Текст книги "Сезон удачи"

Когда Павленко видел на экране своих крестников, его начинала терзать совесть. Особенно, если он был в трезвом виде. Поэтому он стал реже смотреть телевизор и чаще пить. Совесть постепенно успокоилась. Но после вчерашнего звонка появился страх.

Савенков в общих чертах знал историю «стукача Павленко». Знал и не осуждал. Как профессионал, он очень уважительно относился к агентуре. Она иногда не то говорила. Но в этом виноваты те, кто ее спрашивал, и те, кто заставлял об этом спрашивать…

Спецслужбы – острый и опасный инструмент. Как топор – можно избу построить, а можно и голову срубить. Думать надо, кому его в руки давать… Есть еще способ: затупить этот топор или вообще выбросить. Тогда голова будет цела, но уж живи в пещере, без избы…

Савенков почувствовал, что звонок действительно серьезный и впереди их ждет интересная игра:

– Значит он Парнасом назвался? Гора богов и муз… посмотреть бы на этого бога… Так, Павленко, начнем с техники. Определитель на твой телефон поставим. Качественный – без всяких шипов и щелчков. Потом запишем его голос… И дай мне фамилии всех твоих оперов. Всех, у кого ты на связи состоял. Каждый из них мог… И не переживай ты так из-за этого Парнаса. Все только начинается. Пока это действительно – только цветочки.

* * *

Когда Валета отпускали, перед ним извинился полковник милиции. Такого торжества бывший грузчик одесского порта Аркадий Вальтович еще никогда не испытывал. Удовлетворение и восторг души были намного сильнее, чем от секса. Девок он мог иметь хоть три раза в день, а мента в таком чине впервые… Как он лебезил перед Валетом, руку пытался пожать, до ворот проводил… Это уже потом Аркадий узнал, что за свои извинения полковник получил столько, что от такой почасовой оплаты не отказался бы и Рокфеллер…

Крещатик был в трех шагах. Хотелось устремиться к нему, побежать, полететь. Но очень мешала ноющая боль в том месте, куда пришелся первый удар старушкиного чемодана… Аркадий, с трудом переставляя ноги, доковылял до каштанов главной улицы Киева.

Постепенно радость проходила. Валет вспомнил, что ему предстоит возвратиться в Одессу и отчитаться перед Графом… Пушку в ментовке ему не возвратили. И как он мог требовать ее назад, если она не его, а подкинутая? Так, это минус… Иннокентия не взял – еще один минус… Потерпел увечье от старушки – вообще позор… адвокату пришлось в Киев мотаться. Деньги на его выкуп потратили… Одни сплошные минусы.

Валет горько вздохнул, поймал тачку и отправился на вокзал.

Билет до Одессы он взял на тот самый поезд, который привез его сюда. Успев побывать в Москве, состав возвращался в город у моря.

Это была маленькая удача. Она позволила Валету размочить счет, получив свой первый плюс… Проводница вагона «СВ» почти добровольно сообщила, что Иннокентий доехал до Москвы, а на Киевском вокзале его встречала молодая пара. Парень был коротко стрижен, неулыбчив и все время оглядывался, а девица… Аркадий получил точное описание ее наряда: «здесь такой волан, глубокий вырез, рукава три четверти, а сзади заложены складки…»

Труднее для проводницы было описать лица встречающих. Валет целую ночь составлял с ней «фоторобот». Хотя ни он, ни она не умели рисовать, но к утру у них уже имелось около тридцати портретов».

Соавторы были довольны. Проводница утверждала, что особенно удались последние работы… Те, кто заглядывал к ним в купе, наверняка подумали, что молодой учитель хвастался рисунками своих первоклассников на тему: «Мои папа и мама…»

На одесском вокзале Валета никто не встречал… Он как-то сразу почувствовал, что приехал домой. Очень мало городов имеют свое яркое лицо, свой звук, свой запах… Вокзал пах гвоздикой. Но не той огромной, голландской. Она вообще не пахнет. Здесь же почти у каждой торговки были плотные как снопы и короткие букеты небольших красных цветов. Их запах смешивался с ароматом маленьких, чуть больше кулака, дынь. Их всегда называли цыганочками, хотя при советской власти по понятным причинам пытались переименовать в «колхозниц». Но одесситы уважают традиции. Старожилы, например, рассказывали что Дерибасовскую пытались переименовать восемь раз. Но она устояла. Как, к слову, и Невский в Питере.

Валету очень хотелось заехать домой, смыть с себя вонь ментовской кутузки. Он знал, что поступить так – это не по понятиям. Надо прибыть к Графу и доложить все без утайки, но тянул время… Аркадий не стал брать мотор, а сел в полупустой трамвай – отдыхающих за последние дни резко поубавилось, но число рейсов сократить не успели… Старинный, деревянный еще, красно-желтый вагон шел в Аркадию. Он не забывал, что служит морскому городу, и мотался из стороны в сторону, и тарахтел, как катер на крутой волне.

Через пять минут трамвай вырвался на зеленые просторы Французского бульвара (тоже, кстати, безуспешно переименованного в Пролетарский) и понесся сквозь строй вековых акаций мимо череды заборов бывших «всесоюзных здравниц».

Граф имел дачу на десятой станции Большого Фонтана. Это совсем недалеко от Аркадии, почти над ней. Валет решил добраться до особняка прямо от трамвайного круга, по крутым, известным ему с детства тропинкам…

Граф ждал его… Он почти неподвижно сидел лицом к морю на огромной веранде.

Выслушав отчет Валета, Наум Борисович неторопливо начал уточнять детали:

– Мне странно, что ты не видел, как моя машина влетела в ту арбу с арбузами.

– Видел… На повороте оглянулся, и все видел.

– И не остановился?

– Так я…

– Молчи, Валет. Ты все правильно сделал, мой мальчик. Ты понял, что для меня очень важно достать этого фраера?

– Да, я так и подумал.

– Ты же один за этим жлобом гнался… Жизнью за меня рисковал. Здоровье потерял… Ты говоришь, что эта бабка пыталась яйца тебе отбить?

– Почему, пыталась? Отбила!

– Что?! Не шути так мрачно, Валет. Не печаль меня… Или ты уже проверял? – Граф не улыбнулся, но издал несколько хрюкающих звуков, отдаленно напоминающих смех Фантомаса. – Сегодня же проверь и доложи. Мне евнухи не нужны… Сегодня! Потому что завтра ты поедешь в Москву… Я дам тебе адресок. Найдешь Жору Сильвера. Он тебя направит и людей даст… Месяц тебе сроку. Мне здесь этот Иннокентий нужен. Здесь и живой… Не деньги его мне нужны. Я его перед выборами народу отдам. На разрезание! Пусть знают, что Наум Корсак умеет держать слово… посмотри, Валет, вон у той яхты три дельфина играют… Люблю я их. Они добродушные, как щенки…

Обзор прессы:

Газета «Рижские новости»:

– Тысячи бывших агентов КГБ живут в нашем городе. Они руководят в наших департаментах, говорят с экранов, воспитывают наших детей. И никто об этом не знает. Когда же будут обнародованы полные списки советской агентуры? Предатели народа не должны занимать должности выше дворника. Национальный дух жаждет справедливой мести!

Газета «Утро России»:

– Всех удивил странный выбор блока «Обновление». Своим кандидатам в Думу от Юго-Запада столицы они выставили некоего Павленко. Неужели они считают, что этот удачливый бизнесмен может серьезно соперничать с любимцем народа Николаем Карасевым… Мы ночами внимательно изучали биографию Сергея Павленко. И сразу – темные пятна и целый букет слухов и сплетен. Свое независимое расследование мы опубликуем, но всему свое время.

Газета «Криминальная хроника»:

– Преступность рвется во власть. Сейчас это ясно видно всем… Из достоверных источников мы узнали, что владелец сети московских бензозаправок Григорий Серебряков сказал: «Мои люди обязательно будут в Думе. Я и сам готов себя выставить. И за результат не сомневаюсь…» Интересно, будет ли он при этом использовать свое настоящее имя или воспользуется более раскрученным псевдонимом – Жора Сильвер.

Глава 3

Риск Иннокентий любил. Но не смертельный, не тот, при котором на кон надо ставить последнюю рубаху. Он всегда интуитивно улавливал допустимую степень риска и добавлял его в свои авантюры в минимальных дозах, как острую приправу.

Очевидно, в Одессе интуиция ему изменила. Первой ошибкой была сама поездка в город белых акаций. Можно и в Тулу поехать со своим самоваром. Но заявиться в город великих комбинаторов и попытаться устроить там грандиозную аферу – это не просто глупо. Это рискованно и опасно.

Второй ошибкой был сценарий аферы… Иннокентий старался не светиться. Он быстро нашел людей, которые за достойную зарплату согласились фиктивно возглавлять фирму, подписывать любые документы, изредка сидеть в офисе и кивать головой.

От их имени Иннокентий давал обширную рекламу, сообщая, что фирма «Высокий замок» любому оформит документы для жительства в выбранной им европейской стране, купит дом и без проблем переведет туда крупные суммы… Клиентов оказалось много, но все они были совсем не лохи. Каждый, кто смог в этой суматохе сделать большие деньги, обладал хваткой, хитростью, имел свой круг связей. Значило, что Иннокентий стал играть против десятков очень достойных соперников. И на их же поле… Профессионалы так не делают! Один на один – это пожалуйста. Бери своего Корейку и пытайся его выпотрошить, если сможешь. Но знай меру! Не пытайся облапошить всех сразу.

Третью и самую большую ошибку Иннокентий совершил, самовольно включив в свою игру Графа, его авторитетное имя… Надо было расшевелить клиентов. Уж очень они осторожничали. Заказывали визы, европейские паспорта, а с переводом денег через «Высокий Замок» не торопились. Или заявляли очень смешные суммы – запускали пробные шары.

Тогда Иннокентий изготовил несколько документов, из которых следовало, что Наум Борисович Корсак через его фирму купил себе дом под Парижем и перевел в тамошний банк круглую сумму.

Документы были сделаны наспех, зато в бешеном количестве. Имелся даже план местности на французском языке и фотография особняка на берегу Сены… Все это под большим секретом Иннокентий показывал сомневающимся клиентам: «Вы же понимаете, что Наум Борисович не стал бы рисковать. Мне доверился сам Граф, а вы…»

И деньги потекли… Иннокентий понимал, что долго это продолжаться не может. И не в том дело, что клиенты ожидают подтверждения своих переводов – у него были готовы бланки, штампы и тексты на иностранных языках. Он совершенно выпустил из виду, что Граф в любую минуту мог узнать об афере, где он фактически выступил гарантом.

Последние дни Иннокентий чувствовал себя канатоходцем, у которого в следующую секунду могут перерубить канат – и спешить надо, и торопиться нельзя.

Он готовился к побегу: во дворике за офисом его всегда ждала неприметная машина с полным баком бензина. Деньги были спрятаны в маленькой пещере на пустынном берегу моря в районе Люстзорфа – это казалось надежней, чем держать их в офисных сейфах, на квартире или в машине… Иннокентий уже решил бежать, но, как студенту перед экзаменом, ему не хватило всего двух-трех часов. Он доигрался до погони со стрельбой и разбитыми машинами. И если бы не решительная пожилая мадам в поезде, Валет вернул бы его в Одессу, что равносильно смертному приговору. Даже несколько хуже…

То, что почти все деньги остались в Одессе, имело и свои плюсы – это стимулировало активность, звало к новым подвигам…

За сегодняшний день Иннокентий успел посетить три фирмы, которые сдавали в аренду свои офисы. На очереди была четвертая, предлагавшая маленький особняк у Калужской заставы.

Дом располагался чуть в глубине, за красивым старинным забором. Именно он, чугунный орнамент из множества цветов, окружавших огромного гордого павлина, в первую очередь привлекал взгляд и придавал всему особняку удивительный шарм.

За забором был садик и площадка для трех-четырех машин. На ней одиноко стояла обычная черная «Волга», перед которой, ожидая Иннокентия, неподвижно стояли три богатыря. Два крайних, явно охранники, стояли чуть боком и смотрели в разные стороны обеспечивая свой сектор обзора.

Главный, тот, что стоял в центре, завидев Иннокентия, демонстративно поднес часы к глазам. Очень правильный жест – перед началом переговоров полезно слегка осадить партнера, указав на его трехминутное опоздание.

Иннокентий принял условия игры и быстро среагировал:

– Виноват, Виктор Петрович. Непростительная задержка.

– Пустяки…

– Нет, нет. Виноват и готов искупить. Мы с вами в бизнесе работаем, а здесь: время – деньги. Тайм из мани… Начнем осматривать объект.

– Проходите.

Кроме служебных помещений в особняке было восемь комнат и зал с камином. Все было чистенькое, ладненькое, отделанное в том стиле, который в Москве называют странным словом «евроремонт».

Замечая мелкие неудобства типа узкого коридора на втором этаже или смежных комнат в боковом крыле, Иннокентий заметно морщился и разводил руками. Все это должно было уверить Виктора Петровича, что перед ним солидный клиент, готовящийся к серьезным переговорам.

Особняк был совершенно пустой – без мебели, без штор, без картин на стенах.

Прежде чем приступить к завершающей стадии, Иннокентий дважды обошел все комнаты, проверил все выключатели, краны в туалетах, крепость запоров на черной лестнице…

– Виктор Петрович, могу я взглянуть на документы? Простите, но я должен быть уверен в ваших, так сказать, правах собственности на этот домишко.

– Вот вся подборка, смотрите, господин Теряев.

– Я даже и смотреть не буду. Для этого у меня юрист есть… Вы копии не захватили?

– Нет.

– Жаль, Виктор Петрович. Но не беда. По дороге изготовим. Можно даже на цветном ксероксе… Помещение меня устраивает… Цена великовата, но я даже торговаться не буду, если сойдемся в остальном.

– В чем?

– В форме договора и в порядке оплаты… Я предлагаю устный договор, а оплату наличными. Из рук в руки.

– Да… но…

– Понимаю ваши сомнения, Виктор Петрович. Да, я попадаю в неудобное положение. У вас и все права на дом остаются. И неучтенная наличка… Кстати, я готов прямо сейчас заплатить. За месяц вперед. Под ваше честное слово…

Иннокентий не стал ждать ответа. Он просто расположил на подоконнике свой кейс, открыл его и продемонстрировал несколько пачек американской валюты в банковских упаковках…

Через день Иннокентий опять вел переговоры по аренде этого особняка. Только теперь он был «хозяином» дома. Не сам он, а какая-то фирма, где генеральным директором значился И.В. Теряев… Не столь сложно было на базе полученных накануне документов изготовить новые. Совсем просто – изготовить бланки и печать новой фирмы. Чуть сложнее – быстро найти желающих очень дешево арендовать шикарный офис. Но самым трудным для Иннокентия оказалось запомнить название фирмы, которой он теперь руководил и от имени которой он сдавал в аренду этот особняк.

Будущие арендаторы наверняка знали, что бесплатный сыр бывает только в мышеловках. Но этот сыр был далеко не бесплатным, хотя и очень, очень дешевым. А хозяин особняка с вычурным именем «Иннокентий» – простоват и податлив. Согласен на все. Сам же выдвигает лишь два условия: аванс наличными за три месяца вперед и второе – переезд в особняк только в следующий понедельник, не раньше полудня…

За два дня Иннокентий принял в особняке восемь делегаций, восемь потенциальных арендаторов. Согласились лишь четверо. Четвертым был некто Карасев Николай Михайлович, срочно подбиравший офис для своего предвыборного штаба…

А в понедельник почти одновременно к особняку с разных сторон подъехало несколько машин. Пока рабочие выгружали во дворик мебель и коробки, в каминном зале собрались четверо арендаторов. Каждый гремел своей связкой ключей от особняка и тряс над головой договором, подписанным Иннокентием Теряевым, генеральным директором фирмы с труднозапоминаемым названием.

* * *

Именно в понедельник Иннокентий решил заехать на свою квартиру. Она пустовала уже четыре месяца, с тех пор, как он уехал в Одессу «на гастроли».

Прописан Иннокентий Теряев был в Лобне. Но его там, в этом славном подмосковном городе не видели уже пять лет. Да и бывал-то он в этой самой Лобне всего два раза. В первый приезд не глядя купил маленькую комнатку в пятиэтажке и познакомился с местным милицейским начальником. Через неделю он приехал сюда во второй раз. Всего час – и чуть ниже его старой сочинской прописки в паспорте появился новый штамп…

Ближе к полудню Иннокентию пришлось бороться с искушением – очень хотелось поехать к особняку у Калужской заставы и хоть издали посмотреть удачно ли въехали в новый дом все четверо арендаторов. Но смотреть на этот цирк с галерки удовольствия мало. А на первом ряду – очень даже могут узнать, схватить привести в зал и зажарить в камине. Вполне реальная перспектива, если представить себе состояние этих арендаторов… И уж если рисковать, то не для удовольствия, а с пользой для дела.

Иннокентий собрался именно заехать на свою московскую квартиру. Всего лишь на час. Только для того, чтоб забрать документы, памятные вещицы, любимый свитер… Если этого не сделать сегодня, когда его ищут лишь люди Графа, то завтра его будут искать те, кто сейчас выгружает вещи у особняка на Калужской заставе. А это не далекие одесситы, а местные зубры, знающие, как найти человека в Москве, даже если он прописан в Лобне…

Иннокентий оставил свою синюю «четверку» в квартале от дома в Даевом переулке… Обошел дом, вглядываясь в окна четвертого этажа… Поднялся на лифте до пятого и не спеша спустился к своей двери. Замер, прислонив ухо к дверному глазку… Достал ключи и стал открывать, стараясь не щелкать, не скрипеть… В коридоре ничего не изменилось. Только пыли за четыре месяца прибавилось.

Не включая свет, он на цыпочках прошел в дальний угол, к полуоткрытой двери в большую комнату. Входить не стал – его остановил чуть уловимый сигаретный запах. Не вонь от прокуренных ковров и занавесок, не смрад от полной пепельницы, которую он мог и оставить перед отъездом в Одессу, а аромат свежего табачного дыма… Интуиция подсказала Иннокентию самое простое решение: одним прыжком он развернулся к выходу и рванулся вперед, вытянув руки на уровне замка. Он успел открыть его и даже потянул дверь на себя…

Падая на пол, Иннокентий не потерял сознания. Успела проскочить радостная мысль, что убивать его пока не собираются, раз свалила его с ног не пуля, а удар по шее. Ребром ладони… Кто-то за шиворот приподнял Иннокентия и нанес второй такой же удар, от которого Теряев уже не испытал удовольствия. Просто не успел – вырубился…

Яркий свет слепил глаза. Пришлось зажмуриться и открывать веки постепенно… Иннокентий сидел в своем любимом кресле лицом к окну.

Фигуру, сидевшую на подоконнике и демонстративно игравшую пистолетом, Иннокентий узнал не сразу. Мешал встречный солнечный свет и были трудности с фокусировкой – силуэт расплывался, раздваивался, от него во все стороны разбегались веселые искорки.

Иннокентий попытался встать, но не смог оторвать себя от спинки кресла. Он опустил голову и скользнул взглядом по подлокотникам. Увиденное вызвало приступ ярости – эта невидимая на фоне окна фигура грубо связала между собой не менее двадцати галстуков и этим цветастым канатом притянула его к креслу. А это были его, Иннокентия, галстуки! Их дарили ему любимые девушки. Некоторые он покупал сам. Долго выбирал, потом завязывал особым узлом, гладил, в конце концов…

– Ну и сволочь же ты! В гости ко мне пришел… без приглашения. Это ладно. Но зачем же галстуки мять… Ты кто такой?

– Не узнал?.. А мы не так давно виделись. Только тогда ты у окна сидел, а мне заходящее солнце глаза слепило. В поезде это было… Вижу, что узнал.

– Узнал… Ты уж извини, Валет. Там в поезде какая-то сумасшедшая старушка оказалась. Не обижайся… Она тебе не очень больно сделала?

– Издеваешься?! Да я на вторые сутки разогнуться не мог…

Валет подошел к креслу и развернул его вместе с Иннокентием так, что была видна поверхность большого обеденного стола. Накрытый белой простыней с аккуратно разложенными инструментами он имел вид тумбы из операционной палаты. Только вещицы на нем лежали не совсем хирургические: долото, кусачки, горсть гвоздей, кипятильник, провод от торшера с оголенными концами…

Внешнее впечатление очень обманчиво. Туповатое лицо Валета скрывало великого психолога. Он не стал пугать Кешу, не лязгал клещами перед его носом, не рычал, не матерился. Он просто развернул его к столу и сделал паузу.

– Я, Иннокентий, обязательно найду ту милую даму из поезда. Аркадий Вальтович не забывает обид… Но это будет потом. Пока я тобой займусь. Я обещал Графу доставить тебя вместе с деньгами.

– Может, только деньги… Меня-то ты как повезешь. В двух чемоданах?

– Не боись, Кеша. С удобствами поедешь. В багажнике.

– А таможня?

– Так мы не прямо. Мы через Белоруссию поедем. Партизанскими тропами…

– Слушай, Валет. С такими деньгами ты везде королем будешь. Даже тузом… Давай поделимся. Я тебе почти все их отдам. Поделим и разбежимся.

– Взятку предлагаешь? Нет, Кеша, не продаюсь! Жить я могу только в Одессе. И делать это хочу с чистой совестью… Так где деньги? Сразу скажешь или кипятильник включить?

Перед тем, как сдаться, Иннокентий сделал еще несколько попыток склонить Валета на свою сторону: ему предлагалось участие и доля в новой огромной афере, ему гарантировалась московская прописка и эта самая квартира в собственность, ему обещалась встреча с такими девушками, с такими профессионалами, которых в Одессе и представить нельзя.

– Шалишь, Иннокентий! Врешь ты все. Ты Одессу не трогай. У нас все есть. Думаешь, ваши девки на Тверской – это местные? Дудки! Я тут с одной пообщался – одесситкой оказалась… Хватит, Кеша, зубы заговаривать. Где деньги?

– Здесь.

– Где это здесь?

– В этой квартире… На антресолях. В коридоре. В дальнем углу… Высоко там. Надо стол подставить. А на стол – стул.

– И где они там?

– В коробке.

– Из-под ксерокса?

– Нет. В обувной.

– И все поместилось?

– Так она от женских сапог.

Валет прошел в коридор и осмотрел антресоли. Действительно высоко. И метра полтора глубиной… Он стоял и тупо смотрел вверх на оклеенные «деревянной» пленкой дверцы… Он выискивал подвох.

Когда выход был найден, Валет широко улыбнулся и бросился в комнату.

– Значит так, Кеша. Дураков у нас в Одессе нет. Все в Москву переехали… Я с такими штучками встречался: потяну за коробку – и бах! Ни меня, ни антресолей… Ты мне сам их достанешь!

Валет переместил на диван простыню со всем «хирургическим» инструментом. Освобожденный стол он протащил под антресоли, безбожно царапая ножками паркет. После ряда тестов на шаткость, был найден самый устойчивый стул и водружен поверх стола.

Теперь предстояла самая опасная часть плана… Валет проверил пистолет и продемонстрировал его Иннокентию. Потом он зашел за кресло и дернул конец галстучного каната. Развязав узел и освободив пленника, Валет быстро отскочил на два шага назад:

– Вставай, Кеша. Вперед и вверх на штурм антресолей… И не дури. Не пугай меня – сразу стреляю!

Иннокентий делал все как в замедленном кино – двигался демонстративно спокойно, неторопливо, плавно. Взобравшись на стул, он проверил его устойчивость и открыл дверцы… За пять лет барахла накопилось много. Тем более, что все это время появлялись шальные деньги. А это рождало шальные идеи – к имеющимся четырем чемоданам купить пятый, очень подходящий по цвету к новому галстуку… Раздвинув коробки он увидел самую нужную вещь – толстый красный цилиндр, ряди которого он затеял весь этот цирк.

– Может будешь вещи принимать, Валет? Неохота вниз кидать. Попортятся.

– Кидай, Кеша, кидай. И не в мою сторону. Я уже недавно чемоданом между ног получил – больше не повторится.

– Жалко, Валет.

– Кидай, Кеша. Твоя жизнь на кону стоит, а ты мелочишься.

Иннокентий сбросил два чемодана, три коробки, телефонный аппарат, настольную лампу и взял в руки огнетушитель. Секунду помедлил и, повернувшись к Валету, присел на корточки:

– Это бросить не могу. Взорвется, зараза… Ты, Валет, положи его осторожно на пол, а я за коробкой полезу. Держи!

Валет машинально вытянул руки, отклонив в сторону ствол пистолета, и посмотрел наверх.

Прямо перед глазами он увидел раструб огнетушителя, из которого через мгновение с ревом вырвалась струя пены, заливая нос, глаза, уши.

Он заорал, но облако пены заглушало крик, превратив его в булькающее шипение.

Отбросив пистолет, Валет судорожными движениями сбрасывал с себя белые пузырящиеся комки, разлетавшиеся по полу, стенам, падавшие на кроссовки стоящего над ним Иннокентия.

Струя пены начала стихать и, плюхнув напоследок несколько раз, прекратилась вовсе… Подняв опустевшее оружие точно над головой Валета, Иннокентий прицелился и разжал руки.

Вначале послышался глухой удар, через секунду звонкий – это огнетушитель поскакал по паркетному полу, а еще через две секунды опять глухой – это свалился Аркадий Вальтович.

* * *

Офис Григория Серебрякова находился недалеко от Никитских ворот. Из его окон была видна церковь, где венчался Пушкин. Это вдохновляло, заставляло думать о вечном… Сотрудники давно заметили, что шеф по несколько раз в день замирает перед окном, скрестив руки на груди.

Шефом своей фирмы Григорий Петрович выступал на общественных началах. Юридически она была зарегистрирована на подставное лицо. Иначе Серебряков не мог бы работать в Москве. Под свое имя он никогда не получил бы столько мест для бензозаправок. Благодаря шустрым журналистам к нему навечно прилипла кличка Сильвер и должность – главарь Никулинской преступной группировки.

Еще пять лет назад это было полной правдой. Сейчас для своей и общей пользы он ушел в легальный бизнес. И бензозаправочная фирма «Санди», и сеть магазинов, и десяток авторемонтных мастерских – все это было абсолютно чисто перед законом… В первые годы на его фирмы просто набросились налоговые и другие подобные службы. Но сейчас поутихли. Скучно – не за что зацепиться…

С Никулинской братвой Серебряков встречался крайне редко и в самых надежных местах. Он сохранил за собой лишь общее, стратегическое руководство и уверенность, что любая его просьба будет исполнена как приказ.

Одну из таких просьб он передал неделю назад: «Зайдет к вам парнишка из Одессы. Аркадием зовут. Помогите ему. По полной форме…»

Другому бы Серебряков и отказал. Но Валет привез привет от Графа. А уж Наум Корсак был ближе брата родного. С ним Серебряков вместе работал в молодые годы – пять лет лес валили на северном Урале. И вышли почти одновременно…

Сильвер неподвижно стоял перед окном, машинально вглядываясь в огромный одинокий купол с небольшим крестом… Всего неделя прошла после приезда Валета, и ситуация кардинально изменилась… Ребята быстро вышли на квартиру нужного Графу человека, но гонористый одессит решил, что справится один. За что и поплатился – теперь отлеживается с дурной головой, с красными глазами и пятнами на лице. Черт с ним, с этим Валетом! Не в нем дело… Иннокентия Теряева ребята быстро найдут. Обещали. Но только теперь Графу он не достанется.

Сегодня утром Серебрякову позвонил сам Илья Баскин, руководитель концерна «Басойл» и вообще – олигарх. Он рассказал смешную историю о том, как некий Иннокентий под видом особняка продавал пустышку, воздух. И при этом кинул не одного лоха, а сразу четверых.

«… Так вот одним из этой четверки простофиль был Николай Карасев. Слышал о таком? Да, кандидат в депутаты и мой… подопечный… Ты, Серебряков, найди мне этого Иннокентия. Живого. Он мне очень нужен. Именно сейчас нужен…»

Странно, но Сильверу показалось что Баскин не задействовал свою службу безопасности, а сразу обратился к нему. Понятно, если б заказал убрать Иннокентия Теряева. Тогда – понятно. А то – найди живого… Зачем он ему? Правда, жулик этот Теряев первоклассный. Артист! Аферист от бога! И парень рисковый – недавно Графа кинул, а потом самого Баскина обидел… такой жук – козырной туз в колоде. Это если его заставить на тебя играть… Вот он зачем Баскину нужен – выборы на носу. А их без хороших жуликов не выиграть…

На столе мелодично запел телефон. Это секретарша, а она вышколенная – без крайней нужды звонить не будет…

Серебряков оторвался от окна, подошел к столу и снял трубку.

– Простите, Григорий Петрович. К вам очень настойчивый посетитель.

– По какому вопросу?

– Не знаю. Но он сказал, что вы обязательно примите.

– Кто это?!

– Иннокентий Теряев.

Обзор прессы:

Газета «Возрождение России»:

– Криминал рвется во власть. Теперь мы видим, что это не пустые слова. На Юго-западе столицы решил стать депутатом некто Павленко. Что же это за личность? Достаточно сказать, что кроме других «подвигов» он учредитель и фактический хозяин детективного агентства «Сова». А зачем ему эта темная ночная птица? Защищаться? Возможно… Но тот, кто умеет расследовать убийства, может убить и сам. Кто выявляет «прослушку», может ставить ее и сам… Хорошо, что народ не глупее нас с вами. Он не пропустит в Думу таких, как Сергей Павленко.

Газета «Новый курс»:

– Наконец в борьбу за чистоту выборов включились реальные силы. Известный предприниматель Илья Баскин объявил о создании фонда и информационной службы «Родник». Здесь будут досконально проверяться все жаждущие занять думские кресла. Как заявил глава «Басойла» – проверка будет полной, честной и далеко не формальной.

Газета «Парламентский вестник»:

– В воскресенье группа журналистов два часа томилась около закрытого особняка в одном из переулков у Калужской заставы. Сюда нас на открытие своего избирательного штаба пригласил один из фаворитов предвыборной гонки Николай Карасев… Потом мы узнали, что не все сложилось и что штаб расположится совсем в другом месте. Всякое бывает! Но негоже начинать компанию с такого конфуза. Нет, такие презентации нам не нужны!