Текст книги "Магистерий. Тайная игра"

В любом случае его убил артефакт, а не тварь, похожая на ребенка с завязанными глазами.

Лео потрогал ноющий затылок. Тотчас убрал руку. Больно.

Может перенаправить избыток канденция на излечение? Почему нет? Ведь еще вчера Лео был готов помочь истекающей кровью девушке…

Он был неправ. Нельзя так делать. Нельзя передергивать формулировку обещания, бдить букву слова и не сохранять ее дух. Сперва меняешь удачу на ночное видение, потом поднимаешь температуру воздуха в комнате, излечиваешь простеца – и вот уже господин де Лерида хватает тебя за руку. А ты ничего, даже не обращался к магии, так, чуть-чуть, по верхам, все равно же через край течет…

Лео почувствовал на себе пристальный взгляд и встрепенулся.

На задних партах перебрасывались бумажками, Хольцер нагло списывал с листочка сидящей рядом Доменики, Мезье́р (забыл, как зовут) смотрела в окно, а худосочный Эмери Райфелл, в одиночестве сидевший в середине среднего ряда, мрачно рассматривал Лео, и глаза у него были чернющие. Еще один ибериец? По имени не скажешь, имя как имя. Кстати, конопатая Венарди, несмотря на имя, совсем не походила на уроженку Авзонии.

– Эмери, ваша работа готова? – спросил Лео.

Тот кивнул, поднялся и положил листок на учительский стол. Лео проглядел столбик дат – все правильные – и комментариев к ним – суховатые, но информативные. Все по учебнику, идеально. Эмери Райфелл хоть и не мог говорить, зато учился очень хорошо (что не скажешь о его рыжем приятеле). Письменные его работы, как выразилась однажды Эмилия Ковач, можно отсылать в Министерство Образования в качестве примерных – у Райфелла и почерк был великолепный.

Быстрое движение в ряду у окон привлекло внимание Лео. Мезьер держала за руку сидевшую у нее за спиной Пальдеварт и пыталась сломать ей запястье. Пальдеварт лежала грудью на парте, дергалась и вырывалась. Самое удивительное, что проделывали они это молча, хоть обе побагровели и отчаянно гримасничали.

– Что происходит? – Лео поднялся и двинулся к девушкам.

Они молча боролись, не желая уступать. Предмет борьбы – Лео наконец разглядел – маленький бумажный прямоугольник, то ли записка, то ли открытка, выпал из пальцев Пальдеварт и спланировал ему под ноги.

– Инга, поднимите. И положите мне на стол. После уроков заберете.

Встрепанная Пальдеварт, тяжело переводя дыхание, подобрала карточку, отнесла на стол Лео и вернулась на свое место, ни на кого не глядя. Мезьер одернула фартук и взялась за самописку. По губам ее скользнула неприятная улыбочка.

Лео заметил, как переглядываются ребята. Отражение улыбочки Мезьер промелькнуло еще на нескольких лицах.

Но если они надеялись, что учитель прочтет чужую записку, то Лео их разочаровал. Он прошелся по классу, взглянул на часы над дверью и остановился у доски.

– Осталось три минуты. Поторопитесь.

Голова ныла. Лео усилием воли удержал в кармане руку – не надо при всех щупать затылок, показывать свою слабость. Ничего. Сегодня вечером он наконец увидит Дис, она пожалеет и полечит. Не забыть бы попросить ее порыться в библиотеке или порасспрашивать насчет маленького народца: пусть выяснит, кем может быть местное привидение. Ее командир, Артур Ллувеллин, должен хорошо разбираться в мелких фейри, он сам из королевства Гвиннед, а там рассадник этого добра.

И еще у Дис придется попросить денег, хотя бы немножко. А то даже на трамвай не хватает.

Пронзительно зазвенел звонок, и Лео встряхнулся.

– Подписывайте свои работы и складывайте мне на стол. Кто не успел, все равно подписывает и сдает. Хольцер, это и вас касается. На перемене сидеть не надо, надо успевать все изложить за пятнадцать минут.

– Да-да, – отозвался Хольцер, продолжая сидеть, в то время как его одноклассники быстро собирались, сдавали проверочную и выходили из класса, – сейчас-сейчас.

– Кассий, опоздаете на обед.

– Сейчас-сейчас.

Класс опустел, только тогда Кассий Хольцер понес сдавать свой листок.

Положил на стопку остальных и задержался, глядя на учительский стол. Лео взял в руки холодную мокрую тряпку – омерзительную! – и принялся стирать с доски вопросы к проверочной работе. Хольцер топтался у стола.

Лео бросил тряпку и подошел к нему.

– У вас какие-то вопросы, Кассий?

– Да. То есть нет. – Парень смотрел в сторону, опираясь напряженными пальцами о стол.

На рукаве его школьной куртки Лео заметил темное пятно, будто вода капнула. Вода? Какая вода на уроке? Это масло, понял он. Льняное. Которым смазывали ключ.

– Я… хотел извиниться. Ну, за то, что вам по носу попал. Прошу прощения, господин Грис.

Лео почувствовал, как брови у него ползут вверх. Извиниться! Право слово, неожиданно.

– О, – сказал он, немедленно смягчившись. – Все в порядке, Кассий. Все уже прошло.

Парень наконец посмотрел ему в глаза и улыбнулся, показав крупные белые зубы.

– По правде говоря, не очень-то прошло. У вас синяки под глазами. Вы бы сходили к Мэри.

– К Мэри?

– К медсестре. У нее есть свинцовая примочка, хорошо помогает от синяков. И от шишек.

Он знает, что это я грохотал в подвале? Лео одернул себя, чтобы не пощупать затылок. Должно быть, подглядел, как инквизитор и падре Кресенте ведут его на четвертый этаж.

– Спасибо, – сказал он, – схожу.

– И еще я хотел поблагодарить. Что не сдали меня. А то сидел бы в карцере неделю.

– Я и правда собирался отвести вас в карцер.

– Да ладно, – губы у Кассия разъехались в улыбке. – Вы добрый, господин Грис, видно же. Не довели бы.

Еще бы как довел.

Лео только улыбнулся и покачал головой. Очень осторожно.

– Вот это. – Кассий постучал пальцем по карточке, что лежала у Лео на столе. – Вот для чего мы собирались в подвале. Карты сдавали. И ключ мне нужен был для этого.

Теперь Лео рассмотрел карточку. Вернее, игральную карту с очень красивым рисунком. Это был пиковый валет – черноволосый воин с аристократическим профилем, в берете с пером, с обнаженной шпагой в одной руке и нарциссом в другой.

– Вы играете в карты в подвале?

– Нет, только сдаем. Да это и не игра, по правде говоря. В смысле, игра, но не на деньги. Что-то вроде гадания. Каждый получает по карте, а потом мы ими меняемся. Все вполне безобидно.

Лео повертел пикового валета, рассматривая. Карта была самодельная и старая, порядком замусоленная. Плотная бумага, как картон, желтоватая, в коричневых пятнышках. Тонкий изящный рисунок: кажется, гравюра, от руки раскрашенная цветной тушью или акварелью. На сложном узоре рубашки виднелись остатки позолоты. Какой-нибудь коллекционер выложил бы за колоду таких карт кругленькую сумму.

– Очень красивая, – выдохнул Лео и заметил, как вспыхнула улыбка Хольцера, – это ваши карты, Кассий?

– Нет, они от прошлого выпуска остались. Школьное достояние, так сказать.

– Только не надо в них на уроке играть, хорошо? Инга забыла про свою карту. Отнесете ей?

Кассий дернул плечом:

– Сама заберет. Господин Грис, можно вас еще спросить? Насчет артефакта. Ну, который Лу видела. Инквизитор ведь его ищет?

– Конечно, ищет. Ведь из-за него эти убийства случились. Кстати, вы что-нибудь знаете о местном привидении? Видели его?

– При чем тут привидение?

– Может быть, и ни при чем. А может быть, при чем.

– Приведение раньше, чем артефакт появилось, – заявил Хольцер уверенно.

– Думаете, они не связаны?

Парень помотал головой:

– Я его еще в прошлом году видел.

– Ого! Вы его видели! А что это за существо, как вы думаете?

– Привидение, – Хольцер пожал плечами, – что же еще?

Лео вздохнул.

– Это не привидение.

– О? – Карие глаза Кассия заинтересованно заблестели. – Так вы тоже вошли в ряды свидетелей привидения, господин Грис?

– И со всей ответственностью заявляю: это не привидение.

– Интересная мысль, – удивился юноша, – а что же тогда?

Некоторое время они молча глядели друг на друга.

– Предлагаю сделку. Соберите мне информацию о привидении, какую сможете – кто когда где видел, что оно делало, где его можно встретить. Если еще покажется раз, обратите внимание, насколько оно материально. Попробуйте до него дотронуться. Или лучше киньте в него какой-нибудь мелкий предмет – пройдет он насквозь или нет?

– Вам или инквизитору? – нахмурился Кассий. – Информацию.

– Мне. Инквизитору я ничего не сказал. И, честно говоря, не собираюсь говорить. Если привидение не имеет отношения к убийствам, то зачем о нем знать Инквизиции?

– Хм, – Кассий взялся за подбородок, – а вам зачем привидение, если не для инквизитора?

– Так о том и речь, что это не привидение. Мне любопытно, кто это. Я вовсе не собираюсь его изводить, если оно не опасно. А вам самому не любопытно, Кассий?

– Я думал, это просто местный призрак. Оно никому не вредит.

– Ну и хорошо, что не вредит. Однако поинтересуйтесь им. Где его видели, где оно обитает? А я со своей стороны могу рассказывать, как продвигается расследование. Вас заинтересовал артефакт?

– Ну… да. И убийца меня тоже интересует. Я б тоже хотел его найти… он двоих уже убил, и не факт, что остановится.

– Поэтому давайте договоримся. Вы смотрите в оба, я смотрю в оба, и время от времени меняемся информацией. Годится?

Хольцер моргнул, сглотнул и сказал хрипло:

– Отлично. Договорились. По рукам.

Они пожали друг другу руки – ладонь Кассия Хольцера была твердой и теплой, хватка уверенной.

Лео взглянул на часы над дверью:

– Поспешите в столовую, Кассий. А то останетесь голодным.

– Спасибо! До свидания!

Юноша убежал. Лео вздохнул и сел на парту.

Он или не он? Безусловная харизма. Лидерские замашки. Интересуется артефактом. Видел привидение.

Аура? Аура яркая, мощная, в ней много пламенно-красного, но есть и золотистый, и фиолетовый. Но все это косвенные признаки.

Может, да, а может, нет.

Ладно. Посмотрим.

Глава 6

– Почему вас перевели с такой важной должности на востоке сюда, да еще в сферу педагогики? В вашем досье написано, что вы раньше занимались контролем лесоразработок. Ощутили призвание учителя?

– Какая разница, чем руководить, господин инквизитор?

Вотан Фоули стоял перед собственным столом, опираясь на трость обеими руками. Отвечал коротко и резко, очевидно добавляя про себя к каждой фразе «гори в аду». Присутствие Лео он игнорировал.

Мануэль де Лерида, откинувшись в директорском кресле, крутил в пальцах карандаш и смотрел на Фоули подняв бровь.

– Извольте отвечать прямо и подробно.

– Повздорил с не тем человеком, конфликт затянулся, предложили сменить место работы по-хорошему. В виду военных заслуг.

– В войну командовали дивизией?

– Да. Восемнадцатая мотопехотная.

– С военными артефактами дело имели?

– Как и все. Броню носил. Меха-кавалерия святого Креста при нас была: десять рыцарей под командованием его светлости Августина фон унд цу Альвенслебена. Его светлость сам по себе был один сплошной военный артефакт. Мы обеспечивали им поддержку и снабжение – ну, сами понимаете: если где-то сильный малефик объявлялся, так нас туда.

– Августин? Конечно, знаю его. Сейчас он визитатор в Мазовецком командорстве ордена. Превосходный воин и настоящий христианин.

Лео перевел каретку на новый абзац.

Да уж, настоящий христианин. Особо истовый. Особо преуспевший в уничтожении зла, потому что малефик ведь не может быть христианином, правда?

Среди фейских домов широко распространено христианство, которое Инквизиция считает ересью. Однако среди тех магов, кто до войны жили среди простецов, найдется немало католиков.

Фоули заметно выдохнул. Переступил, перенеся вес на другую ногу.

– Ну вот, господин инквизитор, вы тогда знаете, что такое эти их механические лошади – сначала люди боялись. Конечно! Такая бронированая громадина с огромными копытами, вся в золоте, абсолют отработанный с нее голубым огнем течет, как с вашей машины. Шутка ли – пилота и стрелка унести со всем их вооружением! Ну и топливо им подвозили грузовиками, очищеное. Насмотрелся. А после ранения, – Фоули кивнул на трость, – перевели руководить командой зачистки.

– Да, понимаю. Очень важное дело, – голос инквизитора заметно потеплел.

Ишь ты, как беседа-то помягчела. Может, Фоули выдохнет наконец и перестанет метаться по школе, придираясь к каждой мелочи?

– Тогда с артефактами малефиковыми особенно много возился, сами понимаете: после боя чуть не досмотришь, а все, что на убитых понадето, возьмет и рванет. Пока все это разберешь, артефакты по контейнерам разложишь. Гвардия малефикова вся в броне артефактной, это самая дрянь. – Фоули замолк на минуту, отдуваясь. Видно, воспоминания его беспокоили до сих пор.

Лео сообразил, что кусает губы, и поспешил расслабить лицо. Воспоминания беспокоили не только бывших генерал-майоров.

Некоторое время все слушали перестук печатной машинки и звоночки отъезжающей каретки.

– А после войны? – наконец спросил де Лерида.

– Нет. Не имел, близко не подходил и ничего сложнее морозильника в комнате не держу.

– И не видели, не слышали ничего? Не обязательно недавно. Месяц назад, полгода назад? Школа и летом работает?

– У нас тут каникул нет, сами понимаете. Уроков поменьше, но занять полторы сотни бандитов чем-то нужно. Летом они просто на стенку лезут.

– И чем вы их занимаете?

– Трудом, чем же еще. Не занятый ничем ученик хуже незакрепленной гаубицы. Если этих коней не вымотать, они раз… несут школу по камешку. Вот вы спрашиваете, почему меня в сферу педагогики определили? Да потому что знаю, как дисциплину и порядок поддерживать в доверенных мне частях. На войне и то легче людьми руководить. Тут постоянно какое-то бурление… коллектив специфический, дети… нервные.

– И в чем заключается трудотерапия?

– У Отто Нойманна мастерская, занимаются починкой приборов, несложных артефактов, иногда даже машин. Парни выйдут с профессией уже. У девочек цех пошивочный, Клара Нойманн с ними занимается.

Интересно, обыскала ли инквизиция мастерские? У Отто и правда полно разнообразных артефактов, они хоть стандартные и слабенькие, но фон создают плотный, и за ним вполне можно спрятать артефакт посильнее.

Когда Лео видел Нойманна в последний раз? Во дворе, с артефактором Лемманом и с Мордачом – тот как раз сук пилил…

– Вся продукция идет для собственных нужд? Или школа продает излишки?

– Немного продаем. Дети тридцать процентов с этого имеют, кстати. Все в бухгалтерских книгах, можете проверить.

Ах, вот откуда у них деньги!

– Проверим, конечно. Спасибо, господин Фоули, вы свободны.

– А можно вопрос? – неожиданно для самого себя подал голос Лео. Директор тяжело развернулся к нему, по-бычьи опустив голову. – Господин Фоули, почему вы велели Мордачу… Рональду Далтону спилить ветку во дворе?

Фоули немедленно налился дурной кровью, но де Лерида спокойно кивнул:

– Отвечайте, господин директор.

– Наш высокообразованный обладатель многочисленных дипломов не догадывается, что по этой ветке один из учеников смог выбраться за стены школы. И, представьте себе, я не желаю повторения подобных цирковых номеров.

– Я вот думаю, Маттео Маллан залез на крышу, а дальше? Если через прачечную прошел, его бы там наверняка заметили, но его не заметили. А если это было уже после окончания рабочего дня, то прачечная должна быть заперта, не выйдешь.

– Ну как-то прошел… не знаю. Я не вникал. По мне, достаточно уже того, что на крышу залез. Далтон проверял, тоже лазал там… когда еще жив был. Сказал, что да, есть дорога.

– Далтон проверил, ага, – кивнул Лео. – Прачечная соседствует с котельной, а Рональд говорил, что у Дедули всегда все открыто, с улицы мог любой войти… и выйти тоже.

– Интересно, – сказал де Лерида, – господин Фоули, будьте добры, пришлите ко мне этого вашего беглеца.

Фоули согласно буркнул и, стуча тростью, вышел из кабинета.

– Я вошел в котельную с улицы и поднялся в квартиру Бакера, – сказал Лео, когда за директором закрылась дверь, – там и правда было не заперто. И там, кажется, была еще лестница на чердак. Видимо, это и есть дорога привидения.

– Сейчас узнаем, – кивнул де Лерида.

В дверь постучали.

– Можно?

– Заходи, Маттео.

Мальчик остановился у порога, нахохлившись и глядя исподлобья.

– Проходи, не бойся, – инквизитор приветливо кивнул, – у меня пара вопросов к тебе. Расскажи, пожалуйста, как тебе пришла мысль удрать из школы?

– Я не собирался удирать, господин инквизитор! Я думал, там мелкая нашей медсестры по карнизу ходит, перетрусил ужасно, думал, сейчас навернется – и вдребезги. Темно уже было. Я и окликнуть ее побоялся, побежал в лазарет, там в туалете окно открыто, я и вылез. Смотрю, а она раз-раз и на развилку. И по ветке – через стену. Ловко так! Я – за ней.

– А почему ты решил, что это привидение?

– Так я не понял сперва. Подумал – мелкая. Медсестры нашей дочка. Ее из лазарета не выпускают, по школе ей нельзя ходить. А тут на карниз вылезла. Там если пройти немного, такая ветка свисает, вот за нее можно взяться и на развилку перескочить. А потом повыше влезть – и там уже ветка, по которой на крышу… только ее Мо… господин Далтон спилил.

– И ты полез за девчонкой? Из окна?

– Ну да. Но на крыше ее уже не было. Я поискал, позвал, вниз посмотрел – нету. Думаю – может, примерещилось? И как спуститься-то? Обратно фиг заберешься… я хотел сказать, страшновато там обратно на ветку лезть… я бы вернулся! Вот я пока искал, пока думал, как слезать, вспомнил, что девчонка-то не подходит по возрасту. У Мэри дочка совсем малявка, лет пять ей. А эта постарше, побольше. Но для наших девчонок мала.

– И глаза завязаны? – подсказал Лео.

– Ну… если честно, не видел я. Темно все-таки было. Но таких у нас нет. Это привидение, точно! Напугался я тогда еще больше. Думаю – все, заманила…

– И как ты слез? – поинтересовался де Лерида.

– Нашел окошко слуховое открытое и залез. Это котельная была. Я спустился и на улицу вышел. Ну и…

– Понятно. Через котельную, значит. А господина Бакера ты видел?

– Господина Бакера?

– Дедулю, – подсказал Лео.

Маттео побледнел, глаза у него расширились.

– Господин инквизитор, я не… вы же не думаете, что это я… я его не трогал, я мимо прошел, он даже не проснулся! Господин инквизитор…

– Конечно, нет, Маттео, успокойся. Когда ты вернулся в школу, господин Бакер был еще жив.

– Да, точно, я ж его видел! У крыльца. Он еще с Мордачом…

– Спасибо, Маттео, ты свободен.

Мальчик еще похлопал глазами, поклонился де Лериде и вышел.

– Это было убийство, – сказал Лео, – а не несчастный случай.

– Само собой. Далтон украл у Бакера артефакт и убил его. Непонятно, правда, зачем, если артефакт уже был у него.

– А потом убили Далтона. Артефактом – этим или другим – и забрали у него браслет. Кто-то знал, что артефакт у Далтона. Бьянка Луиза? Может, она кому-то рассказала?

– Или сам Далтон рассказал. Или Бакер сболтнул, и не только Далтону, но кому-то еще. Или кто-то случайно увидел. Так можно до весны перебирать.

– Откуда Бакер этот артефакт взял, интересно.

– Откуда угодно. Выиграл в карты. Нашел в старом хламе.

– Шутите?

– Лео, вы не представляете, какие вещи порой находят на помойках, в фильтрах очистных сооружений, на блошиных рынках. Однако, – де Лерида хлопнул ладонью по столу, – артефакта в школе уже нет. Эманации изделия такого уровня даже в дезактивированном состоянии пробьют общий фон примерно так же, как вой сирены пробьет жужжание мух, будь их хоть целый рой.

Ого, инквизитор-то не прост! Обучен видеть эманации канденция или у него артефакт есть какой-нибудь для этого. Ошейник этот, может?

Хм… а почему я, обученный маг, не догадался пройтись по школе и поискать артефакт? Да, инквизитор его не нашел, но он искал, а я нет. Молодец, что скажешь!

С другой стороны, найди я еще и артефакт, это было бы более чем подозрительно.

– Очевидно, кто-то вынес его и спрятал снаружи, – кивнул Лео, – но это человек из школы. Надо выяснить, кто выходил во вторник вечером после отбоя и до того, как приехала полиция. Потом уже никого не выпускали.

– Я уже выяснил, – де Лерида криво усмехнулся.

– И кто?

– Никто. Никто никуда не выходил до моего прибытия. А когда я прибыл – артефакта не было.

Лео разочарованно выдохнул.

– Может, кто-то все же улизнул? Может, есть еще какая-нибудь хитрая дорога? Может, это привидение артефакт уволокло?

– Все может быть.

– Или он все-таки спрятан. Думаю, надо еще разок как следует обшарить оба подвала. Может, где-то есть закрытый колодец? Или выход в городскую канализацию. Под городом, я слышал, существуют катакомбы. Если артефакт запрятан глубоко, слои земли и камня могут его экранировать.

Де Лерида фыркнул.

– Какой вы, однако, азартный, Лео. Вам бы в детективы, а не в учителя.

Лео смутился.

– Надеюсь, учитель я все же неплохой. Хотя, наверное, директор другого мнения.

– О да, я вчера слышал, как он вас распекал. За что, интересно?

– Эм-м, я немного вышел за рамки учебника на уроке.

– Расскажите-ка подробнее. – Де Лерида откинулся в директорском кресле, сложил на груди руки и заинтересовано склонил голову набок.

Ну вот зачем этому варану знать, по какой причине орал Фоули? Он на всех орет, Лео не единственный.

– Это имеет отношение к артефакту, который мы ищем? Эм-м… Инквизиция ищет.

– Абсолютно никакого. Так за что вам была выволочка?

Лео пожал плечами.

– Я рассказывал ученикам о причинах начала войны. Несколько объемнее, чем следовало. Я, понимаете, историк, а не педагог. Но я обязательно закончу педагогические курсы. Мне нравится преподавать.

– О причинах начала войны? Ну-ка, ну-ка. Сгораю от любопытства.

– Смеетесь? Ну, если хотите – событием, которое развязало руки всем жаждущим войны сторонам, было убийство профессора магии и артефакторики Константина Дагды Гиллеана.

– Хм-м. И как дети, оценили?

Лео улыбнулся.

– Жалели профессора. Я пытался донести до них, что до войны существовал какой-никакой баланс сил и был человек, который мог бы повернуть историю в другое русло. Если бы ему это удалось, магия и артефакторика объединились бы ко всеобщему благу. Я знаю, что Инквизиция другого мнения, но статистический факт, что от трех до шести процентов всего человечества являются ма… малефиками, никуда не денешь. Нельзя постоянно целенаправленно уничтожать шесть процентов населения в каждом поколении.

Де Лерида усмехнулся и покачал головой.

– Лео, вы идеалист. Человечество тысячи лет уничтожает гораздо большую часть самого себя без всякой причины. И останавливаться, насколько я могу судить, не собирается. И насчет шести процентов вы преувеличиваете. Три от силы. Откуда у вас такие данные?

– Курсовую писал. Официально такой статистики нет, но…

– Знаете, Лео, я поинтересуюсь. Но сколько бы этих процентов не было, их не уничтожают, по крайней мере, теперь. Есть гораздо более цивилизованные способы, как снизить вред магических разломов.

– Например? – Лео прикусил язык, но было поздно. Не стоило говорить с инквизитором на такие темы.

– Вы знаете, что канденций можно накапливать в некоторых кристаллических структурах?

– Слышал. Получается что-то вроде перезаряжаемых кристаллов. До самородного абсолюта им далеко. До твердого и жидкого тоже.

– Но они гораздо лучше прессованного и к тому же многоразовые. Кроме того, у них есть особенные свойства, которых нет у чистого абсолюта. Существуют механизмы, Лео, где подобного рода кристаллы используются с большим успехом.

– Вы хотите сказать, созданием таких кристаллов занимаются выявленные малефики?

– Помимо прочих полезных и нужных обществу дел.

Де Лерида склонил голову на бок и, подняв бровь, снисходительно разглядывал Лео. Словно тот был подростком, самоуверенным в своем невежестве и не подозревающим, насколько он смешон.

– Однако общество отторгает их с опаской и омерзением, – не мог остановиться Лео. – Никто не хочет попасть в малефики.

– Последствия войны еще долго будут аукаться, увы. – Де Лерида развел руками. – Слишком много зла причинила магия и ее носители.

– Но малефики всегда рождались и будут рождаться, точно так же, как всегда будут рождаться музыканты, поэты, художники.

– Ох, Лео! – Похоже, инквизитор развлекался. – Сравнение… некорректное. От музыкантов и художников никто никогда не видел вреда. Если уж сравнивать, то малефики – это, скорее, безумцы. А куда попадают безумцы, опасные для себя и общества, подумайте, Лео. В специальные учреждения, да. Вам их жалко? Вы считаете, что их надо выпустить?

– Безумцы не отвечают за свои действия.

– Да? Почему вы так решили? Вы находитесь на противоположной стороне, и поведение психов для вас неудобно, некомфортно и даже опасно. Поэтому вы решили, что они за себя не отвечают и изолировали их. А психи совершенно другого на этот счет мнения, уж поверьте. Однако вам удобно, чтобы они сидели взаперти. А знаете, каков процент психов в каждом поколении? Эта цифра стабильна, и она-то как раз из официальной статистики. Четыре-пять процентов, и это тех, кого требуется изолировать. А тех, кому так или иначе надо лечить голову, тридцать процентов. Ну так что, будем сотрудничать с психами?

Лео отвел глаза и выпрямился.

– Так сотрудничаем же, – сказал он упрямо, – пока псих не совершит преступление или не напугает кого-нибудь, он участвует в жизни общества. Вот некоторые политики и в прошлом, и современные… вы простите, но некоторые ведут себя, как настоящие безумцы. Если псих ничем не отличается от обычного человека, его никто не изолирует…

– Так если малефик ничем не отличается от обычного человека, его тоже никто не изолирует. – Де Лерида ласково улыбнулся, и Лео снова прикусил язык, на этот раз покрепче.

Хватит дергать тигра за усы. И хватит надеяться на простительную наивность, Цинис. Ты разговариваешь с инквизитором, а не с однокашником из Университета. Лучше молчи, целее будешь.

Лео вытащил из машинки последний лист, собрал в стопку все протоколы, пробил на полях отверстия и принялся прилаживать их в папку дела.

– Я всегда говорил Константину, что для его теорий еще слишком рано.

После долгой паузы голос де Лериды прозвучал глухо и надтреснуто. На Лео инквизитор не смотрел, вертел в пальцах самописку и разглядывал бумажки, разложенные на столе.

– Я просил его, чтобы он разрешил дать ему охрану. Но Гиллеан только смеялся и говорил – кому это я, интересно, нужен? Он не считал, что переворачивает историю. Он был артефактором, который излучал канденций, словно ходячая дыра в Йецира́, Среднюю реальность. Он был магом, который создавал вещи, которые помогали обычным людям исследовать тайны природы и утолять неуемное человеческое любопытство. В нем мирно уживались обе ипостаси: и дозволенная людям, и недозволенная. Он был очень щедр и очень продуктивен.

– Вы знали профессора Гиллеана? – встрепенулся Лео.

– Да, имел такую честь. – Де Лерида продолжал разглядывать бумажки. – Ваша теория про убийство Дагды как триггер, спровоцировавший войну, конечно, остроумна. Хотя сами понимаете, война тогда была выгодна всем. И наиболее активным магам, которым надоело сидеть в своих запертых от всех и вся владениях, а не участвовать в парламентских прениях, как это делает аристократия Альбиона, например. И промышленникам, которые давно уже зарились на волшебные долины, чтоб без помех качать из них абсолют. И властителям, которые понимали, что малефики постепенно проникают на все уровни правительств. И – в первую очередь – Матери нашей Церкви.

– Даже так?

Де Лерида откинулся на спинку директорского кресла и благожелательно посмотрел на Лео.

– Каково текущее положение Апостольской Католической Церкви в Европе? В политическом смысле.

– Мать наша Католическая церковь сплачивает нас перед лицом малефикарской угрозы во всех католических странах. Несмотря на то, что все эти государства – светские.

– А вы никогда не задумывались, почему стран при этом так много?

– Разве увеличение количества стран под защитой церкви не ее цель?

Де Лерида фыркнул и покачал головой.

– Вы что заканчивали? Королевский Университет? Ну да, ясно. Так вот, юноша, поверьте мне, церкви менее всего выгодно увеличение земель отдельных государств и их объединение. Этот социальный институт сейчас силен как никогда, он собрал под свои знамена кавалеров Креста и имеет собственные войска Санкта Веритас и Санкта Интегритас. Ни один король или президент, а тем более наш игрушечный император, не в состоянии ей диктовать свою волю. Красный Лев всеми силами пытался объединить Европу в одно целое – да, да, не смотрите на меня такими глазами. Именно это он и делал. Вот вам истинная причина войны, пожалуйста. Дагда был… мечтатель. Я искренне скорблю о нем до сих пор.

Лео покачал головой.

– Интересно, я выйду из этого кабинета живым и свободным, господин инквизитор?

– Могу вменить вам только слабое знание истории и поверхностное понимание исторических процессов. В Высшей школе при Консистории я б вам выше тройки не поставил. Идите, конечно, поздно уже.

Историческая библиотека занимала одно из старых красивых зданий на площади святой Олалии, а на первом этаже библиотеки располагался ресторанчик, в котором у Лео была назначена встреча с Дис.

В прошлом году он провел в теплых и светлых залах библиотеки множество часов, готовясь к защите диплома, – но на деле не столько работал с источниками и монографиями, сколько предавался разъедающей тоске по дому. И не по замку Ястреба, где матери принадлежало целое крыло, а по Ясеням, отцовскому поместью, расположенному не так далеко от столицы.

Высокие сводчатые потолки Исторической библиотеки с рядами темных деревянных консолей и дугообразных балок, тяжелые столы и высоченные шкафы, сумрачный проблеск золоченых корешков, свет настольных ламп под зелеными абажурами, запах кожи, вишневого лака и книжной пыли – все это напоминало об опустевших залах родного гнезда, в котором он не был уже лет сто. Прекрасный старинный особняк с несколькими гектарами парка и сада сейчас пустовал, надежно укрытый вейлом.

В особняке, вернее, в пристройках рядом, жил последние пару лет только брат Дис, Визант – он желал уединения и работы, причем исключительно той, что была ему интересна, а не той, что требовалась волшебной долине. «Не хочу болтаться перед глазами фэй Берты, – заявил Виз. – И к Краузе не хочу. Везде родственники, и всем я чего-то должен».

Везде родственники, да не те. Дис с Византом потеряли отца в последней битве Красного Льва, и мать – чуть позже. Это не считая погибшей долины Роз, где полегло без малого все семейство Кода. Лео хорошо понимал Виза, ушедшего в добровольную аскезу и запершегося в пустом поместье. Ему самому порой хотелось так сделать.

Но сколько ни отворачивайся и ни затыкай уши, приходит день, когда к тебе врывается реальность и начинает лупить по щекам, выкрикивая страшные слова. И ты понимаешь с ужасающей ясностью, что опоздал, прозевал и не услышал, когда тебя звали, когда ты был нужен. Плевать, что твоих силенок не хватило бы переломить ход боя, ты знал бы, что сделал все возможное.