Текст книги "Избранник вечности"

Глава третья
Волчонок на престоле

Проверка на прочность

Для Александра занять престол и справиться с претендентами оказалось не так сложно, как соблюсти достоинство и удержаться у власти. Князья из влиятельных македонских родов не торопились выражать новому правителю покорность. Соседствующие с Македонией народы, силой приведённые Филиппом к мирному сосуществованию, почувствовали себя свободными от обязательств перед Пеллой. Зрели бунты против македонских гарнизонов в союзнических городах, сыпались отказы платить подати. Наиболее тревожные отношения сложились с Афинами, где усердствовал неутомимый оратор и политик Демосфен. Если раньше он призывал греков ненавидеть царя Филиппа, сейчас призывает делать то же самое по отношению к его сыну. Говорит, пора объявить войну Македонии.

– Сейчас самое время! – взывал Демосфен к остальной Греции. – Филиппа нет! На месте царя сидит несмышлёный мальчишка, больше похожий на перепуганного волчонка! Парменион с отборным войском находится в Азии. Ради свободы объединимся в ненависти к Македонии, вместе мы сила! Освободимся от варваров!

Каждое утро Антипатр являлся к царю с нерадостными вестями из Афин, хотя успокаивал, говорил, что ситуация допустимая. По его совету, из Пеллы в Афины зачастили царские гонцы с заверениями в неизменной дружбе с афинянами, призывами к миру. Напрасно! Обстановка накалялась…

Александр понимал, что после смерти отца армия не готова воевать с Афинами. Враг слишком силён. К тому же Демосфен пользовался огромным авторитетом у населения остальных греческих городов. Из Афин в Фивы*, ещё города Фессалии* и Пелопоннеса* отправлялись делегации с призывами сопротивляться македонскому присутствию на греческой земле. Страстные призывы афинского демагога* к свободе будоражили воображение греков, сторонников Македонии становилось меньше, а призывающих к войне с ней – больше и больше.

Демосфен, зная о терзаниях молодого царя, издевался над памятью его отца. После известия о гибели Филиппа он облачился в праздничные одежды и с трибуны народного Собрания предложил отметить событие благодарственными жертвоприношениями в храмах. Призывал афинян посмертно наградить убийцу Павсания высшей почётной наградой – золотым венком.

Александр потребовал от афинян выдачи нарушителя спокойствия, а Демосфен сочинил по этому поводу басню, текст которой передали в Пеллу с очередным посыльным. В ней овцы выдавали волкам сторожевых собак. Царь возмутился, а Гефестион успокоил:

– Друг мой, гордись таким вниманием! Если раньше этот бешеный оратор обзывал тебя волчонком, в последней басне ты повзрослел, стал матерым волком. А себя называет псом, стерегущим греческих козопасов. Радуйся, милый волчище!

Александр, осознав юмор друга, громко расхохотался.

– Спасибо, успокоил! Согласен, для греков я буду вечно голодным волком, свирепым на расправу с безмозглыми овцами.

Антипатр не сидел без дела, через подкупы усилил деятельность своих осведомителей. Они доносили, что в Афинах помимо антимакедонской партии Демосфена есть немало сторонников Македонии, прикормленных ещё Филиппом. Например, Фокион, старый, но влиятельный военачальник, постоянно призывает сограждан к сдержанности и мирному разрешению споров с македонским царём. Недавно даже сказал:

– Афиняне, не надейтесь, что Македония после смерти Филиппа стала сразу слабее! Зря радуетесь! А вы представьте себе, что македонская армия, сражавшаяся с нами у Херонеи, сделалась меньше всего на одного человека, на царя Филиппа! А на смену пришёл его сын, герой этого сражения!

Филипп оплачивал и речи оратора Эсхина, известного симпатиями к македонянам. Тот призывал афинян не радоваться смерти врага и не оказывать почести убийце Филиппа.

– Афиняне, вспомните, когда Филипп победил нас, он поступил с нами благородно, чтобы мы не чувствовали себя побеждёнными. Вот почему с нашей стороны недопустимо радоваться и попирать ногами его труп.

Большая часть афинян не поддерживала Эсхина и Фокиона. Называли предателями и дружно поддались призывам Демосфена – разорвать мирное соглашение с Македонией и ради войны с Александром принять предложенную Персией военную помощь, золотом и наёмными отрядами.

* * *

В принятии первых решений молодого царя чувствовалась неуверенность. Антипатр старался поддержать осторожными, но совершенными советами и в то же время не ранить юношеское самолюбие. С этой целью завёл разговор издалека:

– Твой отец стал царём в двадцать три года; я старше и многое уже видел. Но он говорил про окружающий мир, как может только человек, убелённый сединами. Для него всё, что происходило вокруг, представлялось театром, где каждый день разыгрывался трагический спектакль под названием Жизнь. В нём свои зрители и актёры.

– Ты предлагаешь мне роль актёра, кривляющегося на потеху зрителям?

– Талант актёра заключается в том, чтобы подчинить внимание зрителей, увлечь действием и стать главным лицом в спектакле. Твой отец являлся автором своей пьесы и постановщиком спектакля, в котором стремился играть первую роль. Но не забывал прислушиваться к тому, что подсказывали боги.

– Ты говоришь «боги»? Куда же они смотрели, если в последней сцене отец оказалась в роли жертвы?

– Каждый из нас знает, что живёт, исполняя волю богов, а всё равно хочет изменить судьбу. Филипп не исключение, он стремился к большему, чем ему позволено. А это не всегда угодно Небу.

Александр задумался.

– Но почему, если установленный им мир между Македонией и Грецией оказался порушенным после его смерти? Куда смотрят боги, ему покровительствующие?

– Греки и македоняне живут в одном большом доме, называемом Элладой. Мы многочисленная семья, где все подчиняются воле старейшины. Отчего в общем доме сохраняется мир и согласие: брат не ссорится с братом, дети слушают отца, все пекутся о благополучии общей семьи. Царь Филипп стал таким старейшиной, его слова оказывалось достаточным, чтобы внутри семьи утихали нежелательные страсти, гасились разногласия. Его уважали греки и македоняне, ему боялись возразить, понимая, что виновный в разрушении мира и спокойствия будет наказан. И вот в доме умирает старейшина, после чего все подчиняются воле того, кому передано право нового главы семьи. Филипп не успел указать на преемника, от этого пошли раздоры. Ты избран царём македонянами, но не греками. Греки тебя ещё не поняли, не узнали, потому не приняли за старейшину. Дело за тобой! Продолжай дело отца – и, несмотря на молодость, ты станешь старейшиной в Элладе, гегемоном*. Иначе закон и право в Греции скоро заменятся хаосом, неразумной силой, все перессорятся между собой и подвергнутся разграблению того, кто окажется сильнее.

– Ты думаешь, у меня получится?

– Не желаю думать иначе!

– Тогда с чего начинать?

Советник оживился, заметив интерес в вопросе молодого царя:

– С подготовки к войне.

– Я только что слышал от тебя, что мир в Элладе – главное для Македонии!

– Это так, но что люди называют миром, только подготовка к очередной войне. Войны затихают лишь на время, скрываясь под мирными соглашениями между прежними врагами. В любом договоре есть две стороны – победителя и побеждённого. Все блага в жизни достаются победителю, а побежденная сторона теряет всё – достояние, богатство, мирное занятие трудом и свободу. Но и победителю недолго оставаться в своей роли, поскольку противная сторона, окрепнув, непременно начнёт воевать со своим поработителем, пока не победит.

– Стало быть, война. С кем воевать? С Афинами?

– Нет. Афиняне, как и остальные греки, не представляют угрозы Македонии. Не они наши враги.

– Неужели?

– Греческие города постоянно враждуют между собой. Одни объединяются с другими, чтобы унизить третьего. Сейчас греки разобщены, они не в силах создать достаточно мощный военный союз против Македонии.

– А Демосфен? Он постоянно говорит о войне с Македонией.

– Он политик, не военный. Его оружие – голос, призывающий сограждан к борьбе с указанным им же врагом. Греки ему поверят, договорятся на объединение, но до военных действий не решатся. Ни один город в Греции не любит Афины. Их ненавидят все, особенно Фивы и Спарта; они всегда спорят и ссорятся между собой и с Афинами за влияние над остальной Грецией.

– С кем воевать, если не с Афинами?

– Персия – враг греков и македонян! Вот почему твой отец отправил войско с Парменионом и Атталом в Азию. Ты объединишь вечных соперников и врагов – Македонию и Грецию, поведёшь на Персию, обещая воинам богатства персов. Вот тогда в Элладе наступит спокойствие, мир на вечные времена.

– Я слышал, у персов огромная армия.

– Как говорил твой отец, врагов побеждают не числом, а разумом полководца, мужеством воинов и их уверенностью в победе. Я бы ещё сказал, преданностью царю. Как при возведении дома строителю необходимо со всей тщательностью класть кирпич за кирпичом, так и для содержания сильной власти царю нужно проявлять неустанное внимание к нуждам воинов и командиров. Такая армия будет ему предана и непобедима. Мой совет – займись армией.

* * *

Александр встретился с войском в Дионе через несколько дней после восхождения на царский престол. По традиции, новый царь принимал от военных изъявление верности престолу.

Солнечные лучи играли на серебряных пластинах его нагрудного панциря, колыхались на ветру белые перья на бронзовом шлеме. Конь нервно подтанцовывал и скалил зубы, роняя на землю пенные капли.

Многие воины ожидали увидеть царя большого роста, крепкого телосложения, каким Александр не обладал. Но едва заговорил этот светловолосый безбородый юноша, сомнения отпали. Войско услышало настоящего царя! Уверенный голос, словно мечом, рубил долгожданные слова:

– Многие из вас пришли к моему отцу, одетые в звериные шкуры, пасли в горах овец и жили охотой. ОН сделал из вас войско. Раньше вы с дубиной в руках отстаивали свои дома с семьями от разбойных нападений варваров – иллирийцев, трибаллов и фракийцев. Теперь имеете великолепные доспехи и оружие, овладели военным искусством, научились охранять себя и семьи, полагаясь на собственную доблесть. Вы служили Македонии, а ваш полководец, царь Филипп, служил вам. Враги лишили жизни моего отца, теперь я ваш царь и хочу служить вам, и прошу достойно служить Македонии.

По затянувшемуся молчанию Александр понял, что воины ожидают услышать от него важное:

– Враги Македонии убили царя Филиппа в надежде, что всё, созданное вами вместе с моим отцом, рухнет. Так будет, если покажем врагам, что мы не едины и ослаблены, и надежда на лучшее будущее оставит нас!

Речь его изливалась, словно кто-то неведомый подсказывал нужные слова; а они зрелыми семенами падали на благодатную почву воинских душ:

– Друзья мои, услышьте меня! Пусть враги не надеются, что мы выпустим из рук оружие, как и воинскую доблесть из сердец своих! Оружие – единственное благо, что осталось у нас от предков! А кто захочет отказываться от своего блага? Мой меч вместе с вашим оружием начинает поход к славе македонского оружия!

Мужественные пехотинцы, всадники, рядовые и командиры с нарастающей радостью слушали своего нового царя. Они с восторгом встретили обещание освободить армию от трудовых повинностей, а их семьи – от налогов и податей. Войско поверило ему, присягнуло на верность…

* * *

Александр остался доволен посещением Диона. Армия пойдёт за ним на персов. Но оставлять за спиной раздражённую Грецию не представлялось возможным. С греками всё-таки следовало разобраться. Но как поступить, подсказал Антипатр:

– Твой отец не лез напролом в сражениях, поэтому побеждал. Часто медлил и хитрил, изыскивая удобный путь для обходного манёвра или отступления. А отступление воспринимал как временную меру, чтобы позднее, когда враг не ожидает и не готов сопротивляться, вернуться к решительным действиям. Если не рассчитывал победить, примирялся, делал всё для этого, но всегда его действия заканчивались выгодой для Македонии. Наберись терпения, дождись, когда плод вызреет; он сам упадёт тебе в руки. Так с Афинами и поступишь.

– Разве достойно выносить грубости греков, делать вид, что ничего не происходит?

– Я говорил, что, объединившись, греческие города сокрушат любую силу. Македония не исключение. Они это доказали, когда разгромили персов на своей земле. Сильного противника нельзя не уважать! А вот отсутствие желания и умения договариваться привело Грецию под власть Македонии.

Антипатр увидел, что его наставления достигают цели.

– Когда я говорю об Афинах, я имею в виду политиков вроде Демосфена и ему подобных противников Македонии. Но есть ещё афинский народ, а он непредсказуем. С ним следует не воевать, а договариваться. Такое рассуждение относится ко всем грекам, к Греции. Македонянам есть чему поучиться у греков.

Александр с раздражением перебил:

– Постой, Антипатр! Почему македоняне не могут оставаться македонянами? Зачем нам быть эллинами?

– Македония должна постоянно видеть перед собой Грецию как хороший пример устройства жизни. Македоняне живут страстями, а у греков воображение охлаждается разумом, чувство – сознанием, а страсть – размышлением. В отличие от македонянина греки бесконечно любознательны. По этой причине у них много своих мудрецов, чем Македония похвастаться не может. Греки устремлены в науки как естественные, так и моральные. Их мудрецов влекло всё таинственное и необъяснимое во внешнем мире, они поставили перед собой почти все великие задачи и решили их через философию. Нужно всего лишь понять Грецию умом, а не принуждать к повиновению оружием.

Советник говорил о том, что греки жизнерадостны, как дети, им в голову не приходит проклинать богов или считать природу несправедливой и вероломной по отношению к человеку. Греки чужды глубоким заботам, и хотя бывают подавлены своей судьбой, эти заботы и печали переводят в блестящее воображение, из-за чего рождаются великие произведения, творчество, искусство, далекое от скучного миропонимания. У греков следует учиться любить жизнь, извлекая наслаждения из каждого дня, также из мыслей и из чувств.

– Если греки так умны, почему они не столь прозорливы в отношении своего единения, своей наглядной силы?

– Ты прав, Александр. Меня это тоже удивляет, но причину вижу в стремлении к свободе. Они живут в ощущениях того, что любое государство, тем более союз государств, есть обременение их свобод. Думаю ещё, что соперничество и зависть к соседям – одна из причин разобщенности греческих полисов. Законы одного города требуют от граждан ненависти к гражданам других городов. Твой отец справился с этим злом, принудив к послушанию всех греков после их поражения у Херонеи. Он втайне мечтал о едином государстве македонян и греков. Теперь твоя очередь, Александр.

* * *

После откровенного разговора действия царя в отношении греческих городов стали более решительными. Он разослал послания с заверениями, что обязательства Македонии, данные царём Филиппом, переходят к нему, как и клятвы городов, в ответ. Это означало, что греки обязаны признать Александра гегемоном Греции и архистратигом, командующим объединённой союзной армией для войны с Персией. Пока в городах Греции думали, как быть, что отвечать новому «гегемону», спорили на собраниях, как воспринять требования «наглого македонского мальчишки», Александр взялся за собственную армию, где после гибели отца дисциплина и порядок заметно расшатались.

Всё пришло в движение. Каждый день военное обучение, тренировки, переходы в полном вооружении, опять тренировки и пешие переходы. Александр, не знающий физической усталости, требовал того же от командиров и рядовых воинов. Без поблажек! Если слышал недоумённые вопросы, зачем утруждать себя без дела, напоминал, как его отец, отменив сопровождающие обозы, гонял воинов в полном вооружении с провиантом за спиной в зимний холод и в летнюю жару…

Постепенно воины втянулись в напряженный лагерный режим, почувствовали на себе, как ежедневная воинская работа взбодрила их заснувшую силу. Подчиняясь командам, они получали удовлетворение от собственной организованности, когда, стоя в тесном ряду фаланги*, каждый воин чувствовал единение со всем войском. Армия становилась цельным живым организмом, подчинённым командам военачальников. Плечо товарища, его щит рядом с твоим щитом, его сарисса* рядом с твоим копьём, когда у соседа по отряду та же цель, что у тебя, товарища по оружию. От новых ощущений сердца воинов наполнялись отвагой, исчезала всякая мысль о смерти. Ни одного неверного шага, ни одного промедления – вот она, армия победителей!

Александр лично водил войско в учебные походы. Появлялся, где труднее всего. Воины убеждались, что новый царь знает военную науку, уверенно подаёт команды, за что подчиняться ему становится естественным, как и полное повиновение и отдача физических сил. Царь понимал, что в руках военных, армии и флота, заложено его собственное будущее, почему торопился сделать её послушной своей воле.

* * *

Бунты и протесты в греческих городах, где стояли македонские гарнизоны, не утихали. Несмотря на предостережения Антипатра, Александр намерился утихомирить возмутителей спокойствия; если нужно, покарать мятежников. Оставив Антипатра при власти в Македонии, царь с отборным войском отправился в Грецию. Для начала в центральную часть, где уже рвались налаженные «дружественные связи» – Этолию*, Аркадию*, Аргос*. На пути, в горной Фессалии*, македоняне неожиданно встретили препятствие. Лучшая на то время фессалийская конница, командиры которой отказались подчиняться Александру, заняла удобные для сражения позиции, а проходы в горах перекрыли. Он принял решение пойти в обход, вырубать в скалах тропы. Прошли с неимоверными трудностями, но противника застали врасплох. Македоняне приготовились к сражению, а фессалийские вожди вступили в переговоры. Безусый юноша, новый македонский царь, вглядываясь в растерянные лица старейшин, удивил разумной речью:

– Я вовсе не предполагал воевать с вами, поскольку вы для меня эллины. А вы запросили войну, и я готов вас наказать. Но я помню, что мой отец очень любил Фессалию, у него первая жена – фессалийка. Ещё помню, что род македонских царей берёт начало от предка Геракла, а он из древнего фессалийского рода Эака. Вот почему я предлагаю союз и дружбу. Взамен мне ничего не надо, но требую привилегий, дарованных моему отцу. Его признавали гегемоном, теперь признайте гегемоном меня. Обещаю хранить Фессалию и защищать фессалийцев. Кто из всадников пойдёт со мной в Персию, выделю из добычи равную с македонянами долю. А жителей Фтии*, где родился другой мой предок Ахилл, я освобождаю от всяких податей.

Так, без единого убитого с обеих сторон молодой македонский царь справился с мятежом и завоевал расположение фессалийцев. Они безропотно приняли его условия, часть молодёжи с охотой присоединилась к войску для дальнейшего похода на Грецию во главе с Александром. Но в больших городах царь оставил свои гарнизоны, для острастки.

Применять силу не понадобилось и в других областях, где жили энианы*, малии* и долопы*; весть о решительности сына Филиппа летела впереди войска, принуждая сомневающихся к миру. Затем затихла Амбракия*, успевшая войти в союз с Афинами: Александр обещал предоставить автономию в составе Македонии. Амбракийцы подумали и решили дружить с царём Александром.

* * *

В это время недружественные племена фракийцев*, иллирийцев*, гетов* и трибаллов*, воспользовавшись отсутствием Александра в Македонии, совершили набеги на приграничные поселения. Приходили известия о нападениях кочевых медов*, бессов*, корпиллов*; подняли головы тавлентинцы*, автариаты* и прочие племена, платившие прежде дань Македонии. Весной, когда горные проходы освободились от наледи и снега, войско Александра вышло на горный кряж Хемус (Балканы). Первыми попали под удар фракийцы, затем кара настигла разбойничье племя трибаллов; их остатки пытались укрыться в жилищах на неприступных скалах, но македоняне достали всех мечами и копьями. Теперь все враги бежали с поля боя, заметив белые перья на ослепительно сияющем шлеме Александра. Такая слава о нём пошла по всему Хемусу! И чем многочисленней встречался враг, тем азартнее сражался Александр, и побеждал. Он говорил своим командирам:

– Лучше потрудиться македонским мечам в одном месте, разом покончить со всеми, чем гоняться по отдельности за каждым племенем по горам да по лесам.

Особо значимой явилась схватка с гетами. Кочевники большой численности заняли противоположный берег Истра (Дунай). Широкая полноводная преграда казалась непреодолимой, отчего геты на той стороне чувствовали себя в безопасности. Александр придумал переправляться глубокой ночью, выждав, когда вражеские дозорные заснули. В кромешной темноте и в полной тишине на воду спустили самодельные плоты из связанных между собой рыбацких челноков. Поверх бортов положили доски, на них взошли четыре тысячи пехотинцев, а для переправы полутора тысяч всадников использовали суда, изъятые у торговцев из ближайшей гавани на Чёрном море. Часть пехотинцев перебирались на связанных между собой брёвнах, переплывали на надутых воздухом бурдюках. Собравшись на противоположном берегу, македоняне дождались раннего рассвета и неожиданно напали на спящий вражеский лагерь.

Гетов уничтожили почти полностью, а кто остался жив, пытались бежать на конях или пешими. Македонская конница догоняла каждого.

Весть об истреблении гетского народа, а погибших насчитывались десятки тысяч, стремительно разлетелась по долине древнего Истра. К стоянке македонского царя каждый день прибывали представители разных народов с подношениями и просьбами о мире. Александр выслушивал всех, принимал дары, не отказывал в просьбах, но каждому говорил, что с этого времени он обозначил Истр естественной границей Македонии. В завершение похода на высоком берегу Истра царь соорудил алтарь, где совершил жертвоприношение Зевсу. Предку Гераклу тоже возлагал жертвы – за дарование победы над варварами. Бог реки принял долю жертвенного дара, агальму, – белого быка, утопленного посреди Истра. После исполнения обряда македоняне вернулись на свой берег и пошли обратным путём в Македонию.

По пути происходили мелкие стычки с дикими племенами, не признававшими власть македонского царя. Но наиболее опасной оказалась встреча с иллирийцами: они перекрыли единственный проход в ущелье горы Пелий. Конные разведчики-крипты нашли, что враги повсюду, их слишком много и они готовятся напасть…