Текст книги "Сезон удачи"

Глава 4

«Надо же было так набраться… Голова гудит и во рту что-то липкое, вонючее – будто всю ночь навоз жевал… Расслабился, нашел время… Сегодня такая важная встреча. Переломный момент в жизни. А ничего уже не хочется… Все! Бросаю пить… Уже бросил!»

Саша Богатых попытался подняться со своего дивана, но только вяло пошевелил плечами… Вторая попытка оказалась более удачной – он скинул одну ногу и, резко оттолкнувшись, оказался на полу в предстартовой позе бегуна на короткие дистанции. При этом голова безвольно болталась, и взгляд был направлен не к финишу, а куда-то под себя…

Так он простоял несколько минут, концентрируя волю для решительных действий. Потом рывком принял вертикальное положение и, пошатываясь, направился в ванную.

По пути он притормозил около сто и его рука машинально потянулась к бутылке пива. Потянулась и зависла над столь необходимым ему сейчас лекарством. Бросил – значит бросил! Не хватало еще, чтоб этот Павленко учуял хмельной запах.

Саша поежился, представляя, как кандидат в депутаты после первого же знакомства с позором изгоняет его из предвыборного штаба… Это будет полный финиш! Конец всему. Крах карьере. Волчий билет… Опять в челноки. Опять мерзнуть в Лужниках и таскать тюки с тяжелыми турецкими кожанками… Он схватил бутылку с пивом и злорадно отодвинул ее к стене, в дальний угол стола… Сделав несколько шагов, Саша вернулся и решительно накрыл соблазнительную жидкость газетой…

Под прохладным душем мысли начали ворочаться быстрее. Голова уже не гудела, а лишь жалобно звенела… Саша вылез из ванной и, оставляя за собой мокрые следы, прошлепал на кухню, где заглотал сразу три таблетки аспирина. Вернувшись под душ он перекрыл горячую воду и усилил напор…

Все стало приходить в норму. Вскоре он в полной мере ощутил себя профессиональным психологом, совсем недавно окончившим специальные и очень секретные курсы по предвыборной борьбе. Официально он теперь именовался имиджмейкером Сергея Павленко.

Через два часа Саша Богатых настолько восстановил форму, что в воздухе стала назойливо витать мысль о несвоевременности данного им зарока трезвости. Саша отогнал ее обнадеживающим: «Потом посмотрим».

До офиса Павленко Саша добрался на такси. Он вбухал в эту поездку последние деньги, но не мог же он опоздать. Если сегодня все сложиться удачно, скоро он получит аванс. И не маленький – в предвыборной гонке не принято жалеть денег. Это плохой тон… Тем более не будет скупиться движение «Возрождение».

Ровно за три минуты до назначенного времени Саша Богатых нажал кнопку звонка в офисе на Мясницкой…

Сергей Павленко оказался симпатичным и не таким суровым, как на фотографиях. Он бегал по кабинету, шутил, основное внимание уделял сидевшей у окна молодой женщине… Саша вспомнил ее. Вчера утром в штабе «Возрождения» ее представили как журналиста, который будет пресс-секретарем Павленко … Точно – это Катя Мурзина.

Саша отметил, что совещание Павленко начал с десятиминутным опозданием по той причине, что Катя интересовала его в данный момент значительно больше всех предвыборных баталий. Это не катастрофа, но пунктик, который придется шлифовать… Но это потом. Сейчас Александра очень устраивало, что Павленко редко смотрит в его сторону и, возможно, не заметит воспаленных глаз и хрипловатого вялого голоса.

Кроме Кати Мурзиной в кабинете Павленко был еще один человек, спокойно сидевший в дальнем углу. Он выглядел чуть старше хозяина офиса. Возможно, из-за явной полноты, седины и лысины на макушке… Только тут Саша заметил, что у самого Павленко лысина не меньше. Только тщательно прикрыта зачесом с боку на бок. Таким вороньим крылом, которое при резких движениях взлетало вверх и плавно опускалось, прикрывая лысое безобразие… Воронье крыло… Действительно, почему у него такие черные волосы. Красится, чудак!

Саша с легким стоном прикрыл глаза, представляя, что уже на первых порах ему придется заставить клиента смыть краску и обнажить так долго скрываемый голый череп… Но это необходимо! Избиратель не терпит фальши. Народ, он как считает – если ты лысину свою от нас скрываешь, то и в остальном попытаешься лапшу на уши вешать.

Вытащив блокнот, Александр начал делать записи. На курсах его учили, что это один из способов придать солидность своему образу. Но там не говорили, как при этом скрыть дрожание рук… Пришлось левой рукой придерживать правую. Со стороны это выглядело, будто он делает секретные записи и не дает никому подглядывать.

Правда, записи были сверхкороткими. Он написал всего четыре слова: опоздание, бабы, лысина, гыканье… Последнее было самым сложным делом. Предательская буква «о» на конце фамилии уже не смущает избирателей. Привыкли. Но когда кандидат начинает «гыкать», как колхозник с Полтавщины – пиши пропало! Десять процентов как корова языком слижет… Странно. По биографической справке получалось, что Павленко уже сорок лет в Москве живет. Четыре десятка лет слушает нормальную речь и не исправляется. А он, имиджмейкер Богатых должен за неделю сделать из него диктора ЦТ…

За стол Павленко усадил только Катю и Александра. Добродушный толстяк так и остался сидеть в углу под кондиционером.

– Вас, молодые люди, я понимаю представлять не надо. А там у окошка – мой старый приятель Игорь Савенков, Игорь Михайлович. Вы на него внимания не обращайте. Он, как солдат невидимого фронта. Будет нашу безопасность обеспечивать… Готов выслушать ваши предложения. Мне большие люди намекнули, что я в этих предвыборных технологиях ни в зуб ногой. Согласен! Буду послушным учеником… С Катюшей мне все понятно. Она статьи обещала в газетках тиснуть – какой я хороший… Встречи с избирателями, пару раз по телевидению… Но, любопытно – как мне мой имидж менять. Слушаю вас, господин Богатых. Только сразу договоримся – пластической операции я делать не буду.

– Нет, нет. Об этом даже речи нет… Моя задача несколько шире. Не только внешность, а общий привлекательный образ. Лозунги, обещания… Вся тактика борьбы с учетом действий других кандидатов.

– Всех других будем топить, кусать и рвать на части!

– Несомненно, Сергей Сергеевич. Но делать это надо тонко, деликатно… Вообще – моя миссия очень интимная. Я бы предпочел давать советы наедине.

– Не согласен, Александр Егорович…

– Просто – Саша.

– Не согласен, просто Саша. Мы все здесь – одна команда. Нет у меня никаких секретов… Савенков меня и так знает как облупленного. Теперь вот и Катюша узнает.

– Хорошо… Но только не обижаться.

– Я не барышня. Режь всю правду – матку.

– Итак – лицо. У вас, Сергей Сергеевич, отличное лицо. Красивое, мужественное, улыбчивое… Единственное – чуть-чуть сменим прическу.

– Понял. Избирателю нужен мой умный сократовский лоб вместе с лысиной.

– Да… И цвет волос привести… в естественное состояние.

– Лады! Будет им кандидат убеленный сединой… Но пока ничего страшного. Зря ты меня, Саша, пугал.

– Дальше будет страшнее… Я тут поговорил вчера с людьми из вашего окружения. Все отмечают вашу повышенную любовь к женскому полу.

– О, трепачи! Но разве это минус?

– При определенных обстоятельствах… Наши враги могут создать «эффект Моники». Представьте – за пару дней до выборов появляется на экране некая дама. На глазах слезы – «он обещал мне, но бросил. Ему нельзя верить…» При этом она демонстрирует фотографии, вещи.

– Синее платье?

– Что-то в этом роде… И все! Ваши выборы проиграны.

– Что посоветуете, Саша.

– Надо упредить противника. Вам следует повстречаться с вашими бывшими… подругами. Пообещать им все, что они хотят – возобновление отношений, деньги, тряпки… Со всеми встретиться и все уладить.

– Со всеми не могу.

– Почему?

– Всех уже не помню… Да и времени бы не хватило…

Павленко давно уже перестал улыбаться. На Катю он тоже старался не смотреть. Впервые появилась мысль – «зря ввязался в это грязное дело…»

Обстановку несколько разрядил телефонный звонок. Павленко сразу понял, что это что-то важное, раз секретарша перевела разговор в кабинет. Но, возможно, будет повод прекратить эту неприятную встречу с имиджмейкером Сашей.

Схватив трубку, Павленко две минуты держал ее около уха, пару раз поддакнув в конце разговора – «договорились».

Потом он встал и прошел в дальний угол кабинета, поближе к Савенкову.

– Игорь, это опять Парнас звонил. Предложил встречу… Все, ребята, – Павленко резко обернулся к сидящим за столом. – Все! Аудиенция закончена… Вам, Катя, я сам позвоню. А с господином имиджмейкером мы продолжим беседу о моем моральном облике завтра в десять утра. За ночь постараюсь вспомнить все свои… внебрачные связи. Чтоб ни одна Моника не проскочила!

* * *

Горелов запер сейф, взглянул на огромный портрет «железного Феликса» и вышел из кабинета. Сделав несколько шагов по коридору, он развернулся и опять открыл свою дверь. Так он делал всегда. По крайней мере – последние пятнадцать лет. Он панически боялся пожара. Однажды, вернувшись с совещания, Горелов с трудом вошел в свой кабинет из-за едкого дыма от перекалившегося кипятильника, от сгоревшего лимона, чая, сахара… С тех пор у него и появился этот пунктик: как бы тщательно он не проверил все перед уходом – заперев дверь, он через несколько секунд вновь открывал ее и опять все осматривал…

Точного времени для обеденного перерыва у Горелова не было. Иногда он вообще не покидал кабинет, обходясь чаем и прихваченными из дома бутербродами. Не сегодня был «сеанс связи». Горелову надо позвонить из автомата и как можно дальше от здания на Лубянке. Он точно знал, телефон того, кому он будет звонить – прослушивается.

Прошлый раз Горелов звонил из Сокольников. Теперь придется ехать в другую сторону – на Тверскую или к Парку Культуры… Постояв минуту на перекрестке, он двинулся вниз по Кузнецкому Мосту.

Горелов давно уже старался выбирать такой путь, который не выводил бы его на Лубянскую площадь. Он боялся ее… Случилось так, что он оказался здесь в ту самую ночь, когда шумная толпа победивших демократов свергала с пьедестала бронзовую фигуру «железного Феликса». У всех вокруг были дикие, горящие от восторга и злобы глаза. Вероятно, Горелов не вписывался в общий облик народного ликования и к нему пристал явно сумасшедший старик с всклоченной бородой: «Что, не нравится? Или ты сам из палачей? Вынюхиваешь… Господа! Держите его! Это чекист… Он убегает! Ловите сатрапа. Бейте его…»

Выскочив с площади, Горелов позорно бежал, пробираясь сквозь темные проходные дворы Малый Лубянки и Мархлевского.

Остановился он только у Чистых Прудов. Вокруг было пустынно, спокойно, тихо. Но голос того старика с Лубянки звучал где-то внутри Горелова и заставлял постоянно оглядываться и переходить с места на место.

С тех пор Горелов терпеть не мог эту площадь с клумбой вместо грозного монумента. Ему казалось, что старик с пронзительным взглядом поджидает на том же месте, и увидев – обязательного схватит и на этот раз не выпустит…

Подходящий телефон Горелов нашел недалеко от Малого Театра. Он вытащил из нагрудного кармана листок с цифрами и приготовился изменить голос. Сейчас на том конце провода трубку снимет секретарша и он будет говорить с ней с грузинским акцентом.

– Здравствуйте. Это концерн «Байсол». Слушаю вас.

– Скажи, дорогая, Баскин на месте?

– Да, но у Ильи Максимовича совещание. Что ему передать?

– Передай, что Феликс звонил. Имею хороший товар. Пусть найдет меня по номеру: три, двадцать, ноль пять.

– Я все записала. После совещания доложу.

– Доложи, дорогая. И не надо после совещания. Немедленно сделай!

* * *

В самом начале «Перестройки» родители Ильи Баскина поведали ему о семейной тайне – прадед его был капиталистом. Не самым богатым, но настоящим: у него имелась своя фабрика, несколько механических мастерских, три баржи и пароход… Последнее особенно поразило Илью. В тот период для него, рядового инженера владение пароходом – вершина богатства. Полный финиш!

И еще Илью поразила стойкость родителей. Эту страшную тайну они хранили все годы застоя. И не просто хранили, а умело маскировались… Илья хорошо помнил, что при каждом удобном случае отец вставлял фразы о своем пролетарском, рабоче-крестьянском происхождении. А оказалось – буржуй.

Трудно доказать, что гены предпринимательства передаются по наследству, но с того момента, как Илья узнал о своем «несоветском» происхождении, он потерял покой. Днем он обсуждал возможности того, что потом станет именоваться «частным бизнесом», а вечером, перед сном ему мерещился белый пароход. На мостике он и капитан в белом мундире…

Вскоре Илья Баскин организовал команду и создал авторемонтную мастерскую… Однажды он ремонтировал машину чиновника, который выдает разрешения на открытие передвижных бензозаправок. Тот поделился идеей… Вместе с женой чиновника была создана фирма «Байсол», прикуплены, покрашены и доведены до ума несколько бензовозов… Затраты окупились через три месяца, а через три года в Москве уже работала сеть стационарных автозаправок «Байсол»…

Все это было давно, в позапрошлой пятилетке…

Говорят, что люди всегда стремятся только к двум вещам. Их манят деньги и власть. И именно в такой последовательности. Человек, получивший власть, сразу бросается делать деньги. Любой, если он не псих или не фанатичный бессеребренник, что одно и тоже… Если же он начинает делать деньги, то мысль о власти к нему приходит лишь после определенного порога, когда на любое «хочу» он отвечает – «могу». Как это ни странно, но деньги тоже приедаются, как черная икра в «Белом солнце…» Власть не приедается никогда…

В кабинет Баскина вошли трое. Карасев явно смущался и даже прятался за спину Серебрякова, который, в свою очередь, пропускал вперед высокого симпатичного парня. Незнакомец первый раз был в этом кабинете, но в его облике чувствовалась уверенность. Ни капли страха или подобострастия. И вместе с тем располагающая добродушная улыбка… Именно так Баскин и представлял себе внешность жулика высокого класса. Не карикатурного для рынков и вокзалов. А именно такого, который был ему сейчас нужен.

Незнакомец подошел к столу и протянул руку:

– Иннокентий Теряев. Можно просто Кеша.

Баскин пожал руку, жестом усадил всех и выдержал паузу…

– Много о вас слышал, уважаемый…Кеша. Вы такого шороху в Одессе навели, что тамошние ребята вас даже в розыск объявили. Очень я смеялся, когда господин Серебряков рассказал мне о ваших художествах.

– Надеюсь, мне не предстоит этап в Одессу.

– Нет, нет. Еще неделю назад – возможно. Но на днях вы так лихо кинули господина Карасева с его предвыборным штабом. Нехорошо… Это ведь кандидат в Думу. Наш кандидат! Нехорошо…

– Понимаю, Илья Максимович. Поэтому и пришел к вам… Я политикой не занимаюсь. Готов возместить урон… Я даже не знал, что Карасев кандидат, пока мне господин Серебряков не объяснил.

– А к Серебрякову зачем сами пришли?

– Здравый смысл… Если в Одессе тебя ищет Граф, а в Москве за тобой охотится Сильвер, лучше не бегать.

– Как узнал, что Сильвер… что господин Серебряков вас ищет?

– Наш общий знакомый оказался очень грамотным. Ворвался ко мне в квартиру, а у самого в карманах телефончики, записочки, планчики… Как, кстати, здоровье Валета? Шишка не прошла?

Баскин не любил брать на работу незнакомых людей. Тем более – приближать к себе, доверять тайны, которые стоят очень дорого… Но иногда можно и рискнуть. До выборов времени мало, а таких специалистов среди своих не найти. Есть преданные, есть умные, смелые, но талантливых жуликов нет… А у этого Иннокентия и инициатива, и артистизм… Никуда он не денется! Сам пришел. Дрогнул. Понял, что один не воин. Пришел и будет работать. Кормить только надо хорошо – никуда он и не убежит…

– Не беспокойтесь, Иннокентий, огнетушитель не вышиб из Валета мозги… Ваш напарник в полный боевой форме.

– Напарник?

– Да. Думаю, что вам будет приятно работать вместе.

Баскин внимательно смотрел на реакцию Иннокентия – полное самообладание. Никакого замешательства. Лишь вполне естественная двухсекундная пауза и – вперед:

– И верно. Что ему, этому Валету без дела в Москве болтаться. В Одессу возвратиться без меня он тоже не может… Хорошо бы уточнить характер работы и уровень оплаты.

Баскин улыбнулся, посмотрев на Серебрякова с Карасевым. Они все время молчали, но мимика их была выразительной. В последнюю минуту их лица вытянулись, а глаза округлились. Все это означало, что они обалдевают от такой наглости новичка, совершенно не представляющего, с кем он разговаривает.

– Зарплатой я вас, Иннокентий, не обижу, а работа… Первым делом мне надо, чтобы все мои кандидаты в Думу прошли. Или скажем, чтоб их соперники проиграли… Вот Николай Карасев. Уважаемый человек, герой чеченской компании, журналист, в плену был. Народу лучшего депутата не надо. А против него целую свору выставили. Почти все шавки, но есть там один… Кто у тебя, Коля, главный соперник?

– Павленко. У него, Илья Максимович, рейтинг на десять процентов выше моего.

– Вот видите, Иннокентий, как нехорошо. Надо срочно у этого Павленко рейтинг понизить. И не грубо. Без жестокостей. Сейчас не тридцать седьмой год. Все надо аккуратно делать, демократически… Инициатива, Иннокентий, за тобой. Подумай, какую свинью этому Павленко подкинуть.

– А куда ее подкинуть?

– Не понял…

– Свинью, говорю, куда подкинуть? Где этот Павленко обитает: офис, дом, дача?

– Все детали, Иннокентий, у Карасева. Он своих соперников отслеживает… Контакт будешь держать с моим замом по безопасности, с Умаровым. А зовут его Аслан – очень простое чеченское имя… Что еще… Да, если нужны будут люди, то это мы у Серебрякова попросим. Подбросишь людей, Петрович?

– Обязательно.

– И в первую очередь Валета. Напарник должен как зверь работать!

Проводив посетителей, Баскин направился в дальний угол своего огромного кабинета. Там, почти незаметная в дубовой обшивке стены, находилась тяжелая дверь. За ней – маленькая комната без окон. Все было сделано так, что уже саму эту келью можно было назвать сейфом. Но это было лишь помещение, где находился толстостенный японский шкаф с множеством секретов. Специалисты гарантировали, что его невозможно ни вскрыть, ни разрезать, ни взорвать.

Баскин не очень этому верил. Еще в детстве дед вдолбил ему в голову фразу, что «нет таких крепостей, которые не могли бы взять большевики». И уж если не большевики, то хороший медвежатник разбабахает эти японские ключи и коды за два-три часа. Но есть еще два уровня сигнализации и на крайний случай – система самоуничтожения.

Когда на передней панели был набран ежедневно меняющийся код, Баскин извлек из разных карманов два замысловатых ключа, вставил их в замочные скважины и, работая двумя руками, одновременно повернул их. Сейф произнес бодрую японскую фразу и дверь начала медленно открываться.

Это был личный сейф Баскина. Код знал только он и ключи были только у него.

В данный момент не было большой нужды вскрывать сейф. Баскину просто хотелось потешить душу, минуту постоять у открытой дверцы и порадоваться… В верхнем отделении ерунда: пачки денег «на оперативные расходы». Он периодически брал отсюда и столь же регулярно пополнял запас, следя чтоб общая сумма никогда не снижалась меньше миллиона баксов… Ниже лежали личные вещи: бархатные коробочки с подарками для будущих любимых, интимная переписка, фотографии… Еще ниже разнобой: магнитофонные кассеты с компроматом на себя и на других, расписки, доносы… Самое важное было на нижней полке: картотечный ящичек, увесистая стопка документов в ярких красных папках. Здесь то, что пострашнее атомной бомбы. Та может снести маленький город, а эти красные папочки взорвут страну…

Зазвонил секретарский телефон… Баскин закрыл сейф и улыбнулся. Секретаршу свою он вышколил. Она четко поняла, что нельзя беспокоить шефа сразу после завершения переговоров. Надо обязательно выждать пять минут.

– Что там у тебя, Наташа?

– Был звонок от Феликса, Илья Максимович.

– Это важно… Заходи.

Наташа мгновенно впорхнула в кабинет и протянула Баскину листок с пятью цифрами… Он попытался вспомнить шифр, который придумал этот чудаковатый чекист, но не смог. Полистав записную книжку, Баскин понял, что сегодня в самое неподходящее время придется покинуть банкет и ехать на Ленинские горы на встречу с Гореловым. И ехать надо самому и без сопровождения… Но банкет такой, что не пить нельзя. Значит, он поедет с Умаровым. Тот довезет его почти до места, а уж последние двести метров Баскин останется в машине один… Встреча минут на десять. Взять у «Феликса» очередную красную папку и передать деньги… А много ли денег брать?

– Наташа, что еще говорил этот человек?

– Феликс сказал, что у него есть товар. Хороший товар… Я думаю, что этот Феликс – грузин.

– Откуда такие соображения?

– У него акцент грузинский…

– А может быть осетинский?

– Может быть…

– Вот, Наташа! Тебя просто невозможно научить четко докладывать. Ты должна была сказать, что звонил некто, назвавшийся Феликсом и говоривший с акцентом, характерным для… лиц кавказской национальности.

Обзор прессы:

Газета «Новый курс»:

– Не позавидуешь сегодня журналистам. Мы и правду должны сказать, и не попасть под обвинение в очернении кандидатов, в использовании «грязных предвыборных технологий». Поэтому мы не будем ничего утверждать. Мы только зададим вопрос нашим читателям – им решать… Так вот, где кандидат в думские депутаты Павленко взял деньги на особняк под Москвой и на Кипре? Подскажем. Другом Павленко является некто Игорь Савенков, бывший полковник КГБ. А это та самая организация, которая вывозила из страны деньги КПСС, ваши деньги! И эти деньги сейчас не лежат в банках. Их крутят некоторые жулики. Так где Павленко взял деньги? Решать вам, избиратели».

Газета «Глас народа»:

– Последние дни то там, то здесь появляется информация, что героический журналист Николай Карасев является «ставленником Кремля» и даже нефтяной империи Баскина. Вот что ответил на эти выпады сам кандидат в депутаты: «Полная чушь! В Кремле я был лишь в детском возрасте, а кто такой Баскин – вообще понятия не имею. Я – ставленник народа, который никогда не ошибается в своем выборе. В нашем споре с господином Павленко народ выберет своего депутата, самого достойного, самого честного, человека с русской душой и русской фамилией».