Текст книги "На линии огня"

До храма разведчик добрался беспрепятственно. Тенью шмыгнул внутрь, благо дверь, распахнутая настежь, едва держалась на проржавевших петлях. В соборе было тихо, как в могиле. Любой шорох отдавался под высоченными сводами дребезжащим гулом. Если бы не очки, зеленовато высвечивавшие буквально каждый закоулок, Николай вряд ли нашел сложенные на месте бывшего алтаря громадные ящики. «Чертовы нехристи, – подумал, – не нашли другого места для своих грязных дел…»

Подойдя к крайнему ящику, Куница выхватил из ножен кортик, с которым никогда не расставался, и поддел верхнюю доску. Попытался ее приподнять, доска не сдвинулась с места. Нажал посильнее – результат тот же. Присмотревшись, Николай заметил шляпки со шлицами, следовательно, тара свинчена шурупами. Раздосадованный, разведчик навалился на ящик грудью, рванул изо всех сил. И тут случилось непоправимое: кортик переломился, ящик под нажимом рухнул на каменный пол. Раздался оглушительный грохот, многоголосым эхом разлетевшийся по храму. Куница обмер. Все, конец!.. Нервно сжав рукоятку кортика, он с отчаянием осознал, что вдобавок ко всему теперь еще и безоружен.

Послышался чей-то вопль. Николай рванул к выходу, уже не прячась. Сейчас только быстрота могла спасти. С трех сторон к нему бежали люди. Только бы не начали стрелять! Или захотят взять живым?..

И тут вдруг прапорщик вспомнил о газовом пистолете. Вооружен! Вот это удача!.. Стрелять он умеет одинаково хорошо из всех видов оружия.

Слева совсем близко обозначился и что-то кричал высоченный детина. Куница ничего не слышал. Он прицелился, нажал на спуск. Раздался сухой щелчок. Человек дернулся, схватился руками за лицо и рухнул возле храма. Тем временем, сделав кульбит, разведчик точными выстрелами срезал еще двоих. Путь был свободен. Он свистнул и бросился к воротам монастыря, ежеминутно ожидая, что сейчас за спиной захлопают выстрелы. Но монастырский двор молчал… Миновав ограду, разведчик метнулся вправо и скатился в ложбину, где его поджидали свои.

– Где тебя черти носят? – прошептал Смолистый. – Кто разрешил устраивать бедлам?

– Я хотел только посмотреть, – пробормотал Николай.

– Любопытным дуракам еще и везет… Потом разберемся! А сейчас отходим!

У ворот монастыря слышался топот и крики, но разведчики были уже достаточно далеко. Все трое изо всех сил мчались к реке. На секунду остановившись, Смолистый сложил ладони трубочкой, дважды ухнул филином. Погоня постепенно приближалась. Пока еще их разделяло метров двести, но пули догнать могли.

Разведчики вскочили в шлюпку. Матросы налегли на весла, и баркас полетел по реке, как торпеда.

– Почему они в нас не стреляли? – пробормотал Куница, передернув плечами.

– Еще странно, почему говорили на английски, – тихо сказал Ванчен.

Начальник разведки подполковник Смолистый угрюмо молчал.

– Небось ухойдакались, хлопчики? – спросил Забутняк, сидевший на руле. – От имени капитана второго ранга прошу всех на корабль.

– А душ горячий у вас есть? – заговорил наконец Смолистый.

– Все у нас есть, как в Греции, – заверил мичман. – А еще, как в России принято, имеется жареная рыбка и к ней все положенное…

– Уговорил, – рассмеялся подполковник. – Греби к «Стремительному».

6. СТЫЧКА

Леденец выскочил из здания мэрии как ошпаренный. Будь у него сейчас граната, не задумываясь запустил бы в этот гадючник, в это скопище нелюдей. Ни одного человеческого лица – одни рожи…

Добившись с помощью Кроткого и его связей официального разрешения на прописку в Хабаровске, Костя активизировался. Уж теперь-то он воспользуется дарованными государством льготами. Положено – отдайте. Зря, что ли, кровищу проливал да друзей хоронил? А нужно ему в первую очередь жилье, собственные четыре стены и крыша над головой. До смерти надоело скитаться по чужим углам… Друзья-афганцы жаловались на притеснения местных властей, но Леденец, слушая сетования бедолаг, был уверен: ребята просто не умеют постоять за себя. Они униженно просят, а надо требовать, из глотки вырвать то, что определено законом. С таким настроением он и пошел в мэрию.

Костя был напорист, не дал себя сбить с темы и увести в сторону. Зная, как действует на чиновника демагогия, он напирал на гуманизм, на права человека, на законы правового демократического государства. Ничего, однако, не помогло. Его упорство, ссылки на важнейшие правительственные постановления разбились о стену безразличия. Чиновничье рыло не дрогнуло. Заключительный разговор с самым большим «квартирным» боссом окончательно вывел из себя.

– Таких, как вы, господин Леденец, у нас в городе сотни. И все имеют права… А нас, обслуживающий персонал, десятки. И получаем мы за свою каторжную работу копейки, – нагло заявил он. – Впрочем, я готов сделать исключение, если офицер-интернационалист согласится на нарушение справедливости. Выбросим из первоочередников инвалида или многодетную семью и предоставим их жилплощадь вам…

Чин продолжал монотонно вещать что-то о малоимущих, – Костя уже не слушал. Он вдруг отчетливо понял: все усилия напрасны. Никому не дано пробить эту броню… На улице поджидал шефа Кроткий. Увидев его искаженное гневом лицо, он все понял.

– Остынь, Егорыч, – сказал участливо. – Аж почернел, как головешка в погасшем костре.

– Да пошел ты! – скрипнул зубами Леденец.

– На меня-то не серчай… Я предупреждал: к властям не с требованиями да заявлениями ходить нынче надо, а с пачкой «зеленых». Давай лучше перекурим и обдумаем, как свое получить. Я сегодня несколько пачек «Беломора» раздобыл. Торговля совсем сдурела. Импортные сигареты навалом лежат, а родимую беломорину днем с огнем искать приходится.

– Ты прав, Степан, – нехотя признался Костя. – Хату придется покупать. Но так хочется перестрелять сидящих в конторах.

– Пуль не хватит, – возразил Кроткий. – Раньше чиновник крепко боялся райкома, обкома, за партбилет зубами держался. А сейчас кого ему опасаться? Кто больше дасть, того жалует власть… В наших удаленных от Центральной России краях особые нравы. Только на себя и надейся…

Степан Степанович Кроткий был коренным дальневосточником и чрезвычайно этим гордился. Родом из знаменитой Чугуевки, он числил себя земляком писателя Фадеева. Героев из романа «Разгром» почитал как родственников. Все они тоже воевали в Гражданскую, а потом почему-то разделились на белых и красных. Дед же, из учителей, посередке оказался и болтался промеж селян, как тот фадеевский Мечик… У Степана судьба выдалась еще более изломанной, потому и приобщился к зеленому змию. Иногда даже в запой входил, если вожжа под хвост попадала. Но когда требовалось, завязывал надолго. А что морда помята да мешки под глазами, так ведь война проклятущая свою печать пришлепнула…

Они пересекли площадь Ленина и направились к базару. Улица пошла под уклон. По обеим ее сторонам возвышались дома и домики, в которых жили люди со своими радостями и бедами. В тесных квартирках женились, разводились, растили детей. И работали, добывая средства на прокорм.

– Ты прав, Степан, надо рассчитывать на свои силы, иначе чиновники сожрут, – в сердцах сказал Костя.

– Россия-матушка всегда была в бюрократическом отношении дремучей: и при царе-батюшке, и при Сталине, и потом, – философски заметил Кроткий, едва поспевая за шефом. – Да и нынче как правды не было, так и нет.

Кроткий на ходу сунул в рот очередную папиросу и протянул пачку Леденцу.

– Перекури, командир, – сказал добродушно. – Солдат шилом бреется, а дымом греется.

– Убери, – попросил Костя.

– Неужто бросил? – удивился Кроткий. – Сильна у тебя воля, шеф. Я ни за что не смогу, хоть убей.

– Сможешь, коли прижмет. Мне врач один толковый по-мужски откровенно сказал, что могу запросто без ноги остаться. Я поверил. На тренировки в спортзал хожу, форму восстанавливаю и тебе советую. У меня одышка совсем прошла, а ты пыхтишь, как загнанный лошак…

Они спустились к трамвайному кольцу и уже повернули направо, когда Костя наконец поинтересовался:

– Куда ты меня приволок? К базару, что ли?

– Именно… Довели тебя, командир, до ручки наши долбаные городские руководители. Забыл, что сегодня с Сухарем наметил разобраться?

Председатель базаркома, или по-новому генеральный директор рыночного хозяйства, по прозвищу Сухарь был большим человеком. Он распределял места для торговли, выделял складские помещения для хранения товаров, распоряжался специнвентарем – весами, гирями, халатами. Ему же практически подчинялся санэпиднадзор, контролирующий качество продуктов. Обилие властных функций позволяло казнить или миловать, а также давало солидный навар, на который в свое время польстились рэкетиры из знаменитой банды Лапы. Они отбирали львиную долю прибыли, и Сухарь взвыл. Примчался в «Заслон», попросил помощи…

Схватка с Лапой и его стаей назревала давно. Леденец приказал своим афганцам выследить главаря банды. Разведка Фарта оказалась на высоте. Через пару дней бывшие фронтовички вычистили «малину» Лапы, где он обычно отлеживался после крупных дел, устроили там засаду и всех повязали. Самого Лапу Фартышный увез с собой. Как они там разговаривали, Леденца не интересовало. Через неделю Лапа вышел из подвала Фарта шелковым и долго не доставлял Сухарю неприятностей. По крайней мере до последнего времени, пока в банду не пришло мощное пополнение из амнистированных зэков.

Вор в законе, Лапа для поддержания авторитета обязан был помочь в «трудоустройстве» вышедшим на волю уголовникам. Главарь банды предпочел забыть о сделанном афганцами внушении. Его посланцы снова появились на базаре и стали брать дань непосредственно с продавцов, что было против правил. С торгового люда драли отныне две шкуры. Генеральный директор конечно же об этом знал, но ни разу не сообщил о грабительских поборах в «Заслон». И Кроткий логично вычислил: Сухарь снюхался с Лапой.

О том, что двое – Лапа и Сухарь – встречались и достигли соглашения, подтвердил свой человек из банды. Сам же генеральный директор, когда Кроткий поговорил с ним начистоту, подобное предположение начисто отмел.

Контора базаркома находилась в дальнем закутке овощного ангара. Хозяин кабинета, как обычно, сидел в мягком с высокими подлокотниками кресле и встречал всех посетителей улыбкой, приклеенной к морщинистому лицу. Увидев Костю, Сухарь вскочил и бросился навстречу, подобострастно вглядываясь в его суровое лицо.

– Безмерно рад вас видеть, начальник! – затараторил Сухарь. – Присаживайтесь, угощу вас французским коньяком. Уверяю, аромат «Наполеона» ни с чем не сравним. И вкус отменный…

Не дожидаясь ответа, председатель базаркома достал из-под стола пузатую бутылку, из ящика – граненые стаканы, несколько плиток шоколада и лимон. Все это он привычно расставил на журнальном столике. Лишь после этого Сухарь сделал вид, будто только что заметил Кроткого.

– Садись и ты, раз зашел, – пригласил не очень любезно.

В этот момент в дверь просунулась бородка клинышком, сверкнули стекла пенсне, и следом нарисовалась странная фигура в полотняном пиджаке, вытянутых пузырями брюках и парусиновых туфлях. Профессор, как метко окрестил это существо Мишка Бардин, выглядел весьма стильно и был тут своим человеком. Он работал у Сухаря вроде как экспертом. Этот породистый старик, как никто другой, мог точно определить истинную цену любого товара. На вопрос, не увеличить ли цену, однозначно отвечал: запросишь больше – не возьмут, а меньше – будешь в убытке… Необыкновенный нюх или дар у Профессора был, очевидно, наследственным. До войны он окончил торговый техникум, но принадлежность к старинному купеческому роду сослужила плохую службу. Пиком карьеры оказалась должность счетовода в маленькой артели, выпускающей ширпотреб, и в результате – мизерная пенсия. Лишь в последние годы странный талант оказался востребованным. Сухарь пользовался услугами старика, но платил гроши.

– Заходи, не стой в дверях, – с досадой сказал Сухарь. – Что нужно?

– Извините, я с вашего позволения зайду в другой раз, – ответил Профессор, бросив быстрый взгляд на Леденца.

– Вот и хорошо, валяй, – разрешил Сухарь.

Старик ретировался, и Костя в душе пожалел его. Вероятно, старик не отказался бы от глотка коньяка. Но дело было в том, что Леденец с некоторых пор тоже пользовался услугами Профессора. И не столько экспертными, сколько информационными. Тот проводил на рынке большую часть дня и знал решительно все обо всех и обо всем. Платил же ему Костя много больше, чем базарный босс.

Сухарь щедро плеснул в стаканы драгоценную влагу, демонстрируя широту натуры. Впрочем, жмотом он не был, хоть и платил своим работничкам не очень густо. Он-то знал, что те добирают на безбедное существование навар с безответных бабулек, торгующих зеленью со своих огородов.

– За деловое партнерство! – торжественно провозгласил генеральный директор рынка, поднимая стакан и одним махом опрокидывая его в глотку.

Кроткий незамедлительно последовал примеру хозяина и удовлетворенно крякнул: доза была привычная. Однако пробурчал:

– Ну и закусь… Обожраться можно.

– Тебе к коньяку хвост селедки подать? – с ехидцей спросил Сухарь.

– По мне лучше всякого коньяка чистая как слеза «Столичная». А к ней – рыбка с лучком и горячая картошечка.

– Кончайте травить на гастрономические темы, – перебил Леденец, которому надоела пустопорожняя болтовня. – Перейдем к делу. Расскажи, генеральный директор, как торговля идет?

Свой стакан Костя едва пригубил: пить во время работы было не в его правилах. И вообще он теперь основательно сократил частоту застолий и количество выпиваемого. Сухарь укоризненно поглядел на полный стакан, но промолчал. Шеф «Заслона» ничего не делал зря. За словом в карман не лез, а наиболее веские аргументы при нужде подтверждал кулаком.

– Торговля идет, не жалуюсь, – ответил Сухарь, разливая остатки коньяка в два пустых стакана. – Забавная, однако, ситуация: денег у населения по причине задержки зарплаты все меньше, а покупать стали больше.

– Какие товары кроме продуктов особенно в ходу? – поинтересовался Костя.

– На китайские пуховики большой спрос. Ветровки, детская одежонка всегда в ходу. И обувь сезонная… Мигом раскупается видеотехника южнокорейского производства.

– Контрабанда?

– Кто знает? – усмехнулся Сухарь. – Челноки везут легально, но есть, конечно, беспошлинный товар. Как его различить, еще никто не придумал. Да и не мое это дело… За путями следования товара должны наблюдать компетентные органы.

– Вы, значит, тут сидите, чтобы коньяком баловаться? – с откровенной издевкой спросил Костя. Он точно знал: базарком не просто контролирует поступающую контрабанду, но и выдает за солидную мзду липовые документы на продажу.

Третьего дня Фарт рассказал, что удалось узнать о путях контрабанды, которые он намеревался поставить под контроль «Заслона». Достаточно мощный поток ее осуществлялся по принципу: ты мне, я – тебе. Занимались меной не только речники. Большинство населения, живущего в приграничной зоне, использовало малейшую возможность для контакта с китайцами. Пограничники многих перехватывали, наказывали виновных, но слишком ощутимым был доход, чтобы от него отказаться.

Но больше всего ошеломила другая новость: самое большое количество контрабанды поступало из Соколовского района, где стоял погранотряд Мишки Бардина. Костя слишком хорошо знал старого дружка и не мог поверить, что тот ловит ворон. Бардин – мужик серьезный, въедливый, службу правит строго. Не может он допустить прорывов на вверенном ему участке…

А Фарт еще подлил масла в огонь. В Кирсановке, а это тоже Соколовский район, обнаружен строго законспирированный склад, в котором оказались автоматы, снайперские винтовки, мины, гранатометы и огромное количество патронов.

– На таких игрушках, шеф, миллионы можно поиметь, – мечтательно произнес Фарт. – Знаешь, сколько стоит на черном рынке калашников?

– Знать не хочу! – отрезал Костя. – И тебе рекомендую забыть.

Но про себя подумал: кто-то же этим занимается? Если взять такой бизнес под контроль, обеспечить продвижение груза, не интересуясь, что там в закрытой таре, а только охранять… Поймав себя на этих мыслях, Костя разозлился. Так можно запросто докатиться до тюремных нар. Коготок увязнет – всей птичке пропасть.

Конечно, власть его обидела. И не только Костю Леденца – всех афганцев. Вместо обещанной реальной помощи и заботы чиновники показали фигу. Им надо мстить. Но не таким образом. Оружие, попавшее в поганые руки, начнет стрелять. В кого?.. Такими вещами шутить нельзя.

– Зря, шеф, отказываешься от больших прибылей, – обиделся Фартышный.

– Я так решил, – оборвал его Костя. – А в Кирсановку махни. Не нравится мне, что на участке погранотряда дружка-однокашника происходят странные дела.

По сведениям, полученным из разных источников, нарисовалась еще одна картина: контрабанда в Хабаровске скапливается главным образом на складах центрального рынка. Сухарь об этом прекрасно осведомлен и пусть не заливает, будто знать не знает и ведать не ведает, откуда и какого характера поступает в хранилище импорт. Генеральный директор, весьма вероятно, именно поэтому спутался с бандой Лапы. Его «новобранцы», засидевшиеся без дела в лагерях и тюрягах, вырвавшись по амнистии на волю, обязательно примутся за старое. Криминальный мир города растет как на дрожжах. Сухарь, похоже, решил, что «Заслон» уже не сможет его защитить, и пошел на поклон к бандитам.

Гостеприимный хозяин офиса тем временем достал вторую бутылку. Кроткий обрадованно хмыкнул, но поймал взгляд шефа и затих. От выпитого коньяка он и так уже изрядно захмелел.

Входная дверь внезапно распахнулась. На пороге появился коренастый мужик в расстегнутой до пупа белоснежной рубашке, обнажавшей волосатую грудь. Позади стояли два амбала. Сухарь вскочил, засуетился, проговорил что-то невнятное, приглашая принять участие в застолье.

– Не мельтеши, – властно сказал неожиданный визитер, и глаза его неопределенного цвета, припорошенные пылью, остановились на Леденце. – Вижу, посетители твои уже основательно нагрузились, особенно этот мент!

– Ты… Ты чего?.. – Кроткий, узнавший Лапу, мгновенно протрезвел.

– Молчи, дерьмо! – прошипел Лапа и угрожающе надвинулся на Кроткого. Амбалы шагнули вслед за хозяином.

Костя сразу оценил обстановку. Спешить не стоило. Выиграть бы время, а там будет видно.

– Вот и свиделись, Хромой, – сказал Лапа, сверля Костю недобрым взглядом. – Давно мечтал на твою рожу взглянуть.

Оказывается, у него есть кличка? Хромой! Очень любопытно, зачем пожаловал сюда этот тип? Следил за ними? Решил нагрянуть в момент свидания с Сухарем? По всему выходило, что так. Они с Кротким не посчитали нужным сохранять конспирацию, а зря. Разумно было бы взять сопровождающих. Но чего добивается Лапа? Вряд ли эта рыжая мразь явилась, чтобы попугать. Скорее всего, намерен продемонстрировать силу в первую очередь перед Сухарем. Банда, мол, не боится какого-то там Хромого с его «Заслоном».

– Не скажу, что рад знакомству, – усмехнулся Костя, не двинувшись с места. – Но поглядеть на родного папу хабаровской шушеры забавно.

Он уже рассчитал, как будет действовать. Прежде всего самому следовало разозлиться, иначе не сможет драться в полную силу. Схватка предстояла нешуточная – одному против троих. На Кроткого никакой надежды, слишком много выпил…

– Как ты сказал? – прошипел Лапа. – Шушера? Я тебе, падла, сейчас покажу… – И что есть силы ткнул двумя пальцами в лицо Леденцу, намереваясь попасть в глаза.

Рука его цели не достигла. Костя рубанул по ней ладонью сверху. Бандит взвыл, кисть повисла плетью.

В то же мгновение два телохранителя ринулись на обидчика. Костя успел вскочить, уклониться в сторону, пропуская удар кулака и, крутанувшись на месте, тычком ноги врезал бандиту в пах. Тотчас добавил в спину, отчего амбал проехал мордой по журнальному столику и уткнулся головой в сейф. Второй бандюга достал-таки Костю. Сильный удар в скулу свалил его на пол. Однако Леденец успел вскочить и, отклонившись, боковым хуком врезал мужику точно в переносицу. Из носа бандита хлынула кровь. Он прикрыл лицо ладонями и тут же получил хорошую припарку под ребро.

– Я результатом доволен, – громко объявил Костя, осмотрев поле боя. Он подошел к Лапе, который полулежал в кресле, прижимая к груди сломанную руку. – Надеюсь, ты все понял, гад? – спросил грозно.

– Я понял, – забормотал Лапа. – Я сделаю, что захочешь, только не убивай…

– Смотри, рыжая тварь, если не понял, будет еще хуже. Пошли, Степан, нам тут больше делать нечего. Надеюсь, единственный свидетель, – покосился он на Сухаря, – сообразит, что ничего не видел, не слышал, а для себя лично извлечет урок.

– Может, добить их, командир? – спросил Кроткий. – И Сухаря заодно пощекотать?

– Не пачкай руки, – поморщился Костя и, не оборачиваясь, вышел из конторы на рыночную площадь.

Поздно вечером того же дня он пришел к Фартышному, не на шутку встревожив помощника неурочным визитом, рассказал о происшествии на рынке и предупредил:

– Предстоит драка!

– Ты думаешь, что они… – начал было Фартышный, но Леденец жестко перебил:

– Тут и гадать нечего. Лапа должен отыграться, иначе его авторитету каюк. Только сильный главарь может держать в узде отчаянную братву.

– Что предлагаешь, командир?

– Ждать нападения не в наших правилах… Сделаем так: пусти по своим каналам слушок, будто ожидается прибытие большой партии золотишка в виде колец, цепочек и браслетов. И еще – готовь стволы. В этой ситуации нам без них не обойтись.