Текст книги "Твоя по ошибке"

Глава 5

Изменчивый лунный свет неровными полосками ложился на темную стену, пол и изножье широкой кровати. Легкий ветерок, проникавший сквозь приоткрытое окно, тихо колыхал ткань занавесок, раздувая ее, будто белый парус волшебного корабля. Пахло ночной прохладой и озерной свежестью, мокрой от росы травой и – еле уловимо – розами. Убаюкивающе шелестела листва, навевая сладкие сны.

Одеяло, мягкое, словно облако, приняло меня в ласковые объятия. Голова коснулась подушки, и промелькнувшая было в голове мысль об элементарных приличиях ушла в небытие. Да, стоило бы одеться – где-то в глубине чемодана точно должна была лежать пристойная закрытая рубашка, подходящая для ночи в доме полузнакомого мужчины. Но мне было так хорошо и спокойно, а свежее постельное белье так приятно холодило обнаженную кожу, что вставать – да и вообще двигаться – не хотелось.

Как-то так все и должно было быть – тихо, легко, умиротворенно. Как будто я вдруг оказалась там, куда всю жизнь шла. Там, где все было бесконечно правильным… все, кроме какой-то неуловимой, постоянно ускользающей от восприятия мелочи. Какой-то крошечной детальки, с появлением которой все должно было встать на свои места, составляя законченную картину моего абсолютного счастья. Чего-то не хватало…

Тихо скрипнула дверь. В темном дверном проеме возник силуэт.

Мужчина.

Высокий, широкоплечий, статный. Совершенно обнаженный. Он напряженно замер на самой границе спальни, словно ожидая моего решения, приглашения войти.

Я должна была испугаться. Незнакомец ночью в моей комнате – раньше одна лишь мысль об этом вызывала внутри волну беспокойства. Но сейчас я была подсознательно уверена, что он – именно тот, кого я ждала. Он мой…

Наши взгляды встретились – и незнакомец шагнул вперед, отделившись от темноты, одним тягучим движением преодолевая порог, разделяющий нас.

Его медленные шаги, шаги хищника, были совершенно бесшумны. Он словно скользил по воздуху, неумолимо подходя все ближе, и бледные косые лучи, проникавшие внутрь комнаты, ложились неровными полосами на обнаженное тело. Взгляд скользил вслед за ними – мускулистое предплечье, украшенное руническими татуировками, плечо, широкая грудная клетка, рельефный пресс и снова рука, тянущаяся вперед, чтобы…

Коснуться.

Горячие пальцы нежно, но властно дотронулись до моего подбородка, вынуждая приподнять лицо к нему. Незнакомец наклонился ближе, почти закрывая собой комнату и светлый прямоугольник окна. Я широко распахнула глаза – и утонула в его взгляде, голодном, темном.

Предвкушающем.

Подушечкой большого пальца он медленно провел по моим губам, и от этого прикосновений нежная кожа будто вспыхнула изнутри пожаром. Сладкая дрожь волной прошла от макушки до самых кончиков пальцев ног, вырвав из груди прерывистый вздох. Хотелось большего – более глубокого, более чувственного, чем простые прикосновения, – и незнакомец, словно почувствовав это, надавил чуть сильнее, заставляя разомкнуть губы. Я обхватила губами его палец, втянула в рот, прикусила зубами. Глухой хриплый стон отдался в низу живота жарким спазмом.

Сильная ладонь мягко надавила на грудь, и я вдруг оказалась распростертой под ним, обнаженной, уязвимой, раскрытой. Одеяло исчезло, и ничего – совершенно ничего – больше не разделяло нас. Я чувствовала его, моего незнакомца, напряженного, сдержанного, но такого желанного.

Я хотела, нет, я отчаянно нуждалась в нем…

Прочитав мое желание, он опустился ко мне. Горячие пальцы скользнули вниз по моей шее, обрисовали контур выступающих ключиц. Едва ощутимо коснулись груди, заставив мое тело выгнуться дугой от наслаждения, двинулись ниже. Живот, бедра…

Я металась на белоснежных простынях, подаваясь бедрами навстречу его умелым пальцам. Каждое движение срывало с моих губ хриплые стоны. Пожар страсти разгорался все сильнее, все жарче, сладкое напряжение, казалось, переполняло меня до краев. Еще немного – одно нажатие, одно прикосновение – и это пламя вырвется на свободу. И тогда… и тогда… и тогда…

Я проснулась.

В огромные, во всю стену, окна спальни светило яркое летнее солнце. Радостно чирикали птицы, шелестела трава, маленькие белые облачка плыли по лазурному небу. Все вокруг дышало спокойствием и умиротворением.

Только не я.

Запоздалый стыд обжег щеки жаром.

Навеянный зельем сон никак не желал отпускать меня, растворяться белесым туманом под ласковым солнцем. Я была одна – и всю ночь я точно была одна – но пережитые ощущения были настолько реальными, что, казалось, я до сих пор могла почувствовать на теле фантомные прикосновения чужих рук. Низ живота тянуло непривычно и… голодно.

Бешеный стук сердца эхом отдавался в ушах. Дыхание сбилось, во рту пересохло, как будто я действительно кричала и стонала в голос. Теплое одеяло оказалось сброшенным на пол, а простынь была влажной от пота.

Мне было стыдно. Ужасающе, невыносимо стыдно – за спутанные мысли, разыгравшиеся фантазии и сны, такие настоящие, где мой незнакомец… лэр Деймер…

Ох, Красс, и почему только судьба свела нас на одном курсе?

* * *

Из кухонной зоны первого этажа по дому расплывались упоительные запахи кофе, свежего хлеба и жарящихся на сковороде тонких ломтиков бекона. Я решила было, что лэр все-таки вызвал прислугу, но быстро поняла, что ошиблась. В особняке Ноуров не было никого, кроме нас.

Лэр Деймер стоял у плиты, переворачивая деревянной лопаточкой бело-розовые полоски ароматного бекона. Я увидела его лишь мельком – и тут же отпрянула, пребольно ударившись локтем о перила и едва не оступившись на лестнице. Хозяин дома был… голым. Шею небрежно перехватывала темная лента поварского фартука, а бедра закрывал низкий кухонный шкаф, но в остальном… вид лэра Деймера оставлял слишком много простора для фантазии.

Немедленно захотелось подняться обратно к себе, закрыться в комнате и не выходить до тех пор, пока мэр Хелльфаста не завершит фривольный завтрак, не оденется и не уедет на работу. Но было поздно – лэр Ноур услышал мою возню.

– Маритта, – позвал он. – Спускайся, все уже почти готово.

На негнущихся ногах я преодолела несколько ступенек, стараясь не смотреть в сторону кухни и чувствуя, как предательски жарко горят щеки.

Стол в обеденной зоне был сервирован как в лучших ресторанах столицы. На больших фарфоровых блюдах аккуратным полукругом лежала тонкая нарезка сыра, ветчины и розовые кусочки вяленого лосося, обрамленные свежими овощами и листьями салата, в открытой масленке блестели шарики сливочного крема, два запотевших стеклянных графина, только что вынутых из холодильного шкафа, были доверху наполнены чистейшей ключевой водой и ягодным морсом. Посередине стола в огромной плетеной корзине высились горкой толстые ломти ржаного хлеба.

Сглотнув предательскую слюну, я внутренне обругала себя, что не догадалась встать пораньше и отплатить лэру Деймеру за гостеприимство, занявшись готовкой. Хотя… я прекрасно помнила продукты, которые видела в холодильном шкафу вчера ночью. Приготовить из них такой роскошный завтрак было попросту невозможно. А значит, пока я смотрела бесстыдные сны в постели, бесцеремонно отобранной у лэра, хозяин дома успел съездить в ближайший Сторхелль, закупить продукты и сервировать стол. Я мельком взглянула на часы – стрелки показывали начало седьмого – и мне стало еще более неловко.

За спиной раздались шаги. Я застыла. На тарелку передо мной опустился белоснежный круг яичницы с солнечным глазом желтка, красными кусочками томатов и ароматной сырной корочкой. Рядом легли несколько ломтиков бекона.

– Спасибо, – пробормотала я, – большое.

– Приятного аппетита, – ровно ответил невидимый лэр Деймер.

Решившись и клятвенно пообещав себе не смотреть во все глаза на прекрасного… обнаженного мужчину, я все же повернулась к нему, чтобы поблагодарить как следует. И, разумеется, лэр оказался полностью одет – в свободные домашние штаны и светлую рубашку с темным узором, похожим на рунические татуировки, – а я, еще не стряхнувшая остатки сна, попросту не разглядела ее.

Конечно, ошибиться было нетрудно. Но как же стыдно… И обидно – я уже внутренне приготовилась к аппетитному зрелищу.

Лэр Ноур занял место напротив и приступил к завтраку. Он ел молча и неторопливо, я же опустила взгляд в тарелку, вяло ковыряясь вилкой в яичнице. Казалось, надо было заговорить, рассказать что-то, но только что? Не сны же… откровенные, непристойные, но такие томительно-сладкие сны, где он и я…

Зелье! Зелье, зелье, зелье!

Что общего было у меня, вчерашней студентки без особых перспектив, и лэра Ноура, уважаемого и любимого… жителями столицы мэра, который был старше на целую пропасть лет и неизмеримо серьезнее, строже, собраннее? Кто я для него – неужели что-то большее, чем глупая девчонка с цветными волосами, подруга младшего брата, случайно оказавшаяся в его жизни?

Досадное недоразумение, ошибка – только и всего.

Я поглядывала на лэра из-под полуопущенных ресниц. Спокойный, сосредоточенный, уверенный, он ничем не напоминал взбалмошного, похожего на ураган четвертой степени младшего из братьев Ноур. Представить Красстена, поднявшегося рано утром, чтобы съездить в город, привезти продукты и накормить завтраком незваную гостью было… нереально. Друг никогда не просыпался раньше полудня, а на кухне от него было больше вреда, чем пользы. Лэр Деймер же…

Я отрезала небольшой кусочек яичницы со свежими томатами, сыром и беконом, отправила в рот и тщательно прожевала. Да, надо было отдать хозяину дома должное: при всех его достоинствах он к тому же прекрасно готовил.

Совесть немедленно потребовала сделать для лэра Ноура что-нибудь приятное в ответ. Например, подняться со своего места, медленно обойти стол, на ходу расстегивая тугие пуговички блузки, наклониться к мэру и жарко прошептать слова благодарности в самые губы. А потом… перейти от слов к делу. Опуститься на колени и…

Ох, Красстен, вот чтобы тебе так ночами не спалось!

Отбросив навязчивые фантазии, которые вызывало в голове проклятое зелье, я мысленно пообещала, что завтра обязательно встану раньше мэра и сама накрою стол. Вспомню несколько маминых рецептов – она любила побаловать нас простыми, но очень вкусными блюдами вроде блинчиков с ягодной начинкой или омлета.

Я поймала себя на том, что улыбаюсь, представляя, как мэр удивится, увидев меня на своей кухне… особенно если под фартуком у меня будет лишь мой любимый алый комплект…

Вилка едва не выпала из враз ослабевших пальцев.

О чем я только думаю? Работа, дом, да и вся жизнь лэра Ноура была в Хелльфасте – так зачем ему тратить время, возвращаясь вечером… ко мне? Не за блинчиками же… с полуобнаженной девушкой в одном лишь фартучке…

Он не вернется, решила я, рационально рассудив, что это только к лучшему. А антидот, скорее всего, заберет какой-нибудь клерк из мэрии…

Глаза защипало.

Зелье, проклятое зелье! Слезы были готовы хлынуть водопадом от созданной моим же воображением картины, как я сижу одна на крыльце пустого дома и жду, жду, жду… Жду безо всякой надежды, без шанса на взаимность…

Нет, хватит. Чем скорее я приготовлю антидот, тем быстрее избавлюсь от совершенно неприемлемых, абсолютно безумных мыслей. Перестану, наконец, думать о лэре Ноуре и стану собой.

Вскочив со стула, я готова была уже броситься к лестнице в подвал-лабораторию, но негромкий голос лэра Ноура остановил меня, не дав сделать и шага.

– Куда ты? Не нравится завтрак?

Я послушно замерла под его взглядом.

– Что вы, – пробормотала смущенно, – все замечательно. Просто зелье… я подумала, вы захотите, чтобы я начала работать над антидотом как можно скорее…

– Не настолько быстро, – усмехнулся мэр. – Это подождет. Поешь сначала.

Мысленно отвесив себе пощечину за глупый и бессмысленный порыв, я вернулась к остывшей, но все еще вкусной яичнице. Лэр Ноур следил за мной, будто подозревая, что стоит ему отвернуться, как я снова выскочу из-за стола. Внимательный взгляд насыщенно-синих глаз жег кожу, заставляя сердце биться чаще.

Я долго не решалась посмотреть на него в ответ. Казалось, если наши взгляды встретятся, зелье снова возьмет верх и… Воображение подкидывало нечеткие, но, без сомнения, бесстыдные картины: я и лэр Деймер на столе, на диване в гостиной, на ступенях…

Пытаясь избавиться от навязчивых образов, я стиснула в пальцах кружку с горячим кофе и сделала большой глоток. На верхней губе остался светлый след молочной пены. Я слизнула его языком и даже не увидела – почувствовала, как взгляд лэра Деймера впился в мое лицо.

И что-то случилось…

Ножки резко отодвинутого стула проскребли по паркету. За спиной послышались торопливые шаги, скрип ступеней лестницы, хлопок двери. Я так и не успела домучить кружку кофе, когда лэр Ноур, одетый в дорогой деловой костюм, спустился в гостиную и, не глядя на меня, коротко и сухо попрощался.

Низкое урчание мотора, шуршание шин по гравию.

Тишина.

Я зябко поежилась от накатившего на меня холода и чувства глухой ноющей тоски. Захотелось завыть – до того огромным и пустым показался вдруг особняк… без лэра Деймера.

И это было невыносимо.

* * *

К обеду на огромной, во всю стену доске для записей, покрытой грифельной краской, не осталось места. Я выписала все, что только смогла вспомнить из выкладок Красстена, полностью воспроизвела формулу «Жгучей страсти», выделила активные компоненты зелья и подобрала к ним подходящие антидоты – даже учла, что полученная жидкость должна быть насыщенно-синей и помогать от головной боли и поноса, – но что-то все равно ускользало от моего взгляда. Разглядывая вычерченную схему соединения, я не могла отделаться от мысли, что зелье не сработает.

Впрочем, сдаваться я не собиралась. Собрав по всей лаборатории необходимые ингредиенты и нацедив для опытов пару пробирок «Жгучей страсти», запрятанной в глубине кухонного шкафа, я изготовила пробный антидот – и, разумеется, потерпела неудачу. Словно в насмешку, зелье даже не сменило насыщенно-винного цвета.

Идея «мыслить как Красстен» и добавлять ингредиенты по наитию, а не по рецепту, тоже оказалась бесполезной. Антидот получался то зеленым, то мутным, то вонючим, а последний опыт по цвету и консистенции и вовсе напоминал жидкую глину. Я перетащила вниз все конспекты, сохранившиеся со времен учебы, но ничего похожего в них, конечно же, не было. По старым записям мне удалось сварить только зелье от головной боли и зелье от поноса, однако на «Жгучую страсть» они не оказали никакого эффекта.

В результате я впустую извела на бессмысленные опыты почти все запасы лаборатории Ноуров. Для новых экспериментов мне катастрофически не хватало ингредиентов, даже самых простейших, а у некоторых веществ, которыми в изобилии были уставлены длинные полки закрытых алхимических шкафов, давно истек срок годности. Видно было, что запасы реактивов не пополнялись уже много лет. В отличие от дома, лаборатория действительно была никому не нужна.

Перекрывая пламя в горелке, я отстраненно подумала, что лучше бы Красстен потратил деньги на то, чтобы привести в порядок семейную лабораторию, и проводил опыты здесь. Оборудование, стоявшее в доме Ноуров, было намного качественнее, чем треснувшие колбы, покосившиеся стойки и протекающие реторты, которыми приходилось пользоваться в кампусе. Но, увы, Красс всегда яро противился любой идее об аренде лаборатории вне Хелльфаста, утверждая, что только в столице у него под рукой было все необходимое.

Друг постоянно пытался усовершенствовать зелье, при случае дорабатывая его где и когда придется. В результате часть работ над «Жгучей страстью» и антидотом прошли мимо меня. Антидот – по крайней мере, ту его версию, которую я видела у Красстена, – он изготовил в ночь перед отъездом на кухне своего университетского приятеля, у которого жил последние несколько недель. Похоже, Красс что-то добавил или изменил в выведенной нами формуле, но – как всегда в своей гениальности – забыл рассказать об этом. И теперь я была вынуждена фактически придумывать все заново, раз за разом ошибаясь в расчетах.

Чего-то не хватало. Что-то было не так. В последний момент Крассу удалось добиться нужной реакции, но я понятия не имела, как именно он это сделал.

Будто ответом на мои невеселые мысли две из десятка пробирок с неудавшимися версиями антидота взорвались, лишь чудом не поранив меня мелкими осколками. Лабораторию заволокло едким дымом. Я спешно бросилась наверх, прикрывая рукавом нос и глаза от удушливых зеленоватых клубов. За спиной раздались еще два взрыва, и чутье алхимика подсказывало, что остальные зелья вскоре разделят незавидную участь нестабильных образцов.

Я с неохотой признала: это был полный провал.

Низкое вентиляционное окно лаборатории, специально спроектированное так, чтобы можно было открыть его снаружи, выходило на задний двор. Я широко распахнула створки, выпуская зеленоватый дым: лабораторию следовало проветрить, прежде чем вновь спускаться туда и оценивать произведенный ущерб. Дверь, нагреватель, теперь вот подвал – было ужасно стыдно за все разрушения, случившиеся в особняке Ноуров по нашей с Крассом вине.

Я всхлипнула от внезапно накатившей тоски. Неудачи – слабый диплом, отсутствие работы и жилья, Крассово зелье, по глупой ошибке связавшее нас с лэром Деймером Ноуром, проблемы с антидотом – навалились разом, почти раздавив непосильным грузом. До безумия захотелось опереться на надежное плечо. Найти кого-то, кто был бы готов разделить со мной эту ношу, кто помог бы, утешил…

Лэр Ноур…

Он. Опять он, только он. Проклятое зелье – а что же еще – путало мысли, заставляя искать поддержки у того единственного, к кому неудержимо влекла магия «Жгучей страсти». Я всхлипнула еще раз. В последнее время я стала слишком чувствительной, и в этом, наверняка, тоже было виновато Крассово зелье.

Пока дым, низко стелясь по траве, медленно выплывал из окна лаборатории, я решила обойти задний двор особняка Ноуров, смыкавшийся с сосновым лесом. Летнее солнце жарило вовсю, и в воздухе стоял ни с чем не сравнимый запах нагретой смолы и хвои. Жужжали шмели, собирая нектар с цветов, ковром расстилавшихся под ногами. В низине укрытая тенью вереска созрела черника, и я, повинуясь странной внутренней уверенности, что и сегодня буду ночевать под одной крышей с лэром Деймером, набрала стакан темных ягод для утренних блинчиков, а остальное съела прямо с куста. Черника немного примирила меня с неудачами в зельеварении – по крайней мере, будет чем подсластить лэру новость о том, что работа над антидотом затягивается.

Невдалеке от дома обнаружилась заброшенная остекленная теплица. Я не сразу заметила ее: тонкие деревянные рамы были густо увиты плющом, отчего здание скорее напоминало небольшое ветвистое дерево, чем творение человеческих рук. Любопытство толкнуло меня ближе. Приникнув к мутному стеклу, я различила очертания зеленых кустарников и разноцветные пятна распустившихся бутонов.

Розы.

Вооружившись садовыми ножницами, я обрезала ветвистые побеги плюща, расчищая проход, и распахнула низкую дверцу. Скрипнули ржавые петли. В нос ударил густой застоявшийся воздух, наполненный сладковатым цветочным ароматом.

Теплица привела меня в неподдельное восхищение. Десятки, если не сотни кустов роз были высажены вдоль остекленных стен, идеально сочетаясь между собой. Нежные и требовательные в уходе чайно-гибридные сорта соседствовали с высокими и непритязательными садовыми розами, витые перголы опутывали гибкими стеблями плетистые розы, у корней светло-желтым ковром расстилались мелкие бархатистые соцветия. Между кустами были проложены аккуратные прямые дорожки, а в глубине сада стояли два плетеных кресла.

Когда-то это место, наверное, было по-настоящему прекрасным. За каждым бутоном, каждым высаженным кустом – пышной Глорией, нежно-белым Льеррским, насыщенно-бордовым Баккаррой, полосатым Бросселианде, пахучей Ингрид – чувствовалась чья-то заботливая рука. Этот сад, казалось, был наполнен любовью, нежной и мягкой, словно розовые лепестки.

Но время оказалось безжалостно к крохотному уголку безмятежности и счастья. Наметанный глаз дочери садовницы легко подметил признаки увядания, и сердце сжалось от жалости к погибающему без присмотра розовому саду. Прошло несколько лет с тех пор, как кусты в последний раз подрезали или обрабатывали. Система полива, проведенная под тонким слоем почвы, еще работала, а конструкция теплицы обеспечивала – пусть и с перебоями – вентиляцию и доступ солнечного цвета. Но этого едва хватало для того, чтобы поддерживать жизнь в капризных саженцах.

Сложная сеть капилляров, доставлявшая удобрения, лекарства и проводившая анализ почвы, судя по всему, уже давно пришла в негодность. Я разглядела в углу теплицы алхимическое оборудование и почти сразу отыскала места повреждений. Стоило попробовать починить – для этого в подвальной лаборатории было вполне достаточно инструментов. И заодно навести в теплице подобие порядка.

По крайней мере, уж с этим я точно могла справиться. Работа в саду – пусть и сложная, но привычная и знакомая с детства – не требовала изобретения новых формул и изготовления экспериментальных зелий. А после провала с антидотом мне безумно хотелось реабилитироваться в собственных глазах.

Я начала с того, что подрезала лишние стебли и вычистила грядки от прошлогодних веток и листьев, чтобы добраться до тонких трубок, пронизывавших теплицу. С наладкой капилляров пришлось повозиться, откапывая каждое сочленение и проверяя на наличие дыр и трещин почти вручную. Зато потом можно было перейти к самому интересному – разбору и настройке основной системы подпитки. Я отдала должное таланту неизвестного инженера – ирригация была сделана на славу. Придуманная конструкция не один год проработала как часы, прежде чем дать сбой.

Жаль только, что после того как сад потерял хозяев, не нашлось никого, кто мог бы поддерживать теплицу в хорошем состоянии. К счастью, это было поправимо. Немного старания и заботы – и сад будет как новенький.

Капля густого масла упала на вентиль подачи жидкости. Плавный поворот рычага – и питательный раствор, смешанный в проветрившейся лаборатории, заполнил тонкие капилляры трубок, устремившись к корням розовых кустов. Я удовлетворенно смахнула со лба выбившуюся из-под ленты лиловую прядь. Осталось только рассказать лэру Ноуру…

На дорожку между грядками упала длинная темная тень. Я поспешно обернулась. Лэр застал меня врасплох – поглощенная работой, я не услышала ни шороха шин по гравию, ни размеренных шагов хозяина дома.

Он замер надо мной мрачным каменным великаном – губы сжаты в тонкую линию, брови сведены на переносице, взгляд льдисто-синих глаз темен и хмур. Немедленно захотелось сжаться в комок, раствориться, стать невидимкой – что угодно, лишь бы убраться из-под этого неприязненного колючего взгляда.

– Лэр Ноур…

– Что ты здесь делаешь? – очень тихо и очень четко произнес он. – Кто тебе разрешил?

Отложив маленькую лопатку, которой я разрыхляла почву под кустом Льеррской белой, я попыталась подобрать слова, чтобы объяснить вторжение в заброшенный розарий, но, как назло, ничего толкового не пришло в голову. Нелепо взмахнув рукой, я выдавила беспомощное:

– Чиню.

– Чинишь? Ты? – лэр Ноур фыркнул. – Я вызывал лучших ньеландских садовников, профессионалов своего дела, и они не смогли восстановить систему подпитки, а ты, значит, считаешь, что можешь? Вижу, уроки Красстена не прошли даром – любую вещь можно доломать, прикрывшись попыткой починить. Любая вещь, не нужная тебе, не нужна никому. И… – он сердито тряхнул головой, – нет, похоже, вы с моим братом все же совершенно одинаковы. А остальное… заблуждения. Зелье.

Пренебрежение в голосе лэра Ноура больно хлестнуло по нервам.

– Вообще-то, – процедила я, протискиваясь мимо хозяина дома к выходу, – я все починила. Раскройте глаза пошире, лэр мэр, если не видите ничего за собственными предубеждениями. Я не Красстен, а вы… вы…

«Несправедливы… красивы… злы… до дрожи в коленках желанны… сводите с ума… лучше поцелуйте меня…»

Так и не подобрав правильных слов, я, пряча жаркий румянец, поспешно выскочила вон.