Текст книги "Морская крепость"

Тарлах не предложил ей стул или скамью, и сам остался стоять рядом с ней.

– Это дочь лорда Харварда – Уна из Морской крепости. Она говорит, что прибыла в Линну в поисках щитов без девиза.

Его неодобрительное отношение чувствовалось так сильно, словно стало физически ощутимым. «Плохое начало», – подумала Уна. Ей предстоял допрос, и она сомневалась, чтобы её слова могли убедить этих людей обеспечить ей помощь, даже если они поверят в правдивость её слов и реальность просьбы. Взгляд командира фалъконеров был тверд, как сталь его меча.

– Ты одна? Поэтому ты в мужской одежде?

– Да, я одна. А что касается одежды, она дает мне свободу движений, которой иначе не было бы. Я родилась в долине Морской крепости, и меня хорошо знают в Линне. Если бы пришла в женской одежде, по всей стране стало бы известно о моих намерениях.

– А почему тебе нужно укрепить гарнизон Морской крепости именно сейчас, когда войска Ализона больше не угрожают? В этой местности больше не воюют.

– В Морской крепости вообще нет гарнизона, – откровенно ответила Уна. – Эпидемия тяжело ударила по нашей долине и унесла жизни не только моего отца и мужа, но и очень многих мужчин. А из оставшихся большая часть слишком молоды, чтобы считаться воинами, ни у кото из них нет боевого опыта, кроме стычек с неорганизованными бандитами. У нас только горстка мужчин, и было бы глупостью и безумием считать, что храбрость женщин и детей устоит против военного опыта и физической силы при первом же испытании.

Фальконер ненадолго задумался.

– А какая опасность вам угрожает? – менее враждебно поинтересовался он.

– Опасность только предполагаемая, – призналась она, – но было бы глупо игнорировать её.

– В этом мире больше глупцов, чем ты представляешь, – заметил Рорик, следующий по старшинству после Бреннана. Слишком часто солдат без девизов нанимали месяцы спустя после того, как это становилось необходимо. Иногда к ним обращались, когда уже не оставалось никакой надежды.

Тарлах взглядом заставил его замолчать. Внимание капитана вернулось к Уне.

– Кто тебя так испугал?

– Огин, лорд Рейвенфилда, долины, соседней с нашей. Он хочет завладеть Морской крепостью. До сих пор он пытался это сделать, женившись на мне. Но когда поймет, что из этого ничего не выйдет, мы боимся, он обратится к более сильным средствам. Во времена его отца гарнизон их долины не участвовал в войне и совершенно не пострадал, а эпидемия коснулась его лишь слегка. Это единственный район у нас, которому так повезло.

– Почему он тогда не выступил сразу, не тратя времени на ухаживание?

Женщина слегка покраснела, но подняла голову выше.

– Меня не считают уродливой, фальконер. Огин ещё немного подождет, хотя бы потому, что тщеславие говорит ему, что я подчинюсь добровольно. Он привлекательный мужчина и очень сильный. С его точки зрения, у него есть все основания для надежды, он считает, что и так добьется своего. Хотя остальные долины и ослаблены, Огину не хочется, чтобы они объединились и выступили против него. Ализон показал нам пользу объединения, и он этот урок не забудет.

– Но ты говоришь, что его усилия тщетны? – спросил Тарлах.

Она кивнула.

– Он тиран, и нельзя допустить, чтобы ему удалось завладеть Морской крепостью. Я ни за что не отдам своих людей ему, хотя бы только по этой причине.

– Значит, есть и другие?

– Только подозрения, но достаточно основательные, чтобы мы сопротивлялись долго и упорно, прежде чем признать поражение.

Она поджала губы.

– На северном побережье очень мало гаваней и много опасных рифов. Бури начинаются внезапно, без всяких предварительных признаков. Корабли, большие и малые, всегда рискуют, приближаясь к нашему берегу. Кораблекрушения происходили всегда, хотя мореплавание у наших берегов никогда не было оживленным, особенно сейчас. Наши воды опасны.

Глаза её неожиданно приняли жесткое выражение, и фальконер чуть вздрогнул. В этом взгляде были гнев и решимость сражаться до конца. Такое выражение он раньше видел только у военных предводителей, сражавшихся за правое дело и идущих на все возможное и невозможное, чтобы победить.

Уна не подозревала о впечатлении, которое произвела на наемника, и об изменениях в своем поведении, которые вызвали это впечатление.

– В последнее время слишком много кораблей теряется в нашей местности. Буквально теряется – без следа, без выживших, которые могли бы рассказать свою историю кораблекрушения. И во всех случах погибшие корабли – купеческие, с полными трюмами.

– Морские волки? – предположил Тарлах. Голос его стал ледяным.

– Хуже.

– Черные грабители кораблей!

Сероглазый мужчина словно выплюнул эти слова. Тот, кто плавал в море, пусть даже недолго, не может не питать ненависти к этим предателям, которые заманивают корабли на рифы и убивают всех на борту, чтобы захватить груз и другие ценности. Они хуже пиратов, паразиты, которых следует уничтожать.

– Мы в этом не уверены, – предупредила Уна. – У нас не очень много оснований для подозрений, но корабли стали исчезать вскоре после того, как Огин вступил в права наследства. Но все же прямых доказательств у нас нет.

Мы связываем с этим его сильную заинтересованность в Морской крепости. Моя долина бедна, она не может помочь владельцу Рейвенфилда в его честолюбивых планах, но зато она располагает длинным неровным побережьем, заброшенным и очень подходящим для темных дел.

– Лучше было бы, если бы этот лорд Огин держался подальше от твоей долины, – согласился наемник. – Сам Рейвенфилд не выходит к морю?

– Выходит, но на гораздо более узком фронте. Однако это дикий берег, даже для нашей местности, и там вполне можно спрятать небольшой корабль грабителей. Для нынешней деятельности, с её небольшим размахом, он прекрасно подходит, но если Огин хочет сделать грабеж своей дорогой к власти, ему нужна лучшая база.

– Которую сможет дать Морская крепость? Она кивнула.

– У нас есть гавань, небольшая, но глубокая и хорошо защищенная даже от самой сильной бури.

– Такой человек для всех враг. Ты можешь рассчитывать на помощь соседей?

– Они ничего не подозревают, хотя знают о пропаже кораблей в этих водах. Как я сказала, у нашего берега всегда была дурная репутация. Мы, жители Морской крепости, ближе всех к Рейвенфилду, у нас более тесные связи с морем, и потому мы раньше других пришли к таким выводам.

– Ты хорошо сделала бы, если бы поделилась своими выводами, – саркастически сказал ей Тарлах.

– Подозрения, к тому же исходящие от женщины? – горько возразила она, но тут же справилась со своей обидой. – К тому же нельзя бросать тень бесчестья на человека без явных доказательств. Ведь ему придется нести этот груз всю жизнь. А что касается помощи, то другие лорды знают, что он тиран и обладает достаточной силой, чтобы добиться своего. Они стараются не трогать его, пока к ним не вернется хоть часть былой силы.

Наемник замолчал на несколько минут, которые женщине из долины показались вечностью.

– А чего ты хочешь от солдат без девиза? – наконец заговорил он.

– В основном, чтобы они послужили сдерживающим щитом от агрессии. – Она нахмурилась, собираясь с мыслями, чтобы выразить их как можно логичней и убедительней. – С каждым месяцем увеличивается наша собственная возможность к сопротивлению: юноши набираются опыта, а мальчики становятся юношами. Вы можете поверить, что они обучаются военному искусству с детства.

Она смотрела на фальконера.

– То же справедливо и относительно наших девушек. Я знаю, вы этого не одобрите, но нам приходилось во время войны использовать все возможности или оставаться совершенно беззащитными. Когда ушли мужчины, женщинам пришлось взять на себя много дополнительных обязанностей, и это была лишь одна из них. И женщины хорошо справились с ней. Во всяком случае молодые, которые ещё не успели убедить себя, что не способны к такой работе. – Она на мгновение поджала губы. – К счастью, нашим женщинам всегда приходилось заниматься полями, стадами и рыболовством, иначе нас ожидали бы гораздо более тяжелые и голодные времена.

– И несмотря ни на что, ты не хочешь войны? – резко спросил Тарлах. Недостойно вообще иметь дело с женщиной. А уж сражаться рядом с женским гарнизоном!..

– Не хочу воевать. Мы хотим только защититься, если возникнет необходимость.

Лицо её стало жестким.

– Нашим долинам всегда приходилось обороняться от пиратов с моря и разбойников, которые пытались закрепиться на берегу и в наших горах. И если придется, мы снова будем сражаться. Так было всегда и так должно быть, иначе нас поработят предатели и мы будем недостойны называться людьми.

– Но почему именно фалъконеры? – настаивал Тарлах. – Ясно, что ты не надеешься найти прямые доказательства. А если даже найдешь, то мы не единственные воины. Во время войны и после неё много наемников, готовых служить кому-либо. Мало кто из уцелевших солдат откажется от такого предложения.

Хозяйка крепости вздохнула. Она надеялась, что до этого вопроса дело не дойдет. Ее ответ вряд ли ему понравится, но она знала, что ещё больше ей следует опасаться лжи или полуправды.

Она пристально посмотрела в глаза Тарлаху.

– Я не получила военной подготовки, птичий воин, и не привыкла общаться с военными. Все солдаты без девиза нам одинаково неизвестны. Если мы сделаем неверный выбор и впустим предателей в нашу буквально беззащитную долину…

Она опустила зеленые глаза, снова подняла их.

– И среди фальконеров могут быть предатели, но в целом все знают, что фальконеры держат свое слово. Если оно дано, фальконеры не нарушат ни его дух, ни букву. То же самое относится и к вашей дисциплине. Я сделаю все возможное, чтобы ваши контакты с моими людьми сводились только к самому необходимому. Вы профессиональные солдаты. Мы нет. Мы с радостью передадим вам военные обязанности, особенно летом, когда все наше внимание и силы будут нужны фермам и стадам. Но мы не хотим, чтобы гарнизон, который мы нанимаем для защиты, доставлял нам неприятности. Мне не хотелось бы бояться, что ты и твои люди поведете себя как тираны, станете обращаться с жителями долины как со слугами и рабами, отнимете у них плоды их труда и отнесетесь к моим девушкам, как к кобылам, предназначенным для удовольствия жеребцов. Они заслуживают большего.

Лицо Уны раскраснелось, она опустила глаза. Она не привыкла так откровенно говорить о подобных вещах, и выше её сил было скрыть свой стыд. Тарлах понял причину её замешательства, но увидел так же, что, несмотря на смущение и отчаянную необходимость добиться своего, она оставалась спокойной. Спокойствие это объяснялось не бесчувственностью, а глубокой решимостью. «Понимают ли это остальные?» – подумал Тарлах. Неужели кто-то может остаться слепым к этому внутреннему достоинству и силе духа?

Он заставил себя перейти к делу.

– Возникает проблема оплаты, – продолжил он. Она развела руки, слишком изящные, для того чтобы владеть мечом, как он это видел.

– Я не могу предложить столько, сколько дали бы вам в случае открытой войны. Вы получите оплату как небольшой отряд в военное время плюс, конечно, ваше содержание и содержание ваших птиц и лошадей. Это справедливые условия: вас ведь зовут не для участия в боевых действиях, а только для охраны. Вероятность боя невелика. Но я понимаю, что от лорда, которому предстоит открытая война, вы получили бы больше.

Несколько фальконеров задвигались, глаза самого капитана сузились. Ее тон не изменился, но Тарлах знал: она понимает справедливость своих слов. Уна из Морской крепости уже несколько лет правит своим владением, общаясь с другими лордами. Пусть она женщина, но она знает, о чем говорит.

– Продолжительность нашей службы?

– Минимум двенадцать месяцев. Если понадобится и вы согласитесь, то дольше. Но если мы договоримся о меньшем сроке, для нас это будет худший вариант.

Теперь она ждала, заставляя себя казаться спокойной и уверенной. Вопросов больше не будет, фальконеры дадут ответ.

Командир тоже понял, что наступило время принятия решения. Он обвел глазами своих людей, потом снова взглянул на женщину.

– Скоро ты получишь ответ, – заверил он, – но не сразу. Я не могу связать своих людей словом на долгий период, не посоветовавшись с офицерами.

– Конечно, капитан. Вернусь, когда позовете. – Уна знала, что они хотят посовещаться без нее, и исполнила бы их желание, даже если бы её нужда в них не была так велика.

– Много времени не понадобится.

– Хорошо. Я подожду снаружи.

Тарлах колебался. Если она так поступит, на неё могут обратить внимание. А она хотела этого избежать, прибегнув к переодеванию. Станут они ей служить или нет, но, по крайней мере, сейчас он должен её защитить. К тому же могут вернуться бандиты и попытаться отомстить.

Он указал на дверь слева. Она вела в небольшую комнату, которой пользовались более знатные посетители или те, кому нужно было поговорить наедине. В это время комната пустовала, и вряд ли до обеда она кому-нибудь могла понадобиться.

– Можешь подождать там, леди, если .хочешь. Уна кивнула и покинула наемников.

Несколько секунд все молчали. Наконец чуткие соколы сообщили, что женщина из долины отошла от двери. И все сразу обратили взоры к Тарлаху.

– Где ты с ней встретился? – спросил Рорик. Командир кратко описал нападение, которому помешали они с Бреннаном.

Рорик фыркнул.

– Кобыла с мечом! .

– Своим мастерством она сохранила собственную голову, – спокойно заметил Бреннан, потом отбросил это отступление от темы и повернулся к Тарлаху. – Ты серьезно думаешь о том, чтобы мы дали ей клятву?

– Да, клянусь Рогатым Лордом. Она говорит правду. Наши пернатые друзья подтверждают это. Они не находят в ней лжи.

Боевые птицы не разделяли недоверия своих собратьев-людей к женщинам, к тому же они чувствительны ко лжи и темным намерениям, направленным против отряда. Конечно, они сразу отличали и Тень от Света, но здесь об этом не было и речи.

– Ну и что? – возразил кто-то справа. – Пусть нанимает солдат без девиза из своего народа, и будь прокляты её тревоги. К чему нам заниматься её проблемами? Мы можем получить за свою службу больше, чем она предлагает.

– Большинство из нас в молодости воевали с Ализоном. Как вы думаете, многие из нас были бы здесь сейчас, если бы лорд Харвард не предложил изменить план нападения, в котором участвовал наш отряд? Конечно, результат был бы тот же самый, но он единственный позаботился о том, чтобы уберечь нас от бойни. Больше того, он разместил нас в таком месте, где мы смогли нанести последний и решающий удар этим псам. По моему мнению, мы, фальконеры, у него в большом долгу, хоть и не давали ему клятвы. И так как ему самому отплатить долг мы не можем, то должны послужить его долине.

Тарлах осмотрел собравшихся.

– К тому же предложение выгодно для нас. Как заметила леди Уна, мало кто из лордов сейчас нуждается в нашей службе. Возможно, это единственное предложение, которое мы можем получить. Мы все устали. Больные выздоравливают медленно, а раненые ещё медленней, чем мы надеялись. Наши лошади выдохлись, мы нуждаемся в пополнении. Охрана долины позволит нам получить все необходимое, при этом не нужно платить хозяевам гостиниц. Ко всему прочему в наших поясах добавится монет. Мы сможем оплатить свой проезд в Эсткарп, не залезая в долги.

Ответил ему общий гомон неохотного согласия, и Тарлах понял, что добьется своего, если продолжит говорить. – Я откажусь, если вы на самом деле не хотите служить Морской крепости, но, по моему мнению, будет глупо упустить такую возможность.

– Мы пойдем, – грубовато согласился Бреннан. – Ты и сам это хорошо знаешь. Но тебе придется хуже всех. Не нам, а тебе придется иметь дело с девчонкой.

– Я выдержу все, что положено, товарищ, – произнес Тарлах с покорностью, которая не скрывала его отвращения к этой части договора.

Глава третья

Не прошло и двух часов, как отряд фальконеров покинул Линну. Воины расплатились с трактирщиком своими деньгами, но воспользовались и деньгами нанимательницы, что было их правом, чтобы запастись всем необходимым для предстоящего пути.

Уна присоединилась к ним за пределами города, подальше от тех, кто мог бы заметить их встречу и шепнуть о ней на ухо недругам. Она все время помнила, что новости по морю распространяются быстро, а им предстоит двигаться по суше: корабля, который смог бы вместить её новую армию, в её распоряжении не было.

У неё самой была очень хорошая лошадь, жеребец, выращенный в Морской крепости. Он принадлежал аббатству, но сестра её лорда подарила его Уне, когда та попросила продать ей жеребца или дать взаймы на время.

У женщины было легко на сердце. Ее не расспрашивали о том, что ей нужно или почему она так неожиданно и внезапно уезжает. Адисия только поцеловала её и благословила от лица Пламени. Уну выпустили через редко используемый запасной вход, пока остальные монахини предавались медитации в своих кельях.

Уна гордо подняла голову. Она радовалась, что ей удалось уйти так спокойно и быстро, не заставляя ждать эскорт, и она гордилась своим умением управлять прекрасным жеребцом. Хорошее начало и доказательство её компетентности, но кто знает, что предстоит ей выдержать в будущем? Путь им предстоит долгий, и она не может расслабиться. Эти хладнокровные воины оценивают её, и если она обманет их ожидания, они вполне могут отказаться и от долины, и от её хозяйки.

Путешествие для Уны не обещало быть приятным. Оно должно было занять три недели и вполне могло продлиться, если им встретятся значительные препятствия. В первое время фальконеры двигались очень быстро. Внешне это выглядело так, будто они стремятся побыстрее достигнуть более трудной местности, которая ждет их впереди – хозяйка долины заранее предупредила их об этом, – но на самом деле они испытывали её, пытались сломить, заставить попросить ехать помедленней. Но она сказала себе, что не станет этого делать, не проявит никакой слабости. Кроме того, что её побуждала гордость и стремление оставаться в их глазах сильной, задержки в пути вообще были недопустимы. Она и так отсутствовала долго. Может быть, слишком долго…

Проходили дни. Тарлах внимательно наблюдал за хозяйкой долины, стараясь оценить её характер. Пришлось признать, что она проявляет завидную стойкость, хотя путешествие начинало сказываться на ней. Иногда к концу дня казалось, что её удерживает в седле только гордость.

Дура! Надо ли позволять гордости загнать себя в землю?

Ему стало стыдно. Это недостойно воинов. Подобное упрямство в солдате Тарлах только приветствовал бы, но у этой женщины было не просто желание не проявлять перед ними слабость. Нетрудно догадаться, что Уна из Морской крепости все время находится в напряжении, она боится за свою долину и за то, что могло с нею случиться. Она больше их всех хочет, чтобы путешествие завершилось поскорее. Понимая это, он приказал замедлить движение. У хозяйки крепости достаточно своих забот. Незачем ещё с её помощью разгонять скуку солдат.

Отряд фальконеров недолго двигался по малонаселенной местности и вскоре оказался в совершенно диком месте, по которому словно никогда раньше не ступала нога человека.

Даже для хорошо подготовленных и опытных путников дорога была трудной, часто приходилось спешиваться и вести лошадей на поводу, и хотя они постоянно продвигались вперед, это продвижение было медленным и тяжелым.

Как и любое воинское соединение на марше, они высылали разведчиков, но главным образом полагались на острое зрение своих соколов. Однако птицы всегда докладывали одно и то же: никаких следов других отрядов, дружественных или враждебных, местность остается впереди такой же, трудности пути увеличиваются с каждой милей.

Все это время Уна из Морской крепости держалась обособленно, она не задерживала наемников, не просила у них помощи в пути, даже не пыталась пользоваться дополнительными удобствами или лучшей едой на привалах. Лицо у неё осунулось от усталости, тело болело от напряжения и постоянного пребывания на холодном горном воздухе, но глаза оставались яркими, она с готовностью улыбалась своим молчаливым спутникам, когда они оказывались рядом с ней.

Впрочем, это происходило не часто. Фалъконеры не проявляли невежливости по отношению к своей нанимательнице, но по их обычаям только командир от лица всего отряда имел с нею дело. Вскоре Уна уже узнавала его, хотя он до сих пор не сообщил ей своего имени и не снимал шлема. У неё были другие возможности узнать и отчасти оценить этого человека, не видя его лица. Его походка и осанка, его речь, очертания рта, острый взгляд – все это говорило о многом. Но прежде всего его сокол. Бросающий Вызов Буре оказался подлинным лордом соколов, даже среди своих благородных собратьев он сильно выделялся, и это служило очевидным доказательством исключительности человека, которого он выбрал себе в товарищи.

Командир наемников часто ехал рядом с Уной, он хотел как можно больше узнать о территории, на которой его люди будут жить следующие двенадцать месяцев и которую им, возможно, придется защищать.

Начиная расспрашивать Уну, он мало чего от этого ожидал, но очень скоро понял, что лучшего источника сведений нельзя было и желать. Уна знала свою долину и окружающую местность в мельчайших подробностях. Ничего подобного нельзя было узнать даже от опытного разведчика и рейнджера, не говоря уже о владельце крепости.

В каждом её описании видна была такая глубокая любовь к долине, что она становилась почти ощутима физически. В то же время отношение её к своей родине было вполне реалистическим. Хозяйка долины видела и признавала её недостатки и слабости, как и её достоинства и красоту. Она знала и подтверждала определенные ограничения и была согласна жить в пределах, установленных собственными возможностями.

«Если бы больше было таких людей, – мрачно размышлял Тарлах, – меньше были бы нужны люди его профессии, мрак и разрушение реже затрагивали бы эту мирную землю. Долины и их лорды в этом почти не виновны».

Фальконер предполагал, что такая умиротворенность сопровождает жизнь в далеких долинах, как долина Морской крепости, но он знал покойного лорда Уны и понимал, как трудно было человеку со способностями и амбициями Феррика смириться с необходимостью относительного одиночества и тяжелой работы по управлению такой отдаленной и бедной провинцией. Но даже самая бедная долина дает власть над другими. Брак, подобный тому, в какой вступил Феррик, это недостижимая мечта каждого солдата без девиза, каждого благородного, но безземельного младшего сына лорда, вынужденного пробиваться в мире, в котором вся власть принадлежит тем, кто владеет землей, и где потомственные лорды старательно охраняют свои владения, не допуская их дробления и передавая после своей смерти в руки единственного наследника. Человек, который не является прямым наследником, может прорваться в этот тщательно охраняемый круг только путем разумной и выгодной женитьбы, и даже в эти дни, когда многие долины лишились своих законных лордов, добиться этого нелегко.

Может, Феррик родом из этой местности? Тогда спокойствие и тишина долины были ему привычны и не раздражали. К тому же он был уже не молод, когда стал владельцем крепости, но и не стар, словом, человеком средних лет.

Вероятно, лорд долины хорошо знал его и его род, если в ответ на его предложение отдал ему руку своей единственной дочери и наследницы.

А сама наследница? Тарлах посмотрел на едущую рядом женщину. Выходя замуж, она была, наверное, ещё почти девочкой.

Она ни разу не упомянула о родственниках своего лорда, но если они существуют и могут помочь, он хотел бы об этом знать. Любой союз выгоден перед лицом угрозы от алчного соседа.

– Лорд Феррик был уроженцем вашей долины или вашим далеким родственником? – неожиданно спросил он.

Уна удивленно посмотрела на него. Фальконер никогда раньше не касался её личных дел. Но она тут же поняла причину его вопроса и покачала головой.

– Он был другом моего отца, почти братом, хотя по возрасту мог бы быть его сыном в ранней молодости, как я стала дочерью его зрелых лет. Как солдаты без девиза они много лет воевали вместе до того, как мой отец появился в Морской крепости.

Тарлах пристально взглянул на нее.

– Лорд Харвард был солдатом без девиза?

Женщина долины нахмурилась, раздраженная его явным удивлением.

– Вы, фальконеры, справедливо считаетесь лучшими наемниками, но вы не единственные, кто этим занимается, – вспылила она. – И не вы одни хорошо владеете оружием. Мой отец сражался успешно, много заработал, умно распорядился своим заработком и потому смог ухаживать за моей матерью. А земли получил, так как мать была наследницей долины.

Он смотрел на нее, пораженный её яростью.

– Я не хотел оскорбить тебя, леди… Она сразу же успокоилась.

– Знаю. Могу оправдаться только своей усталостью. Она слегка коснулась его руки, потом вспыхнула и торопливо отдернула свою руку, видя, как он напрягся при её прикосновении.

– Прошу прощения, капитан! – она закусила губу. – Я не хотела показаться невежливой.

Его недовольство было таким явным, что Тарлах выругал себя за то, что не может лучше владеть собой.

– Проявил невежливость я, леди. Ты уже доказала, что уважаешь наше достоинство.

– Я старалась, и то же самое будут делать мои люди, – с несчастным видом промолвила она, – но мы не привыкли иметь дело с другими народами, не знаем чужих обычаев. Могут быть и другие оплошности, несерьезные и ненамеренные, но твоим воинам они могут показаться оскорбительными.

Он улыбнулся, а ей очень редко приходилось видеть его улыбку.

– Поверь, что у нас тоже есть здравый ум, леди. Наемники не могут быть слишком обидчивы. Мы сумеем ужиться, если я правильно понимаю твои слова.

Прошло время. Отряд двигался по трудной, но явно заранее намеченной и содержащейся в неплохом состоянии тропе, которая вилась по крутым склонам. Если бы наклон был чуть больше, тропа превратилась бы в недоступный для лошадей утес.

Но наверху оказалась поразительно ровная площадка, и здесь фалъконеры остановились.

Тарлах смотрел на лежащую внизу местность, и у него от невообразимой красоты на мгновение перехватило дыхание.

Он увидел длинную широкую долину, полого спускающуюся к небольшому заливу. За долиной и по обе стороны от неё вздымались высокие горы, одетые в вечнозеленые леса, веками глядящие на море.

Океан казался огромным ярко-синим царством, его неспокойная поверхность пенилась в ярком свете солнца. Но в заливе вода оставалась спокойной. Здесь небольшие волны игриво накатывались на светлый песок, хотя за пределами этого защищенного места они обрушивались на берег с яростью, беспрестанно и неумолимо бились об утесы.

Их гнев казался самым сильным и прекрасным, благодаря очарованию великого океана, в тех местах на севере и юге, где горы вдавались в море длинными низкими отрогами, защищавшими маленькую гавань. В этих местах даже в безветренный день море было покрыто белой пеной, потому что поверхность его разрывали мириады островков и скал.

И над всем этим раскинулось высокое синее небо; его бесконечная даль только подчеркивалась немногими белыми облаками и стаями морских птиц.

Если бы не следы человеческой деятельности, составляющие часть этой мирной картины, усталому взгляду фальконера могло показаться, что перед ним Залы Доблестных. Но маленький залив усеян рыбачьими лодками, а на зеленых склонах, куда не добирались волны, виднелись дома. По обе стороны расстилались возделанные поля и пастбища, а над всем этим, стройная и величественная, грозная на своем высоком, но защищенном утесе, возвышалась круглая высокая башня.

Уна описывала свою крепость, но фальконер пристально и удивленно разглядывал её. Ему никогда не приходилось видеть ничего подобного, а он повидал немало, с тех пор как впервые взял в руки меч.

– Что это за колдовство? – прошептал он. Хозяйка крепости услышала его слова.

– Никакого колдовства! Башня древняя, как я тебе говорила. Она уже была, когда наши предки поселились здесь, но её хранит в целости Сила и мастерство строителей исчезнувшего народа…

Уна с любовью смотрела на башню.

– Но кроме нее, все остальное наша работа. Все, что здесь было из дерева, металла или других материалов, давно превратилось в пыль, когда мы пришли в Высокий Холлак. Все нам пришлось строить заново и содержать с тех пор в порядке.

– Ты говорила о другом древнем строении. Она кивнула.

– Квадратная башня. Мои предки жили в ней до того, как было принято решение переселиться поближе к изобилию моря и земель на берегу. Тогда её отремонтировали, но теперь она снова превратилась в развалины, вся, кроме самой древней части. Но это в глубине долины и с берега её не видно. Ты обязательно увидишь Квадратную башню, если поедешь в глубь долины.

Женщина замолчала. Подняла взгляд, серьезный и полный надежды.

– Ну, птичий воин, теперь ты увидел Морскую крепость. Что ты о ней скажешь?

Тарлах стоял молча. Как ему сказать, что это зрелище вызвало у него сердечную боль, что с первого взгляда тут поражает красота, естественность и уравновешенность жизни, мир и гармония сразили его, как копьем, после того насилия и разрушений, которых он насмотрелся за последние годы?

– Такая долина стоит того, чтобы владелец о ней заботился, – сказал он наконец.

Глаза фальконера сузились. Теперь он разглядывал окружающие горы, оценивал, какую опасность они представляют, как их можно использовать для защиты. Он знал, что долина Морской крепости состоит не только из того, что он видит, и её территория вдвое больше, но только видимые отсюда земли плодородны и населены. Прежде всего следует обезопасить это место. Потом он посмотрит, что можно сделать для защиты всех земель долины.

Несмотря на размеры долины и относительно небольшие силы, которыми он располагает, задача вполне выполнимая. Местность труднопроходимая, одна из самых недоступных, какие ему встречались. Горы представляют внушительную преграду на пути любого захватчика, особенно для крупных отрядов. Их собственный поход оказался очень тяжелым, а ведь они шли по тропе, за которой следят, как за основной дорогой.

– Есть ли другие проходы в долину? – спросил он, не отрывая взгляда от далеких вершин.

– Нет, если не считать моря. Отчасти поэтому мои предки выбрали это место: здесь меньше всего вероятность появления врага. Понимаешь, тогда мы не знали, что есть на этой земле. Было много свидетельств, что она необитаема и долго оставалась такой.

– А как же Квадратная башня? Я по опыту знаю, что люди не строят большие сооружения, особенно из крупных блоков, если нечего охранять или остерегаться. Ты говоришь, что только эта долина пригодна для земледелия и что во всем районе нет залежей ценных руд, поэтому я сомневаюсь, чтобы Древних сюда привлекли богатства земли.