Текст книги "Дневник помощника Президента СССР. 1991 год"

До жути страшно становится: на глазах разваливаются столь привычные авторитет и власть. Готов ли к этому сам М. С.?

Накануне съезда он опять собрал секретарей обкомов, инструктировал, давал понять, что они опора. А эту опору на выборах делегатов съезда прокатили с треском. Это ли не сигнал для партаппарата: либо уходить, либо адаптироваться? Время для них течет со скоростью горного потока. Плохо, что он держит рядом лишь Яковлева и иногда Медведева. Шахназаров шумит: почему М. С. не опирается на нас с тобой?! Не глупые мы, а главное, можем говорить что думаем. И мы связаны как раз с той средой, которая сейчас на съезде наиболее активна, мы чувствуем ее векторы. Почему он варится только в яковлевском соку, который сам сейчас в растерянности?!

Еще одно наблюдение со съезда. Диапазон делегатов от Прибалтики до Средней Азии и Сибири огромен. Это особенно видно, поскольку делегаты и «территориально» расположены в зале в разных концах. И этот диапазон – от культурности и демократизма до сталинизма и брежневизма – по уровню сознания и настроениям. Одни «чешут» латинскими выражениями, другие «захлопывают» несогласных и выкрикивают в микрофон всякую белиберду.

11 сентября 1989 года

Запись после возвращения из Крыма, где был при нем во время отпуска.

Я не мог проникнуть в его тайные замыслы (если они есть), когда он там диктовал статью против правых и левых, резко высказался против требования стабильности: какая, мол, стабильность, ведь революция у нас. Если стабильность, то конец перестройке, стабильность – это застой. В революции и должна быть нестабильность. Но тогда чего возмущаться теми, кто баламутит?! Душевное состояние у него без паники. Будто где-то в глубине он убежден, что не потонет. Опасный крен у него – поддакивание «россиянам» (встречался с Бондаревым, дал героя Астафьеву, сделал Куняева редактором «Литературной России»). Вновь и вновь повторяет: если Россия поднимется, вот тогда-то начнется. Что начнется? Железно он стоит против образования Компартии РСФСР, против придания РСФСР полного статуса союзной республики. На Политбюро так и сказал: тогда конец империи. Словом, держится за старые рычаги. Хотя волю стране дал небывалую. И теперь уже не удержишь, не вернешь. И в экономике тоже… Боится рынка, боится свободных цен, боится кооперации. Боится разогнать Политбюро и ведомства, хотя видит, что аренда на селе без этого не пойдет. Сам же на последнем Политбюро заявил, что мартовский Пленум (по сельскому хозяйству) завалили, ибо там ставился вопрос об изменении роли собственности в производственных отношениях.

Не согласился со мной созвать очередной съезд КПСС в ноябре с одним только вопросом – о переизбрании ЦК. Я ему три страницы аргументов написал. Нет, говорит. Хотя понимает, что ЦК против него, против перестройки, что в этом составе он губит остатки авторитета партии. Не хочет М. С. круто разделаться с окружением и воспользоваться своей новой властью фактического президента.

17 сентября

Не нашли мы еще выход к новой России. М. С. на Политбюро советовался: мол, ему, наверное, надо выступить в «Коммунисте» о том, что такое социализм и его обновление. Идея прошлогодняя. Начато это мною еще в Крыму в прошлом году по его заданию. Теперь тему доводит Иван Фролов со своими Лацисом и Колесниковым. Уверен, ничего серьезного не получится, потому что прав Юрий Афанасьев: надо отойти от дилеммы капитализм – социализм. Это нафталин. Нельзя искать будущее на путях марксизма-ленинизма, как его ни обновляй. Нужна совершенно свободная мысль и теория, основанная сугубо на реалиях современности. Марксизм-ленинизм – это XIX век, в XX он дал горькие плоды.

Вчера пошел на Крымскую набережную в картинную галерею. В вестибюле давно там поставлены скульптуры: красноармеец на посту со штыком и в дохе; пастух из Дагестана, Зоя Космодемьянская и т. п. И ужаснулся я: ведь демонтируем все, что было идейной атмосферой нашей молодости. Все приобретает значение с обратным знаком. Все вокруг, оказывается, было ложью. Но, наверное, всегда так на поворотах.

И подумал: хорошо все-таки, что я в молодые годы не увлекался политикой. И в комсомол не вступил, и читал Ницше и Шопенгауэра, горьковскую «Всемирную литературу», Достоевского в довоенных (до 1914 года) изданиях и сотни других книг. Причем выбирал те, которых другие не читали. Оригинальничал. А в результате не утратил того, о чем сейчас плачет наша «передовая» пресса – моральных норм и совести. В результате никогда не был под обаянием Сталина. Никогда не считал его великим, потому что он не был в моих глазах благородным человеком и интеллигентом, человеком культуры.

24 сентября

Вчера присутствовал на встрече Горбачева с Тэтчер. Красивая, умная, женственная. Это неправда, что она баба с яйцами, мужик в юбке. Она во всем женщина, еще какая! Хвалит Горбачева. Телевидение ей вчера дало чуть ли не целый час для этого. Она, наверное, правильно поняла замысел М. С.: ему наплевать на идеологию коммунизма, он хочет сделать свою страну нормальным, цивилизованным государством. И если бы не катастрофа с «благосостоянием народа», она уже стала бы такой.

Начинаю готовить визит в Финляндию.

9 октября 1989 года

После поездки Горбачева в Берлин.

Европа вся в восторге от его высказываний там. И все шепчут нашим дипломатам и вообще советским, что это хорошо, что СССР высказался деликатно против воссоединения Германии. Аттали (помощник Миттерана) заговорил всерьез о восстановлении советско-французского союза, включая военную интеграцию. Я вспомнил в связи с этим: Тэтчер, разговаривая с Горбачевым, попросила вдруг не записывать, что она дальше скажет. А сказала она примерно следующее: «Я решительно против объединения Германии. Но я не могу этого сказать вслух ни у себя дома, ни в НАТО».

В общем понятно: нашими руками хотят остановить немцев.

11 октября

Вместе с Шахназаровым учинили «погром» записке Шеварднадзе и Крючкова по поводу политики в отношении стран соцориентации. Застенчивые изменения они предложили. Мы же с Шахом выступили вообще против самой этой категории («соцориентация»), против деления «третьего мира» по идеологическому признаку, против экспорта туда оружия, что соблазняет правителей этих стран заниматься не тем, чем следовало бы. Словом, мы предложили коренное изменение курса на этом направлении, ибо прежнее, сложившееся на идеологических предпосылках и на основе военно-стратегических соображений, – это курс позавчерашнего дня, он не оправдал себя, обанкротился и несовместим с новым мышлением.

М. С. велел разослать наш меморандум членам Политбюро.

Чем-то кончится эта наша затея?

23 октября

Начитался вчера западных анализов нашей экономики. Рекомендаций полно. И все, кроме, конечно, Пайпса и Бжезинского, – с позиций заинтересованности в успехе перестройки. Успех понимается в основном по-тэтчеровс-ки. Наиболее серьезные – с пониманием, что мы не можем превратиться целиком в западное общество. Есть и такие, которые предрекают советское экономическое чудо, если… Общее у всех у них то, что надо, мол, Горбачеву наконец решиться на прорыв, не тянуть, не осторожничать, уйти от половинчатости, так как время работает против него. Неизбежны тяжелые времена для определенной части общества, но есть мировые законы оздоровления экономики и никому еще не удавалось их обмануть. Общее еще у тех и других – персонификация нашей реформы. Все они апеллируют к Горбачеву. Вот, мол, если бы он сделал так-то и так-то, если бы он решился на то-то и то-то, и т. д. Но беда заключается в том, что он уже не властен ничего решительного сделать, даже если бы решился. И не потому, как они там думают, что существует рядом Лигачев, бюрократический аппарат, а потому что у него нет механизма добиться проведения в жизнь своих решений. Их некому проводить. Партию уже никто не признает в этом качестве, а Советы по-прежнему беспомощны. Хозяйственники между двух стульев: никаких указаний к ним не поступает, свободой своей распоряжаться они не могут и не знают, к кому «тыркнуться», чтобы производство функционировало и чтобы связи с другими предприятиями сохранить.

Аппарат на всех уровнях деморализован или пассивно ждет, когда все это завалится. А им, аппаратчикам, все равно уже терять нечего. Лозунг «включить человека, человеческий фактор» повис в воздухе, потому что наш человек без поводыря оказался заброшенным и озлобился, потому что ничего у него нет и не у кого теперь просить и требовать. Остается только кричать и поносить все вокруг.

Опасно поднимает голову рабочий класс. В лидеры к нему приходят профсоюзники и партийные деятели райкомовского звена, которые поняли, что место им может спасти только махровый популизм и демагогия, обращенная к самому верху.

А М. С. продолжает заигрывать со всякими Яриными, которого на митингах требуют ввести в Политбюро. Так что и здесь идеология подставляет Горбачеву ножку. И не только ему, а и всей перестройке. И не только в экономике, но и в гласности.

29 октября

Поездка в Финляндию убедила, что и от нее мы отстали уже на десятки лет. Но и в эти четыре года перестройки упускали время, все осторожничали. Горбачев боялся за социалистические ценности, а теперь эти ценности оборачиваются против него, потому что возникает рабочее движение со своим естественным тред-юнионистским законом: дай мне, а на остальное наплевать…

Вчера был у Брутенца в больнице. Он лежит с инфарктом. Поговорили часа полтора о том, конечно, куда мы катимся и что думает Горбачев. Я говорю: М. С. искренне верит в формулу: социализм – творчество масс. Вот они и творят. А что получится, мол, посмотрим. Карен согласился, но добавил, что надо при этом все-таки и управлять. А как управлять, возразил я, когда нет никаких механизмов для этого.

План можно составить, но никто не захочет теперь жить по какому-то плану. Насытились мы всякими планами. Да если бы и захотели, не смогли бы. Мы достаточно уже доказали всем и себе, что общество по плану развиваться не может. Государство может, до какого-то момента, пока окончательно не оторвется от общества.

Да к тому же известно, что нельзя регулировать неизвестное.

6 ноября 1989 года

По поводу очередной истерики Рыжкова на Политбюро. Мол, со всех сторон кричат о кризисе. Экономика – в кризисе, общество – в кризисе, партия – в кризисе, снабжение – в кризисе. Все в кризисе! М. С. заметил ему: но они ведь только повторяют то, что мы сами сказали, в том числе на XIX партконференции. Вот когда кричат о катастрофе, тут я не согласен.

1 января 1990 года

Примерно месяца полтора назад, после очередной встречи с видным иностранцем М. С. сказал мне, потом Шахназарову, потом Яковлеву: «Я свое дело сделал!» Воистину так, но не думаю, что он захочет уйти. Скорее всего ему придется стать президентом. И тогда появится еще одна пауза, захотят посмотреть, как он распорядится и справится – не обремененный наличием Лигачева, Политбюро, ЦК и т. п.

2 января

Размышления по итогам поездки в Италию и на Мальту. Визит в Италию не казался значительным. И переговоры, и подписанные документы – все это уже было с другими странами и все это мало пока идет в дело и для нас, и для них. Суть в изменении атмосферы и всей политической ситуации. Тут в Италии, умноженные на темперамент, фантастически искренние симпатии к Горбачеву – это не просто популярность.

Острее всего я почувствовал это в Милане, где была просто массовая истерия. Машина еле-еле продвигалась через толпу. А когда он вышел на площади Л а Скала и пошел по галерее к муниципалитету (это почти километр), происходило что-то невероятное. Сплошная плотная масса, которую полицейским с огромным трудом удавалось раздвигать, чтобы дать ему сделать несколько шагов. В окнах, на балконах, на перекладинах, между стенами под сводами галереи, на любых выступах люди нависали друг на друга. Под крышей галереи – оглушающий вопль: «Горби! Горби!» Полицию в конце концов смяли. Охранников затолкали и растащили.

Только самодисциплина людей позволила предотвратить давку, «ходынку». В муниципалитете Горбачев не смог произнести заготовленную заранее речь. Признался мне потом, что был просто в шоке, и заготовленные слова куда-то все делись. По выходе из мэрии к машине прорвались женщины, судя по одежде явно из высшего света. Со слезами, в истерике бросаются на стекла машины, их оттаскивают, они вырываются…

Что это? Для меня объяснение одно. Мы не знали и не могли понять, какой ужас много лет наводили на Европу своей военной мощью, 68-м годом в Чехословакии, своим Афганистаном, каким потрясением для европейцев была установка СС-20. Мы знать этого не хотели, мы демонстрировали мощь социализма. И вот Горбачев убрал этот ужас, и страна наша предстала нормальной, даже несчастной. Вот почему мы имеем этот Милан. Вот почему Горбачев теперь не только «человек года», но «человек десятилетия» (по Time'y).

Я болел эти дни. По звонкам от Гусенкова и Шахназарова почувствовал тревогу. Предстоит Политбюро. Ждут основательного разговора: кто за что и с кем.

Однако тревога оказалась преждевременной. Горбачев спокойно оценил итоги года. В духе своего новогоднего приветствия порассуждал об экономической программе Рыжкова, утвержденной съездом. Сказал, что надо «браться с первого дня», что 90-й год – решающий. И заключил: «Если не изменим положение со снабжением, нам надо уходить».

Обсудили, когда ему ехать в Литву. Некоторые предложили потянуть с поездкой. Никаких наших идей, которые мы с Шахназаровым пытались навязать ему в связи с поездкой, при обсуждении не появилось. А мы ему говорили, что без предложения заключить договор между Литвой и СССР лучше не ехать вообще, ибо это провал.

4 января

Мой прогноз: спасение перестройки в ее рутинизации, в пассивизации народа. Но и это при условии, что хоть чуть-чуть будет улучшаться с едой в России. А Союз, я думаю, начнет сокращаться. Прибалтика станет договорной частью Союза, саму Россию будут изнутри растаскивать татары, башкиры, якуты, коми и т. д.

21 января

Между прочим, день смерти Ленина… А как-то незаметно. Вчера утром на Политбюро тайно обсуждали ситуацию в Азербайджане. Заодно решили проводить в июне партийный съезд. Опять Горбачев опоздал. Я и другие доказывали ему еще летом, что съезд надо проводить в 1989 году, до сессии Верховного Совета, до Съезда народных депутатов. Все равно к этому пришел, но время-то упущено. И он, стараясь сохранить партию, теряет ее, а главное, остается опутанный Лигачевым и компанией, аппаратом, отделом оргпартработы, не говоря уже об обкомовских бонзах типа только что прогнанного Богомякова из Тюмени и т. п.

После Литвы и в связи с событиями в Азербайджане, которые, кстати, вызвали яростную демонстрацию женщин в Краснодаре, Ставрополье, в Ростове-на-Дону, в Туапсе, в казацких станицах и русских крестьянских селах против набора резервистов, направляемых на «усмирение Кавказа». Женщины кричали: «Нет новому Афгану! Почему русские мужики должны умирать из-за всяких армян и азербайджанцев? Пусть сами разбираются, вместо того чтобы спекулировать на наших рынках!»

Так вот, под воздействием всего этого я вспомнил «концепцию» Распутина-Астафьева (о том, что Россия должна уйти из СССР). Читаю сейчас Владимира Соловьева «Национальный вопрос в России» и стал склоняться к тому, что многонациональную проблему Союза можно решить только через русский вопрос. Пусть Россия уходит из СССР и пусть остальные поступают, как хотят. Правда, если уйдет и Украина, мы на время перестанем быть великой державой. Ну и что? Переживем и вернем себе это звание через возрождение России.

23 января

Вчера за день начитался всякой информации о событиях в мире. Восточная Европа «отваливает» от нас совсем, и неудержимо.

И все больше очевидно, что «общеевропейский дом» будет (если будет!) без нас, без СССР, а мы пока «пусть поживем» по соседству. И везде рушится ком-движение. Новая, новая эра наступает. Решительнее, смелее надо уходить от стереотипов, иначе останемся в хвосте мировой истории. А Горбачева еще прочно держат за фалды страхи из прошлого. Он скорее инстинктом рвется на новые просторы, а разум не охватывает всего или боится «делать выводы» политические.

25 февраля 1990 года

Из реплик в узком кругу, из звонка ко мне Раисы Максимовны я почувствовал, что Горбачев готов уйти. Великое дело он уже сделал, а теперь, мол, сам народ, которому он дал свободу, пусть решает свою судьбу как хочет и как сможет. Впрочем, держит его чувство ответственности и надежда, что все-таки еще можно «упорядочить процесс».

На что же опираться Горбачеву в нынешней ситуации? Народ он оттолкнул пустыми полками и беспорядком. Перестроечных партийцев – объятиями с Лигачевым. Перестроечную интеллигенцию – заигрыванием с Бондаревым, Беловым, Распутиным. Националов – тем, что не «отпускает» их либо не «спасает» одних за счет других. Упущен шанс: надо было сразу после январского Пленума, в чрезвычайном порядке, в нарушение конституционной нормы созвать Съезд народных депутатов. Сыграть на том, что они – сами народные депутаты – полномочны решать, законно они или незаконно собрались в Москве, чтобы избрать президента.

А между тем вчера умер Дезька. Горбачев явно ведет дело к реальной многопартийности. Иначе не могла бы появиться записка за подписью Кручины и Павлова (зав. Отделом адморганов ЦК) об инвентаризации партийного имущества и подготовке к передаче государству всего того, что принадлежало партии (механизмы шифроинформации и связи, закрытые телефоны, партийные здания, гебешная охрана, просто непомерная для политической партии как таковой, и т. д.). Срок – 2 месяца.

В пятницу приходил ко мне Креддок (внешнеполитический помощник Тэтчер). Выяснял, продержится ли Горбачев, и в этом контексте – об объединении Германии. Боятся. Мадам больше кого бы то ни было в Европе боится, как бы Великобритания совсем не лишилась положения великой державы. И логика, и аргументы ее посыльного понятны и в общем те же, что и у нас. Но для них выход – Германию в НАТО. Я с ним полтора часа говорил, держался совершенно натурально, без всякой самоцензуры. А опомнившись, не сразу сообразил, что разговаривал отнюдь не с «товарищем».

На Политбюро в силовом духе, с позиций «единой и неделимой» (так прямо Воротников, например, и произносит) обсуждался вопрос об отделении Литвы, о Союзном договоре. И Горбачев говорил в унисон с Лигачевым, Рыжковым, тем же Воротниковым. Словом, происходит отрыв от реальности, который грозит тем, что останется один аргумент – танки.

Смятение в душе. Общество рассыпается, а зачатков формирования нового пока не видно. У Горбачева, по моим последним наблюдениям, утрачено чувство управляемости процессом. Он, кажется, тоже «заблудился» (любимое его словечко) в том, что происходит, и начинает искать «простые решения» (тоже любимый его термин).

12 апреля 1990 года

Горбачев продолжает игру с Литвой. Доказывает иностранцам (был тут Эдвард Кеннеди, потом скучный Херд – мининдел Великобритании), как он, Горбачев, прав и какой он такой же, как они, законник. Да, юридически он прав, но исторически и политически проигрывает. И, дай Бог, проиграет только… личный престиж.

Я предложил Горбачеву направить Добрынина послом в Индию взамен заваливающегося Исакова. А он хочет его на пенсию. Мне не понятен и не нравится маневр Шеварднадзе, который всю свою довольно сильную команду замов отправил послами: Бессмертных, Воронцова, Адамишина, Абоимова… Оставшись с «нежным Толей» (Ковалев) и Никифоровым (партноменклатурщик).

Горбачев активен и кажется бодрым, уверенным. Это производит впечатление, но главным образом на иностранцев. Обманчиво: это результат его физического и нравственного здоровья, а не политической уверенности. Дела все хуже. Хотя я не верю в гражданскую войну, если мы сами ее «не захотим». Пока ее хотят лишь генералы, которые брызжут ненавистью ко всему горбачевскому. И остервенелый аппарат. Будет бой на съезде КП РСФСР, а потом на XXVIII съезде КПСС.

13 апреля

Вчера Горбачев проводил Президентский совет по радикализации экономических реформ. Я не пошел. Текучка заела. Что со страной, сколько еще до полного паралича?

15 апреля

В общественном сознании и в средствах массовой информации общим мнением стало, что никакого социализма у нас не было и нет. Я эту мысль вписал Горбачеву в «Слово о Ленине» (ему предстоит выступить с докладом к дню рождения Ленина). Думаю, аккуратно вычеркнет.

21 апреля

М. С. охладевает к внешней политике, возможно, из-за Литвы. Я ему принес график встреч на май-июнь. Он мне: Делора – долой, Миттерана – маханул (я взвился, поскольку Миттерану уже сообщили), делегацию Социнтерна – долой. Киннока тоже. И добавляет: вот было бы хорошо, если бы Марго отказалась от поездки в Киев, да и Буш – от встречи. Хоть делом бы занялся.

22 апреля

Гляжу я на этот развал прежних структур и думаю: а может быть, он и в самом деле «готов пойти так далеко, как вы (это он мне и Яковлеву) и не предполагаете»? Не раз и уже давно он так говорил. Может, в самом деле хочет распрощаться со всем, что нас привязывает к 70 прошедшим годам, оставив лишь некоторую символику, чтобы отличаться от Запада? Может, он так горячо настаивал на письме ЦК к партии, чтобы окончательно ее завалить или, по крайней мере, отодвинуть от реальной власти? Хотя трудно в это поверить, глядя на него на заседаниях Политбюро. Видимо, все время в нем борются два начала и иногда побеждает импульсивное – от крайкомовской его инерции. А потом он начинает «разбираться», отруливать или использовать к своей одноминутной выгоде то, что явно, казалось бы, во вред его официальной политике. Во всяком случае, он давно понял, что с Егором Кузьмичом, Рыжковым, Воротниковым, Зайковым и т. п. ему не по пути. И по-разному их характеризуя, он не скрывал «в нашем кругу» неприязни, по крайней мере к первым двум. И я понимал: отделаться от них – вопрос времени. Теперь он почти этого достиг. Но не так, как его призывали сделать: убрать из ПБ, освежить ПБ, заменить и т. д. Это ему казалось «старым мышлением». А он сделал большее: убрал само ПБ от власти. И это уже визуально просматривается. На возложении венков у Мавзолея в первом ряду он, Лукьянов, Рыжков (премьер), другие. Не партийные боссы. И чуть поодаль – Яковлев (член Президентского совета). А «партийные» Лигачев и К¤ – уже во втором ряду.

События, связанные с формированием Компартии РСФСР, создают ситуацию, когда Горбачеву надо сильно торопиться. И поскорее вывести КПСС как целое за скобки власти, окончательно сделав тем самым свое правление «светским». Хотя проблема России остается. Прав Анатолий Стрелянный в своей статье: ВС РСФСР, который изберут на съезде России в мае, не будет таким послушным, как ВС СССР. И если к тому же Ельцин станет президентом… Думаю, не надо сопротивляться превращению СССР в союз государств, в конфедерацию. Тогда бы он правил над ним. А так, если Россия выйдет из его подчинения, как управлять остальной страной? Тут надвигается большой просчет. Скорей бы закрыть литовскую закавыку – по особому статусу для всей Прибалтики в Союзе. Конечно, и остальные захотят такого статуса. Назарбаев уже бьет копытом, не говоря уж об Армении, Грузии, Азербайджане. Ну и что? Неизбежное не отвратить.

Горбачев сказал мне вчера, впрочем, не впервые: никогда не пойду на то, чтобы судить за «злоупотребление властью» в застойный период. Тогда 100 тысяч надо отдавать под суд. Тогда мы возвращаемся в «1937-й».

Все думаю: сознательно он вел дело к идейно-психологическому развалу в обществе или так получилось? А он, как всегда, адаптировался и «оседлал процесс»? Но без этого никакого обновления не получалось бы. Даже поношение и дискредитация Ленина «экстремистами» (радикалистами, как он стал их называть) служит раскрепощению мозгов и утверждению «чувства полной свободы». Вседозволенность работает на расчистку почвы для нового общественного сознания, действительно плюралистского и ни от кого сверху не зависящего.

В разговоре с Асадом (президент Сирии) он отвлекся опять на рассуждения о «социалистической идее» в рамках перестройки. Не видит, что ли, что пока эта идея в обществе держится лишь на консервативной инерции («За что боролись!», «Тогда было равенство, хоть и в бедности»)? В этом смысле характерен такой защитник социализма, как народный депутат Сухов – шофер из Харькова.

Не видит М. С., что ли, что ничем оригинальным в социальной сфере, что было бы неизвестно современному капитализму, «социалистическая идея» не отличается. Мы не наполнили эту идею жизнеспособным содержанием, и никто не сможет это уже сделать.

Литва – самая болевая для него (М. С.) точка. Она – в экономической блокаде. А «восстания», которого он ждет против Ландсбергиса и Прунскене, все нет и нет. Нет у него политики в отношении Литвы, а есть одна державная идеология: не допустить распад империи. В Свердловске недавно вновь заявил – не отступит от этого.

Он очень усталый и стареет на глазах. После встречи с Асадом на улице Алексея Толстого жаловался нам с Брутенцем, что дошел до ручки, голова ломится. И впрямь: вчера де Мезьеру (премьер ГДР) наговорил с ходу такого, от чего придется отступить. Потом диктовал свою речь для съезда РСФСР, который действительно все может и порешить, если Россия захочет выйти из СССР.

Воротников уже подал в отставку (с поста Председателя Совмина РСФСР). Власова на ПБ прочат на его место. Но, наверное, это не пройдет. Скорее всего, будет Ельцин «со всеми вытекающими». А М. С. его в Свердловске объявил конченым политическим деятелем.

7 мая 1990 года

Да, с Горбачевым что-то происходит: сегодня устроил встречу с Героями Советского Союза и орденоносцами «Славы». Какой-то генерал, приехавший из Литвы, 20 минут нес черт знает что – будто он не в 1990-м, а в 1950 году. Другие под стать, и все под бурные аплодисменты. Западная печать усекла: Горбачев, мол, эти празднества, 45-летие победы и проч. проводит, чтобы умаслить армию, которая еще не сказала своего слова в политике. Наверное, так оно и есть. Но тут сказываются и его крайкомовские «эмоции». (А почему у меня самого их нет? Вернее, они у меня совсем другие, эти эмоции, хотя я-то, как и эти генералы и орденоносцы, воевал.)

Язов выступил тоже по-генеральски, по существу цинично. Обрушился на ученых-очернителей: насчитали, мол, 46 миллионов, а погибло на полях сражений всего (!) 8. Забыл даже о 3 миллионах пленных только в 1941 году. По чьей вине, товарищ Язов? А ведь их судьба оказалась хуже, чем у убитых. Словом, М. С. напускает серую пену, чтобы прикрыть просчеты перестройки. Эта его акция – та самая другая крайность, против которой он так яростно выступает.

20 мая

Вчера, в субботу, М. С. позвал в Ново-Огарево обдумать концепцию к XXVIII съезду КПСС. Приехали Яковлев, Примаков, Фролов, Шахназаров, Болдин, Петраков и я. Весь день дискутировали. Попутно услышали такие его рассуждения «о своей доле». Жизнь что? Она одна. Ее не жалко отдать за что-то стоящее. Не на жратву же или на баб только. И я ни о чем не жалею. Раскачал такую страну. Кричат: хаос, полки пустые! Партию развалил, порядка нет! А как по-другому? История иначе не делается. И как правило, такие большие повороты сопровождаются большой кровью. У нас пока удалось избежать ее. И это уже колоссальное достижение. И весь мир теперь рассуждает категориями нашего нового мышления. Это что, так себе? И все ведь к человеку, все в русло цивилизаторское. А дефициты и полки пустые переживем. Колбаса будет. Ругают, клянут! 70 процентов аппарата ЦК и самого ЦК против меня. Ненавидят. Не делает это им чести: если поскрести – шкурничество. Не жалею ни о чем и не боюсь. И на съезде не буду ни каяться, ни оправдываться.

Целый день разговор шел вокруг этих проблем. Он даже согласился с моим заявлением (а это я уже не раз ему говорил), что перестройка означает смену общественной системы. Согласился, но добавил: в рамках социалистического выбора. Ну и ладно пока…

23 июня 1990 года

Лигачев на крестьянском съезде уже в открытую назвал президента предателем, развалившим страну и социалистическое содружество. И добавил, что он, Лигачев, будет бороться до конца.

На московской партконференции Прокофьев (первый секретарь МГК) обошел Горбачева слева. Силаев, премьер-министр России, выступил за частную собственность (полная метаморфоза у технократа). Кстати, Бочарова взять в премьеры Ельцин побоялся, а взял Силаева, хотя это был человек Горбачева. Чудеса, да и только!

А вообще-то, как отвлечешься от повседневных перегрузок (давление опять дает о себе знать) – находит ощущение полного завала и распада… Наверное, это и есть настоящая революция: от системы к системе. Что я и пытаюсь заложить в доклад к XXVIII съезду. Скорее всего, люди именно так переживают такие времена.

Вчера Полозков избран первым секретарем Российской компартии. Со всех сторон, включая даже редакцию «Коммуниста», от всяких писателей и театральных деятелей идут протестующие телеграммы и звонки: индивидуально и целыми организациями люди хотят выходить из партии. Мне тоже надо об этом подумать. Горбачев, который все дни торчал на съезде Российской компартии, выслушивал грубости и принимал прямые оплеухи от этой своры. Сносил не просто грубости, а махровую дикость. Потом произнес заключительное слово. Но свел все (этого потребовали от него!) к ответам на вопросы – провокационные, глупые, ехидные, с подковырками. Отвечал путано, многословно, сумбурно, иногда не умея выразить того, что хотел, или, как всегда, боясь определенности, сознательно плутал, чтобы не было ясно. Повторил свое клише – против ухода с поста генсека, против превращения КПСС в парламентскую партию, за рабочий класс как социальную базу партии, и прочее, и прочее. По существу это все популистское, компрометирующее самою его перестроечную концепцию.

И вообще он слишком стал разным: один за границей, другой – здесь. Это особенно контрастно выглядит после недавней поездки в Америку. Там его здравый смысл, там его теория «движения страны к процветанию». Тут инстинкты страха, тактически – аппаратный образ мышления, органичная привязанность к компромиссам, которые уже наносят огромный вред политике и всему делу.

Если он пойдет на Пленум ЦК КПСС (для утверждения проекта своего доклада к XXVIII съезду), то теперь-то уж его разнесут вчистую – после этого темного российского съезда. И даже могут снять с генсекства. И сделают это обязательно, если он представит доклад, который подготовлен в Волынском-2. А играть «ва-банк», судя по его поведению на съезде Компартии РСФСР, он не будет. Значит, подчинится. Думаю, и от рынка отступится – и будет всеобщий позор и бесславный конец. Может быть, не сразу, а по сильно скользящей наклонной. «Великий человек» – а он оказался именно в таком положении – не смог удержаться на уровне своей великости, когда пробил час. А он пробил именно в эти дни.