Текст книги "Магия драконов"

Сердце его чуть не выпрыгнуло из груди, когда он увидел, что у него на ладони, однако юноша испугался, что может выдать себя. И все-таки он торопливо оглянулся: никого поблизости нет, кроме рабов-прислуги, и лишь один надсмотрщик следит за ними.

Драгоценная вещь из прошлого, часть того, что должно было быть добычей из Налаты – лазурный скарабей, который носит имя самого Пианкхея. Зачем? Могут ли здесь, в Вавилоне, оказаться и другие нубийцы? Люди, которые слышали о Шеркарере, однако он о них не слышал? Если это так, то, наверное, они тоже рабы… и все же они пошли на риск, пытаясь связаться с ним.

Вскоре он увидел, что тот же раб, что уронил скарабея, возвращается. И нет никакой возможности задать ему вопрос. Мужчина сгреб руками охапку сгнивших ветвей и, проходя мимо Шеркарера, выронил несколько веточек на землю.

Нубиец пнул рассыпанный мусор, спрашивая себя, как же понять это послание. И тут заметил, что одна из веточек посвежее и позеленее остальных, на ней даже нацарапаны какие-то знаки. Он снова пнул ее, отбросив от края бассейна в тень, а затем прошел туда же и уселся, скрестив ноги и наблюдая за работающими рабами, как делал это уже много раз. Руки его будто машинально схватили стебелек, и он начал лениво крутить его из стороны в сторону.

Некоторое время он пытался прочитать отметины. Наконец разобрал несколько знаков. Они были нацарапаны очень грубо, но наверняка написаны кем-то, хорошо знающим маленький двор египтян. Хотя из этого вовсе не следовало, что их написал придворный-нубиец. Мало кто, кроме писарей двора, умеет писать.

– Полдень… западная стена… водный канал… – вот что, по его мнению, было начертано в послании.

У подножия левой стены действительно проходит водный канал, и по проложенной трубе в случае необходимости можно откачать воду из бассейна. В полдень дворы в храме становятся почти безлюдными: все ищут прохлады и тени внутри толстых стен храма. Шеркарер вдруг поймал себя на том, что судорожно глотнул. Капельки пота выступили на лбу, а ладо ни стали влажными.

Бегство… конечно же, это должно означать бегство! И хотя он не видел для этого никакой возможности, но наверное, те люди более удачливы. Кто же это может быть? Кто-то из стражников, уцелевших во время битвы за дворец Кандасы может, даже, кто-то из знати? Те, кто знает об его высоком происхождении, вполне могут рискнуть ради него. Это могло также означать, что фараон не захватил Мерое и семья Шеркарера сейчас правит Нубией. Эти мысли взбудоражили юношу, он не мог просто спокойно сидеть и ждать, а встал и начал расхаживать вокруг края бассейна. Вода была мутная, как всегда, она дурно пахла, а сирруш-ло скрывался на дне в поисках укромного места от света, который проникает даже сквозь недавно замененную циновку.

Нубиец попытался по длине тени оценить, сколько осталось времени до назначенной встречи. Он старался подавить возбуждение, и как удачно, что в это время не дежурил ни один из младших жрецов. Остальные рабы и надсмотрщики настолько привыкли к его ежедневным бдениям у бассейна, которые он старается с многозначительным видом продлевать как можно дольше, что за ним больше не следят.

Ел он в одиночестве, как всегда: он не раб-слуга, но и не свободный человек. Получив свою порцию ячменной каши, редиску, несколько ягод смоковницы и луковицу, он быстро проглотил все это, не в состоянии прожевать пищу.

Полдень… и вот он, пустой двор. Шеркарер приблизился к бассейну, притворившись, что проверяет новую крышу. За стеной он услышал топот рассерженного слона. Этот звук слышен хорошо, так как обычные шумы храма и города стихли. Подойдя к трубе, он быстро оглянулся и убедился, что за ним никто не наблюдает. Там юноша присел на корточки и посмотрел вниз, словно подозревая, что что-то случилось со снабжением водой.

– Ты здесь? – донесся из-под земли глухой голос.

Этих двух слов было достаточно, чтобы вызвать разочарование у нубийца. Ни один человек из его окружения так не говорит – с превеликим трудом изучая чужой язык, сам он может говорить на нем только с акцентом, и юноша не сомневался, что то же самое будет и у любого другого нубийца.

– Я здесь, – ответил он, страстно желая разрешить загадку и узнать, кто же послал ему скарабея и начертал для него послание на стебле.

Раздался шум, словно лежащий там человек пытался переменить положение в тесном проходе. А потом незнакомец снова заговорил:

– Нубиец, ты подумал над словами Даниила?

Даниил! Неужели по какой-то дворцовой интриге его до сих пор пытаются вовлечь в заговор против жрецов?

– Тот, кому задают вопросы, не может удержаться, чтобы самому не спросить, – Шеркарер повторил крестьянскую поговорку, поспешно пытаясь сообразить, что ему делать. – Кто ты, кто скрывается в земле и говорит о Данииле?

– Тот, у кого есть уши, а иногда и уста, когда возникает в этом нужда, нубиец, – но теперь в интонации слов слышалось нетерпение. – Я снова повторяю: ты подумал над его словами?

– А с какой стати я должен был это делать? Беглеца-одиночку вряд ли кто сможет обогнать. Я жив, потому что жив сирруш, и считается, что в этом моя заслуга.

– Значит, ты решил навсегда остаться рабом у этого вонючего чудовища, когда можешь стать свободным и отправиться на родину?

– Ноги, не знающие отдыха, могут попасть в змеиную яму…

– У меня нет времени выслушивать твои мудрые пословицы, нубиец! Тебе сделали предложение, так что или соглашайся на него, или отказывайся. Поддержи Даниила в деле, которое может дать ему благосклонность повелителя, или же оставайся здесь, пока твое чудовище не сдохнет и ты окажешься бесполезным в этом дворце. Даниил не забывает тех, кто стоит с ним плечом к плечу, а о могуществе печати великого повелителя известно во всем мире. Даниил может добиться твоего освобождения, и тогда ты спокойно отправишься в родную землю.

– Если он способен на это, – возразил Шеркарер, – тогда почему он не сделает этого для себя самого? Ведь он же сам признался мне, что он здесь пленник? Одна ложь может перевесить тысячу правд!

– На Даниила возложена задача – богом-повелителем Иеговой, вот потому-то он и находится здесь – чтобы смягчить сердце великого повелителя к нашему народу Он выбрал Вавилон для своего служения. – Теперь в этом голосе прозвучала такая страстность, что сомнения нубийца серьезно поколебались.

– Человек может обещать все на свете, но когда приходит пора, он не соберет даже горсти пыли. Вы маните меня надеждой на свободу и возвращение в Мерое, словно ослика пригоршней замечательной травы, – и тем не менее отведать этой травы ему так никогда и не доведется.

– Как долго, по-твоему, проживет твое чудовище, нубиец? Отмеряй по его жизни длительность своей! Если оно умрет здесь, разве на них падет вина за это? Нет, этого не случится: ведь есть раб, которого могут обвинить во всем.

Да, это суровая правда, которая ударила как обух по голове. Это существо, и так медлительное, в последнее время проявляет все меньше и меньше активности. И не исключено, что оно не протянет здесь долго. Ну и, конечно же, в смерти зверя обвинят его, Шеркарера. И тогда все его попытки выдать себя за опытного знатока по уходу за сиррушем окажутся лишь еще большей уликой против него.

– Что Даниилу нужно от меня? – спросил юноша. В знании особого вреда нет.

– Ты должен сказать ему, что это создание ест наиболее охотно. Даниил бросил вызов жрецам, заявив, что сможет убить дракона одной лишь своей волей, не пользуясь ни мечом, ни копьем, ни стрелами… И у него остается только два дня на подготовку. Это существо кидается на людей?

– Да, но только когда сильно разгневается. И оно может убивать без особых стараний, зато приносит ужасную смерть. Всего два дня назад ему не понравились истошные вопли осла, на котором привезли пиво для стражи. Так сирруш разорвал бедное животное на куски.

– Могут ли жрецы довести его до такого же состояния?

– Возможно. – Шеркарер не знал, каким образом они могут это сделать, но считал, что жрецы вполне могут использовать вызов Даниила в качестве предлога и сделают все возможное, чтобы представить его смерть как результат его собственной глупости.

– Тогда… какую все-таки пищу больше всего предпочитает сирруш? Ты знаешь хоть что-то?

– Кажется, первым, к чему оно потянулось, когда ему предложили на выбор, были стебли с его крыши. Я не знаю названия, однако…

– Возьми пригоршню этой зелени. Приготовь ее на завтра и положи на циновку, которую ежедневно уносят. На следующий день поутру, когда принесут корм, в нем найдешь клубок с теми же стеблями, он будет спрятан у самой поверхности. Ты проследишь, чтобы он оказался у самого верха кучи растительности, приготовленной на еду для сирруша.

– И что тогда? – но ответа не последовало, хотя Шеркарер лег на живот, будто проверяя воду, и тихо позвал сквозь решетку стока. Кто бы там ни находился, теперь он ушел. Юноша вернулся на прежнее место и предался размышлениям.

Этот невидимый собеседник обещает многое. Но все зависит от множества разных «если»: если он сможет достать образец травы с крыши… если Даниил сможет это каким-то образом применить… если Шеркареру удастся спастись от ярости жрецов, когда Даниил действительно покончит со зверем… если Даниил сдержит свое обещание и, заслужив благосклонность повелителя, не забудет о нубийце. Сплошные если, если, если…

С другой стороны, сирруш когда-нибудь все равно погибнет, тогда его наверняка ждет только смерть, и, наверное, мучительная. Шеркарер подумал, что с какой стороны ни посмотри, везде его ждет беспросветное будущее. Почему бы не попытаться исполнить просьбу посланца Даниила. На что бы человек ни надеялся, это всегда лучше того, что у него есть.

Поэтому он решил последовать данным указаниям и проследил, чтобы пригоршня стеблей с крыши оказалась на унесенной рабами циновке. И обрадовался, что так поступил, потому что ночью сирруш лишь слегка прикоснулся к предложенной ему пище.

– Зверь болен, – главный жрец обернулся к Шеркареру, и в его голосе прозвучали резкие нотки. – Что с ним случилось?

– Он просто все еще не пришел в себя после долгого путешествия, когда был лишен подходящей пищи и воды, – поторопился ответить Шеркарер. – Но теперь, здесь и с надлежащим уходом, он очень скоро снова придет в норму.

– В твоих же интересах, чтобы ему стало лучше, иначе ты, чернолицый, узнаешь, что происходит с плохими слугами Мардука-Бела. А завтра… – жрец остановился на несколько секунд в нерешительности, но затем продолжил: – Завтра он должен отомстить врагу нашего бога. Он должен покинуть воду, нанести удар и покончить с тем, кто не верит в благоволение Мардука. Как можно это сделать?

– Если с противоположного края бассейна встанут люди, – Шеркарер уже размышлял над этим: какой бы ни придумал план Даниил, он обречен на неудачу, если зверь останется лежать мертвым грузом под водой, – и начнут бить шестами по воде, это существо всплывет вон там. Это нужно делать вечером: оно ненавидит день, как вы знаете. И еще: нужно побольше факелов.

Юноша попытался припомнить рассказ о том, как это чудовище было захвачено в первый раз в плен. Он не сомневался, что его подобным же образом заманили в яму, где стояла клетка.

– Мы последуем твоим указаниям, – жрец кивнул писарю, который записывал его приказы.

На следующее утро Шеркарер обнаружил клубок из стеблей в одной из корзинок с растительной пищей. От него исходила сильная вонь, и среди стебельков торчало несколько маленьких волосинок, так что юноша скатал клубок побольше, добавив еще стеблей, и положил его в кучу еды, приготовленной для сирруша. Всю оставшуюся часть дня он призывал к себе на помощь терпение, сотни раз готовый вскочить и выбросить этот клубок вон, уверенный, что нельзя верить ни Даниилу, ни его планам, – и так ни разу и не сдвинулся с места, потому что у него оставалась только эта крохотная ниточка надежды.

Когда наступили сумерки, пришли те, кто должен был участвовать в этом испытании, среди них и сам великий повелитель. Для него приготовили трон, так что он высоко возвышался над стражей и свитой. Верховному Жрецу тоже установили трон, поменьше, справа, а между ними и бассейном стеной расположился ряд стражников. Шеркарера толпа оттеснила к стене, однако он собрал в кучу ворох соломы и вытянулся на дрожащих ногах так, чтобы ему было все видно.

Крышу-циновку сорвали, а потом жрец, который отвечал за сирруша, махнул рукой. Раздался стук барабанов и звуки рожков, и рабы начали бить по воде бассейна; за ними пылали два ряда факелов.

Благодаря их усилиям вода покрылась темной пеной. Но вот из нее появилась голова сирруша на змеиной шее. Чудовище издало воющий вопль, самый громкий из всех на памяти Шеркарера, голова его начала раскачиваться взад-вперед, словно змея, приготовившаяся к броску. Затем сирруш отвернулся от своих мучителей, взбаламутив воду; противоположный конец бассейна был невысок, и чудовище приподнялось на мощных задних лапах, чуть прижав передние к животу и наклонив вперед голову.

По ступенькам трона великого повелителя поднялся человек, и, хотя там светило всего несколько факелов, Шеркарер увидел, что это Даниил. Когда он появился, рука повелителя поднялась, подавая сигнал, и в тот же миг весь шум, производимый рожками, барабанами и ударами по воде, утих, так что появилась возможность хорошо расслышать голос Даниила, четко разносившийся по всему двору.

– Да здравствует повелитель! Я пришел на суд вашего бога. Как я уже говорил, у меня с собой нет оружия, – он широко развел в стороны руки, чтобы все смогли увидеть, что они пусты. – Но тем не менее я убью этого зверя, как если бы пронзил его клинком самого повелителя. И убью я его с помощью могущества бога-повелителя Иеговы, чью волю я исполняю, придя сюда, в это место ложных богов.

Среди жрецов возникло шевеление, какое-то бормотание, но снова по мановению руки повелителя наступила тишина.

Даниил повернулся и направился к бассейну. Встав на задние лапы, зверь ростом оказался в два раза выше его. Но теперь гнев, заставлявший его качать головой, остыл. Шеркарер сделал глубокий вдох, не сводя глаз с хвоста существа, ожидая дрожи: это означало бы, что спустя мгновение чешуйчатый ужасный бич ринется вниз на беззащитного человека.

Тем не менее Даниил шел бесстрашно, вытянув руки ладонями вперед. И с губ его сходили слова, которых нубиец не понимал. Однако юноша догадался, что он призывает на помощь своего бога на своем собственном языке. Слова раздавались, словно произносимая нараспев молитва. Услышав их, жрецы Мардука-Бела зашевелились, словно еще чуть-чуть – и они набросятся на этого чужака, который осмелился осквернить их храм.

На этот раз верховный жрец поднял руку, чтобы успокоить их. Шеркарер напрягся: ему показалось, что он заметил дрожь, пробежавшую по хвосту бестии.

Тем не менее тварь не двигалась, и нубиец уже подумал было, что как раз напев этого заклинания и удерживает чудовище на месте. Но тут, все еще напевая, Даниил вырвал из кучи корма пригоршню стеблей. Затем он скомкал их в шарик и подбросил в воздух. Челюсти чудовища раздвинулись, схватили этот комок растительности, и оно принялось жевать его.

Шеркарер замер от удивления. Он едва мог поверить в то, что этот монстр принял пищу из рук Даниила, хотя и видел все это собственными глазами.

И во второй раз Даниил скормил сиррушу подброшенный вверх комок из стеблей. Никто вокруг не шевелился и не делал никаких знаков. И настолько все замерло вокруг, что нубиец слышал дыхание находившихся радом с ним людей.

В третий раз Даниил скатал шарик из зелени. Но теперь Шеркарер не сомневался, что это тот самый комок, который он спрятал по просьбе Даниила. И в третий раз чудовище схватило дар человека, сжевало его и проглотило.

Однако в этот раз шарик из стеблей содержал в себе яд, приготовленный людьми Даниила, поэтому то, что потом произошло, выглядело так, словно ло проглотил один из факелов. Его спина выгнулась дугой, из глотки вырвался жуткий рев. Хвост стал бить в разные стороны и по воде, снова вспенивая ее, но так и не достав никого из его врагов: все люди быстро отскочили подальше от края бассейна. Под конец последним усилием чудовище попыталось схватить Даниила, отступившего всего на один-два шага. Однако оно лишь рухнуло вниз и начало извиваться и бить лапами, а змеиная голова с рогом откинулась к стенке бассейна. Ло умер.

И тогда Даниил повернулся лицом к великому повелителю.

– Да здравствует повелитель! – приветствовал он его с церемониальным поклоном. – Разве все случилось не так, как я обещал? С помощью бога-повелителя Иеговы это злобное чудовище, слуга жрецов тьмы, погибло. Но я не использовал оружия из стали, только накормил его природной пищей.

И великий повелитель протянул вперед свой скипетр так, чтобы Даниил мог дотронуться до него кончиками пальцев. Это был сигнал для всех, и люди вокруг с благоговением и удивлением стали обсуждать увиденное. Однако жрецы собрались вместе одной кучкой вокруг трона своего господина, и лица их пылали от гнева.

Шеркарер прижался к стене, пытаясь спрятаться за людьми из свиты Повелителя. Он сделал свою работу для Даниила, и теперь… вспомнит ли тот о каком-то пленнике-нубийце? Пусть им займутся жрецы, и они несомненно выплеснут на него всю ненависть к чужеземцу, который так обесчестил их бога.

Но тут чья-то рука упала на его плечо. Юноша повернулся, готовый сражаться, даже если не будет никакого шанса, кем бы ни был человек, который схватил его. Однако над его ухом раздался тихий голос, который он уже слышал раньше, в водосточной трубе.

– Выбрось все из головы, шагай рядом со мной, но не торопись. – У этого человека была богато украшенная накидка, их местная знать использовала в качестве плащей, и он быстро набросил ее на плечи Шеркарера.

Вот так, ведомый одним из приближенных великого повелителя, нубиец и покинул этот тщательно охраняемый двор, да и сам храм. И проследовал вместе с другими придворными обратно к реке, протекавшей с западной стороны города-храма; там, в только что построенном дворце, он затерялся в лабиринте помещений для слуг.

Прошел день и ночь, прежде чем к нему явился Даниил. В его руке была хорошо затвердевшая глиняная табличка, которую он передал нубийцу.

– Осторожнее: на ней стоит печать самого великого повелителя. А теперь – скорее на пристань, где стоит корабль торговца Бальзара. И вот еще… – он достал из складок своего пояса мешочек. – Здесь горсть серебра для торговли; надеюсь, этого тебе хватит, чтобы добраться домой.

Шеркарер взвесил мешочек в одной руке, держа в другой пропуск повелителя – свой ключ к свободе. Он задал последний вопрос:

– Почему ты был уверен, что ло съест предложенную тобой пищу?

– А разве я не говорил, что сам являюсь свидетельством могущества бога-повелителя Иеговы? Именно по Его воле эта бестия и съела ее.

Нубиец засунул мешочек с серебром под широкую чистую одежду, которую ему дал проводник.

– Твой Бог могуществен, и он сделал еще одно. Он заставил меня стать твоим слугой, когда у меня не было никакого желания быть им. И в этом его волеизъявлении я тоже вижу свидетельство Его могущества. Желаю тебе всего наилучшего, Даниил, но я рад, что покидаю тебя. Ты и твой Бог вместе вполне можете ниспровергнуть власть повелителя, если таково твое желание.

– Не мое, но Его, – поправил Даниил. – И, наверное, ждать этого не так уж долго.

И позднее, уже в городе Мерое на юге, Шеркарер услышал рассказ о взятии могущественного Вавилона, о том, как пали башня, дворец и храм под ударом персов, и не раз спрашивал себя, не приложили ли к этому руку Даниил и его Бог.

Пендрагон

Перед глазами Рэса был не сирруш-ло, скорчившийся на краю бассейна. Нет, он смотрел на плоское изображение удивительного существа, смотрел в то самое время, когда его вытаскивали со двора люди, которые до сих пор лишь слышали о чудовище, так и не показавшем себя во всей своей ужасающей мощи. Рука мальчика лежала так, что он пальцами касался края картинки-загадки, однако он больше не видел на своем запястье татуировки в форме браслета. Глубоко вздохнув, Рэс отошел от стола.

Неужто это был только сон? Но до чего же реальный! Да, он на самом деле чувствовал голод, усталость, страх… мальчик мог припомнить каждую деталь своего приключения, словно все это происходило на самом деле. Он был Шеркарером из Мерое, а не Джорджем Брауном из Седвик Мейнора!

А что было бы, если бы он не послушался Даниила и не помог ему нанести поражение жрецам Мардука-Бела? Что, если сирруш-ло умер бы естественной смертью, и в этом обвинили бы его? Рэс вздрогнул. Он знал, что сделал верный выбор – как для себя, так и для Даниила. Он помнил, что Даниил упоминался в Библии, однако не мог припомнить рассказа о драконе.

Рэс в последний раз взглянул на синего дракона из сложенных вместе кусочков. Однако заканчивать остальные части головоломки у него не было ни малейшего желания. Отчего-то он даже не мог заставить себя даже прикоснуться к ней.

Время! Он совсем забыл о времени! Одежда в прачечной… мама ждет его! Сколько же он пробыл тут? В своем сне – дни… много дней! Но только в действительности это невозможно…

И, охваченный испугом, мальчик промчался по покрытым пылью комнатам, по старым половицам, скрипевшим под его весом. Через секунду он стрелой выскочил из окна, с грохотом захлопнувшегося за его спиной, и побежал по покрытой бороздами и усыпанной листьями дороге. Рэс мигом добежал до прачечной и, задыхаясь, направился прямо к нужной стиральной машине.

– Лучше следи за ней, сынок, – возле машины стоял мистер Риз. – Твоя стирка закончилась минут десять назад. Эту стиральную машину ожидают и другие, тебе не следовало отлучаться.

– Извините, – еле выговорил запыхавшийся Рэс. Он достал корзину и переложил одежду в сушилку с другой стороны, пытаясь сосредоточиться на своих действиях.

Мистер Риз следил за ним сзади.

– Но теперь, мальчик, не убегай никуда. Присматривай за машиной и вытаскивай белье, как только все будет сделано, ладно? Слишком много людей ждет субботы, чтобы она простаивала без пользы.

– Да, сэр, – пробормотал Рэс, заталкивая мокрое белье как можно быстрее, а потом стал искать переключатель, чтобы направить белье в сушилку. В прачечной действительно толпилось много людей, и не только женщины, но и мужчины и дети.

Рэс увидел знакомое лицо – Сиг Дортмунд. Сиг прислонился к стене, держа в руках какую-то книгу, и это книга не в мягком переплете и не комикс – настоящая. Она из библиотеки, решил Рэс – книга была обернута в пластиковую обложку. И когда Сиг немного повернулся, давая проход женщине с двумя сумками с бельем, Рэсу удалось хорошо рассмотреть обложку. На ней нарисован человек с длинными желтыми волосами косичками свисающими вниз. Одной рукой он поднимает огромный молот, а в другой держит меч, положенный на узкую наковальню, словно вот-вот ударит по мечу молотом.

Внимание Сига было настолько поглощено книгой, что он не заметил, как Рэс подошел ближе.

«Сказание о Сигурде», – прочитал Рэс название.

Он не произнес этих слов вслух, но Сиг внезапно посмотрел на него, словно услышал что-то. И вдруг покраснел.

– Привет! – его голос прозвучал так, словно он не был уверен, следует ли ему говорить с Рэсом. Но потом Сиг быстро затараторил: – Я вернулся тогда назад, чтобы выпустить тебя. Я не хотел, чтобы ты остался там, внизу. Только тебя уже не было.

Рэс кивнул.

– Я знаю, я видел, как ты приходил… Послушай… – Рэс придвинулся поближе к однокашнику, чтобы говорить так тихо, что никто не сможет их подслушать. – Это ведь ты сложил серебристого дракона, точно? Ладно, а когда ты сделал это… произошло что-то странное, да?

Секунду ему казалось, что Сиг не ответит. Собеседник посмотрел на сушилку, словно должен был проверить ее, потом на книгу. Рэс, ощущая беспокойство, уже готов был отойти, когда Сиг ответил:

– Точно. Кое-что действительно случилось.

– Ты… Ты оказался в Вавилоне… и там был Даниил? – спросил Рэс.

Сиг с неподдельным удивлением уставился на него.

– Вавилон? Даниил? Ты что, сошел с ума? Я отправился вместе с Сигурдом, чтобы помочь убить Фафнира… за драгоценностями. И Сигурд убил его. Однако потом он не взял эти драгоценности, он сказал, что они не принесут никому добра. Это сделал Мимир, хотя до этого он был другом Сигурда. И все было так, словно происходит на самом деле, в действительности.

Теперь настала очередь Рэса уставиться на него в замешательстве.

– Сигурд, – повторил он. – Но ведь… это в книге, которую ты читаешь.

– Я даже не знал, что есть книга об этом… пока не увидел ее вчера в библиотеке. Но в нескольких подробностях здесь ошибки: Сит Клешнерукий вообще отсутствует в рассказе. А он был! Я знаю это, потому что им был я… был! – Сиг посмотрел на Рэса, словно ожидая возражений.

– Ты сложил того серебристого дракона, – медленно проговорил Рэс. – Так что у тебя одна история. Я же сложил синего дракона – и получил другую; они совершенно не похожи друг на друга.

– Синего! – Сиг больше не держал книгу раскрытой, держа между страницами палец. Все свое внимание он обратил на Рэса. – Так ты сложил синего… и потом тебя отправило в приключение. Куда? – резко и с непонятной страстностью прозвучал его вопрос.

Рэс колебался. Приключение было таким реальным, он так хорошо помнил его, что не хотел ни с кем делиться. Но во всем том, что произошло с ними обоими, какая-то загадка. Наверное, если они сравнят свои рассказы, то обнаружат, что же такое – эта складная картинка-загадка, что же заставляло их видеть и чувствовать… Если Сиг видел и чувствовал так же, как и он, Рэс.

– Я оказался во время войны… в Африке, мне кажется. – Рэс произнес это как можно небрежней. – И там поймали одну большую тварь с болот. Мой народ называл ее «ло», а жрецы Вавилона – «сиррушем». Торговец доставил ее и меня в Вавилон. И там жрецы из крепости заставили меня ухаживать за чудовищем. – Рэс быстро и в общих чертах поведал свое приключение.

Когда он закончил, Сиг задумался.

– Даниил упоминается в Библии, так что он реальное лицо и существовал некогда на Земле. Однако я не могу вспомнить никакой истории об этом драконе. Послушай, почему бы тебе, как мне, не сходить в понедельник в библиотеку и не попробовать отыскать какую-нибудь книгу о нем? Я знаю про Египет – черт побери, мы ведь изучали все это: пирамиды, мумии – в прошлом году. Однако я никогда не слышал об этом городе Мерое или Нап… Напате… – Сиг запнулся, произнося это странное слово.

– Но если ты сможешь найти записи об этом, то они докажут, что все это было на самом деле. Вот тут, в начале, – Сиг торопливо прошелестел страницами, – говорится, что, возможно, существовал какой-то настоящий Сигурд. Только после его смерти люди добавили много всякого разного к этому рассказу, потому что он был из тех героев, о которых любят говорить. Поэтому теперь он больше похож на выдуманного персонажа. Но только это не так! Я знаю это! – Сиг вскинул голову вверх. И посмотрел на Раса, словно тот мог поставить его слова под сомнение.

– Даниил был настоящим, как и Шеркарер. Даже если мне не удастся обнаружить упоминание о нем ни в одной книге, – заметил Рэс. – Однако я схожу и поищу…

– Это твое белье, мальчик? – какая-то женщина с шарфом, повязанным поверх локонов курчавых волос, направилась к Сигу.

– Да, мэм. – Сиг сунул книгу за пояс и поторопился выгрузить белье из сушилки, а женщина тем временем нетерпеливыми короткими замечаниями подгоняла его. Рэс подошел к своей стиральной машине и проверил ее, не желая, чтобы с ним снова заговорил мистер Риз. Когда Рэс отходил, Сиг посмотрел на него.

– Ты ведь понимаешь…

– Конечно, – ответил Рэс.

Сушилка должна работать еще десять минут. Он увидел, как Сиг сложил в сумку свое белье и вышел из прачечной. Но перед уходом еще раз посмотрел на Рэса и помахал ему. Рэс нетерпеливо переминался с ноги на ногу.

Сиг обнаружил книгу, где описывались его приключения. Но так ли обстоит дело с его, Рэса, приключением? Придя домой, он выпишет все имена, какие только сможет вспомнить. Возьмет Библию и прочитает ту ее часть, где говорится о Данииле. Хотя он уверен, что если там и упоминается где-нибудь дракон, то он бы помнил об этом из уроков в воскресной школе. «Даниил в логовище львов», эту историю он слышал несколько раз, еще совсем маленьким мальчиком. И Шеркарер слышал, как об этом говорили рабы в Вавилоне.

А если Напаты и Мерое нет в Библии, тогда, может, он найдет упоминание о них в учебнике по истории. До сих пор он ничего не читал помимо того, что задавали в школе. Но в данном случае все обстоит по-другому, более волнующе, потому что он сам стал частью истории. Чака постоянно говорит об Африке и о том, что существует мнение, что у черных нет никакой настоящей истории, однако она у них есть. Может, в этих бумагах и книгах, которые постоянно таскает домой Чака, найдется что-нибудь о Мерое и чернокожих фараонах, наподобие Пианкхея и… Рэс почувствовал нетерпение, ему захотелось побыстрее оказаться дома и просмотреть библиотеку брата. Вдруг ему показалось, что сушка белья длится уже целую вечность.

И тут в голову Рэсу пришла новая мысль. Сиг сложил серебристого дракона, а он – синего. Но ведь там остались еще два: красный и золотистый. Какие приключения связаны с ними?

Когда Рэс возвратился домой, мама была не на кухне и не занималась обычной субботней стряпней (маме нравится самой готовить пироги; обычно она не пользуется даже миксерами, если только не очень торопится). Нет, она сидела в гостиной и плакала. У окна спиной к ним стоял папа, сунув руки в карманы. Его сгорбившиеся плечи показывали, что он рассержен.

– Он уже взрослый, – говорил отец, когда вошел Рэс. – И он сейчас настолько охвачен этим безумием, что тебе нельзя даже спорить с ним! Однако я запрещаю подобные противозаконные разговоры в этом доме… ты понимаешь, Луиза?

Мама не ответила, а лишь продолжала плакать. И Рэс почувствовал, как в желудке у него все сжалось; так бывает всегда, когда мама расстраивается. Когда мальчик вошел с чистым бельем, никто из родителей не посмотрел на него, и Рэс почувствовал еще большее беспокойство, чем обычно. Они словно совершенно забыли о нем. Не выдержав, он решил как-то напомнить о себе:

– Вот одежда, мама.

Но отец лишь повернулся и посмотрел на него.

– Джордж! – тон его голоса показал, что он действительно сердится, и, казалось, причиной этого является именно он, Рэс. Мальчик попытался понять, в чем же он виноват. Старый дом… картинка-загадка… Ага, вот в чем дело! И у него не было оправданий. Он почувствовал слабость, большую, чем обычно.