать все постепенно, а все это вместе взятое отсылает к искусству маленьких шагов в жизни иммигранта.

Это и есть секрет настоящей магии. Говоря словами Марка Аврелия: «Делай что должен, и свершится, чему суждено». Автор раскрывает нам этот секрет в каждом рассказе, но особенно в рассказах-исповедях, которых в сборнике два: «Переплетчик» и «Госпожа Эмиграция».

Рекомендую сборник всем поклонникам, которые читали эти публикации в Сети. В новой редакции и в отдельной книге каждая из них звучит по-новому. А также всем эмигрантам и иммигрантам. Нам всем иногда остро необходимо понять, что именно с нами происходит, увидеть надежду, как в «Ежах-инопланетянах». Ведь для начала новой истории, нужны всего лишь новый твидовый костюм и хорошая книга, чтобы найти в себе силу двигаться дальше, а может, просто обрести в лице автора свою родственную душу.

Инесса Дрáчева

Вернись

Не сразу можно было понять, что даже воздух в городе изменился. Сейчас, по прошествии полугода, она вспоминала, что слишком уж много дождей пролилось в феврале. Запахи, появляющиеся лишь во время ливня в пустыне, перестали быть изысканными нотками, они раскрылись в полную силу и залили город, будоража, щекоча ноздри прохожих, заставляя замедлять шаг.

Сменив российскую столицу на курортный городок в далекой Испании, Вера перестала следить за новостями по ТВ – и теперь поняла, что ничего не потеряла. Она всегда думала, что, если действительно произойдет что-то страшное, ей об этом обязательно кто-нибудь расскажет.

Вернувшись с утренней пробежки, встретила соседа с первого этажа.

– Что скажешь о серой хвори?

– И тебе доброго утра! Новая игра?

– Если бы… Шестьдесят процентов населения погибнет, так и знай! Будем по домам сидеть. Видала, что творится в Китае?

– Ну да, ну да… – не поверила Вера.

После душа и кофе она выглянула в окно: соседи вели себя непривычно тихо. Любопытство взяло верх – и Вера полистала в поисковике новости. Так она и узнала о коронавирусе. Выражение «серая хворь» ей понравилось.

После команды сидеть дома она целую неделю только спала и ела. Потом набрала работы себе на удаленку, редактировать тексты ей нравилось. Готовила вкусности, ходила по квартире, иногда выбиралась в магазин. Через три недели такого режима она окончательно выдохлась. Ее дом, окруженный забором вместе с двумя такими же трехэтажками, стоял на шумной улице. С одной стороны улица, с другой – глухая стена. Ни фонарей, ни людей, ни окон на торце дома.

«Что ж, – подумала она, – на закрепление любой привычки требуется двадцать один день. Вот и проверим это».

Одевшись в черное и облегающее, натянув капюшон на голову, озираясь, Вера вышла из дома. Нерешительно постояв на крыльце, крадучись пошла вдоль стены – туда и обратно. Луна огромным диском зловеще выглядывала из-за рваных туч. Вдалеке послышалась сирена «скорой помощи». Сделав пару тысяч шагов, Вера осмелела и побежала.

Первая тренировка закончилась, как только солнце встало. Весь день после этого она чувствовала себя победительницей: брошен вызов системе, почти полтора часа на свежем воздухе. «Надо еще начать приседать», – решила Вера.

Следующее утро наступило быстро. Крадущийся тигр вышел на тюремную прогулку.

После первых нерешительных шагов она собралась с духом и побежала.

– Топочешь как слон, – сказал кто-то низким мужским голосом.

Вера затормозила, оторопев:

– Что?

– Я говорю, что ногу надо ставить на носок, если не хочешь разбудить весь квартал.

– Что, так громко?.. – тихо переспросила Вера.

– Громко.

– Я вас разбудила?

– Честно говоря, я благодарен. Давно хотел проснуться. Луна сегодня какая, а?!

– Да, магическая.

Вера вглядывалась в темень двора, пытаясь понять, как выглядит обладатель бархатистого голоса.

– Ну, я тогда пошла домой? – робко спросила Вера.

– Я уже ухожу, не буду вам мешать, – на самых низких, почти рокочущих нотах ответил голос, и Вера покрылась мурашками с ног до головы.

– До свидания! – сказала она.

– До встречи, – попрощался незнакомец.

Выглянуло солнце, и Вера поняла, что за непродолжительным разговором минуло хмурое утро, будто паузы между фразами длились много дольше, чем ей казалось. Сонный сосед с припухшим лицом и зловонным облаком перегара отправился к своей машине, кивнув Вере. Та суетливо изобразила, что выносила мусор, и метнулась к себе в квартиру.

* * *

На следующее утро Вера открыла глаза за пять минут до звонка будильника. Вскочив, бросилась к окну: в предрассветный час во дворе никого не было.

Оказавшись на улице, она бодро зашагала вдоль стены: пятьдесят два шага в одну сторону, пятьдесят два в другую. Изредка озираясь, ждала, что незнакомец снова появится. Через час ходьбы, изрядно вспотев, уже собиралась вернуться домой, как почти в самое ухо ей прошептали:

– Зайди за угол – сотрудник «трафико»[1]1
  Дорожная инспекция – от trafico (ucn.).


[Закрыть] выходит на работу; если тебя заметит, будут неприятности.

Вера метнулась в тень и прижалась к стене. Сосед, не заметив ее, сел на старенький «дырчик» и уехал.

– Уф… детектив какой-то, спасибо.

Когда ей никто не ответил, еще раз прогулялась вдоль стены и домов, но никого не увидела. «Ну и ладно», – подумала она, возвращаясь домой.

– Если хотите, я буду вам помогать и впредь, – раздался голос.

– Но вам придется так рано вставать из-за меня… – извиняющимся тоном сказала Вера.

– Ничего, я ложусь с первыми лучами солнца.

Вера чуть было не спросила, не вампир ли ее собеседник, но вовремя спохватилась и промолчала. Хотя, наверное, хорошо быть вампиром – с его бессмертием, скоростью, силой.

– Вампиров не существует, – прозвучал насмешливый голос.

– Я что, вслух это сказала?! – ужаснулась Вера.

– Нет, вы слишком громко думаете… – как-то излишне горестно вздохнул незримый собеседник.

– Меня смущает, что я вас не вижу.

– А вам хотелось бы? – заинтересованно спросил голос.

– Ну, так больше похоже на то, что я разговариваю с собственной галлюцинацией.

– Согласен.

В свете луны Вера увидела высокую фигуру, стоящую на углу дома картинно облокотившись о стену.

– Здравствуйте, – зачем-то поздоровалась Вера.

– Доброе утро, – ответил с усмешкой незнакомец.

Лица его она не видела, но определила, что он в прекрасной физической форме. Прямо Нюшин «черный ловелас» из «Смешариков», не иначе. Вера вдруг почувствовала себя уникальной и даже испытала легкую гордость, ведь подруги то и дело подтрунивали над ней: «Тридцать лет, а все без жениха». И это в солнечной Испании, где если утром пожелаешь, к вечеру уже отправишься на свидание. Вера не искала легких путей, но теперь ей есть чем похвастать: она умудрилась начать флирт прямо во время карантина.

– Увидимся, я спешу, – сказал мужчина с сожалением в голосе и скрылся за углом дома.

– Подождите! – Вера кинулась за ним, но за домом уже никого не было.

Из первого подъезда ей навстречу шла вечно деловитая соседка. Мрачно взглянув на Веру, она поздоровалась и отправилась к машине. Даже самые солнечные и общительные испанцы в карантин превратились в хмурых параноиков и блюстителей порядка.

* * *

В следующий раз мужчина составил Вере компанию. Легкая беседа скрасила ее утро. Он много слушал, шагая рядом и каким-то чутьем угадывая приближение нежелательных гостей.

Целый месяц Вера с нетерпением ждала каждого утра. Она постеснялась пригласить нового друга выпить кофе и надеялась, что он первый выразит желание познакомиться поближе. Но ему похоже, и без того было интересно с ней. Однажды он даже пришел в камзоле, расшитом золотом, и Вера оценила прикид, тем более что февральский карнавал в этом году отменили.

Живительно, но она никак не могла разглядеть лица собеседника, хотя в профиль на фоне луны видела несколько раз. А еще оказалось, что в человека быстро влюбляешься, если с ним можно подолгу разговаривать о чем угодно.

Теперь утро стало лучшим временем для Веры. Она вскакивала за пять минут до будильника и каждый раз удивлялась тому, что еще совсем рано, а она уже полна сил.

Обычно ее друг молча смотрел, как Вера мечется туда-сюда вдоль стены, но иногда прогуливался рядом. Их разговоры к тому же стали дополнительной, неожиданно действенной для нее, практикой испанского. Вера неплохо знала язык и до этой встречи, а теперь и вовсе заговорила так, словно была рождена на испанской земле. А не совсем стандартные обороты речи незнакомца Вера с удовольствием начала использовать в повседневной жизни. При этом скоро выяснилось, что она фактически заговорила на средневековом мадридском диалекте, о чем ей сообщили в языковой школе, где она училась.

Кажется, именно тогда настало время откровенных вопросов и ответов. Ведь в утреннем мороке, в ожидании первых лучей она так и не удосужилась спросить, как все-таки зовут ее друга.

Следующее утро не озарялось светом, а новая луна так и не вышла ночью подсветить тихий двор. Вера, не дождавшись привычного гостя, бесцельно бродила вдоль стены и собиралась уже отправиться домой, когда ее окликнул мужской голос:

– Подождите!

Она оглянулась и застыла: к ней направлялись двое полицейских.

– Сеньора, доброе утро. Позвольте ваше удостоверение личности. Поступил звонок от ваших соседей, что вы нарушаете режим карантина и каждый день занимаетесь спортом во дворе, – сказал тот, что повыше.

– Я выносила мусор, – ответила Вера, не моргнув глазом, но все равно занервничала.

– Звонивший сказал, что это происходит каждый день, – продолжил блюститель порядка.

– Я много ем. Приходится отправляться к мусорным бакам несколько раз.

– Ваш документ, пожалуйста.

– Он дома. Вы подождете или подниметесь вместе со мной?

– Мы поднимемся. – Полицейский нахмурился и посмотрел на своего напарника.

Дома ее удостоверение отсканировали и предупредили, что по почте придет штраф за нарушение комендантского часа.

Когда блюстители порядка ушли, Вера закрыла дверь и опустилась на пол. Кажется, ее прогулки под покровом ночи закончились. Интересно, кто же был так сильно раздражен ее беготней?..

Потом она металась по квартире, качала пресс или смотрела на стену лежа на кровати.

Она скучала. Не по свежему воздуху. По нему.

* * *

День шел за днем, ничего не менялось. Как можно было болтать об Альфонсо Мудром и не спросить, как зовут собеседника? Как можно, проговорив столько часов, не узнать друг о друге ничего личного?!

Ночью шел легкий дождь, слегка касаясь листьев пальмы, растущей напротив окна. Среди шелеста Вера вдруг услышала душераздирающий крик:

– Ну все, тебе конец, дочь проститутки!

Орала соседка. Та самая, которая мрачно смотрела на Веру, встречая утром в дни подпольного спорта.

– Выходи, русская сучка, я тебе колени выдерну! – продолжились угрозы за окном.

Вера выглянула: соседка стояла у своей машины, вокруг валялись осколки лобового и заднего стекол. Увидев Веру в окне, она, потрясая кулаком, заорала еще сильнее:

– Я вызвала полицию! Ты за все заплатишь!

Вера, накинув куртку, вышла на лестницу и уже было собралась спуститься, чтобы выяснить, при чем здесь она, как вдруг услышала мягкий голос:

– Это она заложила тебя полиции. И теперь думает, что ты разбила ее стекла.

Вера задохнулась от нахлынувших эмоций:

– Ты? Ты вернулся? Где ты был так долго?! – Она торопилась и проглатывала окончания, будто собеседник вот-вот опять испарится.

– Я все время был здесь.

– Я не била ей стекла!

– Она заслужила. Знаешь, почему она так злится?

– Почему? – спросила Вера, боясь обернуться и увидеть его. Она так и стояла на лестнице, глядя на беснующуюся соседку ощущая спиной присутствие друга и радуясь, что снова слышит его голос.

– Вчера в полночь действие ее страховки закончилось.

– А откуда?..

Он не дал ей договорить:

– Слышал, как она жаловалась кому-то по телефону, что не успевает продлить страховку из-за работы. Хотела этим заняться сегодня с утра. – Он захихикал издевательски-вредным смехом.

– Ну это уже как-то слишком… – заметила Вера.

– Как сказать… Ей урок.

– Но… зачем? – Вера не могла найти слов.

– Я скучал, – шепнул голос прямо ей на ухо.

Ее обожгло, будто обдуло горячим ветром; в глазах потемнело.

Вера обернулась, чтобы увидеть лицо собеседника, но первый луч солнца на мгновение ослепил ее. Она почувствовала прохладное прикосновение к своим губам… и все исчезло.

– Черт! – неожиданно для себя выругалась Вера.

Сказать по правде, она уже серьезно беспокоилась о своем рассудке. Одиночество, кажется, привело ее к галлюцинациям, пусть и очень привлекательным, да еще и вполне себе интеллектуальным.

* * *

Через пару дней после ее встречи с полицией в городе смягчили режим, взрослым разрешили гулять с шести до девяти утра, и Вера, встав в пять, нетерпеливо приплясывала под дверью, чтобы вырваться на свободу ровно по дозволенному расписанию.

Бегать во дворе теперь было бы глупо, и она отправилась в ближайший парк, все время оглядываясь, словно ожидая кого-то. Но знакомый незнакомец так и не появился, и Вера облегченно выдохнула и одновременно расстроилась.

Вернувшись, она вошла во двор и застыла в изумлении: давешняя соседка сидела прямо на асфальте и яростно откручивала пробитое колесо у собственной машины. Вера посмотрела на автомобиль и охнула: пробиты были все четыре шины.

Избегая лишнего скандала, она зашагала быстрее к дому и вдруг за спиной услышала тихий бархатистый голос:

– Наказана злодейка…

Вера остановилась, не решаясь обернуться. Вздохнув, призналась:

– Я не знаю, что и сказать… – Помедлив, добавила: – Я скучала.

– Я скучаю каждую секунду, – прозвучал ответ.

Вера, сделав шаг вперед, почувствовала, как ее предплечье сжала горячая рука. У нее потемнело в глазах от страха, она медленно обернулась и оторопела: ее держал за руку старый толстый сосед. Лысина его блестела в лучах восходящего солнца. Он тяжело дышал, облизывая губы и уставившись куда-то поверх Вериной головы.

Она попыталась высвободить руку.

– Ты все правильно поняла, – сказал сосед знакомым голосом. – Показаться во плоти я могу лишь в чужом теле. Ненадолго.

– Я не сумасшедшая?

– Ты самая умственно здоровая из всех, кого я встречал за восемь столетий.

Вера молчала.

– Скажи что-нибудь! – умоляюще сказал сосед не своим голосом.

– Отпусти его, – попросила Вера.

Сосед громко рыгнул вчерашним перегаром, икнул, закатил глаза и очнулся. Выпустив руку Веры, он смутился и, не сказав ничего, отправился в свою квартиру.

Вера стояла посреди двора. Такого она не встречала даже в самых страшных снах, когда боишься чудовища под кроватью, заглядываешь под нее, а оно оказывается там.

– Ты здесь? – поинтересовалась она вслух.

Ей никто не ответил.

– Что и следовало ожидать, – прошептала она.

Дома, выпив пару таблеток успокоительного, она долго смотрела в окно, наблюдая за строительной площадкой напротив, слушая, как звуки нового дня заполняют тишину утра. Постояв так, Вера сначала решила, что пора звонить врачу. А после, порывшись в интернете, набралась смелости и рассказала в одном чате о своей истории.

Так она стала звездой в узком кругу людей, слышащих голоса.

Люди, напрямую столкнувшиеся с неизведанным и до чертиков странным, обладают специфическим чувством юмора. Поэтому вдоволь нахохотавшись, Вера почувствовала себя лучше. Она решила, что, даже если у нее и есть собственная галлюцинация, то это очень даже круто.

Вон, например, Валерий Сергеевич с гуманоидами выпивал. Хоть доказательств нет, но УЗИ подтвердило отсутствие некоторых внутренних органов. Каких – он не уточнял, но это был, кажется, аппендицит.

Психолог из Воркуты объяснил, что в условиях жесткого заточения у людей часто возникают воображаемые друзья. Мария Витальевна из Саранска даже пыталась со своим воображаемым царевичем познакомить Веру.

* * *

Вскоре жителей ее городка выпустили на свободу, пусть и весьма относительную, а Вере оставалось с грустью вспоминать тайные беседы с воображаемым другом.

Лето пролетело незаметно, темнеть стало раньше. Однажды вечером Вера, прогуливаясь, бесцельно забрела в Музей изящных искусств. Проходя мимо старинных портретов, замерла: с полотна в золоченой раме на нее смотрели знакомые глаза из ее «галлюцинации». Едва заметная улыбка на губах, пронизывающий взгляд и тот самый камзол, в котором он однажды появился. Граф Лумеарис собственной персоной.

Все встало на свои места, былой страх прошел. Она будто прикоснулась к той стороне, откуда никто не возвращался, нежданно увидев кого-то, кто сильно привязан к своей жизни здесь. Может, это был ангел, утешающий одиноких и дающий советы вопрошающим.

Подумав об этом, она тихо сказала:

– Спасибо.

– Не за что. Рад был познакомиться, Вера, – прозвучал в ответ мужской бархатистый голос.

– Прощай, мой черный ловелас! – сказала Вера по-русски и вышла из сумеречной прохлады музея в теплый вечер, освещенный полной луной.

* * *

Через полгода Вера написала большой исторический роман по мотивам ее бесед с графом.

Шурпа

Женщина, просившая Будду о возможности в следующей жизни побыть женой сына, которого она родила в этой, несомненно, подарит стране Спасителя.

Поэтому, когда Кирилл родился, женщины его семьи готовили неделю и потом еще две недели угощали весь двор. Он степенно торчал из-под одеяла, перевязанного синей капроновой лентой, и молчал. Потому что мужчинами не становятся, ими рождаются.

Братьев и сестер в его семье не случилось, потому что, как говорила его мама, она делает все с первого раза на отлично!

Зачатие случилось тоже с первого раза – и тоже на отлично. Отца Кирилл не помнил и на вопрос о родителе – number two – получал расплывчатый ответ: «Нам он не нужен».

Кирилл рос, чтобы стать защитой и опорой матери и ее бездетным сестрам, поэтому ни в чем не знал отказа. Лучший способ заставить потенциального авантюриста, находящегося в прекрасной спортивной форме, думать, что он ботаник, – провозгласить его главой дома и самим иметь неизлечимые хронические хвори, не влияющие на аппетит. Тетушки души не чаяли в Кире, и благодаря их стараниям к пятнадцати годам он стал спортсменом, умницей и просто красавцем.

Девочки подкладывали ему в портфель ежедневно килограмм записок с интимными признаниями и вполне определенными предложениями. А он успевал сходить в гомеопатическую аптеку для тети Фиры, потому что она чистила ухо отверткой и случайно повредила барабанную перепонку.

Поскольку о нем с самого начала знал Будда, Кира обладал характером потрясающей терпеливости и выносливости. Он хотел бы облететь на ракете два раза Луну, но поступил в МГИМО и с отличием там учился вплоть до выпускного экзамена.

Перед защитой диплома умерла бабушка, и Кира погрузился в организацию похорон. Смирно стоял в черном костюме на панихиде, стараясь не замечать, как скорбящие родственницы коллективно меняют веру, отрекаясь от мечты поехать к Стене плача или в Новый Афон, упрашивая Будду дать им хотя бы в следующей жизни стать женами такого мальчика.

После поминок Кира вышел во двор выбросить мусор, хоть и делать это после заката – плохая примета. Тем самым он навсегда разрушил свое безоблачное будущее, которое так тщательно спланировала мама.

За углом дома расположились местные старожилы. На перевернутом деревянном ящике из-под овощей на расстеленной газетке стояли початая бутылка водки и открытая банка с килькой. Рядом подсыхал черный хлеб.

– Кирилл, подойди. Помянем бабулю твою. Святая женщина. Столько лет твою мать терпела, – сказал маленький мужчина в тельняшке и ватной жилетке нараспашку.

– Она же его и родила, – отметил другой и закурил.

Кирилл подошел к мужикам, и они налили ему водки в пластиковый стаканчик. Опрокинув в себя содержимое, он поморщился, закашлялся:

– Как вы пьете эту гадость? – спросил, шумно вдыхая воздух, как ловец жемчуга после ныряния.

– Что ты понимаешь в свободе?.. – философски вздохнул молчавший до этого мужичок неопределенного возраста с синим носом.

– Никто не может быть свободным абсолютно, – сказал Кирилл.

– Делать то, что хочешь и как хочешь, – уже первый шаг в сторону свободы.

– А я и делаю… как хочу… – пожал плечами Кирилл.

– Вопрос второй. Знаешь ли ты, чего хочешь? – продолжил синеносый и разлил остатки водки по стаканчикам.

Кирилл постоял с ними еще немного и вернулся домой, потому что действительно не хотел расстраивать никого своим отсутствием.

Наутро мать выдала ему выглаженный костюм и рубашку и сказала слова напутствия. Предстояла защита диплома.

– Не забудь, вечером придет моя старинная подруга. Попьем чаю, не задерживайся.

– А без меня никак? – поскучнел лицом Кирилл.

– Не хотела портить сюрприз, но она будет с дочкой. Тебе пора начать интересоваться девочками, – с любовью в голосе сказала мама, и у Кирилла предательски задергался глаз.

Выйдя из дома, он постоял на крыльце, подставляя лицо лучам весеннего солнца, и уверенно пошел за гаражи.

Домой вернулся вечером. Радостно пьяный, с подбитым глазом и сосновой веткой в руках. За столом со скатертью, связанной крючком еще при Брежневе, сидели старинная подруга матери и ее дочь, по фигуре которой было понятно: для девочки ничего не жалели, и в приданое будет пекарня.

Кирилл хохотнул, манерно откланялся, обмахивая окружающих сосновой веткой, как опахалом, и прошел прямо в обуви на кухню накапать маме валидола, поскольку понимал, какое потрясающее впечатление произвел.

Так начался путь к свободе.

* * *

Когда я познакомилась с Кириллом, он уже покуролесил прилично. В него стреляли, он успел поработать переводчиком в подпольном бюро переводов у бандитов, полгода скитался по Марокко без денег и мобильной связи. Научился выживать, хитрить, изворачиваться. Прошел тысячи километров, оказавшись в Испании без документов и средств к существованию. Работал на винодельне, научился разбираться в тонкостях производства; следил за черешневым садом; нашел охру и оставил в пещерах неподалеку от Малаги рисунки в стиле неолита, чем ввел в искушение местных гидов, выдававших новодел за реальную древность ничего не подозревающим туристам.

Каждый раз, получая временную работу, он обретал знания. Но больше всего ему нравилось сидеть на теплых скалах и смотреть за горизонт, ни о чем не думая.

С приближением зимы он двинулся в сторону лучшего для зимовки города, города света – Аликанте.

Зимним вечером я шла забирать детей с занятий по карате и увидела замерзшего человека, сидящего около помойки в дырявой шапке с помпоном и поющего «Хава нагила» на мотив «Аве Мария». От него шел густой смрад, что помогло сохранить социальную дистанцию за пару лет до пандемии. Волосы вшивыми дредами болтались ниже плеч. Темное от загара и грязи лицо, потрескавшиеся бескровные губы и огромные блестящие глаза.

Забрав детей, я разогрела шурпу, что варила накануне, до крутого кипятка и, перелив в одноразовую посудину, отломив ломоть от багета, вышла на улицу. Молча протянула все это ему. Он так же молча, бросив хмурый взгляд исподлобья, взял и положил на поребрик рядом с собой.

– Come, come. Mientras está caliente. Esta sopa me enseñaron a cocinar en Asia Central[2]2
  Ешь, ешь, пока горячий, этот суп меня научили варить в Средней Азии (исп.).


[Закрыть].

Он ничего не ответил, глядел поверх моей головы на звезды. Я подняла голову: огромная синяя Луна освещала наши лица призрачным светом. Такой я ее еще не видела. Интересно, что пророчит синяя Луна?..

С этими мыслями я ушла домой и услышала за спиной на чистом русском языке голос, напоминающий варган:

– Вку-у-усно, как же вку-у-усно!..

На следующий день я принесла к помойке тушеное мясо с картошкой.

Так началась наша дружба.

– Ты мог бы найти работу: говоришь на нескольких языках и наизусть цитируешь Канта.

– Не хочу.

– Но так жить тоже нельзя.

– Я свободен выбирать, – спокойно отвечал Кирилл.

– Ты свободен от общественного мнения, от опеки матери, от привязанностей, от религии. Но живешь как растение. Сколько еще? – Я пыталась принести ему пользу.

– Сколько захочу, – говорил он, закуривая.

– Обо что ты споткнулся, идя к своей свободе? – размышляла я.

– Человек на самом деле не знает, что он будет делать, если обретет ее. Вот и я пока не знаю, – почесываясь, отвечал он.

В один из весенних дней, когда солнце нещадно палит в полдень, а ночи наполняются сладкими запахами цветущего миндаля и апельсинов, он шел мимо магазинчика со всякой всячиной. Владелица магазина, Галочка, барышня под пятьдесят с крупными глазами и не менее выдающимися бедрами, переругавшись со всеми с утра, пожинала плоды, разгружая коробки без чьей-либо помощи.

Кирилл, забыв, что он свободный бомж, молча отодвинул ее плечом и помог все разгрузить. Поставил груз аккуратно в подсобку, мрачновато ухмыляясь своим мыслям в свойственной только ему манере.

Не требуя награды, лишь попросил воды и возможность умыться. Галочка, немного опасаясь, что ее ограбит плохо пахнущий мужчина, но втайне надеясь на лучшее, выдала бутылку воды и разрешила воспользоваться ванной. Позже, заглянув в приоткрытую дверь, она увидела, что под толстым слоем уличной жизни скрывается тело с идеальными пропорциями, и решительно предложила работу в обмен на крышу над головой, услуги брадобрея и еду.

А еще через некоторое время у магазина появился новый управляющий, с отличными навыками и несколькими иностранными языками.

Пришлось выдать секрет шурпы Галочке, которая, открыв в себе страсть к приключениям, сбросила вес и возраст до минуса тридцати по обоим пунктам, и согласиться прийти на свадьбу. Только Галочке предстояло съездить на юг Марокко, в Сахару, откопать банку с паспортом жениха, влюбить в себя главного туарега из берберов и убегать от него в ночи, обмирая от ужаса и восторга.

Кирилл за это время увеличил торговый оборот втрое и присмотрел пару гектаров апельсиновых угодий.

На вопрос, что заставило его вернуться к людям, он ответил:

– Просто свобода сама по себе ничего не значит, если вам некому ее подарить.

* * *

Я знаю своих читателей, поэтому предвижу требовательные комментарии с вопросом о рецепте. Не благодарите.

Заранее прошу прощения у узбеков, потому что это волшебство на открытом огне, в чугунном казане и с платком на голове… ладно, уговорили – и тюбетейкой (вспомнила, что только пожилые женщины ее не носят) – я обожаю, но не могу себе пока позволить открытый огонь и казан.

Бросив на раскаленную сковороду куски баранины, я их пришквариваю до золота и, пока они потрескивают, источая густой горячий аромат, быстро шинкую чеснок, лук и морковь. Что важно, морковь в этом блюде – не приправа, а полноценные овальные ломтики. Если говорить метафорически, то шурпа – это свадьба, где баранина и морковь – жених с невестою, а картофель – гости.

Только после того, как баранина изменит цвет, я высыпаю лук и чеснок, позволяя им стать прозрачными. Затем заливаю все водой, добавляю специи. Тут я не советчик, хотя зира, хмели-сунели, черный перец и соль прекрасны.

Дальше признаюсь, что моя сковорода – она же скороварка, поэтому через двадцать минут крепость и прозрачность бульона подчеркивает, что баранина мягка до развратного отпадения от костей. Добавляю помидоры, болгарский перец и картофель и варю на тихом огне с мерными побулькиваниями до готовности. А если есть пара ломтей пахнущей арбузом тыквы, то шедевр можно считать завершенным. Сверху зелень.

Именно сочетание прозрачного бульона и каждого ингредиента в отдельности олицетворяет для меня гармонию простой жизни, полной тихих радостей. Когда каждый находится на своем месте, не высовываясь и не толкаясь, лишь подчеркивает вкус другого, цвет и аромат.

Есть блюдо нужно горячим, в кругу семьи или одному, в холодное время года, подмигивая Луне и звездам, ощущая, как тепло разливается по всему телу, вызывая желание написать приятные слова бывшим. Но здесь, во избежание неловкости поутру, запейте все огненным зеленым чаем и заблокируйте их, бывших, от греха подальше.

Приятного аппетита! И помните: свобода прекрасна лишь на сытый желудок.