Текст книги "Познавательные психические процессы: Хрестоматия"

На воспринимаемое направление вызванного кажущегося или реального движения сильно влияют факторы перцептивной организации. Мы уже наблюдали это на примере вызванного движения и на примере кажущегося движения. Рис. 1.24 иллюстрирует значение факторов организации в реальном движении.

Рис. 1.24. Наклонная линия под углом 45° движется в зрительном поле (рис. а). Когда она наблюдается через отверстие так, что видна только ее часть, кажущееся направление движения, указанное пунктирными стрелками, полностью определяется формой отверстия. На рис. б движение кажется горизонтальным, на рис. в – вертикальным в соответствии с главными направлениями краев отверстий. На рис. г движение направлено направо вниз под углом 45°. Но если предъявить группу круглых отверстий, расположенных горизонтально (как это показано на рис. д), а линия позади них будет поочередно их пересекать, то воспринимаемое движение будет иметь горизонтальное направление

Рис. 1.25 демонстрирует еще один аспект, показывая, как сложная комбинация движений в различных направлениях может объединиться в более простую картину.

Рис. 1.25. Колесо медленно катится вдоль стола, находящегося в абсолютно темной комнате. К краю колеса прикреплен точечный источник света. Наблюдатель видит, что точка описывает циклоиду, показанную на рис. а. В случае, изображенном на рис. б, световой источник прикреплен только к центру колеса, и наблюдатель видит, что он движется по прямой горизонтальной линии. Что будет видеть наблюдатель при совмещении этих двух условий, когда источники света расположены одновременно в центре и на краю колеса? Можно предположить, что он увидит одновременно и движение по прямой, и движение по циклоиде, как показано на рис. в. Но на самом деле воспринимаемое движение имеет более простой и более целостный характер: световая точка на краю колеса вращается вокруг точки в центре, в то время как вся система движется по горизонтали. Короче говоря, испытуемый воспринимает правильную картину – вращающееся колесо – при минимальном количестве признаков: наблюдавшееся перед этим движение точки по циклоиде полностью отсутствует

Движение может восприниматься в очень широком диапазоне скоростей. Конечно, скорость некоторых физических движений настолько мала, что мы не можем их обнаружить (например, рост листьев), скорость же других настолько велика, что мы вообще не видим движения (например, пули, вылетающие из винтовки).

В диапазоне воспринимаемых скоростей видимая скорость движения не определяется только реальной физической скоростью. Здесь также огромную роль играют факторы перцептивной организации. Зрительный контекст может подчас привести к большим ошибкам в оценке скорости.

На рис. 1.26 показаны стимульные условия, при которых две объективные скорости должны сильно отличаться, чтобы воспринимаемые скорости были равны. Обычно, однако, человек точно оценивает скорость и обнаруживает ускорение (изменение скорости).

Рис. 1.26. Позади каждого из двух отверстий движется бесконечная бумажная лента с нарисованными на ней кругами. Первое отверстие по своим линейным размерам в два раза меньше второго; размеры кругов за ним, как и расстояние между кругами на ленте, также в два раза меньше соответствующих размеров на соседней ленте. Испытуемый получает инструкцию подобрать скорости лент так, чтобы скорости кругов были одинаковыми. Оказывается, что для достижения феноменально одинаковых скоростей физическая скорость ленты позади большого отверстия должна быть в два раза больше скорости ленты позади маленького отверстия (Brown, 1931)

Воспринимаемое движение имеет не только направление и скорость, но также и некоторую «причину».

Нам кажется, что катящийся биллиардный шар, сталкиваясь с другим шаром, приводит его в движение; воспринимаемое движение первого шара как бы передается второму.

Следует уточнить, что здесь мы будем говорить не о подлинной физической причинности, а о воспринимаемой причинности. Другими словами, проблема воспринимаемой причинности не отличается от любой другой психофизической проблемы, например проблемы отношения воспринимаемого цвета к физическим свойствам источника света. В резюме работ Мишотта, Нацуласа и Олума, помещенном в настоящем сборнике, показано, как могут быть осуществлены такие прсихофизические исследования воспринимаемой причинности.

Между восприятием времени и восприятием причинности есть некоторое сходство: ни то ни другое не имеет очевидного физического стимула. Хотя физическое время и может быть измерено, оно не является стимулом в обычном смысле: нет объекта, энергия которого воздействовала бы на некоторый рецептор времени. Тем не менее физическое время, конечно, является самым важным среди многих факторов, влияющих на восприятие времени. Таким образом, должен существовать механизм, хотя и не прямой, преобразующий физический интервал времени в сенсорные сигналы.

Но постулирование существования механизмов еще далеко от обнаружения его. Пожалуй, самыми популярными кандидатами на эту роль в течение многих лет были связанные со временем физиологические процессы: среди предполагаемых «биологических часов» назывались сердечный ритм и метаболизм тела. Мы знаем, что на восприятие времени оказывают влияние некоторые медикаменты, оказывающие воздействие на ритмику организма. Хинин и алкоголь заставляют время течь медленнее. Кофеин, по-видимому, ускоряет его, подобно лихорадке. С другой стороны, мескалин и марихуана оказывают сильное, но не постоянное влияние на восприятие времени: они могут приводить как к ускорению, так и к замедлению субъективного времени. Вообще говоря, воздействия, процессы ускоряющие процессы в организме, ускоряют течение времени, а физиологические депрессанты замедляют его. Тем не менее механизм, опосредующий восприятие времени, до сих пор является одной из нерешенных психофизиологических проблем.

Многие исследователи утверждают, что оценки времени могут отражать работу двух различных механизмов. Оценка короткого интервала (до 10 с) называется собственно «восприятием времени» и может рассматриваться, подобно слуховому восприятию громкости звука, как ответ на некоторый (хотя еще и неизвестный) стимул. Термин «суждение о времени» применяется к оценке более длительных интервалов (более 10 с), где оказывается необходимым запоминание длины интервала, а физическое время может быть только одним из многих взаимодействующих факторов, определяющих оцениваемую величину.

Точность оценки короткого интервала зависит от множества факторов. Например, существует систематическая тенденция переоценивать отрезки времени менее одной секунды и недооценивать интервалы более одной секунды. Субъективная длительность промежутка времени частично зависит от того, чем он заполнен. Если отмечать начало и конец отрезка времени двумя щелчками, а между ними ничего не делать (незаполненный интервал), то он будет восприниматься как более короткий по сравнению с равным ему отрезком, заполненным серией щелчков (заполненный интервал). Любопытно также, что более коротким по времени кажется осмысленное предложение, чем набор бессмысленных слогов, имеющий ту же физическую длительность. Можно предположить, что последний состоит из значительно большего числа дискретных частей по сравнению с осмысленным предложением и воспринимается как более длительный потому, что в большей степени заполнен.

По-видимому, заполненное время переоценивается потому, что требует большего внимания. Вообще, с точки зрения испытуемого, в заполненном интервале происходит больше событий, и это, как ему кажется, требует от него больших усилий. В результате бывают случаи, когда систематически переоцениваются внешне незаполненные, не требующие усилий или связанные с переживанием интервалы. Например, оценка интервалов, даваемая незрячими испытуемыми, в то время как их подвозили к краю обрыва, была завышена по сравнению с теми же оценками на обратном, безопасном пути (Лэнгер и др., 1961).

Когда мы имеем дело с более длительными промежутками времени – минутами, часами и даже днями, речь уже начинает идти не о чистом восприятии, а скорее о суждении. Мы судим о длительности времени, относя его к каким-нибудь событиям. Например, сколько минут тому назад был телефонный звонок или через сколько времени будет обед. Точность суждения о временных интервалах зависит от двух основных типов факторов: событий во внешнем мире и в самом субъекте. Внешние события могут относиться непосредственно ко времени: мы можем смотреть на часы или на уровень солнца над горизонтом.

Иногда они выступают в качестве привычных признаков времени. Замечательная способность некоторых людей просыпаться точно в одно и то же время, как выяснилось, может основываться на совершенно неизвестных данным лицам признаках, например на звуках уличного движения или шагов соседа.

И все же известно, что даже при полном отсутствии таких внешних признаков ориентация во времени может быть довольно точной. В одном эксперименте человек провел четыре дня в совершенной изоляции в звуконепроницаемой комнате, занимаясь чем хотел. Через нерегулярные отрезки времени звонил экспериментатор и спрашивал, который час. В течение первого дня «субъективные часы» испытуемого убежали вперед на четыре часа. Затем они стали возвращаться назад и к концу четвертого дня ошибались лишь на сорок минут. Как была возможна такая точность при полном отсутствии привычных внешних признаков? По-видимому, испытуемый ориентировался на определенные внутренние признаки, такие, как сонливость, голод и т. п.

Имеются большие индивидуальные различия в способности оценивать время. Эксперименты показали, что одно и то же время может пройти для десятилетнего ребенка в пять раз быстрее, чем для шестидесятилетнего взрослого человека. У одного и того же испытуемого восприятие времени чрезвычайно варьирует в зависимости от душевного и физического состояния. В состоянии подавленности или фрустрации время течет медленно.

Наша способность судить о длительности времени позволяет образовать временное измерение – ось времени, на которой могут быть довольно точно размещены события. Текущий момент отмечает особую точку на этой оси, события прошлого размещаются до и события ожидаемого будущего – после этой точки.

Это общее восприятие отношений прошлого, настоящего и будущего носит название «временной перспективы».

Временная перспектива относительно мало изучена. Но некоторые факты заставляют с уверенностью сказать, что она чрезвычайно варьирует у разных испытуемых разных возрастов в разных ситуациях. Для солдата на фронте во время вражеской атаки временная перспектива чрезвычайно сужена. Прошлое для него отсутствует, а будущее представлено лишь несколькими часами предстоящей битвы. На следующий день, когда он лежит раненный в госпитале, его временная перспектива значительно шире. Он может думать о годах детства и о предстоящих годах.

Временная перспектива разнообразными способами вплетается в наше поведение и определяет некоторые его аспекты.

Ф. X. Олпорт
Феномены восприятия[13]13
  AllportF. H. Theories of Perception and the concept of structure. – N. Y.; Willey, 1955. – Ch. 3. Р. 58–66.


[Закрыть]

Но мы еще не покончили с вопросом Коффки. Перед тем как начать наш обзор теорий, объясняющих, почему вещи выглядят именно такими, какими мы их видим, уместно будет спросить: «Какими же мы их видим?» Существует ли несколько достаточно широких категорий, в которых можно было бы отразить сущность феноменов и связанных с ними физиологических процессов? Существует ли несколько аспектов хотя и отчетливых, но не изолированных, а отражающих части целого интегрированного содержания акта восприятия?

Введение такой первоначальной классификации требует известной смелости, и различные классификации могут не совпадать. Тем не менее нам надлежит сделать попытку, поскольку составление списка основных феноменов, которые должны быть объяснены теориями восприятия, представляет собой предварительное условие правильного анализа этих теорий. Это особенно необходимо, поскольку мы собираемся оценивать теории с точки зрения их общности или полноты. Большинство категорий, с помощью которых мы будем описывать классы феноменов восприятия, носит феноменологический характер. Они характеризуют разнообразные, но специфические свойства вещей, представленных наблюдателю в его опыте. В какой-то степени они выражают традиционный подход к экспериментам и теориям в области восприятия. Такой подход вполне понятен. Без него, как мы уже говорили, экспериментальное исследование восприятия будет малосодержательным. Однако следует помнить, что восприятие есть также активность организма. Оно предполагает наличие рецепторов, нервных импульсов, кортикальных структур и моторных элементов, не говоря уже о возможных влияниях установки или состояний организма – потребностей, мотивов, эмоций и т. п. Некоторые из этих факторов будут фигурировать в нашем списке явлений. Можно думать, что единственная причина, почему эти физиологические аспекты не всегда упоминаются наряду с феноменальными, состоит в их недостаточной еще изученности, недостаточной установленности их роли. Наше последнее знание относительно них сводится к убеждению, что объяснение перцептивных процессов должно непременно на них основываться.

Весьма разумно, следовательно, эти физиологические аспекты восприятия, уже частично резюмированные во второй главе, еще раз обсудить в связи с феноменами восприятия. Совершенно независимо от вопроса Коффки, почему вещи выглядят такими, какими мы их видим, рассмотрение физиологических систем, обеспечивающих отражение объектов внешней среды и благодаря этому интеграцию целостного поведения организма, подводит к самому существу проблемы перцептивных процессов.

Все феномены восприятия могут быть сгруппированы в шесть больших классов. Классы эти и их иллюстрации могут показаться довольно элементарными читателю, уже знакомому с ними. Тем не менее их обзор существен для получения четкого представления о задачах, стоящих перед различными теориями восприятия.

Представим себе, что мы смотрим на различные диски, круги и другие простые объекты в меняющихся условиях. Хотя для удобства наши примеры будут взяты из области зрения, все рассмотренные ниже феномены могут быть легко проиллюстрированы и в других сенсорных модальностях.

1. Небольшой бумажный диск показывается на белом фоне. Мы констатируем, что он видится красным. Нам предъявляется второй диск, и он выглядит синим. Представленные в непосредственном опыте определенные «качества» – в зрении мы называем их тонами или цветами – являются одним из наиболее очевидных аспектов того, как выглядят вещи. Музыкальный тон, запах розы, вкус, боль, переживания давления, тепла или холода составляют другие хорошо знакомые примеры. Далее мы замечаем, что качества характеризуются различными «количествами» или измерениями. В зрении, например, качества имеют пространственную протяженность: каждое из них как бы охватывает определенную область пространства. По отношению к качеству мы имеем также переживания «интенсивности» или «силы». Один серый диск выглядит ярче или темнее другого, один красный цвет кажется более насыщенным, нежели другой; один из тонов может быть громче или тише другого и т. д. Переживание качества, кроме того, длится во времени. Сенсорные качества и их количественные измерения составляют, следовательно, один общий аспект того, какими мы видим вещи.[14]14
  Хелсон насчитал не менее восемнадцати возможных направлений вариаций непосредственного восприятия цвета (Helson H. Perception. Chapter 8 in Helson H. (ed.). Theoretical foundations of psychology. N. Y., 1951, Van Nostrand).


[Закрыть]

Конечно, эти качества и измерения часто модифицируются условиями среды, в которой они наблюдаются, например фоном или освещенностью. Кроме того, они могут различным образом взаимодействовать друг с другом, но сущность качества никогда не объясняется полностью этими взаимодействиями. Хотя наши образы восприятия более сложны, чем эти простые качества или сенсорные модальности, последние всегда в них присутствуют. Но то же самое произойдет со всякими объектами, даже с теми, которые относятся к миру, регистрируемому физическими методами.

Но существует ли измерение в самом качестве? Упорядочены ли сами качества и непрерывный континуум едва различимых ступенек?

Некоторым психологам казалось, что это именно так. Например, градации цвета описываются в виде непрерывного ряда, расположенного вокруг основания цветового конуса. Звуковые тоны музыкальной шкалы располагаются в последовательную серию чрезвычайно малых различий. Эти соображения, вероятно, и привели ранних интроспекционистов к объявлению качеств атрибутами или измерениями абстрактных конструкций – ощущений. По-видимому, здесь имеется некоторая путаница. Основные цвета в действительности не образуют континуума. Каждый уникален и расположен на расстоянии от всех других подобно углам цветового треугольника. То, что лежит между основными цветами, может быть названо континуумом промежуточных качеств (сине-зеленые, оранжевые, пурпурные и т. д.). Каждое из этих качеств в различной степени похоже на основные компоненты, но каждое может быть также определено как первичное качество. Существует множество промежуточных серий, переходов, смесей качеств в различных количествах или пропорциях. Каждая из этих смесей, правда, обычно воспринимается как неразложимое «целое», однако часто удается выделить первичные компоненты, составляющие их. В них присутствуют как целостность, так и составленность, хотя в восприятии не может быть представлено и то и другое одновременно и с одинаковой ясностью. Игнорировать или пренебрегать элементарными или первичными качествами ради какой-то частной теории или метода интроспекции – значит закрывать глаза на факты, имеющие место в повседневном опыте.

2. Наш второй класс феноменов восприятия резко отличается от первого. Хотя, подобно феноменам первого класса, они представляют собой непосредственный опыт, возникающий от действия объектов среды, феномены этого класса кажутся еще в меньшей степени детерминированными стимуляцией и в большей степени – процессами организма. Они ярко демонстрируют влияние одного перцептивного явления на другое, которое часто приводит к оптическим или каким-либо другим иллюзиям. Они связаны в основном с конфигурационными качествами воспринимаемых вещей – их формой, контуром, группировкой и т. п. Глядя на окружность, начерченную чернилами на белом картоне, мы замечаем, что ее кажущиеся размеры меняются при помещении ее между двумя параллельными линиями или линиями, образующими угол. Она может показаться трансформированной в часть спирали, если ее контур заштриховать отрезками прямой с переменным наклоном, или вследствие специфических свойств фона. Квадрат, поставленный на один из своих углов, кажется вовсе не похожим (ромбовидным) на такой же квадрат, верхняя и нижняя стороны которого находятся в горизонтальном положении. Взглянув снова на окружность, но без пересекающих ее линий или других окружностей, мы заметим, что она заключает область, которая «отделена» от фона, и что линия окружности или ее контур кажутся принадлежащими кругу, но не круглому отверстию в фоне. Мы видим, что круг кажется определенной «фигурой», отчетливо выступающей из фона, и что остальная часть картона кажется простирающейся за ним как менее ясный фон.

Фигура и фон – непременные аспекты восприятия. В каждой сенсорной модальности мир представляется нам состоящим из фигур, расположенных на некотором фоне. Существует большое число правил, определяющих, какая часть будет фигурой и какая фоном. Если некоторая часть изображения может быть как фигурой, так и фоном, то наблюдается смена выступающих и отступающих полей при каждом переходе от восприятия одного сочетания фигуры и фона к другому, противоположному.

Элементы фигур, точки и т. п. кажутся «идущими вместе» и разделяются на группы в зависимости от условий. Если фигуры соединены, то они могут казаться образующими единую большую фигуру или распадаться на две фигуры в соответствии с особенностями их организации. Фигура, которая сама по себе проста и отчетлива, часто трудно воспринимается, если она составляет часть большого, прочно связанного целого. Части, будучи соединены друг с другом, образуют совершенно особые целые. Часть, включенная в целое, кажется другой, чем при отдельном восприятии. Подобные эффекты организации и образования целого имеют место и в слуховой модальности, мы слышим серию регулярных ударов равной интенсивности, то на них накладывается субъективный ритм, содержащий более сильные и более слабые удары.

Две световые точки, поочередно зажигаемые на небольшом расстоянии друг от друга и с определенным временным интервалом, будут казаться непрерывно движущейся одной точкой. Если окружность, на которую мы смотрим, разорвана или образована последовательностью точек, она тем не менее будет воспринята как замкнутая фигура.

Можно показать, что между частями единого «целого» существуют отношения, которые выходят за пределы этих отдельных частей. Так что если части меняются с соблюдением некоторых пропорций, то их отношения (целостность) все еще остаются узнаваемыми. Этот факт демонстрируется транспозицией мелодии – переносом ее из одной тональности в другую (качество формы). То же имеет место в экспериментах, где с помощью пищевого подкрепления обучали цыплят реагировать достаточно четко на более темный из двух серых цветов. Затем, когда серый, на который была выработана реакция, объединялся в пару с новым, еще более темным цветом, цыплята начинали охотно выбирать этот последний вместо того, на который они ранее были обучены реагировать.

Приведенные факты показывают, что в восприятии имеет место взаимодействие внутри целостностей: каждая часть оказывает некоторое влияние на другие. Ничто никогда не изолировано. «Целостный» характер формируется ансамблем, он не может быть обнаружен в частях при их раздельном восприятии.

Итак, это наш второй большой класс аспектов восприятия. Как мы увидим, они представляют некоторую абстракцию, так как для их выделения приходится игнорировать многое из более очевидного содержания наших чувственных данных о вещах. Они скорее относятся к форме перцептивного опыта, нежели к его содержанию. Феномены этого класса широко известны как фигурационные или конфигурационные аспекты восприятия.

3. Предположим теперь, что нам предъявляется круглый диск сначала во фронтальной плоскости, где он, конечно, кажется круглым, а затем в наклонной плоскости, так что его проекция на сетчатке приобретает эллиптическую форму. Все же мы склонны и при этих условиях видеть диск круглым, а не эллиптическим. Правда, мы видим его не абсолютно круглым, а воспринимаем скорее некий компромиссный вариант формы, более близкий к кругу, нежели к эллипсу. Это феномен константности восприятия. Он обеспечивает нам постоянство свойств всего видимого и, таким образом, позволяет узнавать и идентифицировать объекты, когда они воспринимаются различными углами или в различных положениях. Этот феномен обнаруживается при восприятии величины на различных расстояниях, а также цвета и яркости при различных условиях освещения. Признаки-сигналы, поступающие от объектов и их окружения, неразрывно связаны с эффектом константности восприятия. Эти признаки, по-видимому, «используются» в соответствии с прошлым опытом, и по большей части они обеспечивают нам весьма правильное восприятие.

4. Четвертый класс феноменов появляется в условиях задачи абсолютной оценки отдельных стимулов упорядоченного ряда. Эта ситуация отличается от оценки, например, яркости или громкости стимула относительно объективного стандарта. Факты, с которыми мы в данном случае сталкиваемся, касаются скорее вопроса о том, что мы называем «ярким» или же «тусклым», «легким» или «тяжелым», «громким» или «тихим» и т. п.

Предположим, например, что нам показывается несколько круглых дисков равной величины, один за другим. Они предъявляются в форме световых пятен, проецируемых на экран, и существенно различаются между собой по яркости. Мы должны решить в отношении каждого диска, считаем ли его «ярким», «тусклым» или «средним». Хотя у нас нет эталона для оценки, после предъявления серии стимулов, вероятно, определится степень яркости, которая выглядит для наблюдателя нейтральной: выше нее диски кажутся яркими, ниже – тусклыми. Другими словами, человек сам строит субъективные шкалы оценок. Мы будем называть этот феномен системой отсчета в восприятии свойств.

5. Перейдем теперь к универсальному аспекту восприятия, который кажется слишком очевидным, чтобы на нем специально останавливаться. Он совершенно отличен от любого другого, уже описанного нами, но связан с каждым из них. Хотя это и не обязательно, давайте подойдем к вопросу с рассмотрения условий подпороговых воздействий.

Предположим, мы смотрим на некоторый объект с целью опознать его в условиях очень короткой экспозиции или при освещенности, недостаточной для его узнавания. Будем от пробы к пробе постепенно удлинять время экспозиции или увеличивать освещенность. Сначала мы увидим какое-то красное пятно округлой формы, но опознать объект еще не сможем. Экспозиция или освещенность увеличится, и мы вновь сделаем попытку опознать объект. Может последовать целая серия безуспешных попыток или ошибочных восприятий, и вдруг мы узнаем объект сразу: это – яблоко. Это – не красный диск, не свекла, не круглый красный мяч, а яблоко. Мы не ошибаемся, так как объект имеет много характерных признаков. Мы не можем сказать, что это только цветовые впечатления; это также не одна только конфигурация. Хотя объект обладает определенной фактурой, организацией частей, непрерывностью контура и воспринимается как фигура на фоне, он представляется как нечто большее, нежели каждое из этих свойств. Он подчиняется закону константности величины и цвета, и легко может быть создана система отсчета для «яблок», устанавливающая, кажется ли предъявленный объект большим или маленьким яблоком. Однако совершенно очевидно, что ни одно из перечисленных свойств не описывает его полностью.

Эта характеристика восприятия столь универсальна и характерна, что трудно найти в описании видения вещей что-либо более значимое. Вещи и события предстают перед нами не просто как качества, свойства или формы, но именно как вещи и события. Реальный предметный характер восприятия (назовем его так, подразумевая слово «предмет» в очень широком смысле) – фундаментальное его свойство. Быть может, примечательней всего, что в этом свойстве представлено «значение». Значение – это не только то, что связано с конфигурацией или целостностью объекта или с его величиной, яркостью и т. п. Это также и опыт в отношении данного объекта. Поскольку события также включены в наше широкое определение «предмета», то мы можем распространить эту характеристику на значения конкретных ситуаций и действий.

6. В первых трех категориях – в сенсорных качествах и измерениях, в свойствах конфигурации и константности – мы описывали свойства восприятия, общие всем людям. В четвертой и пятой категориях также были отмечены черты, вероятно присущие всем людям, имеющим нормальный опыт. Мы переходим теперь к свойству восприятия, которое связано с индивидуальными различиями, а также с различными состояниями одного индивида.

Давно уже известно, что специфические установки наблюдателя или отношения, существующие длительно или только что возникшие, влияют на выбор объектов, которые воспринимаются, а также на степень готовности к их восприятию. Феноменально это выражается в большей ясности или живости восприятия данных объектов. Описываемое свойство восприятия тесно связано с конкретным, предметным характером стимулов. Именно в тех случаях, когда мы принимаем во внимание конкретный характер или значение объекта, мы часто обнаруживаем связь между ним и состоянием, в котором находится испытуемый. Этот феномен более отчетливо проявляется по отношению к объектам, которые мы ищем, или к неопределенным ситуациям, которые мы готовы осмыслить в определенном плане.

Если, например, мы смотрим не на бессмысленные окружности или цветные диски, а ищем потерянную нами дорогую брошь, наше переживание потери, соединяясь с установкой найти именно данный предмет (которая включает представление того, «как он выглядит»), сильно способствует поиску и может сократить его время. Перцептивные установки или состояния готовности, вызванные потребностями, одновременно и типичны и важны. Эмоциональные состояния также могут определять перцептивную готовность или способ восприятия определенных объектов. Как часто надгробная плита ночью на кладбище принималась за призрак! Способ восприятия неопределенных или двусмысленных ситуаций может до некоторой степени определяться индивидуальными особенностями наблюдателя – факт, используемый к тестах Роршаха для диагностики личности.

Итак, для полноты нашего списка мы должны добавить шестое свойство восприятия, которое будем называть эффектом доминирующей установки или состояния. Не следует также упускать из виду, что подобная установка нередко может быть следствием не сильной мотивации, эмоциональной или личностной установки, а гораздо менее драматичных факторов, таких, как частота или привычность появления объекта в опыте наблюдателя. Описанные эффекты обычно относятся к избирательности восприятия, поскольку в них речь идет о том, какие объекты из окружения будут восприняты, а какие нет.

Приведенное описание основных феноменов восприятия, хотя оно в высшей степени сжато и оставляет без внимания физиологический аспект, является достаточно полным для нашей цели.

Итак, вопрос: «Какими мы видим вещи?» – позволяет выделить шесть аспектов восприятия: сенсорные качества и измерения, конфигурацию, константность, систему отсчета, предметный характер и эффект доминирующей установки или состояния. Все эти аспекты восприятия составляют факты, которые должна включить в свой состав каждая теория восприятия, претендующая на полноту.