Текст книги "На пути к Истине, или Невидимая часть некоторых фрагментов одной человеческой жизни"

И вот, находясь в таком состоянии, однажды, после окончания рабочего дня, я шёл домой. И как раз по дорожке того небольшого парка, где первый раз увидел ЕЁ. Я взглянул на ту скамейку, на которой она тогда сидела, и неожиданно опять увидел там ЕЁ. Вначале я даже подумал, что это видение, возникшее в моей больной голове. Но через несколько мгновений понял, что нет, это она. Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но я, повинуясь какой-то внутренней силе, вдруг успокоился, мысли приобрели невероятную ясность, голова перестала шуметь. Проходя мимо скамейки, я, как и в тот раз, когда в первый раз её увидел, сорвал рядом растущий маленький полевой цветок и протянул ей:

– Это вам.

В первый момент она посмотрела на меня с удивлением, но через мгновение улыбнулась и произнесла:

– А, Ларин.

Конечно, она узнала своего странного студента.

– Мне кажется, что однажды вы мне дарили уже такой цветок? Повторяетесь, Ларин. Вот когда вы танцуете, то не повторяетесь; всё время придумываете новые, невероятно красивые движения. Здорово! Когда сидите на моих лекциях, именно сидите, а не слушаете, выражение вашего лица и поза неизменны. Неужели мои лекции настолько вам неинтересны, Ларин?

Вначале мне показалось, что выражение её лица на мгновение стало тревожно-испуганным. Я понял: она боялась, что я, сидящий на её лекциях студент, сейчас отвечу: «Конечно, неинтересно. Зачем мне ваше обществознание?» Но через несколько мгновений её лицо стало уже другим. Лицо препода, которое говорило: «Ну, попробуй скажи, что не нравится. В следующем семестре посмотрим, что будет». Но то, что я произнёс ей в ответ… Спустя несколько лет, порой вспоминая этот момент, я так и не нахожу объяснения тому, что решил тогда произнести. А главное – тому, как я это сделал.

Приняв стойку, которую обычно применяют, чтобы начать танец, я зацокал языком, стараясь воспроизвести одну из известных

мне мелодий, и в течение примерно 10 секунд, прямо перед скамейкой, на которой она сидела, исполнял искромётный танец. Затем, внезапно остановившись, произнёс:

– Нравятся ли мне ваши лекции? Да я их терпеть не могу. И вообще, предмет, который вы преподаёте, требует, по моему мнению, жизненного опыта, глубокого знания проблем общества. Нужно иметь способность видеть людей, не их внешность, а их душу. Тогда вы будете понимать их чувства, характеры, поступки. Только понимая это, можно обладать знаниями об обществе и делиться этими знаниями с другими. Что толку от того, что я запомню различные определения, которые вы требуете записывать на ваших лекциях? Например, как-то вы дали определение: «Богатство – это денежная сумма, которой оценивается всё, чем владеет человек». Какая чушь! Разве богатство человека измеряется только деньгами? Или другой пример из вашей лекции: «Влечение – это психическое состояние, выражающее неосознанную или недостаточно осознанную потребность». Вы сами-то верите в истинность этих определений? Или просто надёргали определений из разных источников и без их глубокого осмысливания теперь доносите до нас?

В какое-то мгновение я остановил свой отрывистый речевой поток и увидел её лицо. Выражение у неё было такое же, как и у меня, когда я увидел её, впервые в аудитории. Её длинные ресницы застыли в одном положении, глаза не моргали, они были расширены, взгляд такой, будто только что она увидела то, что её потрясло.

Не знаю, что мной в тот момент управляло, но я, спокойно посмотрев на неё, с чувством удовлетворения от сказанного и какого-то превосходства повернулся спиной и пошёл прочь, продолжая насвистывать мотив, который вспомнился во время только что исполненного танца. При этом на душе было легко, спокойно. Я смотрел по сторонам, разглядывал проходящих мимо людей, особенно обращая внимание на симпатичных девушек, и обменивался с ними взглядами. В конце парка находилась автобусная остановка. Как раз подошёл какой-то автобус, и я вошёл в салон. Некоторое время я ни о чём не думал. Бывает такое состояние, когда просто смотришь в никуда… Но через какое-то время моя голова вернулась в исходное состояние, и теперь уже оцепенел я. Выйдя из автобуса, присел на скамейку прямо на остановке и начал понимать, что я наделал. В глазах потемнело, голова сделалась тяжёлой, в висках застучало.

«Боже мой! Что я наделал? Какое наваждение на меня нашло?» – эти мысли роем неслись в моей голове.

Я шёл по улице. Просто в никуда. В тот момент я ощущал, что потерял очень важное для себя. Я вспомнил те чувства, тот душевный трепет, то состояние моего организма, которые испытывал в моменты, когда думал о ней, и понимал, что я разрушил именно это. Я так мечтал, что эти чувства когда-нибудь, возможно, станут постоянными, долгими, не в мечтах, а в реальности, а теперь эти мечты разрушены. Как быть?

3

Мой родной город. Я вернулся в него. Иду по знакомым с детства улочкам, просто смотрю по сторонам. Практически ничего не поменялось. Как приятно дышать с детства привычным воздухом, чувствовать его особый привкус и от этого испытывать кайф. Воздух родного города наполнял меня положительной энергией, которая вызывала внутренний комфорт. В голове возникали картины раннего детства. При этом организм наполнялся невероятно приятным теплом, которое испытываешь только в детстве, попав в ласковые объятия мамы. Так и сейчас. Родной город обволакивал этим материнским теплом, которое проникало в каждую клеточку моего организма и вызывало душевный трепет. Я шёл и шёл. Мне казалось, что я обнимаю свой город, а он обнимает меня.

Вот и наш старенький маленький парк. Деревья подросли. Мне показалось, что раньше парк был более ухоженным. А может, просто в более молодом возрасте на многие вещи не обращаешь внимание.

Неожиданно внутри возникли ощущения, которые я давно не испытывал: внезапное чувство тревоги, внутреннего напряжения, ожидание чего-то неведомого. Мой пульс стал работать активнее, я ощутил необычный душевный трепет. Вы ощущали это когда-нибудь? Наверняка, вспомните. И тут я увидел скамейку и остановился около неё. Просто стоял и молчал. Несколько минут в моей голове не было никаких мыслей. Я присел, туман в голове рассеялся, и в ней, как в кино, стали прокручиваться эпизоды того времени, когда я испытал то необыкновенное состояние, чего потом до настоящего времени больше не испытывал. А событий в моей жизни за время отсутствия в родном городе произошло немало.

Решение бросить институт созрело очень быстро. Так же быстро пришла повестка о призыве в ряды вооружённых сил, и я стал рядовым срочной службы в войсках связи. А уже через полгода службы в армии мне предложили попробовать поступить в военное училище связи. Никогда до этого у меня не было мыслей стать кадровым военным. А тут легко согласился. До сих пор не понимаю, почему решился на этот шаг практически без раздумий? Поступил в училище я легко. Через 5 лет в красивой форме с погонами лейтенанта прибыл проходить военную службу в один из южных городов нашей страны. Надо сказать, что страна переживала непростой период своей истории. Армию резко сокращали, зарплата у офицерского состава была низкой, поэтому, когда через полтора года офицерской службы желающим предложили написать рапорт и уволиться на «гражданку», я воспользовался этой возможностью. Конечно, период жизни, который я провёл в военном училище и армии, дал мне определённый опыт. Кроме того, я приобрёл очень надёжных друзей, большинство из которых, как и я, вынуждены были расстаться с военной службой. Но! Ещё у меня появилась семья: жена и наш маленький сын. Это отдельная история.

Надо сказать, что долгое время я не обращал внимания на женский пол. Видимо, в сознании остался след от неудачной первой любви, которую я, в общем-то, для себя выдумал сам, и утвердилось чувство неуверенности при общении с девушками. Особенно сложно мне было начать с ними знакомство, поскольку я боялся, что получу отказ. В училище практически все курсанты в свободное время встречались с девушками, проводили свободное время в весёлых компаниях. Я же полностью был погружен в учебный процесс, а досуг тратил на спорт и книги. Большинство сокурсников меня не понимало, считали ненормальным.

Завершение учёбы и получение лейтенантских погон мы решили отпраздновать в одном из загородных клубов, который находился всего лишь в нескольких остановках на пригородной электричке от города, где располагалось наше училище. Многие выпускники пришли со своими подругами, некоторые даже уже с жёнами, а я, как всегда, был один. Мне казалось, что все окружающие только и говорили о том, как бы изменить мою личную жизнь, как будто разговаривать было больше не о чем: рассказывали о незамужних девушках и предлагали познакомить. Я, чтобы просто отделаться от этих назойливых предложений, всем давал согласие. В конце концов мне это надоело, и я потихоньку, чтобы никто не заметил, решил, как говорится, смыться. На пригородной электричке поехать назад в город и просто побродить по вечерним улочкам. В вагоне народу было мало. В нескольких метрах от меня сидела девушка. Видимо, принятый алкоголь сделал своё дело, и я начал её рассматривать. Конечно, не так, как картину в галерее, а время от времени бросал на неё взгляды. Девушка это заметила, но я почувствовал, что она не возмутилась. Мне даже показалось, что мои периодические взгляды вызывают у неё интерес. Несколько раз наши глаза даже встречались, но каждый мгновенно делал вид, что это совершенно случайно. Из электрички девушка вышла на той же остановке, что и я. Ускорив шаг и проходя мимо неё, я произнёс:

– Как же грустно отмечать получение первого офицерского звания в одиночестве!

Она посмотрела на меня, взгляд показался мне несколько удивлённым. В её глубоких голубых глазах я увидел отражение своего портрета. В тот момент мне показалось, что вид у меня был не очень. Фуражка надвинута глубоко на затылок, так что часть моей коротко стриженной головы обнажилась. Галстук, при расстёгнутой верхней пуговице рубашки, был сдвинут в сторону, а парадный китель расстёгнут. Вид, который не красил меня как человека, только что получившего офицерское звание. Кроме того, произнеся единственную фразу, я больше ничего придумать не мог и просто молча шёл рядом. Так продолжалось минуты две. Неожиданно она приостановилась и сказала:

– Вы предлагаете мне составить вам компанию, чтобы отметить знаменательное событие?

В первый момент мне показалось, что эта фраза была произнесена с неким сарказмом, и мозг начал искать слова, чтобы ответить соответствующим образом. Но в последний момент что-то остановило меня, и я произнёс:

– Да. Так хочется чего-нибудь выпить, а один я этого делать не умею. Может, составите мне компанию, где-нибудь тихо и скромно посидим в кафе или ресторане, заодно и поедим. А то у меня от голода башка разболелась.

Видимо, я это произнёс с таким откровением, что девушка не смогла отказать и, немного подумав, согласилась:

– Что ж, я тоже, в общем-то, не против перекусить.

В том, что голоден, я не слукавил. Находясь на торжестве в загородном клубе, я практически ничего не ел, а только выпивал, что наливали. При этом абсолютно не следил за напитками. Они, видимо, были разными, и в итоге в моём желудке оказался коктейль, под действием которого что-то сдавливало голову, как будто она попала в железные тиски. Эта не проходящая боль не давала возможности нормально говорить. Казалось, вот только мозг придумал какую-то фразу, чтобы её произнести, как голову что-то сдавливало, и я напрочь забывал, что хотел сказать. Представляю, как я в тот момент выглядел в глазах моей спутницы.

Мы зашли в одно маленькое уютное кафе, которое было мне известно. Я иногда, будучи курсантом, когда удавалось скопить немного денег из скудной стипендии, уединялся в нём, чтобы просто побыть одному, остаться наедине со своими мыслями и заодно вкусно поесть. Калорийная еда и бокал шампанского удивительным образом исцелили мою голову. Боль ушла. Я рассказывал своей спутнице различные истории и эпизоды из курсантской жизни, вспоминал, как мне казалось, смешные анекдоты и в финале так неожиданно образовавшегося нашего праздничного ужина в караоке спел свою любимую песню. За всё это время девушка практически ничего не рассказала о себе. У неё просто не было такой возможности. Что со мной произошло тогда, я до сих пор не могу понять, но говорил я один, не давая ей и слова произнести. Я видел, что слушает она меня с интересом. Её бездонные голубые глаза излучали что-то такое, что заставляло меня говорить и говорить. Надо отметить – в повседневной жизни я не был многословным. Не был и молчуном, но особенным красноречием не отличался. А здесь! Я даже читал стихи, которые помнил наизусть ещё из школьной программы. Читал так, как ранее даже представить себе не мог, что способен. Начиная стихотворение, я настолько глубоко в него погружался, становясь частью того, о чём в нём говорилось, что начисто забывал о месте, в котором нахожусь, о девушке, которая сидит рядом. Голос мой где надо менял интонацию, где необходимо дрожал, где была нужна пауза, там она была, а потом с новой силой и внутренней энергией я продолжал декламировать. При этом ещё и помогал себе руками, жестикулируя в определённых местах. А однажды даже встал со стула и продолжал читать стоя, не обращая внимания на других посетителей кафе. К моему удивлению, присутствующие (их, правда, было не много) не возражали. А по завершению нашего ужина я попросил работников поставить одну мою любимую мелодию и пригласил свою спутницу на танец. А поскольку танцевал я неплохо, по окончании присутствующих в кафе наградили нас, пусть и не очень громкими, аплодисментами.

Когда мы вышли на улицу, я, естественно, предложил девушке проводить её до дома. Мы шли по маленьким тихим улочкам уже уснувшего безлюдного города. Но при этом моё красноречие куда-то исчезло. Я просто шёл и молчал. В моей голове не было даже мысли что-то говорить. Я ни о чём в тот момент не думал. Просто брёл, смотрел вниз, словно считая шаги. Девушка тоже молчала. Я отчётливо слышал звуки наших шагов, и они отвлекали меня от разных мыслей, словно гипнотизировали. Никаких мыслей, только звуки шагов: цок, цок, цок.

Наконец мы очутились во дворе, в котором располагался дом моей спутницы. Двор мне показался каким-то мрачным. Было темно, и лишь только над одним подъездом светился одинокий фонарь, который хоть немного рассеивал окружающую темноту. В глубине двора, надо сказать, что разглядел я это с трудом, стояло старое огромное дерево. Скорее всего, тополь, поскольку я чувствовал, что в мой нос проникает нечто похожее на тополиный пух, и я прилагал немалые усилия, чтобы не чихнуть. Неожиданно в голове мелькнула мысль: «Надо же, стоит, словно косматый сторож-великан, внимательно осматривающий всех заходящих во двор». И после этого всё, опять никаких мыслей! Из этого состояния меня вывел голос моей спутницы:

– Ну вот мы и пришли.

– Спасибо за прекрасный вечер, – произнёс я в ответ, развернулся и, не сказав больше ничего, побрёл в сторону своего училища.

На следующее утро я проснулся в каком-то подавленном состоянии. Через несколько дней я должен был покинуть стены училища и прибыть к месту прохождения военной службы. Из головы не выходил вчерашний вечер. Неожиданное молчаливое расставание с девушкой вызывало у меня внутреннее беспокойство. То я мысленно осуждал себя за то, что после такого хорошего вечера, после такого количества речей, которые я произнёс в кафе, душевного подъёма, я просто молча ушёл, когда проводил девушку до дома. То неожиданно я говорил себе: «А и ладно. Зачем мне сейчас эти лишние знакомства. Через несколько дней мне отправляться к месту службы, а это новая жизнь, новое окружение». Но через какое-то время возникали новые мысли: «Ну как же так? В тот момент, когда у тебя в жизни было торжественное событие, и ты в силу определённых обстоятельств, черт своего характера, оказался в одиночестве, может, сама судьба послала тебе эту девушку! Да, ты увидел её первый раз в своей жизни. Но и она увидела тебя первый раз. При этом каким-то внутренним чувством поняла, что тебе в тот момент было так одиноко, так тоскливо! Она ведь абсолютно не знала, что ты собой представляешь и что от тебя можно ожидать, но всё-таки согласилась на твоё предложение. И всё получилось так прекрасно, так душевно и здорово!» Я пребывал в растерянности. Пытался отвлечь себя от этих мыслей какими-то делами, но у меня не получалось. В голове, как в художественном фильме, прокручивались эпизоды того необычного вечера, и от этого новые, тревожные чувства в душе только усиливались.

Сидя на маленьком потрёпанном диванчике в курсантской комнате, я пытался представить себе ситуацию, как можно исправить столь неожиданный для меня самого поступок. Я напряг мозг и пытался вспомнить расположение двора, в котором расстался с девушкой. Но в памяти ничего не всплывало. Неожиданно я вспомнил, что примерно посередине двора, метрах в тридцати от подъезда, росло какое-то дерево. Да-да, это был тополь, старый, полусгнивший, но довольно крупный и крепкий. Я ещё сетовал мысленно, когда провожал девушку, что летел тополиный пух. А он мой враг, который вызывает аллергию, и я при этом начинаю неистово чихать и кашлять. В тот момент я заставлял себя реже дышать, чтобы как-то задержать возможную и так некстати ко времени способную возникнуть реакцию организма. И тут у меня родилась мысль: «А может, поэтому я так быстро и свалил?» Дело в том, что я неоднократно замечал: после принятия спиртного, на следующий день, частично забываю события, произошедшие накануне. «Да-да, это абсолютно точно, – говорил я самому себе. – Именно это и было причиной моего неожиданного ухода. Тополиный пух! Именно он заставил меня быстро ретироваться, поскольку я боялся аллергической реакции, боялся предстать перед девушкой в неприглядном виде».

Всё, причина моего поступка была найдена. Я несколько успокоился, поскольку, видимо, счёл это внутренним оправданием. Далее я продолжил мысленно представлять себе возможное исправление своего поступка. Вот я прихожу к дому, где так нелепо расстался с девушкой. Внимательно осмотревшись, выбираю место своего расположения. Конечно, это старый большой тополь, за которым можно укрыться и быть, по крайне мере, не сразу замеченным кем-либо, если этот кто-либо будет выходить из подъезда и окидывать взором двор. Прижав к уху телефон, я делаю вид, что активно разговариваю. При этом не свожу глаз с двери подъезда, в который накануне вошла девушка. И вот наконец-то она вышла. Сидя на диванчике и просто мысленно представляя эту встречу, я почувствовал, что сердце моё забилось чаще, и даже лоб покрылся небольшой испариной. Находясь в таком состоянии, я вышел на улицу и, неожиданно для самого себя, словно ведомый непонятной силой, поехал к дому, где так глупо расстался с девушкой. Ехать надо было несколько остановок на автобусе. Выйдя, я увидел палатку, в которой продавались цветы. Я стал их разглядывать. Только подумал, что надо бы прикупить букетик для возможной предстоящей встречи, как неожиданно услышал, что кто-то рядом знакомым голосом произнёс:

– Привет. Ну вот, я вижу, что у вас всё хорошо. Цветы выбираете?

И тут со мной что-то произошло. То состояние, в котором я пребывал всё это время, мгновенно улетучилось.

– О! Привет. Да, выбираю букет для тебя, – сказал я таким тоном, как будто мы давно с ней знакомы, и не было тех душевных терзаний, которые совсем недавно я испытывал, не было того странного и неожиданного моего ухода. В ответ она мгновенно произнесла:

– Я люблю розы.

Произнесла так, будто оказалась здесь не случайно, не случайно встретила меня, словно мы действительно были давно знакомы и пришли к этой палатке вместе с заранее обоюдно согласованной целью – купить цветы. Взяв в руки купленный мною букет, она не проронила ни слова, и мы вновь, как будто заранее договорившись, пошли вместе по дорожке, ведущей в центр города. На её лице проявилось нечто подобное едва заметной улыбке, а бездонные глаза посмотрели на меня загадочно, в них явно читался вопрос. Но я не стал разгадывать, что это за вопрос. Ко мне неожиданно вернулось состояние, в котором я находился в кафе, когда мы там были вместе. Я был вновь готов много говорить, читать стихи, моя душа испытывала состояние ожидания чего-то радостного и одновременно тревожного. Неожиданно я произнёс:

– Послезавтра я уезжаю к месту службы в город N. Поехали со мной.

Предложение, к моему удивлению, не вызвало у неё изумления. Она молча продолжала идти с тем же выражением лица, иногда поднимая на меня глаза, в которых всё так же читался вопрос. Наконец она переспросила:

– Поехать с тобой? В качестве кого?

Не задумываясь даже на полсекунды, я выпалил:

– Как в качестве кого? Жены, конечно.

– Жены? – медленно повторила она, разбивая отчётливо это слово по слогам. – Ты делаешь мне предложение? Ты считаешь, что два часа, проведённые с девушкой в кафе, являются достаточным временным интервалом для того, чтобы принимать такое решение? Мы даже имён друг друга не знаем.

Несколько секунд я молчал, а потом разразился тирадой:

– А кто вообще определил, сколько времени надо быть знакомым с человеком, чтобы настолько его узнать, понять, что это именно тот человек, с которым я хотел бы дальше идти по жизни вместе? Год, два, а может, десять? Иногда люди знают друг друга не один десяток лет, вместе живут, воспитывают детей, а потом бац – и, оказывается, ошиблись. И расстаются! А иногда один только взгляд, мгновение – и на всю жизнь вместе, до самой смерти. Наверное, я отношусь к тому типу людей, которые чувствуют человека сразу. Я не хочу сейчас произносить каких-то слов о любви с первого взгляда, я вообще не понимаю пока, что такое любовь. Но твоё присутствие рядом со мной вызывает у меня внутреннее ощущение комфорта, тепла и спокойствия. Как часто в нашей жизни особую роль играет случай! И как часто человек, по каким-то причинам не воспользовавшийся предоставленным ему случаем, потом всю жизнь сожалеет об этом! Конечно, бывает и наоборот. Но в данной ситуации я верю своей интуиции, своим ощущениям. Я понимаю, что для тебя это риск. Но ты, наверное, как и я, попробуй довериться своим чувствам, отступить от кем-то придуманных правил и прими решение. Какое бы оно ни было, я осуждать тебя не вправе. Такого морального права у меня нет. Но переживать и сожалеть в случае твоего отрицательного ответа, скажу честно, буду.

После произнесения данной тирады я замолчал. Девушка также молчала. Мы продолжали наше шествие по тропинке уже в глубине парка. Я чувствовал, что она напряжённо думает. Мне казалось, её мысли то обжигали меня, то, наоборот, вызывали некий холодок в душе. Я внутренне ощущал борьбу её мыслей, но никак не мог понять, к какому решению она склоняется. Но то, что она сразу не назвала меня сумасшедшим, несерьёзным и просто никчемным болтуном, давало надежду на положительный ответ. Наше молчаливое шествие по парку, с опущенными головами, продолжалось уже примерно полчаса. Иногда она поднимала голову, и её необыкновенно голубые глубокие глаза словно рентгеном просвечивали меня, вызывая каждый раз чувство пробежавшего холодка по всему телу. Вдруг она неожиданно остановилась и резко произнесла:

– Меня зовут Лера. Я согласна. Возможно, это промысел Божий.

4

Наша семейная жизнь складывалась не просто. Причин тому оказалось немало.

Но главная была, видимо, во мне. Я оказался не готов внутренне принять человека таким, каким он есть, и строить семейные отношения, с чем-то терпеливо смиряясь, в чём-то меняясь сам. Выяснилось, что Лера была человеком верующим. Она искренне верила в Бога и старалась выстроить наши семейные отношения на принципах, которых я тогда не понимал. А я, честно говоря, был далёк от церкви и всего того, что связано с этим. У Леры была внутренняя потребность в воскресенье ходить в храм на церковную службу. Правда, это не всегда ей удавалось, поскольку после рождения нашего сына необходимо было много времени уделять ему. Если сын заболевал, а маленькие дети частенько болеют, она причину этого искала в себе. Считала, что ей дано в наказание, потому что, возможно, где-то она совершила неправильный поступок, может быть, обидела кого-то нечаянно грубо сказанным словом. Я чувствовал, что она постоянно внутренне оценивает своё поведение, и порой, приходя к выводу, что в какой-то ситуации можно было бы поступить иначе, она глубоко и искренне переживала. В отношениях со мной была очень сдержана. Даже когда я приходил домой поздно, после встречи с друзьями, и порой, как говорится, слегка навеселе, она ни разу не высказала претензий. Большинство моих сослуживцев, когда мы, засидевшись до поздней ночи, расходились, восклицали: «Ну, сегодня у жены будет очередной повод поскандалить!» Лера же никогда не повышала голоса, никогда не предъявляла мне претензий из-за поздних приходов. Она вообще никогда не предъявляла претензий. Иногда я её спрашивал, почему она не возмущается некоторыми моими поступками и не высказывает своего недовольства? Ведь я же вижу, что порой то или иное моё поведение ей не нравится, тот или иной поступок вызывает неприятные чувства. На что она отвечала: «Ну ты же мой муж, мой любимый человек. Если тебе так необходимо поступать, если тебе от этого хорошо и приятно, как я могу критиковать тебя за это? Этой критикой я сделаю тебе больно. А если больно будет моему любимому человеку, то мне в несколько раз больней самой. Если ты порой предпочитаешь общению с женой общение с кем-то, то в этом моя вина. Значит, пока я не смогла сделать так, чтобы твоё времяпрепровождение со мной было самыми приятными моментами в твоей жизни. Чтобы это было твоим постоянным стремлением, душевным порывом. Я буду к этому стремиться. Я этого очень хочу». Надо сказать, что эти её слова вызывали у меня некое раздражение. Порой мне казалось, что она какая-то ненормальная. Иногда хотелось возмутиться. Но только приготовишься высказать ей что-то этакое, она посмотрит своими бездонными глазами, и её взгляд, обволакивающий тебя с ног до головы и проходящий до самого сердца, действовал, как анестезия. И только что пришедшее возмущение исчезало. Ну и, конечно, главным успокоителем в семейных отношениях становился наш маленький сын. Именно он наполнял положительной энергией те пустоты в организме, в душе, в голове, которые иногда образовывались по тем или иным причинам, как мне тогда казалось, из-за нашей непростой семейной жизни. Порой мне хотелось от Леры женской страсти, чтобы кровь в жилах вскипала, сердце дрожало. Но! Лера была от этого далека. Минимум эмоций, всё сдержанно, спокойно. Эта сдержанность и спокойствие откладывали в глубинах моей души что-то такое, что потом, правда, редко, неожиданно вырывалось из меня из-за пустяка. Я мог неожиданно накричать на Леру, высказать ей массу неприятных слов и потом целую неделю молчать, ни о чём с ней не разговаривать. Она же воспринимала всё это очень спокойно, после выплеска моих эмоций продолжала вести себя так, как будто ничего не произошло. И это её поведение раздражало меня ещё больше. Были моменты, когда я под действием эмоций даже уходил из дома, ночевал у друзей. Но на следующий день эмоции угасали, и я всегда возвращался. В душе возникала тоска по сыну, да и мысль о том, как там жена, не выходила, как правило, из головы.

Как-то в один из дней наступившей ранней весны Лера сказала мне, что уже достаточно длительное время её беспокоят боли в желудке, и было бы неплохо показаться врачу. Если Лера сказала, что надо показаться врачу, это значило, что уже давно надо было показаться. Как правило, я уже говорил об этом раньше, все свои недуги, болезни, даже простудные, а также болезни нашего сына она считала следствием неправильных своих поступков, действий по отношению к окружающим. Каждый вечер она анализировала прошедший день, свои поступки в течение этого дня, поведение в той или иной ситуации и потом, уложив сынишку спать, долгое время уединённо проводила около икон в молитве. После молитв Лера была всегда какой-то одухотворённой, её лицо и глаза излучали непонятную мне энергию и надежду на то, что всё со временем встанет на свои места, всё будет хорошо. Но пройти медицинское обследование Лера не торопилась, а я, к сожалению, не настаивал, поскольку считал, что у Леры молодой организм, и он сам справится с временно возникшими проблемами. Время шло, Лера старалась не жаловаться на здоровье. Но однажды она сказала, что всё-таки решила показаться врачу. Медицинское обследование оказалось для нас неожиданным: у Леры обнаружили язву желудка, была необходима срочная госпитализация. О результатах обследования и о поставленном диагнозе мне сообщила Лера. Её сообщение потрясло меня. Я, конечно, всем своим видом старался не показать беспокойства. Но внутри поселилась очень сильная тревога, которая не проходила и постоянно давила на мозг.

Все эти семейные неприятности возникли в тот момент, когда надо было принимать решение: либо продолжать службу в армии, либо воспользовавшись тем, что проходило глобальное сокращение, уволиться на гражданку. Поскольку предстояло серьёзно заниматься лечением Леры, я принял однозначное решение уволиться и уехать в родной город. Тем более, что моя мама имела непосредственное отношение к медицине – работала детским врачом в городской поликлинике и могла нам помочь в организации лечения Леры.

События, о которых я рассказал, мгновенно пронеслись в моей голове, пока я сидел на скамейке в парке. Недалеко девочка лет десяти гуляла со своим маленьким пёсиком. Посмотрев на них, неожиданно я мысленно оказался сразу же в другом времени, несколько лет назад. В моей памяти всплыли картины из недалёкого прошлого, связанные с этой скамейкой, девушкой, гулявшей с лабрадором. В голове, как при быстром просмотре кадров фильма, стали прокручиваться отдельные эпизоды того периода. На мгновение это отвлекло от мыслей, переживаний, событий, которые окружали меня последнее время. Душа наполнилась теплотой. Как будто я находился во сне, и этот сон доставлял такое наслаждение, что я старался всеми силами продлить его. Несколько минут – и я вновь в реальном времени, в кругу реальных событий. То чувство беспокойства, которое меня преследовало последнее время, кажется, стало ещё острее.

Леру положили в больницу. Всё случилось как-то не вовремя. Я ещё не успел найти подходящую работу. Время было такое, что предприятия останавливались, а если и не останавливались, то сокращали персонал. Рынок труда был наполнен такими же, как и я. Кризис делал своё дело. Заботу о нашем маленьком сыне взяли на себя мои родители. Делали они это с большим удовольствием. А я целыми днями занимался поиском работы, ездил в разные компании, обзванивал знакомых, размещал в интернете резюме, а вечером ехал в больницу к Лере. Надо сказать, что настроение у неё улучшилось, появилась надежда на скорейшее выздоровление, и она уже мечтала скорее выписаться, оказаться дома в кругу семьи.