Текст книги "Пять лепестков. Стихи и эмоции"

Равноденствие

 
Коты, разомлев, хитро жмурились в небо,
Поэты заранее были пьяны *,
Хотя перевес на часах еще не был
В ту сторону, где уже все влюблены.
 
 
Бежала вода по сосулькам карнизов —
Шприцы наполнялись раствором от сна.
А люди смотрели с улыбками снизу,
И – капельно – в кровь им вливалась весна.
 
 
А солнце катилось шаром биллиардным
От лужи одной карамболем к другой.
И рады все солнечным были ударам,
А луза заката стояла пустой.
 
 
А роза упала на лапу Азора!
Коты прокричали и кинулись прочь.
И как в теореме (штаны Пифагора) —
Повисли на плечи весов… день и ночь.
 
 
* – День поэзии накануне дня весеннего равноденствия.
 

Весенний завтрак

Лёд тронулся и съеден был реки пустым желудком длинным.

А в небе в белых клёцках плыл бульон из утки с жирным

пятном. Природа аппетит, за зиму нагулявшим, дарит:

На завтрак солнце. Стол накрыт и птички, словно на базаре,

несли свой воробьиный вздор и таявший навоз клевали.

Кусты сирени на весь двор надулись почками вначале,

потом позеленели вдруг. А солнце толстыми снопами

по крышам, по полям, вокруг, раскидывалось меж домами…

Коты валялись так, без дела, пока завалинку заняв.

Петух с утра кричал не смело, потом своих добился прав.

А старый в масленицу был весне пожертвован. И скоро

зимы-злодейки след простыл. Последний – тает под забором.

Белый лист

 
Потоки слов бурлящих снеговые
Вновь растопили белый снег листа,
Ручьями строк идущих параллельно.
Все больше набегая, как живые
Оттаивали новые места
И становились строфами отдельно.
 
 
И белый лист, покрытый коркой тонкой
Еще неясных но горячих мыслей
С узором от проталин кружевных
Сверкал, блестел, манил капелью звонкой
Весенней рифмы, оторвавшись, плыл с ней
Себя кусками разорвав на стих.
 
 
И мыслила  в стихах сама природа
Неторопливо и непримиримо,
От радости, что знает точный путь.
И разливалась по листу свобода
Ручьями чувств, так таявших красиво
И не боявшихся в потоке утонуть,
 
 
Слов, что вели в промоины, овраги
И замутнили ритмом снега чистоту,
Отдавшего всего себя так смело
И получившего в конце концов в замен отваге
Стихи, что засорили поля наготу,
Или засеяли  так грубо, неумело.
 
 
Стихи, которые  не проросли травой,
Не стали сорняками в грядках книг,
Не полотых уже давно никем,
Рожденных каждый раз все новою весной
И убивающей листа священный лик —
Как чистый белый снег. Зачем?
 
 
Пускай шумят весенние ручьи
Ведь он придет когда-то – белый снег!
И для того он чист, чтоб белым быть листом,
Который ждет, когда придут они —
Ручьи, освободят от молчаливых нег…
Хорошее засеется и прорастет потом.
 

Поцелуй зимы

 
Островок белеет снежный
посреди травы сухой.
Он осколок жизни прежней,
называвшейся зимой.
Вот совсем недавно было:
снег сошёл и снова лёг.
Но зима, теряла силы…
и – остался островок.
А была когда-то нежной,
белой как детей душа.
Землю в белые одежды
одевала не спеша.
И с метелицею чистой
мы гуляли по ночам.
Хоровод снежинок быстрый
все кружился тут и там.
Как закружит вихрем  сани,
унесёт вперёд и вдаль.
Не полюбит и обманет,
а разгонит лишь печаль.
А в снегах искрилась радость
и надежда не спала…
И земля впитала сладость
снега – белого вина!
Островок подтаял снежный
и уходит в землю сок.
А оттуда безмятежный
пробивается цветок —
Распускается подснежник!
В нем весну узнали мы.
Запоздалый, самый нежный
поцелуй седой зимы.
 

СТИХИ О ЛЮБВИ

Лунный глаз

 
Когда из Леты лунный глаз
Блеснет как рыбка каплей света,
По строчкам унесет Пегас
Нас в сон, рожденный из сонета.
 
 
Настрою звездный ксилофон,
По бликам этим, выгнув шею,
И станешь ты играть на нем,
Аккомпанируя Орфею.
 
 
И серебристых пескарей
В бездонном лунном озерце
Я поскорей поймаю всех,
 
 
И будет долго на лице
Твоем улыбка отрешенья,
Что лучшее мне утешенье.
 

Урок любви

 
Когда в уста его вдыхают боги
Вкус жажды – пить из наслажденья струй,
Он к той губам спешит стелить дороги,
Чей встречный ему дорог поцелуй;
 
 
Когда притворной нежности не зная,
Лишь страсти выход дав и воле рук,
Все дальше заходя, в святых святая…
Любви урок дает подружке друг;
 
 
Когда, устав от напускного гнева
До томности в глазах доведена,
Еще в смущении пылает дева —
Дрожит в руках, желания полна;
 
 
То мы, кто испытал любви уроки —
Раздумьем лишь наполним вдох глубокий.
 

Любовь внутри

 
Мы носом тыркаемся в темноте
И ждем, словно котята поощренья…
Нам с детства похвалы привычны те,
Родительского шепот умиленья.
 
 
И удивляемся, лишь сделав верный шаг,
Что нет со стороны рукоплесканья —
Привыкшие к награде за пустяк,
Всеобщего не получив признанья.
 
 
Но понимаем, повзрослев настолько,
Что сами мы себя… оцениваем только:
Свой голос восхищенья вырос в нас
 
 
От той большой и искренней любви,
Что дали нам – любимые они,
Кто любящих всегда не сводят глаз.
 

Сонет о любви роботов

 
Батарейку взял мою бой-френд,
И свою мне вставил – так удачно.
А  прикол весь в том, что сделал бренд:
Типа, чувств обмен неоднозначный.
 
 
Я люблю зарядку эту так —
Как безумная, чему не знаю рада!
Он меня зарядит, как дурак!
Нет, чтоб нам всё делать так, как надо.
И когда я отключу его
От питания, ну, вроде бы случайно,
Он меня отключит и – плывём,
Глючит в кайфе нас необычайно!
 
 
Вот не знаем мы: любовь иль нет —
Батарейками меняться тет-а-тет.
 

Сапфо

«Потом жарким я обливаюсь, дрожью члены все охвачены.

Зеленее становлюсь травы, и вот-вот как будто, с жизнью прощусь я.»

(из элегии Сапфо. 7 век до н. э.)

Пяльцами вод Эгейских

остров Лесбос распластан

Женское сердце – бейся

в ласках.

Дрожью любовной лебедя,

члены мои все охвачены!

Страстью Сапфо элегия

плачет:

Стану травою зелёною —

ты окунись в мои росы.

Тело моё затаённого

просит.

Стану налимом-окунем,

ты урони в реку перстень.

Я проплыву рядом, около

персей.

Степью цветистою лягу я,

нежно бутона

…коснутся уста.

Пить из очей твоих взгляда яд

не устать.

Буду любви воровкой

богу я слово молвить.

Пусть Зевс пронзит сердце робкое

молнией.

И Афродита – дочь его

вылечит страсти раны,

чтоб не болели ночью твои

вулканы.

***

Сожму ладонь – в ней женская рука,

И сразу пробивает током.

Она и невесома и легка,

Но в ней всю жизнь мою запрятал кто-то.

Сонетное сплетение о превратностях любви

И взгляда, проникающего сквозь

Я не боюсь. Ужели равнодушен?

В обёртку упакована любовь,

А бантик просто так, на всякий случай.

Иллюзия, что можно потянуть

За краешек атласной ленты время

И страсть опять наполнит стоном грудь,

И голос твой услышу в трубке – «верь мне!»

И буду обрывать я провода,

И набирать дрожащим пальцем слово…

В начале было слово – слово «да!»

«д» -«а»… и сращены тела.

Пустого звука не услышу боле.

Зачем мне жизнь тогда и эта воля…

***

Зачем мне жизнь тогда и эта воля?

Моим устам не обрести уста

Твои, не прорости от боли,

Чудесней нет которой. И, устав,

Нам не заснуть опять, как два в одном —

Сюрприз не повторится, как в рекламе.

Я пью всё залпом. Тоника со льдом

Абсент не терпит – холод между нами,

А не внутри. И тёплый мягкий зверь

Не спутал ноги лаской и уютом…

Ты крикнула мне в трубку: «я не верю!»

Творить и разрушать улыбки утром

Твои права. Захочешь.… А пока,

Несёт нас подсознания река.

***

Несёт нас подсознания река

Врозь друг от друга. Холод леденящий

Опутал мозг. Крутые берега,

Воздвигнутые отчужденьем нашим,

Росли как горе. Не было причин

Сопротивляться этому потоку.

И только сердца ком стоял один

Внутри, не уступая року.

И время сделало свой новый вдох

Из тела моего, без всяких граций,

Оставив бездыханным. Рук ни ног

Нет, чтобы оттолкнуться и цепляться.

И это был урок страшнее смерти…

И вот тогда звонок раздался: «Верь мне!»

***

И вот тогда звонок раздался: «Верь мне!»

И, словно спрятанный в мешок из кожи, я

Жизнь ощутил всем этим телом бренным,

В сознанье постепенно приходя.

Была весна. Земля вся ожила.

Вплетала из цветов гирлянды в косы.

И в воздухе опять любовь плыла.

И я не задавал уже вопроса —

Дышать мне, не дышать… Само собой —

Я мог теперь увидеться с тобой!

Я трубку прокричал: «Люблю и жду!».

И мне хотелось в небо на виду

У всех подняться и парить, вдвоём…

А ты сказала: « Мы куда пойдём?»

***

А ты сказала: « Мы куда пойдём?»

Я ощутил в твоих словах отвагу.

– Ты на край света хочешь за дождём?

Я соберу тебе букет из радуг.

Или давай под парус, в пену струй,

Телами бронзовыми рассекая воздух.

Губам потрескавшимся – поцелуй

Сердцам, в разлуке трепыхавшим – отдых.

А хочешь на молочной каше звёзд

Я маслом нарисую твоё имя,

И в обрамленье – фейерверк из роз?

Ну, как я расписал программу нашу?

– Ты слышишь? – Слышу, продолжай, валяй —

Сказала – Маслом не испортишь кашу.

***

Сказала: «Маслом не испортишь кашу».

Наверно губы красила уже.

Ах, эти губки! Где найти вас краше!

Ах, эти ножки, попка в неглиже.

– Я это не тебе, я просто так,

С собой болтаю – очумел от счастья.

Ну, почему так сразу и дурак?

Ты там готова? В душ сходила? Здрасьте!

Что значит «раскатал губу», скажи,

Мы что, уже не… а, тогда понятно.

Но, ты же понимаешь – миражи,

Фантазии! Они всегда приятны.

Ну, душу не томи и приходи.

Ну, вот ещё! Критические дни.

***

Ну, вот. Ещё критические дни,

Томление не нужных ожиданий

Когда бы наперёд всё знать, от них

Бежал бы я, от этих стен и зданий.

В поля, в леса, в космическую глушь,

Отпиливать у звёзд пяти-конечность,

И околачивать со звёздных груш,

Твой образ, на пути застывший

« Млечном»,

Твою любовь. Я так того хочу…

Но, голос в трубку: Ты чего застыл там?

– Нет, милая, я здесь, я не молчу,

Я просто, из контекста выбыл.

Ты знаешь, у меня почти идея:

Давай в театр пойдём, на самом деле?

С другой стороны эха

Ты гонялась за облаком горлинкой,

но оно превратилось в журавлика.

Я с другой стороны шёл мечтающим гоблином,

очень грустным, несчастным и маленьким.

Пропищала ты – эй, поиграй со мной!

Хочешь бегать за эхом блуждающим?

Ты с другой стороны на меня лай и вой —

обратись псом косматым и лающим.

Я подумал – косматым, а запросто!

Чем ловить только будешь, красавица?

И залаял, на задние лапы привстав,

побежали – какая нам разница.

Грусть прошла, я скакал по горам-долам,

ты ловила мой голос, старалась так.

Разделили потом мы его – пополам,

это эхо, и стало нам радостно.

Это эхо с тех пор у тебя и меня,

я брешу всё, и ты птица та ещё.

А с другой стороны, нам друг друга понять,

помогло это эхо блуждающее.

Это было, а может… наврал я вам.

Но, с другой стороны, нет же разницы,

что сказал, написал – верим мы не словам,

а сокрытому между строк празднику.

Во имя всего земного

(баллада об ангеле)

– Давай же начнём всё снова,

Уймём этот адский жар

Так ангел под ночи покровом

К девице в саду приставал.

– Богиня! Ну, будь смела!

Подвластно желанье одно нам,

Душа ведь у нас одна —

Во имя всего земного.

Любовным утехам не новым

И раньше служил этот сад.

– А помнишь, когда-то ты слово

Со стоном произнесла?

Мне больно не знать услад,

Но я не молю иного

Скажи его! Я буду рад!

Во имя всего земного!

Я был паренёк бескрылый,

А ты была так молода,

И этот же сад укрыл нас…

Со страстью взгляни назад.

«Ты бог!» мне сказала тогда.

Ты, можешь назвать меня снова?

Скажи я молю, те слова —

Во имя всего земного!

– Эх, ангел! Нельзя те слова.

Они были жизнь – не товар.

Лепесток второй

Из книги

«Солнце-бумеранг»

Луковица в башке

– Что с ним… не знаешь?…

– У него луковица в башке проросла…

(Сальвадор Дали. Поэма «Метаморфозы Нарцисса»)

 
Оказался цельным таким этот год…
ну, словно плевочек на летнем пейзаже,
обозначив море и мой пароход,
пароход белый – беленький даже.
 
 
Схорониться бы… под лист лопуха,
Почему бы и нет – кузнечиком, птичкою.
Станет солнце протуберанцами махать
и разбудит внутри что-то личное.
 
 
Полететь, попрыгать, поползти на лист —
столько сразу мечт свежих и разных.
Сочинить двадцатую рапсодию Листа —
и наступит момент истины сразу.
 
 
Говорят «луковица в башке завелась»,
и вы чувствуете, что-то должно прорасти,
и вот-вот даст стрелку она, и у вас
может даже распустится новый стих.
 
 
Я кузнечиком выверну коленки ног,
на цыпочки встану, до крылышек дотянусь!
И поймёте вы сразу, как же я мог
скрыть эту радость, спрятанную в грусть.
 

Перфоманс

 
Волосы ивы мелирует осень-
цирюльник.
Прячет в коробочки лето болотный
багульник.
Тополь оливково-гладкий и
самодовольный
носит «площадку» – гнездиться пернатым
привольно.
Ножки на макси под «мини» у девочек-
школьниц.
Ветер коленки целует им с каждой
знакомясь.
Смотрит на этот открытый пейзажный
перфоманс
время-художник: добавить здесь
голого, что ли?
Ранней весна будет – ясень лысеет
с верхушки.
Ветви как тушью зачёркнутый, чей то
рисунок.
Белые стайки берёз собрались
на опушке —
лёгкий берёзовый шлейф и прозрачен и
гулок.
Хепенингом листопад – что-то чем-то
прикрыто.
У виртуальности голой пейзажик
в истоках:
вывернутый симулякр – в ископаемой
рыбе
и в древовидном рисунке – морозом
на стёклах.
Голого нужно добавить? Почти
инстинктивно:
акция концептуальности – вон от
картины!
Медную лампу природы протри
Аладдином —
истина где-то же рядом, но только не видно.
 

Манна

 
1.
На пяльцах горизонта неба нет.
Как сито белая канва нависла крышей,
и осыпаются из вышивки застывшей
колючие ледышки-лепестки…
А солнца след
замёрзшей сердцевиной издали
чуть виден.
С чешуёй и ленью люди
на площади – заледенелом блюде
собрались коченеть, как в холодильнике лини.
Ждут манны.
Сыплет сверху дирижабль
с рефрижератора, чтобы была свежее!
Мол, нате вам того, что нам не жаль:
с остывшего вулкана – изверженье.
 
 
2.
Где-то по рекам задумчиво рыбы
парами ходят и стаями.
Жаль, что мы люди – мы тоже могли бы
вместе, но только не стали мы.
 
 
Все улетели, оставив дома —
место какое-то гиблое.
Те, кто остались, те сходят с ума,
каждый по-своему, видимо.
 
 
Вон на деревья липкие сласти
с неба стекают разбитого.
Люди не лезьте же, слышите – слазьте!
Небо стеклить выходите вы.
 
 
Ходят зарницы, беспомощно бродят,
манна на яблонях белая.
Мечутся в сумерках тени-уроды…
Что же вы люди наделали?
 
 
А за Уралом, где небо несут ещё,
то, что кому-то оставили,
ходят задумчиво в древнем лесу
звери по парам и стаями.
 

Пляшут коровы

 
серые-серые пляшут коровы
пляшут и пляшут всю ночь они
 
 
туча-стена к ним опустится ровная
и постоит у обочины
 
 
к туче они подойдут по одной
им подоиться захочется
 
 
трутся и трутся о стену спиной
туча для них как молочница
 
 
выйдет задумчивый ветер-косарь
сена накосит им тучного
 
 
солнце-маляр свой повесит фонарь
белым покрасит всё луч его
 
 
белыми станут коровы тогда
пляшут и пляшут весь день они
 
 
туча-стена в стороне станет ждать
серых коров с нетерпением
 

«В прошедшей жизни стержнем…»

 
В прошедшей жизни стержнем
Ведро любви застряло.
У времени надежды
Совсем осталось мало.
И как не влезть травинкой
В игольное ушко —
Из двух из половинок
Секунду сшить легко.
Когда у козодоя
Напьешься молока,
И станет тебя двое —
И станет жизнь легка.
Из липовой черешни
Пьёшь липовый кисель,
А ночью вместе с лешим..
Прядёшь себе кудель.
И с паучонком мудрым
Натягиваешь сеть
И ловишь снова утро
Чтоб в лето улететь.
 

Ловушка снов

 
Кошмары умирают в нитях
от солнечного света утром.
Снов мудрых мало. Как ловить их?
Ловушку сделай. Соберутся
они в кольце из тонкой ивы —
пером совы мы их там ловим.
Ты волосом из конской гривы
круг привяжи над изголовьем.
Но главное, ни в том, а в этом:
Шаману племени Лакота
«учитель мудрости» советы
во сне давал начать охоту
на сны. Тот выполнил и, всё же,
они не шли. Учитель больше
не появлялся, он, похоже
забыл. В вигваме год пошёл
второй, как амулет повесил
шаман. Висел бы он поныне.
 
 
Но вдруг, всё получилось – есть он,
тот сон! Кошмары в паутине
застряли. Пауки те нити
сплели вокруг кольца и дело
пошло. С тех пор всегда наитье
из снов приходит всем, кто сделал
ловушку снов.
Попробуй сам.
Индейцы знали цену снам.
 

«Случилось так у этой наготы…»

 
Случилось так у этой наготы
безлесья я попал в твоё безлетье:
колючка солнца тускло где-то светит,
кругом всё белое и белая вся ты.
И тишина блистательно поёт
из неба перламутровой ракушки,
а мы с тобой две белые кукушки,
а мы с тобой жемчужины две… вот!
 

Бегство без правил

 
С бумажною душой не устоишь —
она легка, но клинит поясница.
Не дай же бог такому мне присниться,
чтоб был карман пустой и… скука лишь.
Сошёл с ума, с подножки соскочив,
трамвайной ли, автобусной – неважно.
Всего-то дел – я жил и буду жив,
изложенным и на листе бумажном!
Я жизни этой длинный лабиринт
прошёл легко и даже где-то, верил
в какой-то смысл. Не умер, не убит,
но нет дороги – нет. И это скверно.
И будто бы сбежав из ниоткуда,
бегу я в глушь, в деревню, в вечность. Пусть!
Пока второе не успели блюдо
подать… В меню опять на ужин грусть.
 

Осень везде

 
Умирающе искренна
Осень в неге медовой.
Листопадом забрызганы
Все тропинки у дома.
Нет восторгов неистовых
В дегустации чувств.
В торт заката слоистого
Я поставил свечу.
 
 
Как найти равновесие?
Осень дай мне опору.
Может в этом и есть оно —
Знать, что лето не скоро.
Мысль совсем не колышется
Паутинкой висит
Нет у осени лишнего,
Даже траурный вид.
 
 
На край света ответ искать
Полечу, буду первым.
Если в небо есть лестница,
Это осень наверно.
Там у белого месяца
Рог такой же, как здесь,
Значит есть где повеситься —
Значит осень везде.
 

Он смог

 
Двери гавкнули в подъезде,
визгнул лифт, поспешно вниз
с эхом опускаясь в бездну,
пасти створки разошлись —
с шумом полный сделал выдох,
снова вдох и… вверх пополз,
хоть с трудом, но было видно
он на то и верный пёс.
Поскулил, тащась и, замер,
перевёл дыханье в стон
и открылся, голосами,
словно лаем напоён.
Сразу весь пролёт этажный
брешет гулко, как бульдог.
Лифт доволен – молча, важно
он стоит. Он снова смог.
 

Солнце-бумеранг

 
Ссутулился вечер, блеснула луна
Потерянным пятаком.
А солнца чуть только спина видна:
Ушло оно за кордон.
 
 
Сжимается в сумерках тесный мирок,
А солнце как бумеранг
Под музыку ночи – тяжёлый рок
Летит туда грабить банк.
 
 
А утром должно возвратится назад.
Все знают его и ждут.
Всё золото света – немыслимый клад
Подарит, как Робин гуд.
 
 
Но вновь бумеранг улетел – есть закон:
Не нужно же жадничать так!
И с ним всё богатство ушло за кордон,
Остался луны пятак.
 

Странные стихи

 
(по мотивам Экзюпери: «Маленький принц»)
1.
Об осиновый кол разобью самолётик свой
И пойду собирать закаты, пока не остынут,
А у розы ветров оборву все шипы и… в отстой!
Я военный лётчик, стрелявший закату в спину.
 
 
У морской черепахи панцирь – хороший круг.
Кольца лет как у дерева вычерчены мишенью.
И невольно в гашетку впиваются пальцы рук —
У военного лётчика в круге свои ощущенья.
 
 
Там ушедшие годы летят и кричат – от винта!
В телевизор невидящим я упираюсь взглядом.
В перекрёсте прицела горят все закаты так,
Как сгорает военный лётчик у входа ада.
 
 
Я пройду пепелища и снов, и надломленных лет.
Я уже не военный летчик, а Принц из книжки.
Но как Маленький я всё ловлю тот оранжевый свет,
Мой закат догорел. Я его расстрелял, вот
…в чём фишка.
2.
 
 
Чёрною шляпой ночь с четырёх сторон…
Длинный удав, извиваясь, крадётся по рельсам.
Уши слона не вмещаются в узкий вагон —
рвётся ночной неба шёлк, больно уши режет.
 
 
Этот рисунок не так изнутри хорош:
змей проглотил и слона, и военного лётчика!
Тот хаотично хохочет при виде рож,
тех, кто в удаве и… с ним удавиться хочет.
 
 
Маются – (тесно в утробе) сынки королей,
дети географов – те уже стали дельцами,
пьяницы (этих так много – никто не жалеет)
и честолюбцы, они туда вызвались сами…
 
 
А остальных и детей… любит Маленький принц.
Вместе с барашком уплыли они златокудрым
на астероид – ис-кусу змеи поддались…
Лис учит – сердцем смотреть и… ещё рано утром
 
 
стричь баобабы, вулканы палить – их там три,
как и у нас божьих лиц (кто их, собственно видел?)
Ты же, читатель, куда хочешь – сам посмотри:
скоро закат – поезжай туда… в солнечном лифте.
 
 
Ты на другой побываешь Планете людей
Тысячу с лишним бывает закатов там в сутки!
Есть и фонарщики, но нет удавов и змей.
да, и почти не осталось змеиной их сути.
 
 
Дети сердцами там видят, как учит их Лис,
и помогают выращивать баобабы.
Из баобабов мосты опускают к нам вниз —
Прямо к Земле… Только это зачем всё им надо?
 
 
Роза, которую Принц приручил… пишет странные,
На лепесточках своих как закаты – стихи..
Принц её любит и греет своими вулканами.
Три – не потухли ещё… А закаты – близки…
 

Лист Цурэна

По мотивам братьев Стругацких

«Трудно быть богом»

 
Так лист увядший падает на душу,
Кружась и тонко источая смерть.
Уже не жжёт. Из жизни той удушья
Ушёл огонь, и вышла горлом медь.
И следом, вверх фонтаном брызнет время,
Растёртое о каменную боль.
А быль? Она была мне только бремя
И порастёт быльём, глотая соль…
 
 
Покой и ясность, после безмятежность
Проткнут сознанья вату – лёгкий бред.
А слово-лист упав, сам будет нежность
Будить. Ему нужды в помине нет
Во мне…
 
 
…Как ком рассыпалась земля
На запахи и стало так легко.
Из пыли солнечной путь в новые края
Упругий воздух вяжет —
Высоко!
Где жизней бездну испытаю я!
А может, по-другому
лист увядший ляжет?
 

Свет звезды

 
Холодная звезда,
Ты умерла, но свет несёшь в пространстве.
Теперь со мной всегда
Осколком льда по новой жизни странствуй.
Ты выпила до дна
Душевных мук родник и сердца радость.
В груди печаль одна,
Но там за дверью сердца тоже рай есть.
 
 
Сомненье грудь саднит,
Страх коготь внутрь вонзает,
А чёрной ночи червь
Решётку рёбер грызть
Пытается. Но нить
Сознания не знает,
Что спрятана за дверь
Твоя вторая жизнь.
 
 
Немыслимо чиста,
Не удивляй, но радуй постоянством.
Всё склеили года
В неувядающем потоке странствий.
Стара ли молода,
Разорван лист, где было жизни имя
С начала до конца
Там в центре ты она неповторима.
 
 
На лёгких струнах струй
Сплетай сонеты слова.
Дождя нежданно дай
Над головами дынь.
Душа, на воду дуй —
По рёбрам градом снова
Пройдёт огонь – пускай,
А не придёт – остынь..