Электронная библиотека » Анатолий Зарецкий » » онлайн чтение - страница 2


  • Текст добавлен: 16 октября 2020, 10:16


Автор книги: Анатолий Зарецкий


Жанр: Современная русская литература, Современная проза


Возрастные ограничения: +18

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Шрифт:
- 100% +

– Каким немцам? – тупо спросил, уже ничего не понимая, Шура.

– Да их уже наши отогнали, пока ты мою квартиру захватывал, – все так же серьезно продолжил я. На мокром лице Шуры медленно проступило подобие улыбки. «Еще догадается, что разыгрываем», – сообразил я, – Ладно, Шура, мне квартира в принципе не нужна. Я все равно увольняюсь. Будем думать, как тебя выручать, – решительно закончил свою часть игры.

Юра все еще молча изнывал от невозможности слишком долго сдерживать смех. Внезапно он поднялся и быстро выскочил в тамбур.

– Куда это он? – испугано спросил Шурик.

– Не знаю… Может, предупредить службу режима, чтобы тебя не выпускали из вагона до прибытия патрулей? – сделал я вполне правдоподобное предположение.

– Иди ты! – снова загрустил, оживший было, Шурик.

Вернулся очень строгий Юра.

– Старший лейтенант Шашев! – официально обратился Юра, – Вы арестованы до решения вашего вопроса! Сразу с мотовоза самостоятельно отправляйтесь под домашний арест. Из квартиры не выходить до нашего прибытия… Женщину тоже не прячьте. Это бесполезно… По дороге зайдите в магазин и купите пару бутылок самого лучшего коньяка. Закуска, надеюсь, найдется. Все поняли, гражданин Шашев?!

– Ребята, вы меня разыгрываете? – начал стремительно приходить в себя Шурик, едва услышал про коньяк и закуску, которые надо было покупать за свои кровные.

– Гражданин Шашев! Мне что, пригласить службу режима и действовать по инструкции председателя суда?.. Какие могут быть шутки?! Шутить будем, если дело удастся замять!.. А если удастся, Шурик, неужели твоя квартира не стоит двух бутылок коньяка?.. Да и не удастся, хоть перед тюрьмой выпьем на посошок, чтоб хорошо сиделось, – окончил выступление Юра.

– Я понял, – снова сник потерявший от страха бдительность Шура, – А если хорошего коньяка не будет?

– Шура, мы что, с тобой торговаться будем?.. Найди!.. Побегай по десятке… Ты у меня квартиру спер. Я же молчу… И не вздумай на нас экономить! Мы проверим, – взорвался я, зная мелочный характер Шурика.


На десятке каждый занялся своим делом. Шурик побрел искать коньяк, Юра пошел фотографироваться, а я направился в КЭУ, где меня уже ждали.

Как и думал, ходатайство не помогло. Работники КЭУ долго беседовали с нашим политработником, пытаясь популярно втолковать, что они не имеют права нарушать законы, руководствуясь подобными ходатайствами и даже приказами командования. А потому мой вопрос не может быть решен предложенным способом, ни при каких обстоятельствах. Не знаю, что доложил представитель политотдела, но больше этот вопрос никогда ни на каком уровне со мной не обсуждался…

Мы встретились, как договорились, с Юрой и вместе навестили Шурика, обрадовав его и жену счастливым известием, что нам удалось закрыть вопрос их незаконного вселения.

И это был единственный на моей памяти случай, когда Маленький Наполеончик добросовестно исполнил роль радушного хозяина, искренне угощающего дорогих гостей. Мы с Юрой это сделали!

И еще мы договорились, что никому не расскажем об этом розыгрыше, потому что слухи непременно дойдут до «пострадавшего», а такой удар он не перенесет…


А вскоре я отправился в недельный отпуск – в последний отпуск периода армейской службы. Не знаю почему, но интуитивно это ощущал. Ощущения усиливались и задачами, которые предстояло решить. Я должен был начать обустройство своего будущего жилища.

Светланка порадовала тем, что уже свободно перемещалась по детской кроватке. Таня рассказала, что она даже пыталась ходить по полу, но упала. Больше попыток ходить не делала, видимо испугалась.

Съездили на новую квартиру. Дорога до метро «ВДНХ» была давно знакома. От метро автобусом, который шел по узкому Ярославскому шоссе, минут за двадцать добрались до своей остановки. Пять минут ходьбы, и мы на месте – у группы типовых панельных домов брежневской эпохи.

Отстояв небольшую очередь из будущих жильцов своего подъезда, получили ключи и комплект сантехники. Квартира понравилась. Без мебели она казалась просторной. Жаль только, не было балкона.

Радовал пейзаж за окном. С нашего пятого этажа чуть поодаль виднелась небольшая, темно-красного кирпича церковь с голубыми куполами и горящими на солнце золотыми крестами. А на переднем плане – деревенская идиллия. Маленькие деревянные домики, огороженные глухими заборами, и сады, сады, сады. Вдали очерчивал горизонт лесной массив Лосиного Острова.


Довольно быстро нашли хозяйственный магазин, где купили весь необходимый инструмент, замок и карнизы для штор. Вскоре замок, карнизы и сантехника заняли свои места. Можно было въезжать в квартиру.

На следующий день заказали автотранспорт и начали паковать вещи. На сборы у нас было три дня, а потому успели еще раз съездить на новую квартиру и установить светотехнику. Хозяйственные хлопоты радовали. Я любил и умел делать все своими руками.

И вот мы, наконец, переехали. Теща, впервые увидев новую квартиру, была в восторге. Особенно понравился пейзаж за окном, напомнивший ей деревенское детство. Вещей было явно мало для такой квартиры, и они быстро заняли свои места. Снова порадовала доченька – в первый же день на новой квартире она самостоятельно пошла по полу. И я видел ее первые шаги!

Дело сделано. Отпуск прошел, как одно мгновение. В новой квартире переночевал всего одну ночь. И вот уже Таня проводила в аэропорт. Мне оставалось служить меньше полугода.

Глава 28. Клуб водников

В части ждала удивительная новость: майор Мирошник подал рапорт об увольнении из армии!

В разговорах с офицерами группы он сообщил, что его, якобы, пригласили работать председателем передового колхоза на Украине. И он, конечно, не может упустить такой шанс. Зная не понаслышке о тайных делишках Мирошника, я не поверил, что тот хотел уволиться именно по этой причине. Скорее всего, боялся разоблачений и неизбежного серьезного наказания за содеянное.

А вскоре, несмотря на строжайший режим секретности, пронесся слух, что на космодром прибывает какая-то очень важная комиссия ЦК КПСС. Что будет проверять, пока не знал никто, но на всякий случай началась лихорадочная суета по устранению недостатков и созданию видимости идеального армейского порядка, а заодно и по сокрытию всех неблаговидных дел. Как говорил о подобных мероприятиях наш начальник штаба майор Мирошник, «начали готовить потемкинскую деревню».

Скорее всего, Мирошник что-то знал о предстоящих проверках, а потому пытался скрыться заранее. А это значило, что в его делишках участвовали какие-то «серьезные» партнеры или же у него были высокопоставленные покровители, которые его предупредили.

Один из таких людей мне был известен давным-давно – это полковник Львов, один из заместителей начальника полигона. С Мирошником их связывало общее увлечение – водный туризм. Полковник Львов часто выступал по местному телевидению. Обычно он рассказывал о путешествиях по крупным рекам, которые совершал вместе с офицерами полигона – членами местного клуба.

Впервые об этом увлечении Мирошника узнал, когда делал спецкласс. В комнате, где сержанты потрошили электронные блоки, случайно увидел чертежи каютного катера приличных размеров, а у стены стояли листы толстой авиационной фанеры, на которых были размечены шпангоуты. От сержантов узнал, что разметкой занимался лично Мирошник. А катера – его хобби.


Примерно через полгода мне сообщили, что два бойца нашей команды ежедневно направляются не на службу, а на какие-то работы в распоряжение Мирошника. Удалось разговорить бойцов, и они поведали, что в каком-то ангаре на соседней площадке строят катер. Гражданская специальность у обоих бойцов была одной и той же – столяр-краснодеревщик.

А месяца через три я получил поручение Липинского – доставить особый груз на станцию Тюра-Там. В последний момент, уже вручая документы, Липинский объявил, что они фальшивые, а груз незаконный – катер Мирошника. А затем дал полный инструктаж на случай обнаружения фальшивки и ареста груза службой режима. И здесь впервые был упомянут полковник Львов, на устное распоряжение которого я должен сослаться.


Это задание успешно выполнил. Катер был доставлен на станцию и погружен на железнодорожную платформу. Судно было настолько велико, что полностью заняло всю платформу. Там же увидел еще несколько платформ с подобными судами. Судя по всему, готовился большой поход.

А на следующий день Липинский вручил пакет, в котором обнаружил четыре бутылки армянского коньяка. Это была «благодарность» Мирошника за риск, которому подвергался, совершая незаконные действия.


Чуть позже случайно услышал забавный рассказ одного из офицеров нашей группы о так называемом клубе водников на десятке.

– Представляешь ситуацию, – рассказывал тот Гене Соколову, – Как это ты меня не пустишь, спрашиваю?.. Я капитан, начальник патруля, а ты рядовой, без увольнительной и документов стоишь у двери какого-то сарая на берегу Сыр-Дарьи, на территории моего патрулирования. Да я тебя сейчас в комендатуру заберу… А он мне нагло так, это не сарай, а клуб водников, и я поставлен, чтоб посторонних не пускать… Это я-то посторонний?! Ну, дал команду своим бойцам. Они его отодвинули, и мы прошли внутрь. Мама моя! Это снаружи только сарай, а внутри – целый МИК! Все отделано вагонкой. Лампы дневного света в несколько рядов. И на стапелях с десяток огромадных посудин. А вдоль стенки – гигантские металлические боксы. И на каждом написано, кто хозяин. Полковник Львов, майор Мирошник и дальше по списку.

– Что, так и написано, майор Мирошник? – переспросил Гена.

– Огромными буквами!.. А тут входит здоровенный сержант. На меня ноль внимания. Тут же бойцу, ты зачем его пустил? А боец ему, они сами вошли… А ты, зачем стоишь? Выгоню к чертовой матери! Будешь служить, как все, кричит… И, представляешь, каков наглец, выйдите, говорит, отсюда, товарищ капитан. Это мне-то!.. Ну, поставил его по стойке «смирно» и объяснил некоторые положения устава… Так он угрожать начал! Я, говорит, сейчас полковнику Львову позвоню, так он лично вас отсюда выставит. Тут уж я из себя вышел. Достал пистолет и объяснил ему, кто я такой. Успокоился… Зашел в другую комнату, а там целая казарма. С десяток бойцов лежат на койках, смотрят телевизор. Полный бардак. Ну, позвонил в комендатуру и доложил о незаконном проживании бойцов вне казармы. Так знаешь, что мне ответили?

– Что?

– Уноси оттуда ноги, капитан, пока ни появился кто-нибудь из офицеров. И не подходи туда ближе, чем на пятьсот метров, если не хочешь неприятностей. Вот так, – закончил он рассказ…


А несколько позже я узнал, что катера уходили в поход только в одну сторону водного маршрута. В конечной точке их уже ждали покупатели. Отдохнувшие водники продавали свои суда и с немалыми деньжищами возвращались в Ленинск обычным транспортом. Нередко этим транспортом был военный вертолет, который вызывали из Ленинска.

А к новому сезону строили новые суда. Благо, и материалы, и рабочая сила, и горючее, да и вертолет, – все было бесплатным, или, на худой конец, приобреталось за краденый спирт. Умели поработать и отдохнуть с пользой для себя высшие офицеры…

Неожиданно Мирошник исчез, а у нас тут же появился новый начальник штаба группы – интеллигентного вида капитан. Все терялись в догадках, куда же подевался майор Мирошник. Но месяца через два он возник в качестве заместителя командира части по технике. А вскоре майоры Мирошник и Черныш стали подполковниками, а новенький капитан – майором…


Еле удалось отстоять Юру Павутницкого. Снова начались переводы офицеров в другие части. Первыми кандидатами оказались Юра Павутницкий и Леша Талалаев. Командование припомнило, как вопреки его воле, вынуждено было переназначить их к нам. Очередное вмешательство управления не помогло.

И тогда я посоветовал Суворову применить безотказный метод Липинского…

Сработало. За канистру спирта простой прапорщик, готовивший документы для приказа о переводе, убрал личное дело Юры, заменив его чьим-то другим.

К сожалению, этим другим, случайным образом выбранным офицером, оказался Хахин. Его, даже не подозревавшего ни о чем, и Лешу, за которого его командиры пожалели канистру спирта, приказом перевели в другую часть, что располагалась километров на двадцать дальше от Ленинска, чем мы.


Вскоре по полигону поползли слухи о результатах работы комиссии. Главным героем этих слухов был полковник Львов. Комиссия выявила беспрецедентные злоупотребления служебным положением, как в его службах, так и лично этим типом. Самые крупные касались распределения личных автомобилей. Оказалось, для офицеров полигона было выделено столько автомобилей, что хватило бы на все взрослое население Ленинска. А на полигоне по-прежнему громадные очереди военнослужащих, желающих приобрести личный автотранспорт.

Полковник, как установила комиссия, успешно торговал выделяемыми для полигона автомобилями, которые распределялись его «агентами» прямо в Европе.

Выявили и злоупотребления в распределении жилья, выделяемого увольняемым в запас военнослужащим полигона. Им тоже торговали. А у самого полковника оказалось целых три квартиры в крупных городах страны.

Обнаружили и незаконное использование военных вертолетов. Клуб водников был закрыт, а его имущество арестовано. Именно в тот период временно исчез член этого клуба майор Мирошник.

Насколько мне известно, полковника Львова уволили из армии. Отдали ли его под суд, не знаю. Не исключено, что он смог выйти сухим из воды, как и его друг – новоиспеченный подполковник Мирошник.


Меня же вдруг настолько загрузили заурядными армейскими нарядами, что такой нагрузки у меня не было даже в первый год офицерской службы. Через месяц беспросветной жизни я снова впал в состояние депрессии, совсем как после нелепых поздравлений сослуживцев с гибелью полковника Прохорова. Пусть тот угрожал мне тюрьмой, но не стал врагом настолько, чтобы я воспринимал трагедию как праздник.

Глава 29. Ночные кошмары

Я снова погрузился в состояние глубокой депрессии. И чем глубже тонул, раздавленный ощущением полной безнадежности, тем ярче и страшней становились мои ночные кошмары.

В своих снах я заново переживал не только реальные события моей жизни, но и совсем фантастические. Страшные сны повторялись и повторялись. Они буквально изматывали, причем, гораздо сильнее, чем бессонные ночи на службе. Но очень скоро, опасаясь повторения очередного кошмара, разбудившего среди ночи, перестал спать даже в выходные.

Когда мне было около пяти, в мои сны впервые прорвался и ужаснул фрагмент чьей-то жизни. С той поры и лет до семи тот страшный сон повторялся довольно регулярно, пока ни выучил его наизусть, до мельчайших подробностей. Но самое удивительное, в том сне ощущал именно себя, а ни постороннюю личность. Окружавшие говорили на незнакомом языке, но я их понимал. То был не немецкий язык, потому что в свои пять лет нисколько бы не удивился – тогда я свободно общался на этом языке. Позже понял – то был то ли польский, то ли чешский.

Казнили какого-то человека. Я видел все до мелочей и мог бы подробно описать любую деталь трагической сцены. Меня окружали люди в удивительно красивой одежде, украшенной мехами, птичьими перьями и еще чем-то ослепительно сверкающим на свету. Стройными колоннами стояли солдаты в невиданной до того железной одежде. Очень много солдат. Вот только в руках у них были не автоматы, как у охранников лагеря военнопленных, а очень длинные палки или громадные, как у нашего повара, ножи. Не могу сказать, какого возраста был во сне, но думаю, далеко ни пятилетний ребенок.

Помню тот ужас, который охватил, когда бедняге отсекли голову и подняли ее за волосы. Я видел искаженное страхом смерти лицо казненного, его обезглавленное тело и вздувающийся кровавый пузырь на месте головы. В пять лет я не мог знать подобных подробностей. Такого не показывали даже в фильмах, тем более, свой первый фильм увидел лишь в семилетнем возрасте.

Откуда, от какого предка досталась эта генетическая память о пережитом когда-то ужасе? Не знаю. Но я болел той чужой болью много лет подряд – всякий раз, когда неконтролируемая во сне память подбрасывала мне, малолетнему ребенку, те жестокие события далекого средневековья. И вот теперь, через много лет, вновь и вновь переживал ужас кровавого зрелища.


Иногда мне снился и тот большой пожар в деревне, когда уже сам испытал страх смерти. Тогда сгорели двенадцать домов вместе с хозяйственными постройками. Мне было лет десять, но я наравне со всеми боролся с огнем. Когда мы с деревенскими ребятами прибежали с речки, где купались, горели только два дома. Но был сильный ветер, и огонь легко перебрасывался от одной деревянной хатки к другой. Их соломенные крыши вспыхивали, как факелы, а потом разгорался и сруб, обмазанный саманом.

Взрослых было мало – они работали в полях и на фермах. И с огнем, до прибытия мужчин, боролись только женщины и дети. Было ясно, что горящие дома не спасти. И мы спасали те, к которым уже подступал огонь. Я стоял на коньке соломенной крыши, мне передавали воду в ведрах, и я проливал опасные участки.

И вот мне долго не давали воду – пытались спасти другой дом. Я ощущал, как от горящего соседнего дома раскаляется воздух вокруг, слышал, как шипит испаряющаяся в гуще соломы вода, и буквально кожей чувствовал, что крыша вот-вот вспыхнет.

– Воду!!! – кричал подающим, но меня никто не слышал. Оглянулся и не увидел лестницу – ее уже переставили к другой хате. Меня охватил панический ужас оттого, что загорись эта хата, мне уже не спуститься, и я заживо сгорю вместе с ней. И тут сторона крыши, обращенная к горящему сооружению, вспыхнула. Жаром обожгло лицо. Я упал на живот и стал медленно сползать, хватаясь за пучки соломы. И вот я на краю крыши. До земли метра три-четыре, но я не вижу, что подо мной, а держаться уже не за что.

– Прыгай! – крикнул вдруг кто-то снизу, и я, не раздумывая, прыгнул, как оказалось, прямо на нашего соседа – дядю Захара, который подоспел очень вовремя.


А вот еще сон про наводнение, которое когда-то показалось даже страшнее пожара. Мне лет двенадцать. Прямо с утра бабушка отправила за хлебом в райцентр. Не помню, почему, но хлеба в деревне тогда долго не было. Я купил двадцать буханок и вернулся вечерним рабочим поездом. Меня не встретили, а потому мой ценный груз пришлось нести со станции одному. А это три километра по глубокому песку. Но когда подошел к нашему мосту через Гнилую речушку, оказалось, она разлилась, совсем как весной, и невысокий мост полностью скрылся под водой.

На том берегу меня ждал десятилетний брат Сашка. Он крикнул, чтобы я шел в обход – на большой мост, что в километре выше по течению. Он там встретит, и мы разделим груз, чтобы легче нести.

По дороге брат рассказал, что как только я пошел на станцию, начался проливной дождь, который лил несколько часов подряд. Обе наши речушки – Гнилая и Мечетная – вздулись и почти вышли из берегов, но это не удивляло. А потом прошла волна с метр высотой и хлынула большая вода, затопившие сады и огороды. Похоже, прорвало плотину одного из прудов, что были устроены выше по течению Гнилой речки.

Мы с братом успели дойти до дома, когда подошла вторая волна. Бабушка тут же схватила на руки нашего младшего Володю и бросилась через огороды по дорожке, по которой мы только что пришли, но там, где мы шли посуху, ей пришлось брести по пояс в воде. Мы же чуть замешкались в доме, и когда хотели, было, броситься в воду вслед за ней, почувствовали, что опоздали. Мы видели, что бабушка уже вышла на сухое возвышенное место. Между нами было метров пятьдесят, но теперь не просто разливающейся воды, а стремительно несущегося потока с массой каких-то бревен, клоков соломы и вообще непонятно чего.

Теперь мы были на острове, площадь которого быстро убывала. Бабушка крикнула, чтобы мы прикопали вход в погреб и лезли на крышу дома.


Мы быстро прикопали погреб, установили лестницу, и вдруг увидели, что по ней на крышу веранды быстро взобрался наш кот. Тут же отправили к нему собаку. Это оказалось не так уж легко, но вдвоем справились. После этого догадались открыть курятник. Выскочившие куры в панике заметались по двору. И тут увидели третью волну. Вода начала быстро заливать двор. Бегая по колено в воде, мы с братом хватали обезумевших кур и подбрасывали вверх. В воздухе те, похоже, приходили в себя, взлетали и садились, куда надо.

Вскоре и мы поднялись на крышу. Оставалось только наблюдать. А картина вокруг становилась все страшней и страшней. Мимо нас проплывали трупы свиней, коров и прочей живности. Плыли вырванные с корнем деревья. Неожиданно всплыл наш мост, и стремительный поток понес его, разбивая на бревна.

Дома на другом берегу уже были залиты по окна, а вскоре бурлящий поток выдавил стекла углового дома. Через минуту дом медленно осел на одну сторону, потом как бы опрокинулся набок и развалился. Его останки, ускоряясь, понеслись вслед за бревнами моста.

А поток навалился на следующий дом. Минут через пятнадцать и с ним было покончено. Еще через полчаса развалился третий. А на крыше четвертого дома, что прямо против нашего, сидели соседи и кричали от страха. Мы с ужасом ждали, что произойдет.

Но было заметно, что поток потерял силу. И хотя вода проникла внутрь помещений, хата все еще стояла. Быстро темнело. Из низких туч снова хлынул дождь.

Вскоре промокли до нитки. Наступила ночь. Все заслонила кромешная тьма. Только со всех сторон все еще шумел водный поток.


Часа через два дождь, наконец, кончился. Мы дрожали крупной дрожью. Хотелось есть. Поскуливала собака. Тихо сидели только куры и кот.

Поток постепенно затих. Возможно, спала вода. Наш дом стоял на самом возвышенном месте. Как потом оказалось, только он и остался сухим.

Я решил спуститься с крыши, но брат боялся остаться в одиночестве в абсолютной темноте. Тогда предложил попробовать ему. И это не подходило.

Нащупав лестницу, стал осторожно спускаться. Неожиданно лестница поехала, и я вместе с ней с размаху шлепнулся в жидкую кашу. Сверху закричал испуганный брат. Поднявшись, успокоил брата. Жижи было по колено.

Нащупал входную дверь, открыл ее и осторожно пробрался на кухню, где лежали спички. Зажег керосиновую лампу. Благо, она всегда была наготове. Посмотрел на себя в зеркало и ужаснулся. С лампой вышел на двор и поставил ее на лавочку. В грязной жиже с трудом отыскал лестницу. Вскоре мы с братом оказались в хате. Переоделись в сухую одежду и, наконец, согрелись.

Вышли на двор и попытались спустить собаку. Это оказалось не по силам. Вернулись, немного поели и уснули, даже не погасив лампу. Утром нас разбудила бабушка, добравшаяся на какой-то лодчонке.


Реже снился аварийный пуск боевой ракеты. Это случилось то ли весной, то ли осенью. Помню только, что было прохладно. Я спешил на мотовоз, чтобы добраться на стартовую площадку. Со мной были несколько бойцов из моего расчета. У всех были изолирующие противогазы.

С некоторых пор о пусках ракет шахтного базирования стали предупреждать заранее и требовали, чтобы на весь период пусков военнослужащие имели с собой противогазы. За этим строго следили патрульные, но как всегда нарушителей хватало. Приказ о постоянном ношении противогазов не воспринимался всерьез и многими считался дополнительным поводом для придирок.

Мотовоз уже подходил к станции «Песчаная», а мы прошли лишь треть пути. Пришлось ускориться, чтобы не опоздать. В это время раздался рокот двигателей стартующей ракеты. Бойцы, было, остановились, чтобы посмотреть, но я поторопил их, потому что мотовоз уже встал у платформы.

Неожиданно гул двигателей как обрезало. Выходившие из мотовоза люди остановились, и уже все без исключения смотрели в небо. Я оглянулся и увидел знакомую картину аварийного пуска. На землю падали две ступени развалившейся ракеты. Но смотреть было некогда, и мы рысью понеслись к мотовозу.

А народ уже смотрел на зрелище не с интересом, а с возрастающей тревогой. Мы же, наконец, забрались в мотовоз и тоже посмотрели в сторону, куда упали обломки ракеты.


То, что увидели, было необыкновенно зрелищно, но одновременно пугающе. Два огромных оранжевых облака ядовитых компонентов ракетного топлива, образовавшихся на небольшой высоте в районе разрушения ступеней, стремительно перемещались в сторону железнодорожного полотна между станцией и стартовой площадкой, куда мы должны ехать.

Неожиданно мотовоз дал гудок и тронулся в опасный путь. Прыгать было поздно. Оставалось ждать и надеяться. В нашем кубрике противогазы оказались только у нас. Остальная публика уже бросала на нас недобрые взгляды. И все мы с ужасом наблюдали за приближающимся облаком от разрушившейся первой ступени ракеты.

И вот часть его уже прошла прямо над поездом, но было видно, что из облака прямо на землю выпадает нечто вроде дождя. И этот «дождь» высокотоксичных компонентов топлива уже «прибивал пыль» метрах в ста от нас. Все, как завороженные, смотрели на гибельный туман, который грозил вот-вот поглотить наш поезд…

И я понял, что медлить нельзя:

– Плотно закрыть окна и двери! – скомандовал бойцам, – Вынуть носовые платки, свернуть вчетверо, намочить водой из фляжек. Дышать через платки! – выдал им в принципе бесполезные инструкции. Но они заставили людей хоть что-то делать. Все, включая офицеров и штатских, дружно принялись исполнять мои команды.

– Приготовить противогазы и гаечные ключи, – тихо сказал своим бойцам, – Противогазы надеть по команде. Отбивайтесь ключами. Это единственный шанс спастись.

Дождь уже шел метрах в пятидесяти от нас. Главное, вовремя надеть противогазы – не раньше, не позже. Наденешь вовремя, нападать, похоже, будет некому.


И вот мы проскочили опасную зону. Но с треском распахнулась дверь и в вагон ввалилась охваченная паникой толпа. В одно мгновение по проходу пронеслись озверевшие от ужаса люди, яростно пиная друг друга кулаками и тяжелыми ботинками.

На всякий случай решил проверить освободившиеся вагоны. Мы с бойцами успели дойти до входа в предпоследний вагон. Пострадавших не обнаружили, но в те два вагона не пошли, почувствовав характерный запашок от взаимодействия материалов вагона с сильнейшим ракетным окислителем.

Когда мотовоз остановился, и мы вышли из вагона, нашим взорам предстало ужасное зрелище. Похоже, машинист принял единственно правильное решение. Было видно, что ветер понес развернувшееся в полнеба ядовитое облако прямо на жилую площадку, откуда мы только что уехали.

Мы быстро добрались до пятидесятого сооружения, но оно оказалось надежно запертым изнутри. Подошли к бронеокнам бункера и увидели, что оттуда на нас с удивлением смотрят наши коллеги. Жестами попросил открыть входную гермодверь, но они категорически отказались, жестами показывая наверх и отрицательно качая глупыми головами.


Мы постояли под окном бункера, ожидая, пока затворники придут в себя. И лишь когда похлопал рукой по висящему на плече противогазу и многозначительно покрутил пальцем у виска, до них, наконец, дошло.

Мы находились вне бункера, а они отказали нам в спасении наших жизней. А если бы действительно была необходимость?

Мы находились снаружи и были живы, а значит, опасности не было. Осознав последнее, нам, наконец, открыли.

– Я с тобой в разведку не пойду, – сказал Лопаткину, открывшему дверь бункера, – Да и вообще со всей вашей камарильей… А если бы мы погибли под вашими бронированными окнами?

– Не погибли же… Ты видел, какое облако над нами прошло?!

– Что над вами прошло?! Ты туда посмотри, предатель!.. Мы прямо под облаком проехали. Даже последние вагоны зацепило. А вы и пальцем не пошевелили, чтоб нас спасти, – и показал ему на облако.

Лопаткин, вдруг увидевший реальную картину катастрофы, тут же побежал в помещение. Вскоре обитатели бункера уже были на нулевой отметке и вместе с нами наблюдали за развитием событий.

К счастью, ветер переменился, облако постепенно переместилось в нежилую зону и рассеялось в пустыне.

Лишь на следующий день узнал, что творилось на площадке. Когда облако двинулось в сторону жилой зоны, опасность ситуации осознали лишь некоторые из офицеров. Бросив все, многие позорно бежали, не предупредив никого. Штатские, глядя на военных, тоже сообразили, в чем дело. Начался общий драп, в котором каждый выживал автономно.


А в части объявили тревогу. По тревоге, как положено, бойцы и офицеры с оружием и полной выкладкой построились на плацу. А дальше – обязательные доклады о готовности, объявление маршрута движения и порядка следования подразделений. Наконец, вся часть походной колонной организованно двинулась в степь.

Но, едва офицеры и бойцы осознали реальную опасность, побросав оружие и амуницию, все драпанули от облака, кто, куда счел нужным, и кто, как мог. В ревущей толпе, в которую превратились стройные колонны, витал дух панического страха перед безжалостным, смертельно опасным противником, которому невозможно противостоять. Спастись от мгновенной смерти можно было только тем, кто имел индивидуальные средства защиты – противогазы, но они, в панике брошенные вместе с оружием, уже были не у всех.

И никто не объяснил, что армейский противогаз в такой ситуации бесполезен. Спасти мог только изолирующий противогаз. Но бойцы этого не знали, и за армейские противогазы развернулись безжалостные сражения, где побеждала сила, удесятеренная страхом. Бойцы стройбата, которым противогазы вообще не выдавали, отлавливали бегущих ракетчиков и на ходу силой отбирали спасительные средства защиты. Шла бескомпромиссная борьба за жизнь обреченных на гибель людей.

И, наконец, командование просто забыло о бойцах караула, которые так и остались на своих постах, не имея права их покинуть без команды…


Облако накрыло полностью лишь техническую площадку. Обычно в такое время людей на площадке немного, но они все-таки оставались. Однако, никто не догадался не только их эвакуировать, но даже оповестить об опасности. В МИКе обошлись тем, что выключили приточную вентиляцию, включив на полную мощность вытяжную. В результате МИК превратился в громадный вакуумный насос, интенсивно всасывающий отравленный воздух через все щели и отверстия в здании. Почувствовав характерный запах, люди быстро сориентировались, вскрыли кладовые, отыскали и задействовали изолирующие противогазы.

Многие, у кого был транспорт, тут же умчались в безопасную зону.

И только по счастливой случайности, облако не накрыло несколько сотен убегавших от него беспомощных людей. Из-за внезапного изменения направления ветра оно прошло в стороне, иначе многочисленных жертв избежать бы не удалось…


Но чаще всего в состоянии депрессии мне снился мой самый большой кошмар – сон о трагических событиях, которые случились в административном корпусе МИКа. Эти кровавые события оставили неизгладимый след в моей генетической памяти – очевидно, в одном ряду с эпизодом казни несчастного человека, жившего в средневековье.


Страницы книги >> Предыдущая | 1 2 3 4 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации