Текст книги "Вальпургиева ночь"

Мишка продолжает и проигрывает

– Это ты увез Сюнневе? – Каким-то шестым чувством я знала, что без лошади этот придурковатый инквизитор неопасен, поэтому могла позволить себе потрясти вредителя.

Полинка удивленно вытаращилась на меня, но сейчас мне было не до нее. Если тетка Роза не ошиблась, именно Анри она видела в ту ночь, когда пропала Сюнневе. Но тот неожиданно отрицательно замотал головой:

– Она была слишком сильной… За ней приезжал сам Великий Инквизитор!

– Ты мне брось тут начитанностью хвалиться! – опять тряхнула я парня. – Я тебе сейчас покажу Великого Инквизитора, Достоевский доморощенный! А лягушкой квакать не хочешь всю оставшуюся жизнь?!

Тут я, конечно, блефовала – превращать врагов в лягушек ведьмы могут только в сказках, – но Анри, похоже, поверил. Побелел так, что про него вполне можно было сказать – поседел с лица. Да он сейчас сам заквакает безо всякого колдовства. Мне стало противно. И от этого-то трясущегося как второсортное желе болванчика мы убегали так, что я чуть не погибла во цвете лет! Могла ведь остаться хрипящей астматичкой на всю жизнь, могла загреметь в милицию за воровство фонарика…

Я даже немножко разъярилась, а такое со мной случалось ох нечасто – сказывался папин темперамент и редкое, но насыщенное общение с теткой Изольдой («М-микаэл-ла! Я довяз-зал-ла тэб-бе шапочку с народным-м эстонским орнамэнтом! .. Мал-ла? Пач-чему?» – «Тетя, но… вы же начали ее вязать, когда я пошла в детский садик…» – «Да-а, каж-жется, ты нэмножко вир-росла с тэх пор!»)

– Я… я не лгу! – затрепыхался горе-преследователь. – Инквизитор поработил ее волю, иначе ее было бы не одолеть…

– И где она теперь?

Сзади раздался уже приевшийся стук копыт – это лошадь возвращалась к своему незадачливому наезднику. Почувствовав поддержку, Анри рванулся из моих рук. От неожиданности я выпустила завязки его плаща и хлопнулась на мягкое место. Хлюпик неожиданно резво перескочил через Полину и что было сил рванул к лошади. Пока я растерянно хлопала глазами, Полинка, похожая на оскорбленного до глубины души Колобка, шустро покатилась за ним, вопя как сирена:

– Трус несчастный! Беги, беги – догоню – на ребрах чечетку выбью! Седло к инвалидной коляске ладить будешь!

Оставлять Полли в таком состоянии было опасно, поэтому я собрала себя с земли и заковыляла вслед за ней, держась за бок и тоже подвывая:

– Поли-ин! Бросай его, пойдем домой! Ну Поли-ин!

Но пытаться остановить Полинку – то же самое, что пытаться затормозить паровой каток на полном ходу. Я не сомневалась, что она догонит Анри, хотя паренек летел вперед так, что мог бы посоревноваться со своей лошадью. Сама лошадь немного оторопела от такой прыти и притормозила вдалеке, заинтересованно наблюдая за гонкой…

И на этом заканчивается более-менее реальная часть моей истории. Потому что дальше началась такая чертовщина…

А началась она с того, что лошадь, до этого молчавшая себе в уздечку, вдруг протяжно заржала, да так громко и высоко, что никакому Витасу и не снилась такая рулада. От неожиданности Анри, которого Полинка почти догнала, споткнулся и приложился личиком об землю. Полина по инерции тоже шлепнулась, однако не растерялась и схватила Анри за сапог. Получилось нечто вроде импровизации знаменитой сказки «Репка», потому что Анри, падая, успел ухватиться за стремя, свисавшее с бока лошади. Ну и картинка вышла! Лошадь ржет, причем даже не ржет, а воет, как поцарапанный диск Витаса. Анри булькает от страха что-то по-французски с характерным прононсом. Полинка тоже не молчит (когда это она молчала) и популярно объясняет Анри, что делали чекисты с трусами и беглецами. Да еще я сзади хриплю как издыхающий патефон, пытаясь немножко быстрее двигать конечностями…

В общем, всем тем силам, которые затеяли эту заварушку, видимо, надоела такая какофония, и они ненавязчиво так перевернули страничку сценария, на которой красивыми буковками было выписано: «Второй акт» и в котором Фортуна явно была персонажем внесценическим…

Рядом с вопящей лошадью прямо из воздуха возник светящийся шар золотистого цвета, который начал постепенно увеличиваться в размерах и наконец образовал что-то вроде огромной полыхающей арки.

– Йо-го-го! – возрадовалась лошадь.

– Mon maitre! [3]3
  Учитель!(Фр.)


[Закрыть] – прогундосил Анри.

– НЛО, драный кирпич мне в зад! А я фотик не захватила…

– Полиночка, мне это не нра-а-а…

Лошадь радостно зацокала по направлению к арке, увлекая за собой Анри и Полли. Вот она уже почти исчезла в сияющем проходе

– По-По-Полина-а! – завопила я. – Б-брось его ноги, спасай свои руки!

Но отодрать Полянку от добычи было невозможно. Проще нашего Жупика от мамулиных тапочек отскрести. Медленно продвигаясь по направлению к арке, Полинка, сопя, тянула на себя оравшего дурным голосом Анри. Вот уже и лошадь вся скрылась, и Анри с головой ушел в никуда, а Полинка все дергала его за каблуки, сама находясь в опасной близости от странного прохода.

И тут я не выдержала и, несмотря на природную трусливость, ухватила уже почти доползшую до прохода Полину за джинсы. В тот же момент арка вспыхнула ярким огненным светом, и нас затянуло внутрь, я и «мама!» сказать не успела. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы вспомнить какой-нибудь заговор или быстрое слово…

Приключение первое: лабиринт Клотильды

– Миха, Миха! – Первое, что я услышала, придя в себя, был взволнованный голос Полины. – Очнись, ты ж мне задний карман вместе с задницей оторвешь!

Я послушно приоткрыла один зажмуренный глаз, потом второй. Полинка, сосредоточенно пыхтя, старалась по одному отогнуть мои пальцы от своего кармана.

– Не, Мишань, я, конечно, понимаю – стресс, вегетососудистая дистония, плохой аппетит, но КАРМАШЕК-ТО ОТПУСТИ! Нашла себе спасательный круг!

Я с трудом разжала руки. Полинка тут же откатилась и шумно уселась на пострадавшую часть тела.

– Синяк будет! – пожаловалась она. – С твоими отпечатками пальцев!

– Где… мы? – проблеяла я, с трудом ворочая головой. Вокруг были только каменные стены, основательно измазанные чем-то похожим на строительный раствор. Потолка видно не было из-за плохого освещения.

– Хотела б я тебе сказать – в Караганде, но не думаю, что даже у них были такие проблемы! – ответствовала Полина. – Скажу проще: мы в том самом месте, по названию которого получил кличку твой буля!

Я тоже села. Потрогала стены – рука оказалась перепачкана в какой-то белой дряни. Посмотрела вперед – темнота, обернулась назад – темнота. Хорошо хоть Полина привычно сопела рядом, иначе я бы с ревом: «Маманя!» кинулась биться головой о стены (не, наверное, не кинулась бы – какие-то они чересчур грязные даже для сильной истерики). Но страшно мне стало. Да так, как никогда в жизни не было. Даже на уроках труда, когда училка, пребывавшая в глубоком маразме года этак с тридцать седьмого, злобно выворачивая челюсть, рассказывала жуткие истории про девочку, которая «шила,шила и пальцы себе к машинке пришила!», или про ту, у которой косу в швейную машинку затянуло. Мне не было так страшно, даже когда один мой преподаватель, перед занятием которого валерьянка была самым ходовым товаром, кричал: «Вы что думаете, Отелло задушил Дездемону из-за сопливого платочка?! Не-эт! Он придушил ее за то, что она не знала классификацию кельтских языков! "Жаль я с вами то же самое сделать не могу!» (Уже на экзамене выяснилось, что у него на самом деле было доброе сердце…)

Я захлюпала носом.

– ОПЯТЬ?—завопила Полли. – Сколько можно! В твоих соплях весь Семипендюринск утопить можно! Что за манера – сесть на сиделку и завыть?! Ты это бросай! Мы натурально влипли, тут мокнуть некогда!

Я послушно затихла, артистично размазав по щеке одну-единственную успевшую выкатиться слезинку.

– Что делать-то, Полин, что делать? – жалобно спросила я.

– Нереветь – раз, подумать – два! – Полина яростно заскребла макушку. – Ох, чует моя попа, это все из-за меня! Предупреждал меня Ула…

– Кто?

– Не важно, хотя нет, важно! – Полинка необычайно посерьезнела. – Слушай, Мих,ты… это… только не обижайся, я тебя кой о чем спросить хочу, ты только правду ответь! Ты так, чисто случайно, не ведьма ли?

Я поперхнулась. Открыла рот и вытаращилась на Полянку. А она-то откуда знает? Неужели это так заметно?

Полли не так истолковала мое замешательство и забормотала:

– Не, Миш, я не в обидном смысле, а в самом нормальном, то есть в ненормальном, в самом аномальном смысле. Вот.

Я потупила зеленые очи долу:

– Ну… да.

– Круто! – деловито сказала Полли, не выказав ни малейшего удивления. – Тогда зови Улу и говори, что мы влипли!

– Кого звать?!

– Помощника моего! Его Улой зовут, и кажется мне, что сейчас он где-нибудь кагор глушит, вместо того чтобы меня охранять! Давай, давай – он мне сам сказал, что ты их видишь!

Да уж, вижу! Да так часто, что самой надоедает. Значит, этого рыжего балбеса в бело-голубых штанах зовут Улой…

Умение видеть Помощников было моим самым неприятным даром. И до того момента, как я научилась отключать так называемый «третий глаз», здорово намучилась. Ну представьте себе: в любом помещении я всегда видела в два раза больше людей, чем там было на самом деле. При этом я их не только видела, но и слышала! А все Помощники, как назло, разговорчивые до жути. Полинкин Ула вообще ни на минуту не затыкался – вечно бубнил о том, какой это крест – охранять Полли. Обнаруживая, что я могу их видеть и понимать, Помощники принимались усиленно со мной общаться, при этом вовсе не на возвышенные и отвлеченные темы. После того как я начинала медленно звереть и пару раз с воплем: «Порешу!» кидалась тяжелыми предметами в абсолютно пустое с виду пространство, за меня взялась тетка Роза и в два счета научила отключать «второе зрение». После этого я пользовалась этим своим даром крайне редко, чаще всего чтобы просто посмотреть на чужого Помощника, И вот теперь Полина предлагала мне не просто заново открыть «третий глаз», но даже позвать ее Улу. Слава богу, что они не находятся при нас не отлучно… Хотя в некоторых ситуациях, вот как сейчас, это просто необходимо…

Я сосредоточилась, припоминая все советы и наставления тетки Розы. Потом еще раз огляделась. Но нет, даже теперь народу в полутемном коридоре не прибавилось (своего Помощника я видеть не могла).

– Ну чего? – нетерпеливо наскакивала Полина. – Улы нету, да? Так и знала, этот мой голубь… сизоштанный облюбовал где-нибудь погребок с кагором для первого причастия. А позвать-то, позвать его можно? Ну что-нибудь вроде: «Сивка-бурка, урка-мурка, стань передо мной, и все такое?»

– Можно…– Я сосредоточенно морщила лобик, вспоминая уроки тетки Розы. Обычно во время магических штудий меня одолевала дремота, да и сама тетка Роза любила повторять: «Заговоры да шепотки, племянница, дело хорошее, только выигрывает все равно тот, кто знает карате…»

Наконец в голове что-то сложилось. Я покосилась на Полину и начала:

Помощник мой, Хранитель,

От бед избавитель…

Полинка оживляет повествование

Мишка все-таки собралась и начала что-то бормотать. Я надеялась, что в этот раз она сработает как надо и мы получим-таки хоть и весьма сомнительную поддержку от Улы. И сработало! Запрос в небесную канцелярию дошел очень быстро, потому что Мишка не успела добубнить, как из темноты раздался оч-чень знакомый мне голосок с характ-тэрным северным акцентом:

– Ага! Чуть что – так сковородка ушастая, а как беда, так сразу Ула Недобитый Скальд..

Я перепугалась, что Ула кинется гордо перечислять имена всех своих предков, торчавших после его прозвища, поэтому завопила:

– Уличек, холодильник ты мой неразмороженный, иди сюда, на тьму божью!

– А какой холодильник? – настырно прогнусавил Ула, не спеша очаровывать общественность рыжими кудрями и эпатажными штанцами. – Опять обзываешься, да?

– Ты че, Улик! – застучала я себя в грудь, стараясь изобразить на личике самое искреннее выражение. – Ты у меня как в той рекламе… двухметровый красавец-швед!

На двухметрового красавца самолюбивый мой был согласен, поэтому стена рядом с нами заискрилась и из нее высунулся Ула, явно переживающий не самые лучшие времена. Волосы всклокочены, у арфы струны торчат в разные стороны, на вечной кожаной тужурке неуклюже прилеплена заплатка в форме кукиша… В общем, вид еще тот! Но все равно – это был Ула! Живой, то есть как живой, и вечно всем недовольный!

– Ула! – радостно завопила я, кидаясь к нему. Бумс! В порыве чувств я как-то подзабыла, что

Ула – бесплотный дух, поэтому с распростертыми ручонками влепилась в стенку. Стена загудела. Я перепугалась – еще рассыплется, складывать заставят. А из меня строитель, как из козла гармонист…

– Полинька! – на меня капнуло кагором. – He ушиблась?

– Нормально! Камнем об камень – не больно…

Я отклеилась от стены и поглядела на Мишку. Та как сидела блаженно на попе, так и продолжала сидеть. Ну валюсь я с девахи! Мы влетели в какую-то абсолютно темную дыру, дом вообще непонятно в какой стороне, Ула мой торчит из стены, красивый, как батон колбасы, а она до сих пор в ступоре! Ну хорошо хоть не ревет…

Я перевела взгляд на Улу и погрозила ему пальчиком:

– Врал, значит, кучерявенький, что я тебя видеть не могу! Кто говорил, не дано, не могу я…

– В обычной жизни не можешь, – согласился Ула.

– Мухоморы-овощи!! Я что, опять в чьем-то ментальном теле? – Я бросилась ощупывать свои окорочка. Не, целенькие, родные, и джинсики мои при мне, и кроссовки. Да и Мишка тоже на себя похожа – прям клоненок!

– Не бойся, тело целиком твое, – успокоил меня Ула. – Время не совсем то, ситуация, прямо скажем, не очень ароматно пахнущая, в общем, условия особые – поэтому ты меня видишь!

Ох, умеет мой рыженький успокоить, пролить бальзам умиротворения на страждущую душу! Ну, то, что мы с Мишаней влипли, как удобрение в почву, это и без сопливых понятно, а вот куда мы влипли, необходимо было выяснить. Тут мы с Михой синхронировали, потому что она наконец раскрыла рот и спросила:

– А мы вообще где?

– Не знаю, – честно признался Ула. – У меня по плану вы сейчас гуляете в «Клондайке». Полина пьет на брудершафт с солистом «Ключных котят», Михайлина сидит рядом, сосет через соломинку свое вечное детское молоко и ведет высокоинтеллектуальную беседу с бывшим одноклассником.

Я со слезой в голосе произнесла:

– И этого-то прекрасного времяпрепровождения мы лишены! Я осталась без слюнявого поцелуя Вика Орловского, Минька без своего молока… Бедные мы, бедные! Кто пожалеет девусек?.. Ула, ты что, еще здесь? А кто будет узнавать, где мы сидим? Или ты сросся с этой стенкой? Так, перестань изображать страстную плесень и дуй за информацией!

– Что-то ты становишься похожей на Мэри Джейн! – надулся Ула, постепенно испаряясь.

– О! Отличная идея! – воодушевилась я. – Миха сейчас еще чего-нибудь пробубнит, мы и ее позовем!

Улу как смыло. Я захихикала и повернулась к подруге. Немного приоткрытый рот и слегка выкаченные Мишкины глаза навели меня на некоторые размышления. Похоже, она чем-то озадачена…

– А-а ты его знаешь? – выдавила наконец она.

– А то! Мы же с ним прошли огонь, воду и сто метров канализации на брюхе проползли! – И все оставшееся до прилета Улы время я развлекала Миху рассказами о моем прошлогоднем приключении.

Ула нарисовался снова рекордно быстро, с вечным талмудом под мышкой и карандашом за ухом. Искалеченные гусли исчезли. Заплатка поменяла форму и превратилась в восклицательный знак. Ула немного повозился в стене, устраиваясь поудобнее, затем подумал и высунул наружу еще и ноги. Получилось забавно – Ула будто бы сидел… в стене.

Поболтав ножками, Ула пристроил свой гроссбух на коленках и начал нас вводить в курс дела:

– Значит-ца так, девочки! Попрошу без криков нервных стонов, мы попадали и круче! Время – самое начало четырнадцатого века, место действия – ваш родной Семипендюринск, то есть то, что явилось его началом, – маленький городок Готфридсбург. Даже не город, а так – большое укрепленное село.

– Мамочки!

– Ну вот – опять мы и опять в дерьме! Что, в Париж завалиться не могли? Какого рожна мы вообще тут?

Ула нервно зашелестел страницами:

– Полина, помнишь, я говорил тебе, что после твоего путешествия по прошлым жизням внимание темных сил к тебе повышенное… Так вот, можешь успокоиться: это не из-за тебя.

– А из-за кого? Дед Мороз разозлился, что я его за красный нос алкоголиком обозвала?

Ула не ответил, внимательно изучая какую-то страничку.

– Между прочим, финского Деда Мороза зовут Йоллопукки, – ни с того ни с сего торжественно заявила Мишка печальным голосом. – Это ведь все из-за меня, да?

Ула встрепенулся и участливо посмотрел на Мишку:

– Ну, в общем, да… Темные силы давно точат зубы на вашу семью, потому что вы, имея дар такой силы, не занимаетесь ничем предосудительным. Всего-то лечите, гадаете…

– Мы не колдуньи! – тихо ответила Мишка. – Даже не настоящие ведьмы. Мы не заключали догoвopa… Ведьмами зовемся так, для удобства. Слово романтичное. Мы всего лишь ведуньи, знахарки. Травы знаем, слышим природу, читаем карты и судьбу в линиях ладони, видим то, что от других скрыто. Мы не делаем вреда. Почти… ну совсем чуть– чуть, когда доведут. Я вообще не колдую…

– Именно! – воскликнул Ула. – Поэтому мы всегда были на вашей стороне, охраняли, как могли, пока ваша Сюнневе окончательно не вывела из себя темные силы. Кстати, совсем случайно. Она был столь сильна, что к ней явились предлагать сделки, Сама понимаешь кто… А она лишь плюнула и сказала: «Мочи моей на вас нет!», только вот… она же финка, с ударением и произношением плоховато, получилось: «Мочи моей на вас нету!», то есть вроде пригрозила нехорошим. Это ж прямое оскорбление!

Ох и Сюнневе! Узнать бы, что за девка, – судя по рассказам, прям вторая Мэри Джейн!

– Я продолжаю. – Ула перевернул страничку. – Чернявые у нас работают, как всегда, мобильно, поэтому подстроили тебе следующую пакость – отняли твоего Помощника. Тебя не удивило его отсутствие?

Мишка заоглядывалась:

– А разве я должна его видеть?

– В такой ситуации – должна! Черненькие же уделали великую пакость. Во-первых, спрятали твоего Помощника, а во-вторых, решив подстраховаться, подставили его под удар в его земной жизни,

Иногда Ула может быть на редкость невнятным, Прямо как наш руководитель практики в мори «Э, мэ-э, бе-е, вот это что… пила, да, пила… не простая, специальная… да, специальная… в общем, ею пользуются… ладно, оставим, вот вы вскрыли наконец грудную клетку трупа…» То же самое с Улой – подробного, внятного и четкого изложения ситуации от него фиг дождешься. Вывалит на тебя все факты – и сиди сортируй. Я глянула на тихо бледнеющую Мишку и напустилась на Улу:

– Ула Недобитый Скальд! Ты можешь изъясняться ясней и подробней? Рассказывай все по порядку!

– Да вы же мне слова вставить не даете! – возмутился рыжик. – Я же говорю – у Мишки спионерили Помощника, пока она сюда, летела. Мало того, решили у нее его совсем отнять, сделать так, чтобы он вообще никогда не стал Помощником. Сейчас все объясню. Знаете ведь легенду о Клотильде и Готфриде? Мол, он запер ее вместе с пажом-любовником в этих самых катакомбах, где мы сейчас сидим. Вранье, конечно, несусветное, но не в этом дело. Этот самый паж и стал потом твоим, Михайлина, Помощником…

Тут в общем-то пора бы включиться Михайлине, нотак как она в полной отключке и не способна внятно излагать свои мысли, Полина по-прежнему продолжает

– Чтоб мне всю жизнь кеннинги расшифровывать! – жалобно произнесла Мишка. – Вот это поворот! А мы-то почему здесь оказались?

– В этой эпохе ты особо уязвима – ведь твой Помощник еще не умер, то есть у тебя еще нет Помощника. И самое плохое то, что вернуть его будет трудновато.

– А… другого? – спросила Мишка. – Другого дать можно?

– Да все можно, только все это очень сложно, – в рифму ответил Ула. – Такие дела просто не делаются. Помощники – это не огурцы, знаешь ли, в банке не киснут. На подбор тебе нового Помощника уйдет недели четыре, не меньше. За это время твоя жизнь превратится в кошмар. Люди ведь не знают, насколько тяжела работа Помощников…

Правильно, рыженький, себя не похвалишь, будешь как оплеванный!

– Мы делаем тысячи вещей. Вовремя останавливаем чересчур быстро несущийся автомобиль перед зазевавшимся подопечным, убираем мелкий камешек из-под ног, чтобы он не споткнулся и не расквасил нос, выбиваем из рук яблоко, чтобы не подавился зернышком, меняем направление летящего сверху кирпича, иногда подолгу держим зеленый свет или, наоборот, красный, чтобы кто-нибудь рассеянный успел перейти дорогу, а не менее рассеянный водитель не придавил бы кого-нибудь, Мы задерживаем поезда на станциях, троллейбусы на остановках, чтобы ты всюду успевала…

– А я никогда не успеваю! – вклинилась я.

– Значит, не судьба! – отрезал Ула. – Ничего в мире не происходит случайно, не успела на автобус – значит, так надо. В общем, мы много чего делаем, в основном это мелочи, но с ними жизнь человека была бы невыносимой. И короткой. Ты не представляешь, что может натворить маленькое стеклышко или даже песчинка… А чернявенькие не дремлют, у них недостатка в кадрах нет… Конечно, ты могла бы эти двенадцать дней просидеть дома под замком и надежной охраной Семьи (я, конечно, не исключаю упавшей с крючка картины, замкнувшей проводки, сломавшегося внезапно стула…), но ведь ты не можешь пропустить месяц учебы прямо перед сессией…

– Три дня поноса и смерть в любом случае, – грустно констатировала Мишка, по-прежнему пре бывая в прострации. – А хоть какой-нибудь выход из всего этого дурдома есть?

– Если есть вход, есть и выход! – утешил ее Ула, – Вам с Полиной остается только одно: попытаться разыскать пажа и проследить, чтобы в этой жизни у него все прошло по плану. То есть предупредить о возможной опасности… Я еще не собрал всех сведений о eгo жизни, но одно могу сказать точно: парень должен спокойно дожить до старости. Скорее всего, темные гаденыши попытаются убрать его пораньше.

И тут Миха попыталась сыграть в рыцарство. Тоже мне Жанна д'Арк семипендюринского масштаба.

– Но ведь Полли это не касается! – все так же торжественно продолжила она. – Я одна, наверное, сама…

– Сама это ты будешь у Меньшовой в ток-шоу заливаться! – грозно сказала я. – Тоже мне сама! Да тебя только отпусти – на ягодичную мышцу – плюхнешься и будешь ревмя реветь, пока весь этот Готфридсбург не затопишь. А я в подобной ситуации уже бывала, знаю, что к чему в этой малине. Так что ты брось тут благородные понты раскидывать! Куда ты без меня?

Миха все-таки заревела и хлопнулась мне в объятия. Я прижала ее к мощной грудной клетке и погладила по квадратной голове.

– А мама? – проревела Мишка. – Она же с ума сойдет от беспокойства! Сколько мы тут проторчим?!

– Тут все в порядке! – принялся успокаивать ее Ула. – Считайте, что мы растянули время. Не важно, сколько вы пробудете здесь, в вашем мире пройдет не более часа. Это немногое, что мы пока можем для вас сделать.

– Честно? – прохлюпала Мишка.

– Вот те крест! Клянусь моим добрым именем самого мерзкого скальда во всем Нордмёре! Ты даже не представляешь, на что способна разъяренная обеспокоенная родительница. Да твоя мама сроет и ад и рай, а нам такие крупномасштабные боевые действия ни к чему!

Я нашарила в кармане носовой платок и протянула его Мишке. Пока она старательно вытирала щеки и глаза, я принялась расспрашивать скальда об обстановке:

– Что конкретно нам нужно сделать? Где вообще искать этого чертова пажа?

– Говорю же, подробностей я еще не знаю! У нас там жуткий переполох в связи с такой активизацией нечисти – сегодня же Вальпургиева ночь, забыла? Знаю одно: он где-то в замке, то есть в поместье Готфрида. На замок-то это сооружение мало тянет… Дело вот в чем: кто-то в замке обязательно попытается убрать пажа с дороги раньше, чем парнишка того заслуживает. Ваша задача-минимум: успеть добраться до него первыми и предупредить об опасности.

С такими хануриками, как Ула, нужно было сразу выяснять задачу-максимум. А то может получиться, как тогда с этой дурочкой Павлой – в результате мне пришлось спасать ей жизнь… Поэтому я вкрадчиво осведомилась:

– Задача-максимум, я полагаю, – навалять в мозг тому хмырю, который попытается помочь парню умереть молодым?

– Я этого не говорил! – ловко открестился Ула от ответственности.

Катакомбы в то время, по счастью, еще не были достроены, поэтому наружу мы выбрались сравнительно быстро – всего лишь прошли немного вперед и перелезли через кучу обтесанных камней, уже подготовленных для строительства.

На улице – что, впрочем, было нам на руку– стояла глубокая ночь. Представляете, что бы было, если б мы вылезли из-под земли в самый разгар строительных работ, да еще посреди бела дня. Да меня бы подвесили на ближайшем гвозде за бесовство, ей-богу!

– В таком наряде вы, конечно, никуда не можете идти! – сказал свое веское слово рассудительный наш.

– Да ты что? – деланно удивилась я. – А я-то думала, сейчас промарширую к замку и буду хип-хоп выделывать…

– Не ерничай! – отрезал Ула. – Вам нужно раздобыть себе одежду. Пройдете немного влево – там на ночлег расположились скоморохи. Они сегодня хорошо подзаработали в замке, поэтому изрядно нагрузились в местном трактире. Спят как зайчики под елочкой, им теперь не до шмоток – наутро будут мечтать только о холодненькой простокваше.

Мишка, как обычно, выкатила глаза:

– Мы что, должны будем украсть у них одежду? Прямо с них снять?

– Ну ты и крута, подруга! – Я уважительно покрутила головой. – Сурова! Это ж прям сериал «Криминальная Россия» получается. Две девочки– студентки оставили замерзать на улице голыми двух пьяных бомжей…

Миха насупилась. Ула кинулся объяснять:

– У них там телега рядом, в ней куча реквизита, в том числе и тряпки. Залезете потихоньку, возьмете самое необходимое… Да про лапти какие-нибудь не забудьте, твои кроссовки, Полина, могут запросто принять за дьявольские копыта.

– А ты?

– А я с отчетом! И я даже разозлиться не успела, как Ула истаял, как перегоревшая лампочка, нежным дымчатые светом.

– И после этого он еще смеет мелодраматично врать, что Помощник должен всегда находиться при своем подопечном! – резюмировала я. – Ну что, Миха, пошли на дело! Я тырю, ты на шухере. Главное – помни: в случае опасности, перед тем как упасть в обморок, прокукуй три раза… Что? Куковать не умеешь? Тогда учиться придется где-нибудь в местной тюрьме, если мы вообще до нее доберемся.

Тьма вокруг стояла просто кромешная. Я с трудом соображала, где тут право, а где лево, свои конечности с трудом видела. Наконец на свой страх и риск я опять ухватила Мишку за руку и мы поплелись куда-то, молясь, чтоб это было то самос лево. Мишка сразу заявила, что у нее прогрессирующий топографический кретинизм. Пришлось мне опять играть в Сусанина.

Впрочем, долго плутать нам не пришлось. Не успели мы сделать и десятка шагов, как из темноты явственно повеяло крепкими алкогольными испарениями и послышался пьяненький храп. Мы на цыпочках потрусили на запах и вскоре увидели следующую картинку.

Вокруг почти затухающего костерка валялись бравые молодцы в состоянии откровенного нестояния. Даже у лошади, запряженной в размалеванную телегу, разъезжались копыта. Увидев нас, они, видимо, попыталась заржать, но вышла только грустная икота. Алканавтов было четверо, все как на подбор: щеки размалеваны свеклой, глаза украшены фонарями, – одна нога ищет другую, и даже храп раздается в одинаковой тональности.

– Стой здесь! – прошептала я Мишке. – Следи за ними. Если кто проснется, падай на землю и притворяйся конским пометом.

Минька сусликом застыла на месте. Я прокралась к телеге. Лошади по ходу дела начали было чересчур тяжело ворочать головой. Я толстой гусеницей перевалилась через борт. Так, посмотрим, чем народ богат… Если только они не пропили последние шмотки в трактире.

В телеге валялось несколько кое-как перевязанных тюков. Я осторожно развязала один – ничего интересного, кукольный театр… А здесь, кажется, одежда… Вдруг из темноты донеслось неуверенное деликатное кукование. Я выпустила тюк и распласталась рядом… Тишина. Даже ни шороха, мерный храп как раздавался, так и раздается, лошадь в нирване даже не шевелится.

Тут послышался виноватый Мишкин шепот:

– Прости, это я тренируюсь…

Еще одна такая проверка системы, и я беззастенчиво воспользуюсь отсутствием Михиного хранителя! Тренируется она! Я тут от страха чуть под доски не заползла…

Схватив тюк с одеждой, я швырнула его куда-то в Мишкином направлении и осторожно принялась вылезать из телеги. Свесив одну ногу, я поняла, что немножко промахнулась – тючок угодил пряником в догорающий костерок. Миха бесполезно топталась рядом, боясь перешагнуть через храпящего прямо у костра скомороха.

Я ласточкой слетела с телеги и ринулась к костру. Выхватив тюк из огня, я взвыла – тот уже успел основательно поджариться – и выпустила добычу из рук. Злосчастный тюк приземлился аккурат на разукрашенное личико поддатого скомороха…

Мы застыли на месте. Ступор сковал даже меня… Тем временем скоморох пошевелился, отбросил тюк в сторону и пробормотал:

– Ванькя! Опять на меня сел… У, боров! Паскуда чертова…

Тут мы что-то заскучали. Я подхватила тюк, перемахнула через скомороха… И мы пустились наутек, не дожидаясь продолжения банкета.

Для верности мы опять укрылись в недостроенных катакомбах и там осмотрели нашу добычу. Результат полетов тюка над костром был плачевным – уцелели только длинная монашеская ряса с капюшоном, явно не с православного попа снятая, и один скоморошеский костюм.

Рясу я отдала Мишке. Для ее амплуа вечного Пьеро как раз подойдет.

– Я же не знаю, как нужно изображать монаха! – в ужасе воскликнула Мишка.

– Да чего там сложного! Монах не наш, заграничный… Бормочи чего-нибудь по-латыни, вы ж ее проходите!

Тут Мишке пора включиться в повествование

Легко сказать: бормочи чего-нибудь по-латыни! Единственное, что я помню, – это «Gaudeamus» и, какое-то двустишие Катулла. Да еше, пожалуй, «Mala herba cito crescit» («Плохая трава быстро растет») – любимую поговорку нашей латинистки.

Но делать было нечего, и я напялила рясу поверх платья. Заплела кудри в косичку и тоже старательно упрятала ее под капюшон. Поскольку целых лаптей у нас осталась одна пара, пришлось обмотать мои босоножки обгорелыми лохмотьями – вышло очень колоритно. Оглядев мой наряд, Полинка хихикнула:

– Ты прямо как первая христианская мученица. Ощущение такое, что тебя с костра сдернули…

Я воздержалась от комментариев, хотя сама Полли в синих штанах, на которых заплаток было больше, чем изначального материала, красной рубахе с дымком и шапке с бубенцами была похожа на хиппующего телепузика, испорченного плохой наследственностью и дурными связями.