Текст книги "Уснувший пассажир"

13

Второй пилот ворвался в зал ожидания, найдя глазами командира, заорал:

– Сергеич, я снимаю с себя всякую ответственность! Так работать невозможно!

– Ну чего орешь? – вопросом осудил его горячность командир.

– А как не орать? – на полтона ниже, но все-таки возразил второй пилот, – Последняя доводка, а они шастают вокруг. У двигателей, в салоне…

– Кто?

– Да пассажиры же!

– Бортпроводницы! – заорал теперь командир. Две отдыхающие после раздачи пищи стюардессы вскочили с фанерных кресел и подбежали к первому после Бога. – Вот что, девочки. Давайте-ка к самолету и гоните всех сюда в зал. Всех без исключения! – Девочки без разговоров метнулись к дверям. – Ну а как там у вас?

– Заканчиваем, – обрадовал второй пилот. – Проверяемся в последний раз.

– Подожди-ка, – прервал его командир. Он увидел музыкантов и подошел к ним: – Парни, не в службу, а в дружбу. Сейчас всю шоблу сюда пригонят, и единственная возможность задержать всех здесь – ваш концерт. Сыграете, а?

– Если партия сказала: «Надо!» – комсомольцы отвечают: «Есть!», – бодро откликнулся Дэн. – Напитками обеспечите, как в первом классе?

– Обеспечу, – пообещал командир.

– Ну, тогда держись, аэропорт Хаби! – И своим: – К оружию, граждане!

Но не успели музыканты разобраться с инструментами, как в зал вбежал один из местных, незаметный такой гражданин, и, остановившись посередине, сообщил горестно и звонко:

– Понимаешь, машину у меня угнали, да? Мой «газон» угнали!

– Как угнали? – ахнул замордованный второй пилот. – Что же это делается?!

– Как угнали, дорогой? – повторил его вопрос неизвестно откуда появившийся милиционер.

– Стоял мой «газон» на стоянке, да? Ушел я немножко. Дела у меня были. Пришел, а его нет. Что делать, начальник? – горестно вопросил водитель.

– Пойдем посмотреть. А потом думать будем, – предложил милиционер.

– На что смотреть? Там же нет ничего! Раньше «газон» был, а теперь нет его. На что смотреть? – удивился водитель, но покорно последовал за милиционером.

– Пойду и я, – устало решил второй пилот, – пора кончать со всем этим.

И пошел, с трудом пробиваясь сквозь толпу, хлынувшую в дверь. Недовольные самоуправством стюардесс, пассажиры усаживались на фанерные стулья, устраивались у стен.

Дэн внимательно осмотрел зал и объявил:

– Первый номер посвящается нашему другу, которого мы случайно обидели!

Гитара давала тональность, ударник держал четкий внутренний ритм, саксофон вел мелодию. Дэн на хорошем английском, играя голосом, пел «Беззаботного».

– Простите, – сказал Александр Иванович Галине Георгиевне и, мягко освободившись от ее руки, направился к рок-группе. Подошел, дождался проигрыша и прокричал Дэну в ухо: – Козлы!

Дэн согласно кивнул и пошел на заключительный куплет.

Рок в конце концов взял и эту, столь не похожую на привычную аудиторию сейшенов публику. Хиты завели солидных граждан, и они уже прихлопывали ладонями в такт. А некоторые непроизвольно обозначали пляс.

Гремела музыка, изредка взвывали самолетные двигатели. Наконец двигатели замолчали, и раздался воющий свист вертолетных лопастей. Свист нарастал и нарастал, достиг нестерпимости и стал удаляться. Он удалялся, превращаясь в комариный писк, и освобождал место для тишины, потому что и рокеры прекратили играть. В полной тишине раздался торжественно-гундосый голос диктора местной радиоточки:

– Внимание! Объявляется посадка на самолет, следующий рейсом Москва – Сингапур. Повторяю: объявляется посадка…

14

– Осторожнее, трап ненадежен. Осторожнее, трап ненадежен, – настойчиво повторяла стюардесса. Но жаждущие перемен одуревшие пассажиры взлетали по ненадежному трапу, как горные козлы. Оживленно и быстро рассаживались на привычные места, добро улыбались стюардессам, переговаривались, перешучивались.

Двинулись в последний поход посерьезневшие бортпроводницы. Приговаривая беспрерывно: «Пристегнитесь, пристегнитесь», они придирчиво следили за процессом пристегивания.

Старшая вошла в первый класс. Дипломат, закинув ногу на ногу, почитывал газетку на заграничном языке.

– Пристегнитесь, пожалуйста, – ласково напомнила старшая.

– Сей момент, – с готовностью откликнулся дипломат и встал. – Сейчас вот только плед возьму. К вечеру холодать стало, А под пледом воя как сладко спится!

Дипломат кивком указал на мирно сидящего господина. Старшая озабоченно посоветовала:

– Может, разбудим, чтобы пристегнуться?

– А он и не расстегивался, – успокоил ее дипломат в потянулся к верхней полке за пледом.

Дипломат был мал ростом, а плед завалился в глубину. Дипломат осторожно, чтобы не запачкать, носком безукоризненного башмака ступил на сиденье, приподнялся. Ухватил было плед, но тонкая галантерейность воспитания его подвела: носок башмака соскользнул, и он, несолоно хлебавши, вернулся на исходную, неловко раскорячившись. Стремясь сохранить равновесие, дипломат на одно мгновение коснулся плеча господина.

Плед, покрывавший господина целиком, сполз и открыл его лицо.

Старшая и дипломат увидели это лицо. Вываленный из криво открытого рта язык, вылезшие из орбит неподвижные, пустые глаза.

Господин в шляпе (в настоящий момент без шляпы) был мертв.

15

Обладатель оговоренного гонорара (две бутылки виски), сильно уже поддавший Дэн с некоторых пор называл Александра Ивановича полковником.

– Полковник, – говорил он, – на грудь перед взлетом? Для порядка, а?

– Только когда взлетим, – упрямился полковник.

Прикрывая рот и нос носовым платком, по проходу к хвосту самолета вихрем пронеслась старшая и тотчас в сопровождении двух подруг возвратилась в отсек первого класса. В том же бешеном темпе.

– Ну давай выпьем, – настаивал Дэн. Льстя, добавил: – Может, тебе обидно, что я тебя полковником называю? Хочешь, в генералы произведу?

– Погоди, – сказал Александр Иванович и поднялся с кресла. Музыкальный слух руководителя рок-группы мгновенно уловил резкий перепад в настроении собеседника.

– Ты что, опять обиделся?

– Погоди, – повторил полковник-генерал и быстро зашагал по проходу,

– Туда нельзя! – робко сказала одна из проводниц, караулившая вход в первый класс.

– Мне можно, девочка, – жестко возразил Александр Иванович и бережно отодвинул ее.

Выставив ноги в проход, дипломат сидел в самом отдаленном от мертвеца кресле и, ритмично растирая свои колени нервными руками, повторял:

– Разрешите мне отсюда уйти. Разрешите мне отсюда уйти.

А старшая монотонно отвечала:

– Командир велел, чтобы вы здесь были.

Александр Иванович боком присел в кресло рядом с покойником и, оттянув плед на его острые колени, деловито осмотрел шею.

– Вы что делаете? – возмущенно спросила старшая.

– Смотрю.

– Нельзя здесь, нельзя! – не объясняя, чего нельзя, запретительно закудахтала старшая.

Не отвечая, Александр Иванович проследовал к пилотской кабине. Бесцеремонно громко постучал в дверь и, не дожидаясь разрешения, распахнул ее.

Экипаж, сидя на своих местах, в безнадеге тупо размышлял. На вход постороннего отреагировал лишь командир. Он поднял голову и грубо распорядился:

– А ну отсюда!

– Я бывший начальник первого отдела МУРа полковник запаса Смирнов. Могу оказаться вам полезным, – холодно и почти приказно предложил свои услуги Александр Иванович.

– Покиньте кабину. Вам же сказали, – раздраженно высказался второй пилот.

Не желал его слушать Александр Иванович Смирнов. Глядя на командира, он спросил:

– Местным уже сообщили?

– Нет еще, – признался командир.

– Так какого черта расселись! – вдруг заорал Смирнов. – Свяжитесь с ними и прикажите, чтобы всех, кто ошивается в аэропорту и возле, всех без исключения, собрали в одно место и изолировали. Быстро, быстро!

Без возражения командир, поняв целесообразность предложенного Смирновым, забубнил, стараясь быть спокойным, в микрофон:

– Саид? На борту ЧП. Обнаружен труп убитого во время стоянки иностранного гражданина. Немедленно собери всех, кто имеется в аэропорту, понимаешь, всех, и не выпускай их никуда. – Командир замолк ненадолго, слушая ответное радиоверещание. – У тебя диспетчер, у тебя радист, у тебя кассир, у тебя милиционер с пистолетом. Действуй, действуй, Сайд!

– Ну а теперь в Москву сообщите, – не давая командиру передышки, настойчиво посоветовал Смирнов. – Вы ведь еще начальству не докладывали?

– А вам какое дело?! – взорвался второй пилот, но на него не обратили внимания.

– Сейчас доложу, – решился командир. – Только прошу вас, товарищ Смирнов, на время переговоров покинуть кабину. Не положено.

– Что ж, раз не положено, так не положено. Об одном прошу: ваше начальство обязательно будет с МВД связываться. Пусть обязательно сообщат, что на борту я, полковник запаса Смирнов Александр Иванович. Не забудьте. Смирнов Александр Иванович.

Когда он шел между рядов к своему месту, пассажиры, уже почувствовавшие нечто, встревоженно переговаривались. Он сел рядом с Галиной Георгиевной, откинул голову на спинку кресла и прикрыл глаза.

– Что-нибудь случилось? – поинтересовалась Галина Георгиевна.

– Случилось, – подтвердил он, не открывая глаз.

– Что? Что? – предчувствуя ужасное, истерично спросила она.

– Скоро объявят, – невежливо прекратил разговор Александр Иванович.

И в самом деле скоро противоестественно спокойный голос объявил по радио:

– Командир корабля просит Александра Ивановича Смирнова в пилотскую кабину.

Он встал и пошел в кабину, на ходу слушая продолжение:

– Граждане пассажиры. На борту нашего самолета скоропостижно скончался следовавший в Сингапур гражданин Нидерландов. Для соблюдения международных норм регистрации смертельного исхода необходимо срочно всем присутствующим на время покинуть салон и вернуться в здание аэропорта…

16

– Можете действовать, Александр Иванович, – устало сказал командир, – руководство МВД дало свое согласие на ваше участие в предварительном следствии.

– И все?

– Что – «и все»? – не понял командир.

– Больше они ничего не сообщили? Кто он? Что он? Зачем он?

– Пока нет. Дополнительные сведения обещали дать позднее.

– Все ясно, – догадался сообразительный Смирнов, – часа два будут советоваться со всеми инстанциями, как бы аккуратней сообщить о несчастье в посольство. А дело стоит! Какое тут следствие, когда нет исходных!

– Может, труп посмотрите? – робко посоветовал командир.

– Посмотрю, – вяло согласился Смирнов. Выйдя в первый класс и осмотревшись, поинтересовался: – А где этот дипломат хренов?

– Всех велено было в аэровокзал… – ответил вышедший за ним командир.

– Ну да ладно пока… – Смирнов сдернул плед до конца и оглядел покойника целиком

– Как его? – тихо спросил командир

– Удавкой сзади

– А кто? – по инерции задал идиотский вопрос командир

– Каждый из восьмидесяти пассажиров, каждый из двух десятков околачивающихся в аэропорту, каждый из экипажа и я, – перечислил Смирнов, продолжая рассматривать мертвое тело. – Покойничек-то левшой был. А я в Шереметьеве и не заметил.

– Это почему? – еще раз спросил неугомонный командир.

– Кейс под правой рукой.

– Так и носят в правой

– Носят, но не приковывают к правой. Приковывают к нерабочей руке, – Смирнов откинул соседнее кресло, передвинулся к трупу вплотную и приступил к обыску. Сверху быстро ощупав одежду убитого, он извлек из карманов пальто носовой платок, две упаковки с какими-то медицинскими таблетками, бумажник. Все извлекаемое Смирнов последовательно раскладывал на обеденном столике. Последним был пистолет, который он вытащил из подмышечной сбруи, расположенной справа. Подкинув пистолет на ладони, Смирнов опознал его: – «Беретта». Хорошая машинка. – И спрятал «беретту» во внутренний карман своего пиджака.

– Все? – нетерпеливо поинтересовался командир, ощущавший дискомфорт от обыска трупа.

– Все-то оно все… – начал было Смирнов и вдруг заметил, что члены экипажа, столпившиеся у дверей кабины, внимательно наблюдают за его действиями. – Для справок мне вполне достаточно вас, командир. А остальным членам экипажа положено быть вместе со всеми.

– Ребята, быстро в порт, – понимая законность упрека, приказал командир.

Члены экипажа без разговоров потопали к выходу.

На этот раз Смирнов обыскивал одежду по всем милицейским правилам, тщательно ощупывая каждую складку, каждый шов.

– Вот они! – сказал он с облегчением и показал командиру соединенные тонкой цепочкой два миниатюрных ключа. – В маленьком кармашке большого кармана прятались!

Он вставил один из ключей в наручники, и замок громко щелкнул, освобождая от оков запястье покойника и ручку кейса. Кейс Смирнов поставил на стол, а наручники спрятал в боковой карман своего пиджака.

– Что в нем? – спросил про кейс командир.

– К сожалению, я не Джуна и даже не Алан Чумак. А в общем, интересная зацепочка обнаружилась в связи с ключиками. Интересная, интересная… – бормотал Смирнов, усаживаясь рядом с покойником и раскрывая бумажник. – Ты по-голландски сечешь, Сергеич?

– Не секу, – сокрушенно поведал командир.

– Ну и я не секу, – признался Смирнов и вытащил паспорт. – Но все же посмотрим, что здесь.

17

Предгорная полупустыня сейчас была безлюдной. Ни единого человечка вокруг. Смирнов и командир с здоровенной сумкой не торопясь шли к аэропорту.

У входа их ожидал местный начальник. Он горько пожаловался:

– Ужасно все возмущаются. Кричат, что я незаконно действую.

– Много они понимают в законах, – ворчливо заметил Смирнов. – Опергруппу из района вызвали?

– Вызвал. Через полчаса, наверное, будут.

– Хоп, – одобрил его по-местному Смирнов. – Теперь бы нам помещение изолированное, тогда не только хоп, но и тип-топ.

– У меня в кабинете все готово. Там и прямой московский телефон с селектором.

Они втроем вошли в зал ожидания, и зал встретил их недовольным гулом.

– Товарищи граждане, господа, – умоляюще обратился к присутствующим командир, и его тотчас же окружили активисты, желавшие знать всю правду.

Командир и начальник отбивались, а Смирнов прогуливался по залу.

Серый по камерной привычке сидел на полу, спиной привалясь к стене.

– Вы мне нужны, гражданин Серганов, – сказал ему Смирнов.

Серый поднял глаза. Полковник запаса стоял перед ним – ноги расставлены, руки в карманах – и свысока, потому что сверху, смотрел на него. Серый отвернулся, деланно сплюнул и, не глядя на Смирнова, небрежно ответил:

– А вы мне не нужны, гражданин Смирнов.

– Пойдем со мной, Серый. Иначе милиционер поведет, – ласково предложил Смирнов.

– Раз такое дело… – Серый, покряхтывая, поднялся, – тогда пошли.

В кабинете начальника, устроившись за столом и горестно подперев рукой щеку, Смирнов некоторое время рассматривал сидевшего на стуле посреди комнаты Серого, а потом приступил к допросу. С некоторым даже сочувствием:

– К сожалению, меня теперь не устраивает твоя версия насчет помощи из Говноедовки. Поэтому приходится повторно задавать вопрос: откуда у тебя зелененькие, Серый?

Не спешил отвечать гражданин Серганов, он пожелал сам спросить:

– Скоропостижно скончавшегося пришили, что ли, начальник?

– Догадливый. Значит, понимаешь, что я на тебя намотать могу?

– Ничего-то ты на меня не намотаешь.

– Даже незаконные валютные операции?

– Даже. Цветные бабки у меня от индея с вашего самолета. Я ему за пятьдесят монет свои рыжие бока забодал. От Буре бока.

– Продешевил, сильно продешевил. С чего бы это?

– Хорошего пойла захотелось. Индея тебе позвать?

– Не надо, раз ты так охотно предлагаешь. С тобой из зоны еще двое. Как они?

– Сявки, – коротко определил своих сотоварищей Серый и встал. – Я пойду.

– Недалеко, – вкрадчиво разрешил Смирнов. – С баксами, которые ты у стойки показал, считай, разобрались. Но как говорила девочка со скакалкой из анекдота, одно другому не мешает. Будь у меня под рукой, Серый.

– Чтобы, если понадобится, этой рукой мне кочан в момент свинтить?

– Именно так.

– Не любишь ты меня, начальник.

– Люблю или не люблю я кусок дерьма на дороге? Он воняет и мешает всем. И потому, как это ни противно, я убираю его.

– Смотри, сорвешь резьбу, пенсионер, – тихо предупредил Серый, плюнул на пол и кирзой растер плевок.

– Ужасно ты меня напугал своими верблюжьими манипуляциями, дешевое фуфло. Иди в зал и жди там, когда я тебя позову. Задача понятна?

Серый резко повернулся, ногой открыл дверь и пошел. В дверях встретился с командиром экипажа и начальником аэропорта, вежливо пропустил их и удалился. Разгоряченный общением с массами, командир прямо от дверей решительно потребовал:

– Давай тряси их, паразитов, всех подряд!

– Достали? – посочувствовал ему Смирнов. – Скажи, а мы начальнический вызов не проморгаем? В самолете-то никого.

– Они по этому телефону с нами связываться будут. Здесь прямой. – Командир, снимая сумку с плеча, поинтересовался: – Тебе его вещички понадобятся?

– Пусть пока в сумке побудут.

Командир поставил сумку на пол, а сам уселся рядом со Смирновым.

– Давай допрашивать, – сурово предложил он.

– Кого? – спросил Смирнов.

– Всех подряд.

– О чем?

Командир слегка призадумался, затуманился, но вдруг опять взбодрился:

– Но ведь что-то делать надо?

– Надо, надо, – согласился Смирнов. – Давай тогда от печки. Вы бы не могли позвать сюда единственного пассажира первого класса? Он дипломат, по-моему.

Начальник аэропорта, к которому были обращены эти слова, страшно обиделся:

– Сейчас я пришлю к вам милиционера, который будет выполнять ваши распоряжения. А у меня другие обязанности.

И стремительно вышел.

– Вот и человека обидел, – признал очередной свой прокол Смирнов.

– Ты поаккуратней, вообще-то, – подлил масла в огонь командир. – Национальный вопрос…

Ответить Смирнов не успел: плосколицый милиционер ввел в кабинет дипломата, хватко держа его за предплечье.

– Товарищ начальник, свидетель доставлен! – отрапортовал страж порядка.

– Спасибо. Но не доставлен, а приглашен. – Смирнов улыбнулся дипломату. – Вы, если можете, извините нас.

– Такая уж ваша работа, – холодно заметил дипломат. – Вы позволите мне сесть?

– Бога ради, Бога ради! – спохватился Смирнов, вышел из-за стола и перенес стул с середины комнаты к самому столу. И стал стул местом для недопрашиваемого собеседника. Дипломат сел и растер свои колени нервными ладонями. Такая у него была дурная, привычка.

– Видимо, сведения об этом кошмарном инциденте проникнут в мировую прессу? – спросил он, перестав растирать колени. Контролировал себя.

– Видимо, – равнодушно подтвердил Смирнов. Как-то мало его интересовала реакция мировой прессы. – Вы ведь последний, кто видел голландца живым?

– Кошмар! – откликнулся дипломат. Понравилось ему слово «кошмар». Сказал и умолк.

– Я задал вопрос, – напомнил Смирнов.

– Ах да! Прошу меня извинить, но события этого кошмарного дня выбили меня из колеи. Да, я последним общался с ним. И вообще последним выходил из самолета.

– Прелестно. А теперь рассказывайте по порядку.

– По какому порядку? О чем? – не понял дипломат.

– По порядку – это с самого начала, – терпеливо объяснил Смирнов – Как вы в первый раз увидели его и до самого конца, что напоследок вы сказали ему и что он вам.

– Когда он появился в отсеке первого класса, я уже сидел на месте. Хотя мне казалось, что я, как всегда, вошел в самолет последним. Он, не раздеваясь и не выпуская из рук кейс…

– Из руки, – перебив, прервал его Смирнов.

– Да, да, из руки, – согласился с ним дипломат. – Он только шляпу снял, как сразу же сел на то место, где его потом и нашли. Странно, в самолете сравнительно тепло, а он так и не снял свое довольно теплое пальто.

– Для того чтобы снять пальто, ему надо было расстегнуть наручники, которыми он приковал себя к кейсу. Вы заметили эти наручники?

– Блестело у него что-то на запястье, но я подумал, может быть, браслет?

– Значит, не заметили, – констатировал Смирнов. – А кейс заметили?

– Да, кейс заметил.

– Этот? – Смирнов вытащил чемодан из громадной командирской сумки, и поставил его на стол.

– Вроде да. Похож.

– Не похож, а да или нет? – жестко нажал Смирнов. – Кейс отнюдь не стандартный, и спутать его с каким-нибудь другим довольно трудно. Что скажете, да или нет?

– Да, – решился наконец дипломат. – Послушайте, а вы можете сделать так, чтобы моя фамилия не появлялась в печати? Ни в нашей, ни в мировой?

– К сожалению, я не репортер уголовной хроники «Вашингтон пост» или «Комсомольской правды». Поэтому обещать не могу. Дальше.

– Мы молча раскланялись, и все. Я все три часа полета внимательно читал и в связи с этим не заметил, чем он занимался. Только когда сели в этой дыре, перебросились парой слов. Я коньяка хотел выпить, а он – воды. Потом он лекарство принял и сказал, что в полете спать не любит, а сейчас поспит.

– Кто ему лекарство давал? – перебил Смирнов.

– По-моему, старшая стюардесса… – с сомнением начал дипломат, но спохватился, – да, старшая стюардесса.

– Ну а потом?

– Потом он привалился к стенке, я накрыл его пледом и ушел. Все.

– Когда вы вернулись, плед был в том же положении?

– В принципе, да. Только верхняя часть накрывала его лицо. Я думал, что он сам натянул его…

– Ну а еще какие-нибудь детали, незначительные подробности? Вы ничего не упустили? – старался дожать Смирнов.

Дипломат сделал вид, что задумался, и после этого ответил решительно:

– Я рассказал обо всем, что видел и помню. Абсолютно все. – И встал. – Я могу быть свободен?

– Ну конечно же! – с лучезарной улыбкой разрешил ему удалиться Смирнов.

Дойдя до двери, дипломат остановился:

– Кошмарный случай. А еще этот никому из нас не нужный шум, который поднимется…

Дипломат ушел, слава Богу. Командир почесал себе ухо и констатировал с изумлением:

– Господи, надо же так за свое место трястись!

– Дипломат, – объяснил все одним словом Смирнов. – Давай-ка сюда твою старшую.

Командир вышел, а милиционер, стоявший у дверей, спросил;

– Чего делать, товарищ начальник?

– Александр Иванович, – поправил его Смирнов. – А тебя как зовут?

– Мусалим, товарищ начальник!

– Мусалим, ты угнанной машиной занимался?

– Занимался, товарищ начальник. И в район сообщил. Там розыск объявили.

– Как ты думаешь, зачем ее угнали?

– Зачем у нас угоняют? По делам съездить – у нас всюду далеко очень, на запчасти ее распотрошить, хулиганят просто, потом бросают.

– Ты людей опрашивал? Никто не видел, как этот «газон» укатил?

– Опрашивал, товарищ начальник, никто не видел.

Галантно пропустив вперед старшую стюардессу, вернулся командир.

– Ты все-таки, Мусалим, шоферюгу этого еще раз допроси как можно подробнее, – распорядился Смирнов. Подождал, чтобы милиционер ушел, и ласково спросил у старшей стюардессы: – Что ты ему накапала, дочка?

– Что и всем. Валокордин, – сухо доложила обиженная стюардесса.

– Не перепутали по запарке?

– Вы что, подозреваете, что я его отравила? – с вызовом поинтересовалась она. – Так ведь говорят, его удавили, а не отравили.

– Кто говорит? – быстро, взахлест, задал вопрос Смирнов.

– Подумаешь, секрет! Все говорят.

– Брехливый у тебя экипаж, Сергеич, – огорчился за командира Смирнов.

Командир хотел было ответить поядовитее, но не успел: неожиданным громом прозвучали длинные звонки спецсвязи. Командир поспешно снял трубку.

– Командир корабля Рузаев у аппарата… – начал было он, но замолк, слушая. Потом, прикрыв микрофон ладонью, зашипел, обращаясь к Смирнову: – Плохо слышно, но, видимо, тебя, твое эмвэдэшное начальство…

– Нет у меня теперь никакого начальства! – громко объявил городу и миру Смирнов.

– Да не ори ты! Не слышно, – скривился командир. И в трубку: – Да. Передаю.

– Смирнов слушает. Не слышу я тебя, Сергей Валентинович. Так, отдельные слова только. А как это делается? Ладно, попробую. – Смирнов положил трубку на стол, спросил у командира: – Ты не знаешь, как селектор включается?

– Эх, деревня, деревня, – отыгрался командир за брехливый экипаж, пощелкал тумблерами, поставил микрофон на подставке Смирнову. – Говори.

– Кажись, включили, – доложил Смирнов, – повествуй, Сергей Валентинович.

– Посторонние у тебя там имеются? – оглушительно громко спросил селектор. Командир тотчас убавил звук, и продолжение фразы звучало уже нормально. – Если есть, пусть выйдут. Мне с тобой, Саня, один на один говорить надо.

Не дожидаясь особого предложения, командир и старшая стюардесса покинули кабинет.1

– Я один, – сообщил Смирнов.

– Я понимаю, ты там без исходных, как слепой, по углам топчешься. Но для начала ты ответь на мой вопрос. Кейс этого голландца цел?

– Вроде цел.

– Слава тебе Господи. Теперь по порядку. Слушай внимательно. Крупнейшая ювелирная амстердамская фирма по контракту должна была переправить своим сингапурским партнерам партию бриллиантов особой огранки на общую сумму три с половиной миллиона долларов. Партию намеревались отправить по обычным их каналам, но неделю тому назад были получены от осведомителя сведения о готовящемся нападении и похищении этой партии. Тогда руководство фирмы решило пустить по обычному каналу пышную туфту, а настоящие бриллианты отправить через Москву с курьером-одиночкой. Нас они просили проконтролировать его только в Шереметьеве.

– Кто он?

– Опытный детектив, состоявший на работе у фирмы около двадцати лет.

– Сережа, а ты не мог бы проверить, была ли возможность у фирмы отправить посылку другим, не через Москву, рейсом? Так, чтобы она успела к сроку?

– Подозреваешь, что путь через Москву – единственный, кроме обычного, в этот временной отрезок? – догадался, о чем думает Смирнов, сообразительный Сережа. – Предполагаешь, что специально запустили дезу для того, чтобы посылка прошла через Москву?

– Ага, – признался Смирнов. – И вот еще что. Сом нения у меня насчет кейса.

– Излагай.

– Боюсь подмены, старичок.

– Аргументы?

– Покойный наш курьер – левша, и кейс, что вполне естественно, был прикован к правой руке. А ключики от наручников лежали в правом боковом кармане.

– Ну и что? – не понял Сережа.

– Как ему левой рукой ключи из правого кармана доставать? Очень неудобно.

– Так, так. Вот что, Саня. Вскрывай этот вонючий кейс к чертовой бабушке и посмотри, что там. Я даю разрешение.

– А если там образцовая липа? Стразы, которые без специалиста не определишь? Ни хрена нам это не дает.

– Может, ты и прав. Ну, ни пуха ни пера. Действуй по обстоятельствам. Если появится что-нибудь новенькое, я тебе позвоню. Там, в Москве, Сережа, видимо, понял вдруг, что оставил Смирнова один на один с делом, и добавил поспешно: – Впрочем, я буду звонить тебе в любом случае. Приблизительно минут через сорок, через час…

Смирнов положил трубку на рычаг, выключил селектор. Чтобы сосредоточиться, подергал себя за нос, пытался думать. Но не получилось. Встал, прошел к двери, крикнул в щель:

– Ты где там, командир?

– Освободился! – объявился командир, и они уселись у стола. – Да, начальник просил тебе передать, что опергруппы из района не будет.

– Как не будет! – заорал Смирнов.

– Успокойся, будет группа из республиканского центра. Вот-вот вылетают или вылетели уже.

– Ну конечно, такое дело должна вести республика. Как же, международная уголовная сенсация, а важняки из центра ни при чем! Ох и удружил мне Сергунчик! Мне тщательный профессиональный шмон провести надо, а они летят! Сколько им оттуда лететь, Сергеич?

– От сорока минут до часа вертолет оттуда летит. В зависимости от ветра.

– О, Господи! – взвыл Смирнов и встал. – Пойду с Мусалимом побеседую. Единственный здесь разумный человек.

– Старшая тебе больше не нужна? – осторожно спросил командир.

– Пока не нужна, – рассеянно ответил Смирнов. Вдвоем они вышли в зал и разошлись в разные стороны: Смирнов – искать Мусалима, командир – успокаивать старшую.

Мусалим на всякий случай отирался у выхода: не очень-то доверял он штатской охране из аэродромной администрации.

– Расспрашивал его, Мусалим? – спросил Смирнов, подходя.

– Порасспрашивал, товарищ начальник. Все то же самое говорит.

– Покажи мне его. Я в свое время забыл его разглядеть. Да не пальцем тыкай, глазами покажи! – Смирнов криком пресек попытку Мусалима указать на шофера широким жестом. Мусалим сверлящим взглядом уставился на давным-давно не работающий газетный киоск. Там, полуприсев на прилавок, находился незаметный гражданин. Смирнов спросил: – Ты его давно знаешь?

– Первый раз сегодня увидел.

– Какой он национальности, по-твоему?

– Не знаю, – подумав, в растерянности признался Мусалим. – Не очень узбек, но и не русский.

– Задачка на потом, – решил Смирнов. – Пойдем посмотрим место, где «газон» его стоял.

Преследуемые бдительным оком стража из штатских, они вышли на волю.

Стоянка – неровная полоса щербатого асфальта – была неподалеку. На ней по порядку стояли два «Жигуленка», неновый «Москвич», старая «Волга», газик-вездеход и два грузовика.

– Вот здесь, за грузовиками, он стоял. Последним, – указал место Мусалим.

– Так, – Смирнов прикидывал возможности место расположения газика. – Из здания за грузовиками его видно не было. И выезд мог остаться незамеченным. Весьма интересно. Что ж, пойдем обратно в дом, Мусалим. Занятие себе искать.

У входа вершилось экстраординарное: лощеный дипломат, отчаянно отпихивая стража, рвался на волю. Увидев проходящего Смирнова, дипломат вскричал радостно:

– Я к вам, я к вам, товарищ! А меня не пускают!

– Пропустите его, – приказал Смирнов. – Что у вас?

– По-моему, это весьма важно, – прорвавшийся сквозь заслон дипломат взял Смирнова под руку и, косясь на Мусалима, стал отходить в сторону. – В волнении, охватившем меня при нашем разговоре, я совершенно упустил из виду одно, как я понимаю теперь, очень существенное обстоятельство…

– Вы сразу о деле, – попросил Смирнов.

– Так вот, – ничуть не обиделся дипломат. – Когда я последним выходил из самолета, то заметил у трапа одного пассажира, которого и позвал с собой. Он отказался и остался у самолета. Один, совершенно один.

– Кто этот пассажир?

– Вы должны его помнить: в первом ряду сидел. Рослый такой, мощный. И с того момента я его больше не видел.

– Как и я, – признался Смирнов.