Текст книги "О иконописании"

Иконописец должен устранять от себя предметы, враждебные духу Христианства

Углубившись в свой предмет, сообразив критически все отношения и назначение его и приведя дух свой молитвой и размышлением в состояние как бы некоего вдохновения свыше, которое могло бы возвысить его до идеального созерцания предмета иконописания, искусный художник может, в уповании на содействие благодати Божией, приняться за дело. Но как всегда, так особенно во время своих занятий, он должен всемерно избегать страстных волнений, суетной рассеянности и всего того, что может привесть дух его в смущение, ослабить душевные силы и возбудить в нем мысли и ощущения, враждебные духу Христианства. С сей целью, между прочим, из лаборатории иконописца должны быть изгнаны всякого рода изображения языческих, так называемых зевсов, венер, сатурнов, нимф, бахусов, наяд и всего их нечистого племени²⁴, потому что если, по выражению Св. Писания, из одного и того же источника не может истекать сладкая и горькая вода, если с терновника не собирают винограда, а с репейника смокв, то грязные произведения языческой фантазии всегда будут охлаждать в иконописце теплоту веры и благочестия, долженствующих одушевлять его во время его занятий, погрузят сердце его в облате низких, недостойных кисти помыслов, а от сего произведения, вышедшие из рук его в таком состоянии духа, не будут соответствовать тем целям, для достижения коих Церковь освятила иконописное художество. Кое бо, вопрошает Апостол, причастие правде к беззаконию, или кое общение свету ко тме? Кое же согласие Христовы с Велиаром, или кая часть верну с неверным? или кое сложение Церкви Божией со идолы²⁵. <…>

Заключение

Сочинитель сих записок позволяет себе думать, что на изложенных им условиях иконописное художество будет соответствовать своим целям. Но как оно на таких условиях сблизится с иконописанием византийского стиля, которого не жалуют новейшие художники и вообще люди, привыкшие восхищаться произведениями живописи итальянских школ, то легко могут возразить: не охладеет ли от сего вкус к исторической священной живописи?

Странное опасение, тем более, что о живописном художестве всех мыслей невозможно выразить словом. Это доскажет кисть талантливых художников, когда они все усилия свои направят к тому, чтобы их произведения соответствовали тем целям, для достижения коих Церковь освятила их художество. Впрочем, с одной стороны, излишнее неблаговоление новейших художников и любителей новейшей живописи к иконописанию византийского стиля проистекает от предубеждения, похожего на то, по которому раскольники нашей Церкви отвергают всякое произведение живописи, если оно не написано в греческом стиле; с другой стороны, если бы иконописное художество, утвердившись на правилах, вытекающих из сущности предмета, действительно сблизилось с иконописанием византийским, то едва ли бы от сего охладел вкус к истинно образцовым произведениям священно-исторической живописи²⁶. Хотя и в сем последнем случае иконописец как служитель истины с самоотвержением должен следовать указаниям ее одной, не раболепствуя прихотям, несовместным с духом истинного Христианства. Но сообразив ход священно-исторической живописи, легко усмотреть, что подобные опасения не основательны. Ибо не оттого ли в домах, славившихся благочестием и отечественными добродетелями, в старину составляли преимущественное украшение теремов св. иконы византийского стиля; не оттого ли и теперь во внутренних клетях благочестивых домов души, благоговеющие к Святыне, изливают свои молитвы ко Господу преимущественно пред иконами греческого письма, что оне, хотя неискусно, однако ближе подходят к христианским идеям, нежели произведения итальянской кисти? Не оттого ли в высшем сословии людей охладел вкус к исторической, не только Священной, но и светской живописи, что многие произведения итальянских школ, представлявшие, как будто, священные предметы, мало чем различались от мифологических фантазий? Так, итальянские картины священно-исторической живописи, заставив старинные иконы перейти из некоторых богатейших домов частию в храмы Божии, а частию в хижины, и сами должны были уступить присвоенное себе место изображениям языческих басней. Но вымыслы идолопоклонников, как противные здравому озаренному христианским учением смыслу, не могли уже восстановить прежних, насильственных прав своих, коими пользовались во мраке язычества, но которые навсегда уничтожены Христианством; посему, произведя на время судорожные потрясения в душах, страдавших вольномыслием, не только снова обратились в ничтожество, но с падением своим увлекли с собой вкус людей высшего сословия и ко всякой исторической живописи, который тщетно стараются снова воспламенить восклицания журналистов и общества поощрения художеств.

^{Василий Перов. Крещение Руси}

Правда, еще английские лорды для излечения от сплина, подобно древним языческим богачам²⁷, отличаются безрасчетным расточением своих сокровищ на покупку прославленных произведений итальянских школ, но в самой Италии подобный восторг давно охладел, так что она не производит более рафаэлей, доминикинов, карачиев, и если еще сохраняет в своих галереях их произведения, то единственно из видов на сиятельные английские и русские кошельки. Что касается до россии, то опыт показал, что в ней священно-историческая живопись во вкусе итальянских художников всегда будет подобна растению, перенесенному в чуждый для него климат, на почву земли, не свойственную ему, которое хотя при неусыпных попечениях садовника усиленными способами искусства будет прозябать, произведет цветы, даже принесет какие-нибудь плоды, но, быв оставлено без надзора своего воспитателя на одно мгновение, немедленно вянет и засыхает до корня. Нужны ли доказательства? С лишком сто лет прошло от основания Академии художеств, а далеко ли за пределами Петербурга и Москвы распространился вкус к исторической итальянской живописи во всех ее родах? В первых губернских городах на пути в Москву редко где-нибудь можно увидеть бедную копию с какой-либо посредственной итальянской картины. В самом Петербурге весьма немногие домы украшены произведениями исторической живописи, а если где можно видеть их в большем количестве, то разве в отдельных галереях, вроде вывески, гласящей о богатстве и великолепии хозяина дома.

Отчего такое равнодушие к произведениям исторической живописи во вкусе итальянских художников? Зная способности русского народа к искусствам, любовь, которую он питает к другого рода художественным произведениям, никто не станет утверждать, что русские не имеют врожденного дара ощущать изящное. Нет, в этом отношении народ русский одарен удивительным инстинктом и сметливостию. Но произведения священно-исторической итальянской живописи не находят в его сердце сочувствия, потому что русский, молясь из детства пред иконами византийского стиля, при первом взгляде на картину во вкусе итальянском усматривает нескромность в положении лиц, в самом выражении их что-то страстное, обыкновенное, слишком натуральное, нечто просто человеческое, и он отвращает от нее взор свой, как от предмета противного его вере и благочестию. Из этого следует, что произведения живописи тогда только найдут в нашем народе сочувствие и распространятся в России повсеместно, когда будут приспособлены к требованиям отечественного вероисповедания. К другим же родам живописи, кроме портретной, и то немногоценной, на Руси вообще так же равнодушны, как к религиозной во вкусе итальянском. Русский улыбнется, смотря на картину, представляющую квасника или девушку с тамбурином, посмотрит с удовольствием на какой-нибудь пейзаж, но редко решится приобрести такого рода картины, оттого, что он мысленно задает себе вопрос: к чему это? какая с этого польза? и скажет: уж лучше купить лубочную картину кота с мышами.

^{Андрей Рублев. Крещение}

По признании необходимым, чтобы икононисание вполне соответствовало требованиям отечественного вероисповедания, может возникнуть возражение, что как учение истинно христианского вероисповедания по свойству своему должно быть таково, чтобы удобно могло быть усвоено каждым народом, так иконописание истинной Церкви Христовой должно быть таково, чтобы легко могло сделаться в мире повсемественным. Но будет ли оно иметь такой характер, когда, соответствуя требованиям отечественного вероисповедания, сделается русским, национальным? Если б и это последовало, живописное художество от сего нимало не потеряло бы, как ничего не потеряло от того, что были школы живописи испанская, фламандская и другие. Впрочем, такое опасение неуместно, потому что нет ни одного рода церковно-исторической живописи, который бы ближе подходил к всеобщему истинно религиозному чувству, как иконописание, сообразное с духом восточной, единой, истинной Церкви Христовой, даже в таком виде, в каком оно образовалось византийскими художниками. Живое доказательство этой истины представляет ныне царствующий король Баварский, который, воздвигнув под названием Глиптотеки и Пинакотеки великолепнейшие здания для помещения в них тщательно собираемых им произведений скульптуры и живописи во всех родах того и другого искусства, не только созидает храмы по образцам византийской архитектуры, какова в Мюнхене церковь Всех Святых, но и украшает их изображениями вроде византийского иконописания, так что даже латинские их надписания означаются буквами, подобными греческим. Для сообщения понятия о качестве такой живописи Г. Греч приложил к путевым запискам своим очерк образа Благовещения, которое представлено точно почти в таком виде, в каком можно усматривать еще изображение Благовещения на многих старинных русских иконах. Г. Греч присовокупляет, что он, несколько раз приходя в мюнхенский храм Всех Святых, погружался в созерцание изящного, направленного, по его словам, к главной и единственной цели – возбуждению веры и благоговения к Божеству; между тем как это одна только из целей, для достижения коих Св. Церковь приняла в свои недра иконописное художество²⁸.

Таким образом и на Западе возникла мысль, что иконописание византийского стиля более других родов живописи приближается к предназначению, соответствующему видам Св. Церкви. Еще ли ожидать, пока иностранцы скажут нам, что у нас сладко или горько, хорошо или дурно? Если к сему присовокупить, что каждый живописец, к какому бы он ни принадлежал христианскому вероисповеданию, желая сохранить в своих произведениях историческую верность, изображая Иисуса Христа, Богоматерь, Св. Апостолов, Мучеников, Святителей и Преподобных первых восьми веков Христианства, необходимо должен представить лики их точно в таких облачениях, в каких они усматриваются на иконах византийского стиля, что бритые святые явились в Западной Церкви после того уже, как членам ее иерархии вздумалось брить бороды, между тем как еще на Тридентинском соборе почти все епископы их были с бородами; что Священные облачения, ныне употребляемые в Западной Церкви, по своей форме принадлежат к нововведениям папизма, а в древние времена во всем сходны были с церковными одеждами восточной церкви, как сие доказывают печатные эстампы, приложенные к творениям древних Отцев Римской церкви, например, Григория Двоеслова, Льва Великого и других, изданных в Париже; что разнокалиберные костюмы римских монахов явились уже по разделении Церкви и от желания знаменитейших из них приобрести славу учредителей нового монашеского ордена; что ни одного христианского общества иконописание не может быть сообразнее с духом первобытной Церкви Христовой и, следовательно, не может быть повсеместнее в христианском мире, как иконописание, соответствующее потребностям нашего отечественного вероисповедания, а вместе с тем восточной единой истинной вселенской Церкви Христовой. Против этой истины самые жаркие ревнители папизма ничего возразить не в состоянии.

^{Устюжское Благовещение. Вторая половина XII в.}

Но в этом отношении может представиться новое возражение: не потеряет ли живописное художество само по себе, т. е. не сделается ли оно вялым, безжизненным, неподвижным в стремлении своем к идеальному совершенству, если художники перестанут учиться по живописным образцам итальянской школы, будут изображать лики святых в положениях бесстрастных, устранять из области иконописания мясистость, красноту лиц, изысканные движения и т. д.? На это можно отвечать, что, с одной стороны, в отношении ко всякому роду занятий и, следовательно, живописному искусству христианин имеет общее правило: все испытывать, а только хорошего держаться. Руководствуясь сим правилом и приобретя ясные понятия о том, чего ожидает Св. Церковь от иконописания, художник отличит лучшее, сообразное с духом истинного Христианства и в произведениях итальянских художников. С другой стороны, тот не знает духа человеческого, не знает его способностей, не размышлял о высоких идеях истинного Христианства, кто бы стал утверждать, что живописное художество итальянских школ в олицетворении предметов христианской религии достигло крайнего предела совершенства.

Не только иконописание, но и других родов живописное искусство может и будет совершенствоваться до бесконечности; в противном случае не было бы тех порывов и постоянных усилий, которыми одушевляются, живут художества; гениальные художники не тяготились бы списыванием самых образцовых картин, не желали бы создавать новые, невидимые в области художеств творения, не старались бы осуществить идеалы, таящиеся в неясном мерцании души их, и притом так, что сколько бы ни усовершали свои произведения, какими бы сии ни превозносились похвалами в мире, сами художники всегда недовольны своими творениями и внутренно сознаются, что оне далеко отстоят еще от той идеи, которую хотели осуществить, которая представляется во внутреннем святилище души их. Таков удел всех произведений человеческих в сем мире. «Возьми, если хочешь, – говорит Иосиф Флавий, – какое только изобретено искусство, большое или малое, и самого превосходного в своем искусстве художника, потом исследуй: соответствует ли требованиям искусства произведение художника? Рассматривая, ты удостоверишься, что последнее от первого не на малое, но на большее отстоит расстояние; что почти невозможно в каком бы то ни было искусстве быть окончательно совершенным; что искусства, наподобие никогда неисчерпаемого источника, изобилуют идеями многообразных Божественных предметов».

Если же олицетворение столь высоких идей по преимуществу лежит на иконописании, то оно не достигло еще всей полноты совершенства, к которому оно должно стремиться соответственно своему назначению и ожиданиям Св. Церкви. Даже оно едва ли достигнет пределов крайнего совершенства, потому что, как в христианской деятельности, сколько бы человек ни старался о своем усовершенствовании, при свете озаренной Евангелием совести всегда будет находить в себе какие-нибудь недостатки, так при свете христианских понятий об иконописном художестве вообще и о предметах его в частности, при свете вековых опытов и пособии других отраслей живописи в иконописных произведениях человеческих всегда можно будет находить какие-нибудь недостатки; посему невозможно определить, до какой степени совершенства может возвыситься иконописное художество: когда усилия истинных его гениев будут иметь в предмете не свою, а Божию славу, станут трудиться не для своекорыстных видов, но для преспеяния Царствия Божия; не будут забывать ни на одно мгновение, что Бог строгого потребует от них отчета в употреблении данного им с их бытием таланта.

1846

Примечания

¹ Perlege dispositas annosa per atria ceras. – Ovidius. Fast., Lib. I.

² Opera Greg. Papae. Epist. ad Serenum Massilensem Episc., pag. 1100.

³ К иконам этого рода можно отнести икону Софии Премудрости Божией в Новгородском Софийском соборе, в Юрьевском монастыре Икону Божией Матери, именуемую Неопалимая Купина, и т. п.

⁴ Мал 3:1.

⁵ Мф 16:19.

⁶ Иез 1:10.

⁷ Opera S.Greg. Papae, Tom. I, pag. 971, Lib. IX, Epist. LII ad Secundinum.

⁸ Seneca Lucio. Epist. XI.

⁹ Opera S. Basilii, Tom. III. Epistola 2 ad Gregorium.

¹⁰ Одну из могущественнейших сил, которыми римская пропаганда и вообще паписты удерживают своих последователей в слепом послушании своим видам и совращают в латинство полуобразованные сословия других вероисповеданий, составляют образки, или картинки, которыми украшают они религиозные книги и брошюрки, большею частию стереотипного роскошнейшего издания, в бесчисленных самых разнообразных, преимущественно крошечных, форматах, в виде альманахов, молитвенников и т. д. Кроме того, латинские пасторы религиозные, большею частию фантастически-фанатические картинки раздают детям при чтении Катехизиса и в других случаях, а чаще всего на духу лицам женского пола – со внушением, что вручаемая картинка должна напоминать кающейся обет или исправления в каком-либо пороке, или какого-нибудь приношения в их Костелы. Каких можно бы ожидать плодов, если бы у нас не пренебрегали средствами для напечатания в юношеских сердцах чистых христианских истин и назидательных примеров: если бы они в домах родителей рассматривали религиозные картинки, а не журнал: Листок для светских людей? Но, к прискорбию, тогда как вымышленная Мадам Курдюкова прославлена лучшими политипажными картинками, наши нравственно-духовные книжечки или без всяких украшений, или с такими не то гравюрами, не то политипажами, что их совестно показать иностранцу.

¹¹ Opera S. Athanasii Alexandra! pag. 272. Quacstion. ad Antiochum. Quaestio XXXIX.

¹² Epistola LII ad Secundinum. Opera S.Gregorii Papae, Tom. I, Lib. IX. indictio II, pag. 971.

¹³ Удивительно, что иконоборцы, обращая внимание на одну внешность поклонения иконам, не хотели слушать, какое значение давала ему Св. Церковь, какую имело цель чествование икон? Объясним сие примером. Полковые знамена, конечно не божества, но им оказывается военная почесть, которая, имея в военной дисциплине возвышенный смысл, приносит ожидаемую от того пользу.

¹⁴ Книга правил Св. Апостола, СС. Соборов Вселенских и поместных и Св. Отец, стр. 5 и 6.

¹⁵ Акты собран. Археологическою Экспедицисю. Том IV, с. 224 и 225 в окружной Царской грамоте об иконном писании.

¹⁶ Мф 17:14.

¹⁷ Лк 9:37, 40.

¹⁸ Письма Русского путешественника, часть 7, с. 252.

¹⁹ Opera S. Isidori Pilusiot., Lib. III, Epist. 185.

²⁰ Совокупность таких несообразностей и исторических неверностей можно усматривать в книге «Живописный Карамзин». На всех картинах этой книги, на которых художнику довелось представить монахов нашей Церкви со введения в нашем отечестве Христианства и до XVIII столетия, он изобразил их в камилавках и клобуках современной нашему веку формы и сверх того украсил их крестами, наподобие митрополичьих. На картине, представляющей крещение великой княгини Ольги, константинопольский Патриарх и особенно его прислужники изображены в новейших облачениях Римской Церкви, а св. Ольга поставлена в крестильне, устроенной наподобие вазы, столь малой, что и над младенцем невозможно было бы в таком сосуде совершить крещения не только по обряду Восточной Церкви через погружение, но и по обряду Римской Церкви через излияние воды на крещаемого.

²¹ Русский народ без теории, по одному чувству христианского благочестия, понимает, что от иконописца требуется жизнь добродетельная, непорочная. От сего во всей России пересказываются в народе предания, что в старину иконописцы не иначе принимались писать образа, как приготовив себя к таковому священному упражнению постом и молитвою. Так понимают искусство иконописания и некоторые из образованных живописцев. Академик Медведев не иначе приступил к росписанию Собора Ростовского Яковлевского монастыря, как исповедавшись и причастившись Св. Тайн. Вслед за этим, не выходя из Церкви, взялся за кисть и не вкушал никакой пищи, пока не начертил лица Спасителя на сводах алтаря. Таким же образом всегда без пищи с молитвою начинал он писать образ Спасителя и Божией Матери. [См. Путешествие по Св. местам Русским Г. Муравьева, с. 74]. О необходимости иметь особенное расположение духа для изображения священных предметов имели понятие и некоторые западные живописцы. Так испанский живописец Гаргас, принимаясь за работу, наперед постился, причащался Св. Тайн, ложился во гроб и, умерщвляя плоть, размышлял о вечности. [Памят. Искусств, Тетрадь IX. с. 79].

²² Opera S. Athan. Alexandr., Tom. I. pars I. pag. 18.

²³ Opera S. Ambrosii Mediol. De Virginibus, cap. 6.

²⁴ Крайне прискорбно для христианского чувства в лабораториях наших художников видеть в смеси картины, представляющие священные и мифологические предметы, изображение Спасителя наряду с каким-нибудь Бахусом, Богоматери с Венерою и т. п. Неужели наши художники дошли до такой мудрости, что сравнили все верования? К чему же это поведет, чем кончится?

²⁵ 2 Кор 6, 14, 15, 16.

²⁶ Спрашивается: неужели уронилось бы искусство, если бы пишущие иконы в греческом стиле усвоили себе правильность и совершенство рисунка, естественность в драпировке, одежде, соблюдение правил перспективы, искусное сочетание света и тени и другие способы новейшей живописи? И наоборот: предосудительно ли для живописцев итальянского стиля соблюдение в своих произведениях исторической верности, стремление к идеальности, устранение изысканности и своеволия в постановке изображаемых лиц, представление их в умиляющем зрителя виде, набожная тщательность в отделке выражаемых кистию предметов, свидетельствующая о том, что художник, изображая известный лик, был проникнут той мыслью, что он изображает предмет, достойный народного благоговения?

²⁷ Insanit statuas veteres Demasippus emendo. Horatius de Demasippo. Путевые письма из Англии, Германии и Франции Н. Греча. СПб. 1839 г. часть III, с. 59, 60.