Текст книги "Алло, милиция?"

Глава 7

От предложения «пойти к девицам» Гриня офигел.

– Меня потащишь как некрасивую подружку?

– Нет, как громоотвод. Чтоб спустить на тебя избыток женской эротической энергии. Предупреждаю: мисс Лунинец там нет. И миссис тоже. Обычные студентки с четвёртого этажа. Но нормальные, душевные. Хоть каждая со своими тараканами в котелке.

– Дадут?

– Тут, брат, никаких гарантий. Как договоришься. И сколько вольёшь. Презервативы есть? Иначе повезёшь в свой Лунинец сразу жену с дитём.

По скуксившейся физиономии парня он понял, опыт натягивания кондомов у того минимальный. Как и опыт по женской части вообще.

– Я в деле.

Они быстро обсудили, кто и сколько чего возьмёт, скинулись по пятёрке.

– Вовану корвалол прихвати. Нанервничался, придурок, сегодня на зачёте.

Егор сложил деньги и отправился по короткому маршруту: гастроном и аптека. В продовольственном минут пять выбирал, минут сорок стоял в кассе. В аптеке повезло – всего человека три, за ним пристроилась старушка.

Презервативы продавались, но как-то стыдливо. Из-за капель в нос выглядывал только кончик упаковки, непонятно – какой. И стояла цена без указания, что за товар.

Из серии «в СССР секса нет».

– Мне презервативы, – попросил Егор, не смущаясь старушки сзади.

– Есть по два и по десять в упаковке, – дама за стеклянным оконцем, ощутив отсутствие комплексов у покупателя, не понижала голос.

– Десять. И корвалол, если не сложно.

– Зачем столько брать, коль сердце прихватывает? – участливо поинтересовалась старушка.

Подмигнув ей и всем пожелав наступающего Нового года, Егор покинул аптеку, отправившись в общежитие.

Неожиданно ему стало хорошо.

Ну и что, что в кранах только холодная вода, а к очку – очередь? Ему 21 год, в этом возрасте подобные мелочи не напрягают.

Нет интернета? Зато люди общаются не меньше. Только не гифками и не перепостами, не отправляют смайлики и ссылки. Просто – разговаривают, вместе поют, едят, занимаются делами. Если куда-то идут, чаще всего тоже вместе.

Да, все думают о карьере и распределении, о свободном трудоустройстве после БГУ не может быть и речи. Исключение – вышедшие замуж за минчанина, они получают открепление и идут куда хотят. Точнее – куда возьмут.

Да, конкуренция присутствует. Но не подлая. Это только деятели вроде прежнего Егора могут настучать и утопить конкурента.

Да, существует разница между благополучными минскими детками и «понаехавшими» с периферии. Как и в его московском универе. Сказываются различия между выпускниками школ и поступившими в БГУ после армии, особенно после подготовительного отделения, таких много именно в общаге. Егор пропустил период совместной учёбы «молодых» и «стариков», в комнате с ним жили только «молодые». Или бывшие золотые медалисты, или дети обкомовского-райкомовского начальства, другие на юрфак не пробивались. Престижная профессия.

Конечно, за считаные дни в СССР он узнал ещё очень мало, впитывая каждый бит информации. Главное – не спалиться в ближайшие недели. С поддержкой гэбистов он наверстает и заполнит дыры в «воспоминаниях». Всё же хорошо, что после Нового года надо будет идти в милицию, а не к одногруппникам. В Первомайском он не знает никого, никто не знает его. Наверное.

В общем, жизнь налаживается!

Поймав ртом пару снежинок, Егор нырнул в общагу и тут же был отловлен мужиком отставного вида с наградными планками на груди. Даже если ему написать на лбу слово «комендант», он бы не был похож на коменданта больше, чем сейчас.

– Евстигнеев! Зайди.

– Сейчас. Только продукты занесу.

– Немедленно! Что за разговорчики в строю…

Парень уныло поплёлся за отставником, не зная его фамилии, имени и отчества. Выручило, что они блестели вытертым самоварным золотом на табличке вверху двери кабинета.

– Садись, Евстигнеев.

– Спасибо, Пал Ильич.

Комендант уселся на командное место за обшарпанный стол.

– В спортивной сумке что – водка?

– Обижаете. Две бутылки шампанского на десять человек.

– Ай-я-яй. А ещё комсомольский активист! Пронесли спиртное в общежитие, где распитие спиртных напитков категорически запрещено.

– Неужели вы не слышали, Пал Ильич, такую простую истину: не можешь пресечь – организуй и возглавь. Пить всё равно будут, хоть кол на голове теши. Вы же не подадите ректору список на отчисление полтысячи человек? А я и другие сознательные товарищи, мы проследим, чтоб аккуратно и не безобразничали.

– Всё равно – не положено.

Егор наклонился и проникновенно спросил:

– Вы – фронтовик?

– Военный пенсионер. На фронт не успел. А какое…

– Самое прямое отношение. Всё равно, что фронтовик, потому что если бы началась новая война, вас в числе первых… Правильно? А за что сражались наши отцы и деды в Отечественную? Чтобы мы могли поднять бокал шампанского… Один бокал!.. За прошедший и следующий мирный год.

Конечно, Егор немного злоупотреблял советской фразеологией, влетевшей в его голову, как шмель в пустую комнату, – с плакатов, из бубнящей радиоточки. Понимая, насколько это важно для вживающегося в роль комсомольского активиста, он впитал содержимое газет «Правда» и «Известия» в ленкомнате общаги. Казённый оптимизм в рассказах о счастливой жизни советских людей и жителей братских социалистических стран просто зашкаливал.

Но было в атмосфере начала восьмидесятых и непритворное. Всё же с 1945 года Советский Союз не знал большой войны. Корея, Вьетнам и вот теперь начавшаяся кампания в Афганистане остались за пределами границ и затронули только очень небольшую часть населения. Слова «лишь бы не было войны» проистекали из глубины души.

А вот потом полыхнёт внутри границ. Бывших границ СССР. Карабах, Приднестровье, Абхазия, Донбасс. И, если ничего не изменится, ему предстоит дожить до времён, когда «лишь бы не было войны» уступит место менее оптимистичному «скорее бы она кончилась, проклятая».

– Только один бокал, – смилостивился комендант. – Я, пожалуй, пойду домой. Тоже выпью за мир, за хороших людей. Вы уж смотрите…

Егор с чувством пожал ему руку.

Приготовления заняли оставшуюся часть вечера. Гриня надеялся успеть на двух фронтах – с пацанами в группе и в комнате, а также выше этажом. Егор сбегал туда заранее и подкинул остатки «московской» колбасы, принятой Марылей сквозь щель, а также две задекларированные бутылки шампанского. Она открыла дверь лишь на ладонь.

– Девочки одеваются!

Парни были запущены внутрь ровно в 22 часа. Егор нацепил костюм с рубашкой и галстуком, чувствуя себя в нём неловко. В Москве двухтысячных так одевался в пиджак примерно никогда, хоть и слышал постоянно, что юристу требуется дресс-код.

Девочки… постарались.

Во-первых, украшена по-новогоднему была сама комната – самодельными гирляндами и имитацией ёлки из нескольких лапок. Жилище Егора с Гриней изменилось минимально, между кроватями появился стол в виде снятой в кладовке двери, положенной на табуреты в проходе между койками, и всё.

Во-вторых, девочки потрудились над собой. Настюха надела узкую юбку с рискованным разрезом, открывавшем стройность ног, несколько тонковатых. Ядя и Марыля обзавелись новыми Levi’s, первая – классическими синими джинсами, вторая – зелёными штроксами, три или четыре стипендии за каждые штаны. Гольфики у троих были похожие, отражая не слишком разнообразную моду, и только одна Варя приготовила себе платье – неброское синее, подчёркивающее намечавшуюся округлость форм. На вкус Егора, с нанесением косметики все четверо переборщили. Сильно. Но главное – чтоб им самим нравилось.

В-третьих, располагая более чем скромными ресурсами, они соорудили достойный праздничный стол на тумбочках, извлечённых из привычных мест и сдвинутых в линию.

– Наиболее рискованные эксперименты ставятся на наименее ценных членах экипажа, – вполголоса сообщил телевизор, транслируя фильм «Эта весёлая планета», а «Песняры» с экрана спели «Наши любимые».

Вдруг что-то запершило в горле… После смерти отца Егор приходил домой и больше не чувствовал себя дома. Это чувство усилилось после инцидента с «дядей Володей». Мама осталась мамой и одновременно отдалилась. С кем она будет праздновать 2023 год – с суррогатным сыном Егором и очередным «дядей»?

Неважно. Уже ничего не изменить. Тот мир исчез для него навсегда, этот – единственный и реальный.

Пусть четыре четверокурсницы из комнаты 404 ему едва знакомы, как и пухлик Гриня, с ними – хорошо.

А там, где человеку хорошо, где его ждут и принимают, там и есть его дом. Пусть кратковременный.

– Девчонки! Каждой по подарку!

Там же около гастронома Егор купил копеечных сувениров. В отличие от постперестроечной Москвы, здесь только входила в моду привычка обозначать года по восточному календарю. Случайно услышав по радиоточке в передаче «Это интересно», что ожидается год Собаки, он купил на почте открытки с изображениями прикольных псов, а Варе – пластмассовую подвеску на верёвочке.

Подарки были настолько символическими… Но произвели впечатление бомбы. Студентки завизжали от восторга! Друг дружке они, быть может, что-то и дарили, но от пацана… Большинство курса точно осталось без подобных знаков внимания.

Широко расставив руки, Егор попытался обнять их всех. Улов получился половинный – он сграбастал Варю и Настю. Опустив голову, оказался зажат между девичьих щёк, причём Настюхины рыжие кучеряшки забавно щекотали лицо.

Сзади засопел Гриня. Пришедший без подарка, он счёл благоразумным не распускать руки и не тискать двух неохваченных. Тем более был с ними практически незнаком, только мельком видел в коридоре.

Вспомнив о нём, Егор освободился из женского плена и громко представил:

– Григорий, будущий прокурор Лунинецкого района, а потом и всей Брестской области. Знакомься: Варя, Настя, Ядвига, Марыля.

– Гляди не перепутай, Кутузов! – тут же вставила Варя, вспомнив «Бриллиантовую руку».

– К столу, мальчики-девочки! – скомандовала Настюха, пытавшаяся навязать лидерство в женском квартете.

– За уходящий? – Егор открыл бутылку «Советского полусладкого», негромко хлопнув пробкой.

Посуда была разномастная – кружки и гранёные стаканы, в такую очень трудно разлить поровну, тем более шампанское пенилось, заполняя ёмкость до краёв, и очень легко было обидеть взявшего первый кубок, где шипела одна только пена. Восстановив справедливость как только можно, Егор схватил алюминиевую кружку и встал.

– Я скажу! – выпалила Настя и, не ожидая чьего-либо позволения, провозгласила: – За нас, красивых. И вас, умных!

Тост получился такой себе. Можно было истолковать, что парни – не красавцы, девушки – дурёхи, но никто ничего подобного не сказал. Приподнятое настроение позволяло не обращать внимания на мелочи.

Егор торопливо выпил. Вдруг остальные смотрят, проверяют? Сам в рот не возьмёт и настучит на других… Опустил кружку и понял, что волновался зря. Сотоварищи тоже глотнули, потом протянули руки за бутербродиками, салатиками, а также огурчиками и помидорчиками, извлечёнными из домашних закаток. В алюминиевой миске уютно поблёскивали маринованные грибочки. Лучше «московской» сухой колбасы пошло деревенское сало: толстое, с прорезью, с тмином. Судя по неровным и местами подсохшим кускам хлеба, девочки натаскали его из столовки, сэкономив 14 копеек на буханке. Колбаса, правда, тоже не задержалась.

Наконец Настюха достала главный деликатес: банку настоящих рижских шпрот! Каждому досталось по две шпротины на ломтик хлеба, будущий прокурор не поленился другим кусочком вымакать жир из банки и съесть.

Празднуя новый, 2022 год, Егор распечатал тогда банку красной икры на двоих с мамой, куда большей по объёму, чем эти шпроты. Часть не доели и потом выбросили, когда засохла. А сейчас две шпротины принесли большее наслаждение.

– По второй? – спросил Гриня.

– Нет, вторую под бой курантов, – возразила Настюха. – Все подкрепились?

– Спасибо! Барышни, вы – чудо, – моментально вставил Егор. – Давайте уберём. Я помогу посуду помыть, вода же холодная.

– В чайнике согреем, потом, – отмахнулась она. – Если кавалеров заставлять посуду мыть, можно и спугнуть. Давайте просто в сторону, хорошо?

Центр комнаты оказался очищен.

Посыпались предложения – что делать до полуночи. Вариант с танцами отпал – соотношение четыре на два не самое справедливое, да и Мраморный зал никуда не убежит.

Как и ожидалось, Марыля потянулась за гитарой. И понеслось… Сначала Юрий Визбор, неизменная «Милая моя, солнышко лесное». Татьяна и Сергей Никитины, сразу три – про ёжика резинового с дырочкой в боку, новогодняя про снегурочку, про маленький секрет для маленькой, для маленькой такой компании. «Полонез Огинского» не вспомнили, не самый праздничный он.

Егор молчал, улыбался и слушал, Гриня пытался подпевать, но, слава богу, тихо, девочки старались.

В паузе Настюха вспомнила:

– Слушайте, я утром у знакомого фарца узнавала про диск Дина Рида. Тот рассмеялся, сказал, что его пластинку выпустила московская фирма «Мелодия», «деловые пацаны» ей не торгуют. Егор, в ней есть все те песни, что ты спел нам?

– Нет, – честно признался тот. – Но коль сегодня Новый год, разрешены «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады». Только прогрессивной эстрады – песни протеста, обличающие социальную несправедливость.

Марыля с готовностью протянула гитару, спросив:

– Егор! Ты всегда такой правильный?

– Конечно, товарищи! Ответственный комсомольский работник остаётся им даже во сне и видит исключительно патриотические сны. Вашему вниманию предлагается песня, рождённая в доках Ливерпуля и посвящённая тяготам жизни простой британской девушки из пролетариата, а также не менее сложной жизни труженика, пытающегося обеспечить своей любимой выживание в джунглях империализма. Итак, The Beatles, песня Girl.

 
Is there anybody going to listen to my story
All about the girl who came to stay…[7]7
  Кто-нибудь, послушайте историю, в которой я всё расскажу о девушке (англ.)


[Закрыть]
 

Эту песню знали все присутствующие и радостно голосили в припеве с ужасающим произношением: о гёрл, гёрл, гёрл. Гриня немедленно вспомнил «Джентльменов удачи» и добавил: «Девушка? – Чувиха. – Да нет, по-английски, ну? Гёрл! – О, ес, ес, гёрл!»

Наверное, это слово на аглийском было чуть ли не единственным, известным студентам 1981 года, и довольно сложно представить, как те сдавали зачёты и экзамены по иностранному языку. Наверное, преподаватели были очень либеральны, не требовательны. Это же не политэкономия социализма! Которая – краеугольная наука для любого гуманитария.

Когда первый порыв восторга поиссяк, Егор сделал строгое лицо и продолжил:

– А как бедной британской девушке заработать на хлеб в стране загнивающего империализма? Только торговать собой! Об этой тяжкой социальной проблеме The Beatles спели в другой песне. Правда, там всё кончилось хорошо, девушка родила двойню.

Эту песню студенты тоже слышали, потому что фирма «Мелодия» по чьему-то недосмотру выпустила пластинку с «Облади» на английском языке в исполнении «Весёлых ребят». Правда, никогда не вслушивались в содержание, на самом деле – бесконечно далёкое от социальных проблем. Жизнерадостно орали «обляди – обляда – облядолла!»

В СССР секса нет, так хоть порадовались заграничному распутству на букву «бля».

– Неужели у них всё сводится к деньгам и сексу? – спросила Варя.

– Не забывайте наркотики и рок-н-ролл. Агрессивная политика в отношении социалистических государств. Но деньги всё же на первом месте. Поём АВВА?

– Да-а-а!!!

Перебор в начале мелодии, даже на одной только первой струне, в оригинале этот проигрыш исполнялся на клавишах, дался Егору тяжко. Дальше он просто бил по струнам, задавая ритм.

– Мани-мани-мани, олвиз сани! – дружно вопили девушки.

Их произношение, наверное, убило бы преподавательницу по английскому Егора, как девятимиллиметровая пуля в висок. Конечно, если бы услышала.

Он сам пытался соответствовать стандарту Оксфорда, но на A-ha перед All the things I could do взвыл так, что, наверно, волки в лесу за кольцевой всполошились и ответили.

– У них всё продаётся? – спросила малость осипшая Настюха.

– Нет! Настоящую любовь нельзя купить. The Beatles, песня Can’t Buy Me Love!

Егор поздно спохватился, что в апогее песни в оригинале звучал бешеный кошачий мяв, и девицы воспроизвели его настолько старательно, на фортиссимо, что осталось только надеяться – комендант ушёл домой и не слышит отголоски безобразия, долетающие до первого этажа.

– Всё! Баста, карапузики, – он вернул гитару Марыле. – Открываем шампанское.

– Егор! Для чего вы так старательно выучили английский? – восхищённо поинтересовалась Ядвига.

– Ну и вопрос! А когда начнётся война с США, как американских пленных допрашивать? Девочки, давайте кружки.

Настя повернула регулятор громкости телевизора.

– Дарагие, гм-м-м, чмок-чмок… таварищчи…

Брежнев старался, только слишком уж хлюпал вставной челюстью. В 1981 году ещё не существовало продвинутых компьютерных программ, позволявших выправить аудио– и видеоряд. Выглядел партийный вождь забавно, бодрящимся пенсионером. Выслушивание его поздравлений вошло в обычай, как и Путина в Российской Федерации[8]8
  На самом деле Брежнев лично поздравлял граждан СССР последний раз в 1980 году.


[Закрыть].

А ведь это его последнее поздравление, вспомнилось Егору. В ноябре начнётся «андроповщина», недолгое, но тревожное время, о нём препод по истории рассказывал в красках. Но пока ещё, в декабре восемьдесят первого, Брежнев был жив, в записи поздравлял граждан Советского Союза, а где-то у себя принимал поздравления сам.

Его слушали стоя. Бой кремлёвских курантов отсчитывали хором.

– Десять… Одиннадцать… Двенадцать! Ур-ра!! С Новым годом!!!

Алюминиевая кружка стукнулась в гранёные стаканы и керамические чашки, пузырящееся шампанское на удивление приятного вкуса скользнуло внутрь. Хорошо…

– В Мраморный зал! – объявила Настюха тоном, не терпящим возражений.

Ровно так же она могла скомандовать «всем дышать», уверенная, что приказ исполнят, поход вниз был оговорен заранее.

Выбравшись в коридор, Егор понял, насколько просчитался в опасениях, что их крики под Beatles привлекут внимание. Щас! Из других комнат доносился рёв магнитофонов, вопли нестройного пения или в крайнем случае громкие звуки телевизионного «Голубого огонька».

Наверняка примерно так же Новый год отметила каждая компания в общежитии – в тесном кругу своих. А потом начнутся хождения по соседям и по этажам. Может, кто-то подерётся под мухой, не злобно, потом выпьют вместе и помирятся.

Если за дверью тишина, жильцы разъехались по домам. Или квасят в другой комнате. Гарантировано: никто не спал, в праздничном бедламе такое невозможно физически. Разве что набравшись до отключки.

А ведь мне нравится в СССР, говорил себе Егор. В России тоже празднуют и бухают. Но без того чувства общности. И неважно, что это – Минск, а не Россия. Руку на отсечение – в московских студенческих общежитиях сейчас творится то же самое, разгул широкой советской души.

Долго раздумывать ему не позволили. Варя и Настя подхватили с двух сторон и увлекли к лестнице, ведущей вниз.

Ядя и Марыля точно так же контролировали Гриню. Он дёрнулся в сторону своей комнаты, потому что скидывался, мужики должны были ему оставить выпить. Но из цепких ручек с накрашенными коготками не вырвался.

Не зная дорогу, Егор всё равно нашёл бы её. Парочки и группы стремились в одном направлении – в полуподвальный этаж, где ему ещё не довелось побывать.

Там он обнаружил, что в Мраморном зале не стоит искать мрамор. Стены бетонные, как пол и потолок. Но не лофт, как в московских клубах. Просто здесь после окончания строительства никому и в голову не пришло что-либо облагородить. Хотя бы электричество провести. Из коридора тянулся провод к столу с бобинным магнитофоном, усилителем «Радиотехника» и двумя колонками «Радиотехника» с надписью S-90, именно S латинская, «под зарубеж». За нехитрой аппаратурой колдовал очень уверенный в себе и неподкупно-строгий пацан. Второй помогал.

Площадь «Мраморного зала» не превышала площади двух, максимум – трёх комнат общежития. Освещался он настольной лампой у звукооператора да светом, падающим из коридора, не слишком обильно, по принципу «темнота – друг молодёжи». В начале первого «зал» уже заполнился более чем наполовину, и люди продолжали прибывать.

В колонках щёлкнуло, взвыло и успокоилось. Строгий парень взял в руки серый пластиковый микрофон.

– Стая четвёртой общаги! С Новым годом!

– С Новым годом! – кричали студенты, кто-то громко свистнул, заложив пальцы в рот.

– У микрофона диск-жокей Анатолий, и я с вами сегодня до утра. Начинает наш новогодний нон-стоп-денс-марафон группа Ottawan с композицией Hands Up. Все подняли руки вверх!

Он, наверное, перепутал ленты, из колонок грянул другой хит этого дуэта – Crazy music, что никого не смутило. Студенты принялись скакать с таким энтузиазмом, словно от этого зависела их жизнь.

По мере переполнения «зала» стало тесно, что наложило отпечаток на движения. Парни и девушки топтались на месте, танцуя лишь колебаниями торса и рук, прижатых к туловищу. Всё равно было здорово!

После трёх быстрых саундов диск-жокей без дисков объявил медляк – песню Ticket to the Moon группы ELO из свежего альбома только что ушедшего года. Егор обратил внимание: ведущий совершенно не заморачивается подбором музыки с точки зрения идеологии. Сплошь – исполнители из стран «загнивающего капитализма». Слухи о жестокой зарегулированности жизни советской молодёжи оказались сильно преувеличены.

С первыми звуками песни он увидел перед собой Настю с поднятой к нему головой и призывно глядящими глазами. Выбора она ему не оставила, как и не любила оставлять другим.

Не приглашая и не спрашивая разрешения, коль так всё понятно, Егор положил ей руки на талию. Девушка тут же обвила его шею, прильнув чрезвычайно плотно, теснее, чем заставляла толкучка на танцполе.

Они качались в такт музыке. Егор невольно представил её бедро, затянутое в тонкие колготки телесного цвета, проступавшее в высоком разрезе узкой юбки при каждом шаге Настюхи. Сейчас оно прижималось к нему и тёрлось.

Упругий дружок моментально напрягся, уткнувшись в девичью ногу. Егор попробовал чуть отодвинуться, но Настя не позволила.

– Тебе нравится?

– Спрашиваешь! Ты же сама чувствуешь левым бедром.

– Чувствую… Мне тоже приятно.

Она нежно провела пальчиками по его щеке. Не просто нежно – многообещающе. Впервые Егор, много раз слышавший довольно-таки растянутую Ticket to the Moon, подумал, что она могла бы длиться на пару минут дольше.

Когда музыка стихла, он стоял прямо около стола с аппаратурой и даже не успел разомкнуть руки, обхватившие партнёршу, как стена людей расступилась. Парень за пультом замешкался или даже специально сделал паузу, не объявив новый танец.

К ним проскользнула чрезвычайно эффектная девица в маленьком чёрном платье, высокая, длинноногая, с тонкими, правильными и выразительными чертами лица, умело подведёнными косметикой. Каштановые волосы были уложены пышными спадающими волнами. Несколько портило её только выражение стервы, спрятавшееся в уголках глаз и изгибе губ.

Красотка отобрала микрофон у ведущего, повелительно махнув рукой: включи.

Настя отклеилась от Егора и встала слева, крепко ухватившись за его руку.

– Не теряешь времени, милый? – сказала фея в микрофон. – Неделю назад прилюдно поклялся мне в любви, предложил выйти замуж, и вот… Ты мужик или тряпка?

Её низкий голос окутал помещение. Наверное, унёсся по коридору, разнося Егоров позор по всему общежитию.

Он отобрал микрофон.

– Я тебе не нравился, ты меня отвергла. Конечно, мог проявить настойчивость, она – города берёт, не только женские сердца, но зачем? Если тебе нужен другой парень, ищи другого. Желаю счастья в Новом году.

– Ты мне мстишь?!

Татьяна даже микрофон не забрала, крикнула в лицо.

– Зачем? Ты мне ничего плохого не сделала. Я тебе тоже. Прощай. Маэстро, музычку!

Без объявления исполнителя и названия песни грянул разухабистый Slade, с другой стороны в Егора впилась Варя. Они образовали круг, в который ввинтились Ядя и Марыля с Гриней.

– Здорово ты её отделал! – проорала Варя ему на ухо.

– Никого я не отделывал. Никого не хочу обижать.

– Меня обижаешь! С Настюхой танцевал!

– Определись, к кому ревнуешь – Тане или Насте. А на следующий медляк приглашаю тебя!

Его, конечно, больше всех возбуждала Настя, демонстрировавшая бьющую через край сексуальность, остальные филологини были сдержаннее. Но Егор вежливо оттанцевал и с Ядей, а потом подхватил на руки Марылю, мелкую и лёгкую как пушинка.

Краем глаза отметил, что Настя ни разу не осталась одна и с кем-то обжималась, бросая косяки в его сторону – когда же, наконец, взревнует? Отпустив на «мраморный» пол Марыльку, тот сжалился и крикнул ей на ухо, чтоб слышала даже в грохоте Deep Purple:

– Приглашаю тебя на следующий! Не мог же девочек обидеть – вдруг тебя придушат ночью.

Она милостиво согласилась.

Миска Татьяна, напротив, не устраивала спектакля в виде флирта с другими на глазах экс-жениха, просто исчезла. «Не предупредили меня, что она – общежитская», – не без досады подумал Егор. Правда, его много о чём не предупреждали, если он сам не спрашивал. Например, до чего сложно было соскоблить, не порезавшись, детско-юношеский пух с подбородка, вставляя лезвие «Нева» в массивный и на редкость неудобный станок. Мир 1980-х годов открывался быстро, но не настолько, чтоб узнать и понять его в деталях за скоротечные предновогодние дни.

– Всё! С Новым годом, четвертая общага! Через десять минут «Мелодии и ритмы зарубежной эстрады».

Егору было невдомёк, отчего парень за пультом, для своего времени – вполне продвинутый в музыке, так печётся о «Мелодиях и ритмах». Кого там слушать? Но никто не возражал, студенты плотно повалили к выходу – к телеэкранам.

Чуть поотстав, Егор ухватил за руки Варю и Настю.

– Барышни! Есть предложение на миллион. Я вам «Мелодии и ритмы» сыграю завтра. Пошли гулять! Ну? Сome on!

– На улицу? – изумилась Варя. – Холодно же.

– Вахтёрша не пустит обратно до утра, – нашла более весомый аргумент Настя. – Лучше уж ты к нам. На телевизор.

– Я не надоел?

– Не-ет! – хором ответили обе.

– Ну как тут не согласиться. Только к себе загляну, сменю костюм на что-то проще, можно? А то чувствую себя как на отчётно-выборном.

– Жаль, – Настя окинула его почти хозяйским взглядом. – Такой ты более представительный.

Заскочив в туалет, Егор вернулся в комнату. Там застал троих сокамерников, одевающихся по-зимнему.

– Вы куда?!

– Да вот, Паша сказал, как в общежитие химфака пробраться, – признался Гриня. – На Октябрьской. Даже ночью.

– Пацаны, мы в общаге, полной разогретых девиц после шампанского. Зачем?

– Тебе хорошо. Каратист. Вообще из себя видный.

– Тебе Ядвига отказала?

– Не отказала… – пухлик почесал макушку. Было видно, что из тройки он менее всех горит желанием переться далеко и по холоду, поэтому ищет причины больше для самого себя. – В следующую субботу идём с ней в кино. Но пока кино, прогулки под луной… Долго!

– А ты хочешь зажать прямо сразу и что-то в неё запихнуть? Дерзай. Но если путь через кино, цветы и конфетки единственный, советую его пройти. Впрочем, твоё дело. Ключ оставьте.

После их ухода пришлось открыть форточку. Банкет на дюжину персон с непритязательной закусью оставил непередаваемый букет ароматов.

Нацепив тренировочный костюм, Егор снова поднялся на четвёртый. Заветная передача уже началась. Незнакомая ему полноватая дама, глубоко за сорок на вид, пела по-русски «Когда цвели сады».

Девушки усадили гостя на самое почётное место – на кровать Марыли прямо напротив чёрно-белого чуда советской техники. Разумеется, Настя и Варя оказались справа и слева. Егор уже не первый раз замечал взгляды, которые каждая из девушек кидала на соперницу, и откровенно сожалел, что внёс раздор.

Предлагать им шведский вариант на троих бессмысленно. Для воспитанных в СССР это слишком большой культурный шок.

– Кто это поёт? Что за зарубежная эстрада по-русски?

Варя даже отодвинулась от негодования.

– Анна Герман! Битлов знаешь, АББУ тоже, а Анну Герман нет? Она же из Польши!

– Офицеры из Западной группы советских войск говорят: курица не птица, Болгария и Польша не заграница, – он тотчас добавил: – А песня душевная, и поёт она хорошо.

Затем начал извержение «Вулкан любви» югослава Джордже Марьяновича, а Егор, воспользовавшись вулканической звуковой завесой, шепнул на ухо Насте:

– С вами хорошо. Но я хотел побыть с тобой одной.

Та ничего не ответила, но после окончания парада шлягеров социалистической эстрады под каким-то предлогом выскользнула за дверь, Егор через минуту тоже вышел.

Она ждала.

– Все парни из моей комнаты свалили, я один.

– Хорошо. Но ничего не будет.

– Правда? А я всё же рассчитываю на один комсомольский поцелуй.

Он взял её за пальцы и повёл вниз.