Текст книги "«Попаданец» Сталин. Вождь танкистов из будущего"

162-й истребительный авиационный полк.

Николай Козлов

Аэродром. Это свой особенный мир, с его устоявшимися традициями и распорядком, меняющимся в зависимости от времени года и решений командира. Мир, где человека ценят по его умениям и где даже шутки профессиональны и непонятны для непричастных к авиации. Зато как хорошо на аэродроме ранним утром в день полетов. Свежий, прохладный, но уже точно весенний ветерок треплет обмундирование, стараясь забраться в любую щель, холодит лицо, выгоняя остатки сна. Вытянувшись в линейку, стоят расчехленные самолеты – маленькие, ладные, лобастые «ишачки», И-16, гениальное творение «короля истребителей» конструктора Поликарпова. Негромко урчат моторы пары топливозаправщиков и водомаслогрейки, переезжающих от самолета к самолету. О чем-то перекликаются техники и механики, возясь у самолетов. В один из готовых к полету самолетов забрался главный инженер полка и что-то рассматривает, разговаривая со стоящим рядом с кабиной, на крыле техником. Предполетная подготовка идет по плану.

Отчетливо пахнет бензином, начинающей пробиваться травой, горячими котлетами и какао. Повар привез полетный завтрак и сейчас раздает его исподтишка зевающим пилотам. Большинство уже торопливо доедает доставшееся, поглядывая на часы, висящие на стене одноэтажного, барачного типа домика. Скоро постановка задач на полеты, надо успеть до него не только позавтракать, но и сбегать в заведение типа «сортир». Иначе летать будет несколько затруднительно. Сегодня не просто полеты. После длительного перерыва наконец-то установилась хорошая погода, и дивизионное начальство дало «добро» на пилотаж в зоне. Конечно, после запретов Рычагова, так и не отмененных, кстати, после его отправки в Академию, упражнения стали намного проще. Но все же лучше переносить перегрузки, «отлив лишнюю жидкость», о чем помнят все летчики.

Николай, уже расправившийся со своей котлетой, отошел в сторонку, вдохнул бодрящего утреннего воздуха и осмотрелся. Техники и механики заканчивали работы и собирались в группы по звеньям, готовясь к своему построению. Скоро начнут собираться и летчики.

Наконец, строго в установленное время летчики идут на построение. Может быть, как шутят топчущие землю «сапоги», «когда бог раздавал дисциплину, авиация была в небе», но только не во время полетов и выполнения работ. Да, в повседневном общении строгой грани между начальниками и подчиненными, показной дисциплины у авиаторов не заметно. В воздухе и на технике все равны, и реальная иерархия в полку больше зависит от знаний и умений, чем от количества значков на петлицах. Но без дисциплины авиации не бывает. Люди, думающие иначе, обычно быстро ее покидают. Кто в другие рода войск, а самые недисциплинированные нередко вперед ногами. Воздух ошибок не прощает.

Сегодня построение необычное – строятся не поэскадрильно, а в зависимости от уровня подготовки. В недавно сформированном полку очень много молодых летчиков, которых еще готовить и готовить. Для этого нужны двухместные «спарки» – учебно-тренировочные истребители УТИ. А их всего шесть штук, поэтому летают они вдвое чаще боевых самолетов.

Самые подготовленные, в том числе и Николай, строились отдельно, и предполетный инструктаж с ними проводил лично командир полка. Держа в руке папку с лежащей в ней плановой таблицей полетов, подполковник Резник напоминал летчикам о порядке взлета, расписании полетов, выполнении упражнений в зонах, мерах безопасности.

– Напоминаю, что каждое упражнение выполняется в строгом соответствии с наставлением по производству полетов, спокойно и методично, без нарушений…

Николай отвлекся, подобное он уже слышал сотни раз, и задумался: «Неужели в Испании, в бою тот же Павел Васильевич строго соблюдал все наставления? Не верится. Особенно если вспомнить пилотаж самого командира и его заместителя. Летают энергично, смело, явно не по последним указаниям. Какой пилотаж!»

Толчок в бок заставил его очнуться. Улыбающийся друг и соперник по воздушным боям, такой же лейтенант Вячеслав Коротин спросил, подначивая:

– Не выспался? Не надо было вчера в Могилеве допоздна задерживаться. Построение-то уже закончилось.

– Выспался, выспался. Просто задумался. Как считаешь, мы так и будем на «ишачках» летать? Самолет, конечно, хороший, но ведь уже устаревший. С тридцать третьего выпускается.

– Не прав ты, Коля. Комдив что рассказывал, не помнишь? Как они на И-16 немцев и итальянцев гоняли. Даже новейшие их сбивали, эти, как их…

– «Мессершмитты». Сбивали. Вот только после этого уже два года прошло. Техника развивается, а мы все на том же летаем.

– Да перестань ты, вон, говорят, в Оршу уже два самолета новой конструкции пригнали. С немцами у нас договор, да они и не полезут, пока с Англией не разделаются. Не дураки небось, в Империалистическую поняли, как на два фронта воевать тяжело. Успеем и мы перевооружиться к этому времени.

Разговор прерывает команда на опробование двигателей. Едва Николай занимает место в кабине, как к его истребителю подъезжает автостартер. Раскрутка, запуск, мотор работает как часы. Николай осматривается. Командир звена, капитан Владимир Иванов, и второй ведомый, лейтенант Иван Воинов, тоже готовы к вылету.

Механик дает отмашку, и самолет, плавно ускоряясь, бежит по укатанной взлетке. Ни с чем несравнимое чувство полета портит только необходимость крутить ручку. Двадцать девять оборотов, шасси убраны, шпеньки видны. Пристроившись за качнувшим крылом ведущим справа, Николай дополнительно осматривается. Все в порядке, звено собрано, внизу видны взлетающие самолеты остальных летчиков. Первой, судя по виду, разбегается УТИшка. «Это сам комполка, вывозит нового комэска», – мелькает непрошенная мысль, а дальше все мысли крутятся только вокруг конкретных действий.

Звено приземляется. Николай, не снимая парашюта, подходит к командирской машине, у которой его уже ждут напарники. Короткий разбор полета, небольшая передышка в курилке напротив стоянки, пока механик дозаправляет самолет. Сидя на скамейке, Николай наблюдает, как бегает от одного приземлившегося самолета к другому командир полка. Раций на самолетах нет, и все замечания молодым он дает на земле, забираясь на крыло и разговаривая с сидящими в кабине летчиками.

– Вот она, польза физкультуры, – говорит, показывая на Резника, лейтенант Воинов. Но болтать некогда, самолеты готовы, и лейтенанты, дружно поднявшись, спешат занять места в кабинах.

Любимое время для авиаторов – полеты…

7 мая 1941 г. Москва. Кремль.

Кабинет Сталина.

Алексей-Иосиф

Ну, вот и первое изменение, которое я сделал. По планам, сегодня должны были собраться в шестнадцать часов и обсудить подготовку к войне на экономическом и политическом фронтах. А я вызвал Лаврентия на час раньше. Кажется, даже «напарник» удивился. Но никаких других мыслей или чувств я больше не заметил. Ладно, сейчас удивлю его еще больше.

– Здравствуйте, товарищ Сталин!

– Здравствуйте, товарищ Берия. Садитесь. Есть мнение, что в сложной международной обстановке необходимо объединить наркоматы внутренних дел и госбезопасности под единым управлением, – наблюдаю, как реагирует. Без восторга, но с пониманием. Еще бы, это только в будущем кресло министра – повод для радости. Только в наше, черт, в будущее время, начальник – это тот, кто раздает указания и ни черта не делает, и даже не думает. Здесь и сейчас начальник – тот, кто работает в соответствии со своей должностью, то есть больше всех подчиненных. Так что для Лаврентия мое сообщение не в радость. – Разработайте записку на мое имя как Председателя СНК по этому вопросу.

Пока Берия записывает в блокноте, встаю и прохожу на другой конец стола, к трубке, и не торопясь ее набиваю. Сейчас самая сложная часть разговора. Надо сыграть уверенно и без малейшего прокола. Иначе и меня заподозрят (подумав об этом, мысленно улыбаюсь в свои усы).

– Товарищ Берия, как вы считаете, в случае войны активизируется вся имеющаяся в стране оставшаяся не выявленной агентура различных, в том числе и союзных нам держав? – Лаврентий с удивлением смотрит на меня, явно не понимая, для чего этот риторический вопрос. – Но тогда возможна и засылка новой агентуры, не так ли? – Берия, уже ничему не удивляясь, подтверждает сказанное кивком.

– Имеются неподтвержденные, требующие дополнительной проверки сведения о наличии возможно дружественно настроенной к нам тайной организации, способной заслать своих людей с целью не только помощи нашему государству в борьбе против Германии, но и для воздействия на нашу политику в желательном им направлении. Возможно, такая агентура у них уже есть и внутри Советского Союза. Необходимо ориентировать органы на выявление и мягкое наблюдение за такими людьми. Согласно имеющимся сведениям, выявить их можно по необычным особенностям в поведении, разговорах, неизвестным песням, – чуть не прокололся, сказав «неизвестным в вашем времени песням». Хорошо, вовремя остановился. Затягиваюсь и прикрываю лицо клубом табачного дыма.

Лаврентий терпеливо ждет. Что ж, как в кино наш разведчик пояснял, запоминается последняя фраза. Сейчас он у меня ее запомнит.

– Есть еще один вопрос, товарищ Берия. Как проходит расследование дел об уничтожении белополяками пленных красноармейцев? Каковы результаты и сколько еще осталось нерасследованных случаев?

– По полякам могу ответить только примерно, товарищ Сталин. Всего выявлено почти три тысячи двести таких пленных, из них расследование закончено в отношении около двух тысяч человек. Приговор приведен в исполнение примерно для половины этого количества.

– Товарищ Берия, а у вас в наркоматэ много пистолэтов гэрманского производства?

Лаврентий удивленно смотрит на меня. Не дошло, значит.

– Ви мнэ не можете ответить так, сразу?

– Точную цифру дать не могу, товарищ Сталин. Примерно пять-семь процентов от общего количества.

– Это харошо, что ви так основателно изучили дэла в вашэм ведомствэ, товарищ Берия, – и тут же перехожу на грузинский, что уже дается мне легко, словно я знал его с детства. – Уточни данные и доложи мне сегодня в двадцать ноль-ноль. Есть мнение, что они нам очень пригодятся. И не забудь справку по лагерям с пленными польскими офицерами.

Лаврентий ошарашенно кивает и делает пометки в своем блокноте.

– Можешь использовать телефон товарища Поскребышева. Готовь данные, а ему передай – пусть впускает всех прибывших на совещание.

Берия уходит. Через минуту в дверях появляется голова Поскребышева. Увидев мой утвердительный кивок, он исчезает, а в кабинет один за другим входят Булганин, Вознесенский, Каганович, Молотов, Микоян, Шахурин. Пока они рассаживаются, вновь появляется Берия. Я открываю заседание фактически Совета Народных Комиссаров, то есть правительства. Обсуждаем подготовку к неминуемой, что, как мне казалось, ясно каждому присутствующему, войне. И тут оказывается, что Вознесенский в нее не верит и перестраивать промышленность на военные рельсы не рвется, мотивируя срывом выполнения пятилетнего плана и дополнительными расходами в бюджете. Судя по виду, кое-кто с ним согласен. Приходится вразумлять, причем почему-то речь напоминает мне недавно, всего чуть больше полвека вперед, прочитанное:

– Перестаньте думать по-мирному. Перестраивайтесь на военный лад. Учтите, что если сейчас мы начнем экономить и считать копейки, то потом будем платить много большую цену. Кровью наших людей будем платить, землей будем платить, разрушенными предприятиями и разоренными колхозами будем платить…

Не забыть бы после совещания подсказать Лаврентию, чтобы за ними проследили получше.

Наконец заседание заканчивается, и я останавливаю Берию классической фразой:

– А вас, товарищ Берия, я попрошу остаться…

«Возможной причиной отсутствия приемов со второго по пятое мая является болезнь диктатора, о которой упоминают в своих мемуарах некоторые участники событий. Но заболевание, очевидно, было не слишком тяжелым, поскольку уже пятого мая новый глава государства присутствовал на встрече с выпускниками военных академий, на которой и произнес речь, содержание которой тогда не было обнародовано. Советские газеты дали краткую информацию о прошедшем приеме и о выступлении на нем Сталина. Дипломаты и разведчики многих стран приложили немалые усилия, чтобы узнать, о чем говорил военной элите Советского Союза глава государства. Добытые ими сведения были крайне противоречивы и, как оказалось впоследствии, не верны. На прошедшем после встречи банкете запьяневший диктатор проговорился о скрытой подоплеке своей политики. Около полуночи, когда все уже находились в приподнятом настроении, один из генералов предложил тост за мирную политику и за творца этой политики – Сталина. Неожиданно для всех вождь протестующе замахал руками. Все растерялись. Как вспоминал позднее участник приема Энвер Муратов, Сталин был очень разгневан, немножко заикался и в его речи появился сильный грузинский акцент. Характерно именно то, что сказал обычно скрытный тиран в конце своей речи: «Спасти нашу Родину может только война с фашистской Германией и победа в этой войне. Я предлагаю выпить за войну, за наступление в войне, за нашу победу в этой войне».

А. Македонский (В. Грызун) «Дырокол», Нью-Йорк, 1977 г.

8 мая 1941 г. Аэродром Зубово.

162-й истребительный авиационный полк.

Николай Козлов

Частые звонкие удары в рельс разносятся над аэродромом. Очередная тревога, с которых последнее время часто начинаются полеты. Все как обычно – полк взлетел и начал выстраиваться по звеньям и эскадрильям, кружась над аэродромом. Но вместо посадки командир первой эскадрильи, капитан Овчаров, подал сигнал «делай как я», покачав крыльями, и, словно гигантская стая птиц, устремились вслед за ним все пятьдесят взлетевших машин.

Посмотрев на планшет с картой и сориентировавшись на местности, Николай сразу понял, что полк летит в сторону Балбасова. Умело выдерживая дистанцию и эшелон, он с удовольствием вспоминал о высших курсах в Кировобаде. После полученной на них подготовки такие полеты для него и его товарищей не представляли никаких трудностей. В Кировабаде они летали так, словно готовились к войне. Скорее всего, так и было, готовили их для отправки в Китай, но что-то изменилось, и вместо китайских аэродромов выпускники разлетелись по родным советским. Зато подготовка осталась и очень помогала, выделяя их из общей массы. Они даже имели немалый ночной налет, которого не имели и многие опытные летчики полка. Но, учитывая, что на подготовку стали обращать особое внимание, не жалея бензина, к концу лета весь полк должен был получить опыт полетов в сложных условиях.

В воздухе явно попахивало близкой войной. Об этом старались не говорить, но множество мелочей, понятных любому военному, прямо-таки вопило – скоро в бой…

Размышления Николая прерывает появление внизу знакомых ориентиров. Как он и предполагал, полк садится в Балбасово. Посадочную глиссаду Козлов выдержал на пять баллов. Самолет притер к земле плавно, не закозлил. Всем хорош «ишачок», но уж очень в управлении строг. Из-за этого молодые неопытные летчики часто на нем попадали в аварийные ситуации. Но иногда казусы случались и с более опытными, стоило чуть-чуть ошибиться.

Параллельно сто шестьдесят второму полку садился сто шестидесятый полк, вернее, его лидирующая «спарка»[3]3
  Двухместный учебно-боевой вариант одноместного истребителя, в данном случае: УТИ-4 – вариант И-16.


[Закрыть], УТИ-4. Летчики на спарке, не разобрав сигналов, зарулили как раз поперек посадочного курса садившегося «ишачка» Коротина. Все так и застыли – еще бы, столкновение уже не предотвратить. Такое совпадение бывает раз в жизни, но Вячеслав, обычно такой внимательный, сделал в этот раз неправильный расчет на посадку. Его самолет на это ответил вполне закономерно – скозлил. Причем дал такого козла, что истребитель прямо над рулящей «спаркой» пролетел в прыжке. Но сам Коротин этого даже и не заметил, вырулил на стоянку и на все подколки встречающих его летчиков только отшучивался, что его выдающийся козел заставил всех увидеть галлюцинации.

К месту посадки уже спешили командиры, явно ожидалось любимое армейское занятие в виде наказания невиновных и награждения непричастных, когда у КДП взлетела в воздух «тревожная» красная ракета. Сразу закончив разговоры, летчики побежали к своим самолетам.

Звено капитана Иванова, уже заправленное, было готово к полетам первым. Тем более, что и «пускачи»[4]4
  Аэродромные пусковые установки на базе автомобиля. Позволяли раскрутить винт самолета при запуске от мотора.


[Закрыть] уже стояли у самолетов. Комдив приказал звену взлететь и перехватить гражданский самолет с немецкими опознавательными знаками, при этом оружие применять в крайнем случае. Моторы уже прогреты, все стрелки показывают норму, летчики почти одновременно показывают технарям поднятый большой палец. Те в ответ отдают честь и дают отмашку на взлет. Звено разбегается и взлетает. Сделав боевой разворот, все три самолета звена устремляются вслед поблескивающему в лучах солнца некрашеным дюралем фюзеляжа двухмоторному гражданскому самолету, стремительно удаляющемуся от аэродрома в сторону Смоленска. Но «ишачки» звена нагоняют его, не зря И-16 считался скоростным истребителем.

Самолет капитана Иванова, догнав транспорник, делает отмашку крыльями. Николай видит, как Владимир отчаянно жестикулирует в кабине, приказывая немецкому летчику посадить самолет. Видит он и улыбающиеся лица за плексигласом кабины двухмоторного самолета с паучьими значками на крыльях и хвосте. Наглость нарушителей раздражает Козлова, и он уже откидывает колпачок гашетки, готовясь срубить наглецов одной мощной очередью из двух пушек и двух пулеметов. В это время Иванов, сманеврировав, дает предупредительный залп из пулеметов по курсу транспортника. Испугавшись, что сразу заметили советские летчики по исчезновению ухмыляющихся рож, немцы послушно разворачиваются вслед за командирской машиной.

Тройка истребителей сопровождает немецкий самолет до самой посадки, некоторое время кружа «ножницами» над рулящей вслед аэродромному тягачу машиной, после чего уходит на стандартную «коробочку»[5]5
  «Коробочка» – облет аэродрома по периметру перед посадкой, для более точной ориентации.


[Закрыть] перед посадкой. В это время нарушителя окружает отделение роты охраны аэродрома, а от КПП к стоянке немцев спешит «эмка» комдива.

Ближе к вечеру полк возвращается на свой аэродром. Летчиков собирают в классе предполетных указаний. Комполка рассказывает о случившемся.

– …«Дуглас» ДиСи-два «Люфтганзы». Товарищ генерал доложил в Москву, товарищу наркому. Пришел приказ немца отпустить. – Многие переглядываются с недоуменно-недовольным видом, но помалкивают. – Товарищ Захаров подъехал к самолету лично, немцы открыли дверь и стоят, смотрят. Товарищ генерал у них спросил, понимает ли кто-нибудь из них по-русски, а они нагло так смотрят и ничего не говорят. Тогда комдив спокойно так сказал: «Ну что же, будете сидеть на аэродроме, пока язык не выучите». – Вячик, уже отошедший от происшествия, исподтишка показывает Николаю большой палец. – Тут сразу нашелся молодой лейтенант и на чистом русском ответил: «Господин генерал, мы вас поняли». Комдив в соответствии с указаниями из Москвы приказал им лететь в Минск. Разбираться с нарушителями будут там. Вот так, товарищи. С учетом этого случая ясно, что нам надо держать порох сухим, но не поддаваться на провокации. Вопросы есть? Нет? Завтра по распорядку предварительной подготовки построение в восемь тридцать. Все свободны.

По дороге домой все недоуменно молчат, переваривая услышанное. Понятно, нельзя поддаваться на провокации. Но ведь и оставлять такие случаи безнаказанными нельзя!

9 мая 1941 г. Москва. Кремль.

Кабинет Сталина.

Алексей-Иосиф

Днем решил, невзирая на график, съездить в Кубинку, где стоит двенадцатый истребительный авиаполк. Они осваивают Яки, вот я и решил посмотреть на этот хваленый истребитель, созданный за полгода. Хотелось посмотреть, а по возможности и потрогать руками настоящую боевую машину. Своего рода ностальгия, наверное, я же в своем времени пятнадцать лет техником самолета отпахал. Захотелось снова услышать шум моторов, уловить висящий в воздухе запах керосина… тьфу ты, здесь же на бензине летают, забыл.

Неожиданно, чтобы заранее не готовились, поехал. Предупредил только Власика, и то приказал, чтобы никак не оповещал местные органы. Знаю я эту механику – предупредят своих, те по знакомству передадут военным, и все уже блистает чистотой, неисправные машины и нарушители дисциплины запрятаны подальше, и вообще «все хорошо, прекрасная маркиза». Только вот потом выясняется, что у песенки и у реальности есть очень нехорошее продолжение. А мне хочется посмотреть именно реальное положение дел. Помню же, как в одном журнале писали, что при испытаниях вместо снятия реальных характеристик самолета требовали подтверждения расчетных. В результате высоту набирали площадками, а максимальную скорость замерили на меньшем, чем положено, участке. Помню, что первый испытатель на опытном самолете разбился из-за недостаточной прочности конструкции. А ведь самолет уже выпускался серийно. Помню, как Яковлев уверял лично меня, что все устранил, и доказывал перспективность истребителя. Нет, то, что Яки были основными в наших ВВС во время войны, я тоже помню. Но ведь могло бы так быть, что стали поликарповский И-180 доводить, и он стал основным. Могло? Могло. Тем более, что Шахурин и Швецов клялись и пяткой в грудь себя били, что новый М-82М, он же – АШ-82ФН, форсированный, в ближайшее время на ресурсные испытания дадут. Посмотрим, насколько это правдой окажется, посмотрим. ТАМ я с авиационными двигателями дело имел, да и потом читал про это много. Хобби у меня такое… было.

Съездил и посмотрел. Городок во многом похож на виденный мной в восьмидесятые, даже гостиница та же, во всяком случае, внешне. А вот аэродром, пусть и бетонированный, маловат. Надо указание дать, чтобы расширили. Командование и охрана были в полном ауте, а я напрямую с летчиками пообщался и даже в кабине посидел. Эх, хорошо! Молодость вспомнил. Да и летчикам понравилось, как мне кажется. Самое главное, они откровенно рассказали, что о Яках думают. Значит, запоминаем – в управлении прост, доступен летчику средней квалификации, но имеет множество недостатков, которые необходимо срочно устранить. Самый неприятный из них – перегрев масла. Это что же, летчик в бою должен тепловой режим мотора соблюдать, да? Это как же он тогда воевать будет? На втором месте – шасси. Тоже надо дорабатывать, иначе будем иметь небоевые потери больше боевых, начнут на посадках и при выполнении фигур пилотажа биться. Это нашему молодому гению надо будет по самые… указать, иначе придется его с заместителей наркома гнать поганой метлой. Надо же – на серийном самолете даже бензиномера нет. Это как, на ощупь в полете остаток топлива мерить прикажете? И привычной мне ручки управления двигателем тоже нет. Это ж сколько рычагов летчику крутить? В бою, когда совсем о другом думать надо. Что, простейший автомат поставить нельзя?[6]6
  Подобный автомат, позволяющий управлять режимами винто-моторной группы от одной ручки, появился впервые, насколько помнит автор, только на самолете «Фокке-Вульф» серии Д во время войны.


[Закрыть] Точно, завтра еще раз обоих вызову, и Шахурина, и Яковлева. Простимулирую ипатьевским методом, так сказать. Конечно, летчикам после И-15 и И-16 даже такие самолеты верхом совершенства кажутся. Но как на них воевать, а?

Эх, настроение и так ни к черту, а тут еще с Хрущевым встречаться. Успокоиться надо. Прохаживаюсь по кабинету, раскуривая трубку, и думаю, как быть с урожаем. Удастся нам его убрать или, как и в моем варианте, жечь придется. С предприятиями тоже думать надо. Начать сейчас эвакуацию – сорвать производство, да и перевозки воинские уже начались. Не уверен, что Каганович справится. Надо вообще продумать, кем его заменить…

Уф-ф, хорошо, что встреча такая короткая. Мне казалось, что он меня сейчас всего залижет с ног до головы. Но умеет приспособиться, умеет. Мигом уловил мое настроение, докладывал по-рабочему, конкретные сведения наизусть вспомнил. Ладно, пусть пока работает. Но зарубку я себе уже сделал. Не люблю кукурузу, черт побери. Время пока есть до прибытия Берии, так что додумаем про авиацию. Мне как бывшему авиатехнику она ближе всего остального. Проблем накопилось много, решать надо срочно, война на носу. Надо ли поддержать Поликарпова? Вроде его И-180 не хуже Яка первого был, к тому же по технологии одинаков с «ишаком». Нет, пожалуй, поздно. Да и умрет он скоро, если мне память не изменяет. А преемника у него не было. Так что будем исходить из того, что уже есть. Микоян пусть свою «тройку» дорабатывает, яковлевские истребители в сложившейся ситуации тоже вполне соответствуют требованиям. Единственная неразрешимая проблема – ЛаГГ. Не зря его летчики назовут «лакированным авиационным гарантированным гробом». Надо, я думаю, в это КБ Поликарпова и отправить как наставника. Пусть «мушкетерам» поможет адаптировать мотор воздушного охлаждения к их истребителю. А потом посмотрим. Может, и «сто восемьдесят пятый» в серию запустим позднее, если все нормально сложится. Думай голова, думай, шапку куплю, да!

– Товарищ Сталин, – прерывает мои размышления Поскребышев, – к вам товарищ Берия.

– Пусть заходит. – Отвлечемся на дела наши внутренние и внешние. Наверняка пограничники что-то новое откопали, да и по польским делам уже пора первым сведениям прийти. Интересно, а шпагат НКВД по какой статье покупает?

15 мая 1941 г. Аэродром Едлино.

162-й истребительный авиационный полк.

Николай Козлов

Полк опять подняли по тревоге. Отрабатывается новый способ – повышение боеготовности скрытым способом. На этот раз ни в городке, ни на аэродроме никаких лишних звуков и минимум движения, просто вчера вечером позвонили комэскам два и один. У них телефоны есть, они трубку подняли, а там: «Туман один». Комэск известил соседей, те пошли по заранее согласованным маршрутам к другим летчикам. Причем бежать запрещено, надо идти не торопясь с чемоданчиком, мало ли куда. Конечно, если внезапно приводить полк в боеготовность придется – так не получится. Зато вот так, заранее, оказалось очень удобно. Никто, кроме жен, и не знает. А их предупредили, чтоб не болтали лишний раз.

Так что теперь все летчики полка сидели в готовых к вылету самолетах и ждали. Замполит прошел по всем стоянкам, объяснил, что разведка получила сведения о возможной массированной провокации фашистов. Немецкие генералы хотят спровоцировать наш ответ и начать уже полномасштабную войну вопреки желанию правительства Германии, поэтому полк и подняли так тихо, чтобы фашистам никаких поводов для протестов и провокаций не давать.

Звено капитана Иванова также сидело в полной готовности. Все четыре самолета звена, уже переформированного по новому приказу о переходе в истребительной авиации на пары и звенья из четырех машин. Теперь Иванов, Воинов, Козлов и Коротин были в одном звене и даже слетали таким составом пару вылетов.

Напряжение на стоянках понемногу спадало, часть механиков уже собралась кучками и начала разговоры, обычную болтовню для времяпровождения, когда пришла команда оставить на дежурстве по одному звену, остальному составу обедать и отдыхать.

Козлов и его коллеги с удовольствием вылезли из кабин, с помощью технарей освободились от парашютов и пошли к эскадрильскому домику.

– Вячик, слушай, совсем забыл тебе сказать, – вспомнил на ходу Козлов. – На позавчерашних полетах я заметил, что ты пилотируешь в замедленном темпе. Между фигурами пилотажа делаешь паузы. Поэтому при резких маневрах от меня и отстаешь. Так истребителю действовать нельзя. Ты же не только меня теряешь, ты даешь время противнику на атаку и прицеливание.

– Да я сам уже это понял. Трудно только переучиваться, в училище в нас правила пилотирования прямо-таки вбивали. Теперь вот меняться приходится, а привычка уже осталась.

– По-другому сейчас нельзя. Если хочешь победить – надо энергичнее фигуры делать, не боясь перегрузок, чтобы в глазах аж темнело.

– Понял я, понял. Будем с тобой тренироваться. Да, видел вчера в штабе новое описание специального тренажера для привыкания к перегрузкам? Говорят, сам Василий Сталин придумал.

– Не видел. Надо будет посмотреть.

Тут в разговор вступает Владимир:

– Кроме резких маневров учтите еще одно. Я это еще в училище заметил, да и потом наши «испанцы» подтвердили. Я своим уже говорил, а вот Вячеслав может и не знать. Летчики обычно пилотируют, как во время учебных полетов, так и в бою, с левым разворотом. Удобнее, кроме того и инструктора так учат. Вот и привыкают все только влево поворачивать. Зато правые повороты большинство летчиков выполняет намного хуже, причем избегает их в бою. Вот на этом и надо противника подлавливать. За прошедшие дни мы уже немного слетались, в воздухе друг друга понимать начали. Поэтому будем учиться резко маневрировать именно вправо… О, обед привезли. Пойдем сейчас или позже?

После обеда летчики идут отдохнуть в классе на специально привезенных койках. Коротин сразу начинает дремать, а Козлов лежит без сна, вспоминая накопившиеся по дому дела и то, что обещал дочке съездить в парк культуры и отдыха, покатать ее на карусели. «Чертовы империалисты, ни дна им, ни покрышки. Нет бы между собой разбираться, кто сильнее, так и нам покоя не дают. Ну ничего, если сунутся, мы им покажем. Если уж в Гражданскую от четырнадцати держав голодные и босые отбились, то теперь, с нашей современной техникой, победим обязательно. Правда, сам товарищ Сталин заметил, что большой кровью воевать придется. Но ведь война без крови не бывает» – мысли в голове засыпающего Николая мелькают, путаются и постепенно замирают. С соседних коек доносится умиротворяющее сопение. Класс предполетных указаний напоминает сейчас детский сад в «тихий час», и только гудение моторов за окном нарушает идиллию.

Ночь с 16 на 17 мая 1941 г. Подмосковье. «Ближняя дача».

Иосиф-Алексей

Не спится. Вторую неделю… Сплю плоховато. С чего-то бессонница привязалась.

Подумав, решил прогуляться на улице. Охранники слегка удивлены, как мне кажется. Ладно, переживу. Брожу среди деревьев, ночь великолепная, тихо, звезды на небе горят, видимость «миллион на миллион». Эх, хорошо. Настроение поднялось, и я, неожиданно для себя, замурлыкал:

 
– Элкаши варди шевнише
Блад ром амо сулико.
Гулис панцаклит вкитхавди
Шен хом ара хар Сулико?[7]7
Увидал я розу в лесу,Сердце мне томила тоска.Ты ль так расцвела далеко,Милая моя Сулико? (грузин.)

[Закрыть]
 

Немцы, как я и ожидал, пятнадцатого не напали, но несколько дней мы все равно волновались. Второе лицо в фашистском государстве, Гесс, все же перелетел в Англию. Реакция англичан была столь неоднозначной, что ожидать можно было все что угодно, вплоть до союза нацистской Германии и Великобритании. Кстати, понемногу начал менять риторику, напоминая, что не все фашисты одинаковы, что самые националистически озабоченные – именно нацисты, и что они считают все остальные народы недочеловеками. Немного сложновато для неискушенного народа, но, думаю, даст свои плоды. Теперь, прежде чем перейти на сторону немцев, любому надо будет еще как-то забыть о том, что это не просто переход на сторону врага, но переход на сторону тех, кто его за человека не считает.