Текст книги "Ударом на удар! Сталин в XXI веке"

Коньяк неожиданно помог. Гул моторов словно ушел куда-то в подсознание, растворился и перестал раздражать слух. Потянуло в сон и, едва успев вернуть проходящему мимо стюарду бокал, Юрий вдруг безмятежно заснул. И снилась ему лейтенантская юность, первый самостоятельный наряд – патруль по гарнизону. Весна, тепло, чирикающие воробьи, лужицы на дорожках и он в патруле. Преисполненный важности молодой лейтенант в шинели с повязкой на левой руке, с приятно оттягивающей бок кобурой, в надраенных до блеска сапогах, идущий впереди двух таких же отглаженных и сияющих начищенными пуговицами и ремнями бойцов…

г. Харьков. Дом Фридлендеров.

Венька Фридлендер, ученик слесаря

Брат приехал не один. Кроме сослуживца Аврика, сержанта Васи, с ним был еще и совсем взрослый мужик. Звали его Василь Сергеич. Занятный мужик: в странной пятнистой одежде, не военной (все виды формы Венька знал наизусть. Хоть среди ночи разбуди, летчика от кавалериста отличит. Даже глаз не раскрывая!), но очень удобной. А еще он называл сержанта Васю дедом.

Венька по первости решил, что кличка такая, а Аврик Васю по имени зовет, потому что по званию младше. Но потом выяснилось, что Василь Сергеич из будущего прилетел! То есть из тех советских, что за границей были и сразу в Союз вернулись, когда произошло то, о чем товарищ Молотов по радио говорил. Не предали Родину за буржуйские цацки, как некоторые! Венька даже презрительно сплюнул на пол, когда про них подумал. Только потихоньку, чтобы мама не заметила, и сразу ногой затер.

Но Василь Сергеич оказался не из таких. Всю жизнь в армии служил. Форма его странная военной оказалась, только из будущего. А еще Василь Сергеич сказал, что скоро такую и в Советском Союзе делать будут! Сначала самым лучшим выдадут, а потом всем!

А Аврику с Васей – одним из первых, в том Венька ни капельки не сомневался! Они же не просто одни из лучших, они самые лучшие! Диверсантов немецких поймали! Наверняка медалями наградят. А может, и орденами! Это ж настоящий подвиг! Если Веньке за такую ерунду покрышки вручили, то за немцев орден полагается! «Знак Почета» там или даже Красная Звезда!

Правда, бойцы считали, что наградили его правильно. Как Венька ни пытался объяснить, что ничего особенного не совершил, но с ним не согласились.

– Понимаешь, Вениамин, – сказал Василь Сергеевич, – дело не в том, что ты деньги отдал. В этом ничего особенного нет. Буржуй тоже может денег дать, чтобы о нем хорошо думали. Денег у буржуя много, не так их и жалко. А в том дело, что ты мечту свою ради товарища не пожалел. Такое только хороший человек сделать может. И от чистого сердца. Вот другие твои товарищи это и оценили. Что правильный ты человек, настоящий. Советский!

– Да какой я «настоящий», – махнул рукой Венька, – самый обычный! Такой же, как все!

– Правильно, – согласился Василь Сергеич. – Так и должны быть все такими. Ты знаешь, что Степанычу не ты один деньги отдал? Многие дали. В депо подписка была. И профком выделил безвозмездную помощь. Вот твой велосипед где сейчас?

– Хлопцам дал, – признался Венька, – пущай катаются, пока мне не нужен. У нас на районе ни у кого «Украины» нет. – И с гордостью добавил: – А у меня есть!

– А если сломают?

– И шо? – удивился хлопец. – Починю! Да и не сломают, я крепко зробил!

– Вот видишь! Тебе для товарищей велосипеда не жалко. И поработать ты для них готов. А ведь пока, к сожалению, не все такие…

– Точно! Йоська свой велик никому не дает! Жадюга!

– Вот поэтому и надо тех, кто правильно поступает, награждать. Чтобы остальные видели и чтобы с них пример брали. А тот же Йоська задумается в следующий раз. То ли варенье съесть, то ли еще и товарищей угостить. Понимаешь?

Венька понимал. Но все равно, геройства в своем поступке не видел. То ли дело шпионов ловить!

Выяснилось еще, что Василь Сергеич Васю не зря дедом называл. Оказывается, дед Василь Сергеича на войне с немцами погиб. А сын остался, вырос, женился. И родился Василь Сергеич. Но теперь вся страна в будущее перенеслась, и войны не будет, потому что немцы воюют с Советским Союзом из двадцать первого века или вообще с динозаврами! А раз войны не будет, то и дед Василь Сергеича не погибнет. А это Вася и есть. Но и это еще не все! Оказывается, вместе с Василь Сергеичем приехал и Венькин внук! Правда, в Харьков приехать не смог. Сейчас каждый на своем месте нужен. Венька долго не мог понять, как это может быть: ни жены, ни сына еще нет, а внук уже есть. Зато мама все расспрашивала про правнука: и какой он, и где, и чем занимается… И плакала. Странные эти женщины. Что плакать, если войны не будет, сержант Вася не погибнет, Аврика не ранят, немцы в Харьков не придут, да еще новый родственник появился? И человек он хороший. А потом Василь Сергеич Веньке свою машину показал! Зверь – машина! Такой ни у кого нет. Даже в горкоме! Здоровая, как грузовик, блестящая, скругленная, будто самолет. Если по хорошей дороге, больше ста километров в час ехать может! Венька хотел глянуть, как устроена, но постеснялся спросить. Сложно, наверное, своими руками не соберешь. Но это пока. А в будущем еще посмотрим!..

Засыпал Венька долго. Слишком длинный выдался день. Работа, собрание с награждением, велосипед новый, драка, Аврик с друзьями, машина… И только когда почти уснул, вспомнил: у него же сегодня день рождения! Все забыли! Даже мама! И ничего страшного. Только лучше получилось!..

Москва. Кабинет т. Сталина.

И.В. Сталин, секретарь ЦК ВКП(б), Председатель СНК СССР

«Нам важны не столько только оружие и техника, что они нам предоставят, сколько их специалисты. Военные и особенно медицинские. Одна из лучших в мире медицинских школ, даже Венесуэле в обмен на нефть врачей поставляют. Вот пусть и нам с этим помогут, особенно четвертому главному управлению. Обязательно озадачить товарищей Митерева и Смирнова[15]15
  Георгий Андреевич Митерев (1900–1977) – медик, в то время – нарком здравоохранения СССР. Ефим Иванович Смирнов (1904–1989) – медик, в то время – начальник Военно-санитарного управления РККА.


[Закрыть]. Самому тоже не помешает подлечиться. Двенадцать лет, это совсем мало. Не успеешь сделать все намеченное, – он усмехнулся, вспомнив, что Лаврентий, побоявшийся сам дать эту информацию, сумел сделать это через Фридлендера. Молодой еще наш будущий нарком, к советским интригам не привыкший. Ничего, пообтешем, поможем. Да, наркомат его надо будет привлечь к медицинским вопросам обязательно. Если бы еще и проверенного медика из неперемещенцев найти. Надо бы продержаться больше, чем отпущенная дюжина. И суметь сохранить работоспособность. Иначе…» – он пару раз затянулся, пуская горьковатый дым уголком рта. И, положив папиросу в пепельницу, горько усмехнулся в усы, вспомнив, как описывал Рауль Кастро предательские действия его преемников. Ну и что, что это произошло почти через сорок лет после его смерти. Его ошибка, он не смог справиться с этой гидрой. Люди, имис дэда, которые исподволь, капля за каплей подточили, пропили и просрали все, на что он положил жизнь! Ничего лучшего не придумали, как вернуться к дореволюционному порядку, сидеть на шее у народа и распродавать Родину оптом и в розницу. Но ошибка его, тут никуда не денешься.

Как всегда, признание собственных ошибок вызвало откуда-то из глубин души холодную, почти неконтролируемую ярость. Усилием воли подавив ее, он несколько мгновений просто смотрел на экран вычислителя. Меняющиеся цифры секунд действовали успокаивающе, заставляли переключиться на конструктивные размышления.

«Этот маленький остров, с незначительными запасами полезных ископаемых, некогда одна из беднейших стран мира, сумел не только противостоять США, но и выдержал предательство нашей элиты и выжил вопреки всему. Вот пример настоящего социализма, пример того, как нужно действовать. Нам русские цари оставили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики, сплотили и укрепили эти просторы как единое, неделимое государство, не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составляющих это государство. Мы объединили страну таким образом, что каждая часть, которая была бы оторвана от общего, не только нанесла бы ущерб последнему, но и не могла бы существовать самостоятельно и неизбежно попала бы в чужую кабалу. Поэтому каждый, кто пытается разрушить это единство, кто стремится к отделению отдельной части и национальности, – враг, заклятый враг народов СССР. И мы будем уничтожать каждого такого врага, пусть он и был старым большевиком, мы будем уничтожать весь его род, его семью. Только так и никак иначе. Но кроме борьбы с врагами, мы должны объяснять своим людям не только необходимость такой борьбы, но и хитрости вражеской пропаганды. И объяснять не ради галочки, объяснять так, чтобы до любого дошло, что случится с ним и его семьей, если разрушить наше государство. И объяснить, что дело не только в социализме. Надо объяснить это и тем, кто к социализму равнодушен, кто не совсем понял его преимущества, кто еще не осознал, что альтернативы социализму нет. Надо собрать и показать на примерах той же Восточной Германии, той же Румынии, той же Польши, что возврат к старым порядкам означает тотальное обнищание, означает ограбление трудящихся масс. А руководящие кадры надо держать в ежовых рукавицах. Пожалуй, стоит усилить органы контроля. И позаботиться о воспитании соответствующих кадров для этих организаций. К тому же распад Союза, случившийся в нашем мире, показал, что дело не только в социализме. Надо обязательно вспомнить и про русофобию Запада, и про желание получить наши ресурсы. Тем более что капиталисты сами много чего рассекретили за это время из своих архивов. Напомнить Абакумову и Фридлендеру, чтобы побольше таких фактов набрали. Фридлендеру будет в самый раз. Он и при социализме пожил, и при капитализме. Продвинулся и там, и там, так что может сравнивать объективно. Как он там сказал? «Есть СССР – есть станки, нет СССР – есть бардак». Точно заметил. И необходимо развитие теории. Я уже не раз отмечал, что мы не знаем того общества, которое построили. Нужно изучение теории социализма! Все эти перепевы Маркса, Энгельса, Ленина, начетническое повторение вместо изучения и развития теории приводит только к дискредитации марксизма-ленинизма, превращению его в подобие религии. Один из самых опасных недостатков нашей партии – низкий теоретический уровень подготовки ее членов. Без теории нам смерть, и история это ясно показала…

Звонок из Китая прозвучал почти предсказуемо, хотя и неожиданно. Среди ночи, когда большинство людей спит, но как раз тогда, когда в Китае начинается следующий день.

– Товарищ Сталин, – Вышинский[16]16
  А. Я. Вышинский в это время был заместителем наркома иностранных дел СССР В.М. Молотова.


[Закрыть] понимал, что перехватить разговор по спутниковому телефону современной аппаратуре ничего не стоит, почему и говорил практически открыто, – наши китайские товарищи выражают нам полнейшую солидарность и готовы не только передать находящиеся на консервации боевые самолеты и обучить наших летчиков, но даже принять наших специалистов.

– Вы хорошо поработали, Андрей Януарьевич! – ответ Сталина был банален, но собеседники прекрасно понимали друг друга.

– Но, Иосиф Виссарионович, – переходя на имя-отчество, Вышинский показал, что именно сейчас прозвучат ключевые слова, – нам ставится целый ряд условий.

– Каких?

– Наши китайские товарищи, – тут Вышинский слегка кашлянул, показывая, что открыто говорить он не может, – готовы работать с нами. И даже передать все технологии. Но их условия – концессии на разработки месторождений, представляющих интерес для их экономики, и непременное привлечение наших разработчиков имеющихся у них технологий к совместной работе.

– Это кого же? – слова Сталина отдавали сарказмом.

– Товарищ Сталин, – Вышинский говорил спокойно, но великолепная аппаратура позволяла расслышать напряженность в его голосе, – китайцы готовы поименно назвать не только их имена, но и сделанные ими разработки.

Он достал из коробки папиросу «Герцеговина Флор» и дунул в мундштук. Задумчиво и привычно смяв ее, прикурил. Это только для внешних атрибутов и для затягивания времени на обдумывание использовалась трубка, чаще же, когда необходимо сосредоточиться, он курил папиросы. Сейчас был именно такой момент. Замнаркома терпеливо ждал ответа.

– Андрей Януарьевич, нам от наших товарищей, таких же, как мы, марксистов, скрывать нечего. Пусть подготовят списки и наших, и своих специалистов. Полагаю, что и Новосибирск, как и Красноярск, их устроит. Мы со своей стороны создадим самые благоприятные условия.

Вот так. Или они решили, что могут полностью диктовать свои условия? Нет уж, хотите договариваться – будем договариваться. Хотите иметь преимущества? Только взаимно. А он был прав, когда предположил, что с китайскими товарищами будет не проще, чем с поляками. По крайней мере, Молотов тоже не в восторге от начала переговоров с Сикорским. Антикоммунист, даже участвовавший в свое время в вооруженной борьбе против здешнего Советского Союза вместе с афганскими басмачами. Придется Вячику поработать в поте лица. А чтобы ему было полегче, передадим на днях польской стороне всех интернированных, сидящих в лагерях. И пропаганда, и нам кормить меньше бездельников.

Он поднялся и подошел к окну, за которым темнела летняя ночь. Несмотря на открытую форточку, в комнате было душновато. Посмотрев в окно и пройдясь вдоль стола, он опять сел и взял очередную папку. Это были материалы по развитию авиации.

«Что же, неплохо поработали товарищи. Единственное, что так и не решили, – вопрос транспортной связи с Кубой. Корабли – это главное, но надо предусмотреть и более быстрые способы. Самолеты, летающие на такое расстояние с приемлемой нагрузкой, мы пока выпускать не можем. Закупать или придумать какую-то альтернативу? Немецкие авиаторы решили в свое время этот вопрос с помощью дирижаблей. Может быть, действительно подумать о дирижабле? Используя имеющиеся наработки, закупленные новые материалы и информацию о гелии? С учетом рейсов «Гинденбурга» может получиться. Или подумать о летающих лодках? С дозаправкой от кораблей? Дать команду, пусть продумают варианты, – он взялся за трубку. – Нет, надо отдохнуть. Что там Госкино предлагает запустить в прокат? Поглядим, проанализируем и отдохнем заодно. «Белое солнце пустыни» выпускают в первую очередь. Его я уже смотрел. «Приключения неуловимых»? Первая серия. Интересно, как его переделали в будущем? – Он затянулся, обдумывая. – А что, посмотрим. Заодно и обдумаем, что делать…»

Он поднял трубку и попросил соединить с наркомом внутренних дел.

– Товарищ Берия? Не спишь еще? Есть предложение посмотреть хороший фильм. А заодно поговорить. Что? Да, материалы прихвати, – он перешел на грузинский. – Что-то меня тишина на наших границах смущает. Особенно на Юге и на Кавказе. Что? Чечня волнуется? Вот и это обсудим тоже. И украинских националистов, да. Жду.

Глава вторая
28.06.2010 г

Где-то в Африке.

Экипаж самолета Ан-12, бортовой номер ХХХХХ

В небольшом полутемном баре было шумно, накурено и душно, несмотря на работающий под потолком огромный вентилятор и кондиционеры на окнах. Но по сравнению с жарой за стенами в помещении царила райская прохлада. Только чтобы ее почувствовать, надо было зайти с улицы, а сидящая за столиком в углу компания прописалась в баре уже давно и теперь вовсю страдала от жары.

Антон Куделько глотнул пива, сморщился, почувствовав, что оно уже успело нагреться, и смахнул тыльной стороной ладони выступивший на лбу пот. Сидящий напротив бортинженер осовело глядел в одну точку, повторяя одно и то же незамысловатое местное ругательство.

– Не умеет пить молодежь, – констатировал сосед, он же – второй пилот самолета Ан-12Б с гордым названием «Летающий хохол», Константин Величко. – То ли дело раньше… – и принялся рассказывать очередную байку о своих похождениях курсантских лет. Антон пропускал привычный треп мимо ушей, раздумывая о наваливавшихся на них неприятностях.

Сначала слухам о пропаже «ридной неньки Украины» и появлении вместо нее СССР никто в экипаже, включая принявшего эту новость бортрадиста Николая Януковича, не поверил. Вспомнив о бортрадисте, Антон осмотрелся и, увидев, что тот выходит из ватерклозета, с облегчением вздохнул. Слава богу, пока ни в какую очередную историю Микола ввязаться не успел. Был у него такой талант, что ни говори. Успокоившись, Куделько опять начал вспоминать прошедшие дни. Да, вначале не поверили, потом стало не до того, старый, по заключенному еще до События договору рейс требовалось выполнить срочно. А рейс был прямо как в голливудском шпионском блокбастере. Надо было доставить десяток пассажиров и некий груз из одного «дружественного» африканского государства в другое, только недавно бывшее провинцией третьей страны. И эта третья стремилась вернуть себе «мятежную территорию». Так что полет был незабываемым – на малой высоте, следуя рельефу местности в лучах заходящего солнца, на скорости, от которой старенький транспортник скрипел всей конструкцией…

Но слетали удачно, вернулись благополучно и тут неожиданно узнали, что представительство их фирмы «Просвiтництво» закрыто, весь персонал офиса, кроме таких же недоумевающих, как и экипаж, местных клерков и уборщиц, скрылся в неизвестном направлении. Но самое главное и обидное, смылись все эти старшие и младшие манагеры, бухгалтеры и старшие каргомастера не просто так, а со всеми деньгами филиала. Остался только офис и стоящее в нем оборудование. Впрочем, кое-кто из клерков уже успел сообразить и смыться с работы с ноутбуками, но Куделько с помощью остальных членов экипажа прекратил «кражу оборудования компании». Потом его каргомастер, он же бывший прапорщик ВВС одессит Николай Бронштейн, быстренько продал оптом все какой-то фирмочке, а заодно и перепродал аренду помещения. На полученные деньги Куделько рассчитался с местными, заплатил за заправку, техобслуживание и стоянку самолета и даже выдал кое-что своему доблестному экипажу. Только это было сутки назад, а теперь они сидели в баре и дружно пропивали выданное. Потому что никаких планов на будущее ни у кого никак не появлялось. Оставалось пить, надеясь, что хотя бы это средство поможет придумать, как найти выход из этого безвыходного положения. Хотя тот же хитрый Мыкола-одессит и утверждал, что из любого безвыходного положения можно найти по крайней мере три выхода, но и он сейчас сосредоточенно тянул свой любимый коктейль «ром и кока-кола со льдом». Причем молча, по его же любимому выражению, «как рыба об лед». Один этот удивительный факт мог служить для любого знающего верным индикатором необычайной сложности ситуации. Действительно – куда деваться экипажу несуществующей фирмы с паспортами фактически несуществующего государства?

Размышления командира прервал шумно усевшийся за стол «Мыкола-президент», вместе с которым к их компании присоединился неизвестный испанец, а может кубинец, с грохотом поставивший на стол еще пару бутылок – пива для Антона и настоящего кубинского рома для остальных. Посмотрев на улыбающегося радиста, Куделько решил, что тот нашел какой-то нестандартный выход из ситуации. Но говорить первым не стал, молча вылил холодного пива в сразу запотевший стакан и неторопливо сделал несколько глотков.

– Господа летчики, – на неплохом русском начал испанец (или все-таки кубинец? Куделько всегда их путал, надо заметить, не просто так – кто-то говорил ему, что кубинцы от испанцев практически не отличаются), – я понимаю, что вы сейчас в трудном положении. Но и мы тоже. И нам срочно требуется ваша помощь, по результатам которой мы сможем помочь и вам.

– И что вы предлагаете? – стараясь не показать заинтересованность, холодно спросил Антон…

Черное море.

Лиза Евсеева, гражданка Российской Федерации

– Тихо, Дашенька, тихо, доча!

Не говорю. Шепчу. Можно и ничего не говорить: дочка спит, положив голову на переднюю деку. Это я себя успокаиваю. Нужна тишина. Байдарка прижимается к скалам, удерживаемая моими руками. Где-то совсем рядом ходит охотник. Не вижу его. Только слышу шум мотора. Не шум. Рев. Да еще прожектор шарит по морю. Сейчас далеко. Но приближается. Уже проходил близко. Очень близко. Руки, уставшие от гребли, болят, но надо держать байду, если она высунется из-под скалы и попадет в луч прожектора… Лучше не думать о таком. Кто это? Контрабандисты? Не похоже. Скорее, пограничники. Знать бы еще, чьи. Если наши, можно и сдаться. Даже нужно. Ехать дальше на катере, не калеча больше веслами стертые в кровь ладони. Даже пластырь не помог… А если турецкие? На фиг, на фиг такое счастье! А ведь есть еще тот, кто «положил на меня глаз» и жаждет положить кое-что иное. И еще не одни, которые пока ничего не клали, но при первой же возможности… Только дай волю. Нет, кто бы ни были эти ребята, чей катер ревет в ночи раненым бизоном, нам с ними не по пути. Наша дорога ведет вперед, где через километр начинается залитая морем пещера, второй конец которой выводит в Грузию. А Грузия сейчас – это СССР. Та страна, в которую выйдет или уже вышел Егор и в которой он будет искать нас в первую очередь. И если не найдет… Турции можно будет только посочувствовать!

Звук начал затихать. Судя по всему, катер отошел от берега. Рискнуть? Десять минут, и туннель, где не пройдет ни одна лодка. Десять минут. Ведь пока этот подонок шляется вокруг, уходит ценное ночное время. А днем… Нет, днем лучше быть уже на той стороне. Шум мотора почти затих. Ну что, девочка, подождем еще… или?.. Отталкиваюсь от скалы, подхватываю весло и изо всех сил гребу вперед. От движения Дашунька просыпается и мгновенно включается в процесс, не сказав ни слова. Похоже, гребля прочно вошла в наш набор безусловных рефлексов. Весла мелькают в воздухе и почти бесшумно входят в воду. В неверном свете луны различим черный зев туннеля. Спасибо, Егорушка! Спасибо, любимый! За часы совместного блуждания по лесу в попытках побороть мой топографический кретинизм. За бесконечные соревнования по ориентированию, с которых вечно возвращаешься с исцарапанным лицом и ободранными руками. За ненавистные ночные дистанции. За то, что теперь, по скачанной с Интернета карте, карандашным наброскам старого Селима и Полярной звезде я способна в темноте безошибочно найти крохотный проход в сплошных разломах прибрежных скал. Иголка в стоге сена отдыхает.

Шум катера начинает нарастать. Он еще далеко, но с каждой минутой становится ближе, громче, страшнее… Прожектор шарит по поверхности воды, пока не добивая до нас, но это только пока. От него не укрыться, спрятаться можно только впереди, в пещере. Надо успеть, другого выхода нет! Но тот, что есть, уже близко, и с каждым движением все ближе и ближе. Выноси, «Ладога», выноси, самая скоростная байдарка в мире, выноси, родимая! Звук сзади нарастает, заполняя собой весь мир. Как заведенная машу веслом, каждым гребком бросая вперед узкое суденышко. И байда не подводит, нос ныряет в тень скалы… И в этот момент прожектор высвечивает нас, умудрившись ослепить даже из-за спины, но одновременно освещая путь. Под усиленную динамиком турецкую фразу резко табаню правым, разворачивая нос. Гребок, еще гребок, еще. Громкое тарахтение, похожее на стук дятла. И частые удары по скалам за нашей спиной и по воде там, где мы были совсем недавно. Они стреляют! По нам! Страшно! Липкий ужас наваливается, парализуя, не давая даже шевелиться, но руки продолжают движение, ставшее более естественным, чем ходьба, и испуг вымывается осознанием: поздно. Мы ушли. Прикрыты скалой, которую не пробить из ихнего паршивого пулемета. И к которой им не подойти. Здесь слишком мелко и слишком узко. А мы уходим через пещеру имени старого Селима, уходим вперед, в Грузию, в СССР, к Егору!

Кто же ты такой, старый Селим, прокатчик водных велосипедов из Трабзона, чисто говорящий по-русски и по-английски и знающий каждый метр побережья лучше, чем собственную ладонь? Кем ты был, пока годы не заставили тебя осесть в аляповато раскрашенном сарае на пляже отеля? Контрабандистом? Пограничником? Пиратом? Не знаю. И никогда не узнаю. Но ты спас меня, старик. Спасибо тебе. И пусть Аллах Милосердный осуществит твою самую заветную мечту…

Турция, г. Трабзон.

Селим Кривой Клинок, бывший контрабандист

К зданию проката подошли пятеро. Три мордоворота в камуфляже и с автоматами. И двое в новых цивильных дорогих костюмах. Представительный мужчина лет шестидесяти и спортивный парень не старше двадцати пяти. Оба смотрелись очень неплохо, хоть габаритами и уступали собственной охране. Что, впрочем, и неудивительно.

– Мерхаба, Селим, – произнес старший. – Давно не виделись.

– Гюнайдын, Эртан, – ответил старик-прокатчик.

– Ты считаешь, что день добрый, старый враг? – Эртан усмехнулся. – У меня другое мнение. И я постараюсь изменить твое. Где девка, Селим?

Старик усмехнулся, не скрывая издевки:

– О какой девке ты говоришь? Или ты думаешь, что в семьдесят лет я бегаю по молоденьким, подобно неоперившимся юнцам?

– Я говорю о русской, блондинке с внешностью, достойной гарема моего сына, – Эртан кивнул на молодого, – но, увы, порченной каким-то неверным, если судить по ребенку. Она жила в этом отеле.

– И ты считаешь, что старому Селиму больше нечего делать, как разевать рот на каждую русскую блондинку, что приехала посмотреть на храм Святой Софии и поплавать в море? Стыдно признаваться, Эртан, но годы берут свое. На ложе утех девушки редко остаются довольны стариком.

– Знакомься, Тургут, – сказал Эртан сыну. – Это и есть Селим Кривой Клинок. В сплетении его слов с легкостью потеряется половина Турции, не то что одна блондинка. Не удивлюсь, если Россия заблудилась именно там. А зачем ты достал оттуда СССР и Усатого, Селим?

– Вижу, ты многое помнишь, Шакал, – при упоминании своего юношеского прозвища Эртан сморщился, но промолчал, – но тогда ты должен помнить цену словам. Скажи, что ты хочешь, и получишь правдивый ответ.

– Я хочу знать, кто предупредил русскую шлюху и помог ей бежать! – в голосе Эртана прорезались властные нотки.

– От тебя опять сбежала баба? – удивленно вскинул брови старик. – А с чего ты решил, что ей кто-то помог? Не первая женщина предпочла лучшее общество и не последняя…

– Хочешь меня оскорбить? Нет, Селим, так легко тебе не отделаться. Мои люди нашли твой проход в Грузию. Пещера, залитая водой. Очень остроумно.

– Надо же, твои абреки научились думать? Сомнительно. Тогда как им это удалось?

– Проклятая девка успела туда нырнуть. На подаренной тобой лодке. Где выход из пещеры? Ей не уйти далеко, будет отсыпаться. Она мне нужна! Теперь это долг крови!

– Эх, Шакал, Шакал… Все шакалишь, Шакал… Скольких ты потерял?

– Двоих, – скрипнул зубами Эртан.

– В сражении с безоружной девчонкой и ребенком? Или они свалились за борт в шторм? Пора бы тебе образумиться, Шакал, – старик, кряхтя, поднялся с табурета, на котором просидел всю беседу.

Дальнейшее произошло мгновенно. Не было ни выстрелов, ни блеска отточенной стали. Вороненый металл не блестит на солнце, вспугивая жертву солнечными зайчиками на острых гранях. Просто старик встал, а гости упали, не успев схватиться за оружие. Все пятеро. Старик неторопливо склонился над телом Эртана.

– Ты многое помнил, Шакал, но, хвала Аллаху, не все. Ты забыл, что свое прозвище я получил не за кривые слова, а за вот этот клинок, – Селим нагнулся и вытащил из горла трупа нож с причудливо изогнутым лезвием. – И еще ты забыл, что меня называли также Ассасином. Мой член уже мягок, – продолжил он, вспомнив тему разговора, – но руки крепки. Тебе же Аллах не дал простейшего знания: если пришел убивать – убивай, а не упражняйся в искусстве плести словесные сети. Тем более когда не умеешь и этого.

Старик аккуратно вытер нож о пиджак убитого и спрятал в складках одежды. Крикнул тут же материализовавшихся из воздуха «племянников», приказал убрать трупы. Парни, уже припрятавшие «калашниковы», ухватили за конечности главного. Глядя вслед уносимому Эртану, старик продолжил рассуждать вслух. Все равно некому было прислушиваться и спорить. Не считать же собеседниками четырех убитых:

– Значит, девочка прорвалась. И шторм не остановил, и погоня поймала разве что ее бурун. Ай, молодца! Она того достойна, храни ее Аллах. Тем более я виноват перед ней. Сын Шакала не случайно заметил русскую. Но у меня был только один шанс добраться до тебя, Эртан! Слишком большую силу ты набрал. А так – примчался сам. Ты ведь еще кое-что забыл, Шакал. Ты забыл Айнур! Нехорошо, последний и самый главный из ее убийц. Тридцать пять лет назад я не смог спасти свою любовь, но теперь вернул все долги. И тебе, и Аллаху. Можно спокойно доживать предначертанный срок. Прощай, Шакал, надеюсь, Иблис с радостью примет твою душу…

Восточная Пруссия, г. Кенигсберг.

Ганс Нойнер, оберштурмфюрер СС, дивизия «Мертвая голова»

«Эх, жить хорошо и жизнь хороша, – сладко потянувшись, так что захрустели косточки в приятно утомленном после ночи теле, подумал Нойнер и открыл дверь. – Хорошая женщина и хорошая выпивка – что еще нужно солдату, приехавшему с фронта, – он вспомнил атаку польских сверхтяжелых танков и погибших сослуживцев. – Даже отдых не помогает, – вздохнул он. – С другой стороны, какой может быть отдых в такой ситуации. Мы оказались в будущем, в котором победили плутократы. Обнаглевшие евреи, поляки и коварные англичане требуют выдачи «военных преступников», а Германия не может и слова сказать в нашу защиту…»

Дверь захлопнулась за спиной, и Ганс оказался на улице, пустынной в этот ранний час. Но не совсем пустой, недалеко от общежития Трудового Фронта, в котором ночевал Нойнер, стоял автомобиль, двигатель которого работал на холостых оборотах. Ганс бросил взгляд и сбился с шага. Из окна машины на него глядел Куно Клинсманн. Осторожно осмотревшись, Нойнер неторопливым шагом, старательно принимая самый невозмутимый вид, подошел к легковушке. И тут не выдержал, оглянулся. Улица была по-прежнему пустынна, лишь вдалеке из-за угла вывернулся фургончик молочника.

– Что? – негромко спросил Ганс, подойдя вплотную к машине.

– Вечером в Кенигсберг прибывают первые части. Немцы и американцы, – Клинсманн отвел взгляд. – На заднем сиденье…

Нойнер забрался на заднее сиденье. Переодевание в маленьком «кюбельвагене» во время движения, надо заметить, мало отличается от циркового номера. Но Ганс с этим справился, превратившись за время поездки к противоположной окраине города в пехотного обер-фельдфебеля.

– Да, это не «Хорьх Адмирал», – заметил Ганс. – А что, лейтенантской формы не нашлось? – недовольно спросил он у напряженно крутящего руль Куно.

– Решили, что нижних чинов Ге-Пе-У будет меньше проверять, – ответил Куно, притормаживая у стоящего у обочины фургончика. Из-за фургончика выскочил Кнохляйн, тоже в армейской форме, и сразу заскочил в «кюбельваген».