Текст книги "Паучий шелк"

Андрэ Нортон
Паучий шелк

1

Большая буря в год Кобольда пришла поздно, много позже обычного времени, когда ее ожидали. И это было только частью того зла, которое навлекли на Эсткарп его хранительницы, когда собрали величайшие силы, искорежившие и разрушившие горы, намертво запечатав проходы, через которые могло произойти вторжение Карстена.

Раннок оказался беззащитным перед бурей. Только пророческий сон Мудрой Женщины – Ингварны – позволил вовремя увести женщин и детей на высоты, откуда они со страхом смотрели, как море обрушивается на сушу. Вода поднялась так высоко, что волны кипели у самых Змеиных Камней на холмах. Лишь еще выше, у скалы Тора, смогли спрятаться беженцы, которые теперь, почти теряя сознание от ужаса, ожидали неминуемого конца.

Кто мог надеяться теперь на возвращение рыбачьего флота, только вчера вышедшего в море? Вернутся разве что обломки, игрушки штормовых волн.

А на берегу оставалась только горстка стариков и мальчишек да один или два таких как Хердрек, Хромоногий, деревенский кузнец. Потому что Раннок сильно обеднел мужчинами, как и всем остальным, с тех пор как война начала опустошать Эсткарп. С севера грозил Ализон, ястреб, готовый сорваться с насеста и устремиться на добычу; на юге кипел и бурлил Карстен, как будто за рухнувшими горами еще сохранялось что-то живое.

Мужчины, выступившие вместе с пограничниками лорда Симона Трегарта или служившие под знаменами колдуний из Эсткарпа, где они? Семьи давно отчаялись и перестали их ждать. С того времени, как старик Набор (а ему уже перевалило за сотню) был молод и зелен, в этой земле не было мира.

Однако именно Набор, преодолевая силу ветра, вместе с Ингварной взобрался на скалу Тора; они стояли там, прижавшись плечом к плечу. И он, и она с тревогой смотрели на море. Старик не верил, что Ингварна еще ждет возвращения флотилии, хотя и знал, что она может предвидеть будущее.

Беспорядочно вздымавшиеся волны гигантскими кулаками били по скалам. Набор увидел корабль, поднимавшийся и Падавший в воду совсем близко от ужасных клыков Змея. Но вот огромный вал перенес его через эти страшные скалы на относительно спокойную воду за ними. Набор вздохнул облегченно, как моряк, увидевший чудо: жизнь была выхвачена прямо из клыков смерти. К тому же Раннок обладает правом на останки кораблекрушения. И если корабль продержится, его груз принадлежит тому, кто сумеет доставить его на берег. Старик уже повернулся, чтобы отыскать Хердрека и остальных и послать их за добычей, когда Ингварна повернула голову и сквозь дождь посмотрела ему в глаза. В ее пристальном взгляде сквозило предупреждение.

– Кто-то приходит…

Он видел, как губы ее произнесли это слова, но голоса за ревом ветра и волн не слышал.

И в этот момент раздался страшный грохот, перекрывший даже удары грома. Незнакомый корабль избежал гибели на скалах, но теперь его выбросило на берег, и прибой быстро доламывал его.

К наблюдателям, хромая, присоединился Хердрек.

– Это рейдер, – выкрикнул он в промежутке между порывами ветра. – Наверное, кто-то из морских собак Ализона, – и плюнул в направлении корпуса корабля.

Ингварна уже направлялась к берегу, как будто ее влекло туда что-то очень важное. Хердрек предупреждающе крикнул, но она даже не повернула головы. Громко проклиная глупость всех женщин – впрочем, в следующее мгновение кузнец понадеялся, что Мудрая Женщина его не слышала, – Хердрек последовал за нею, а за ним побежали двое его ребят.

Когда они добрались до берега, буря начала стихать. Волны почти целиком забросали разбитый корабль водорослями. Хердрек обвязался прочной веревкой, приказал крепко держать ее и двинулся в прибой. С помощью свисавших обрывков вант и сорванных ветром парусов он забрался на борт.

Там он увидел плотно закрытый и перевязанный веревками люк. Кузнец достал нож и разрезал веревки.

– Эй! – голос его гулко отозвался в темноте внизу – Есть там кто?

В ответ раздался тонкий крик, словно ему откликнулась морская птица, которая над стихающим морем охотится за добычей бури. Но он решил, что это не птица. Осторожно, оберегая больную ногу, кузнец спустился в вонючий трюм. То, что он увидел, вызвало у него тошноту и гнев против тех, кто владея кораблем. Судно оказалось перевозчиком рабов. Жители Раннока о таких слышали, они торгуют живым товаром.

Однако из всего груза выжил только один человек. И Хердрек вынес ее из ужаса этой тюрьмы. Это была маленькая девочка, худая, с кожей, обтягивающей кости, с огромными глазами, серыми и невидящими. Ингварна забрала девочку у кузнеца, словно имела на это право, и завернула тощее тело в свой теплый плащ.

Жители Раннока так никогда и не узнали, откуда была родом Дайрин. То, что работорговцы грабили где придется по всему побережью, не было тайной. К тому же жители деревни вскоре обнаружили, что девочка слепа. Ингварна, Мудрая Женщина, искушенная в лекарственных травах и заговорах, умеющая вправлять кости и залечивать раны, печально покачала головой после этого открытия и сказала что слепота девочки не от телесного повреждения. Должно быть, девочка увидела что-то настолько ужасное, что ее мозг вообще отказался смотреть.

Девочке было лет шесть-семь, но дар речи, казалось, тоже покинул ребенка, и участью ее оставался только страх. Женщины Раннока пытались утешить ее, но в глубине души хотели, чтобы она оставалась с Ингварной; впрочем, они считали, что та довольно странно обращается с девочкой. Потому что Мудрая Женщина никак не пыталась облегчить жизнь ребенка. Напротив, с самого начала она обращалась с морским найденышем не как с калекой – телом или душой, а как с деревенской девочкой, которую выбрала себе в ученицы, и школа этой девочке предстояла весьма трудная.

Жизнь в эти годы в Ранноке была тяжелой. Половина флотилии так и не вернулась в поселок из пасти бури. Не появлялись и береговые торговцы. Наступила трудная зима. Но именно в это время Дайрин впервые показала свое искусство. Хотя глаза ее и не видели, что делают пальцы, но она чинила рыбацкие сети с таким мастерством, что тому изумлялись даже опытные женщины.

На следующую весну, когда жители деревни срезали шары локута, чтобы высвободить семена для посадки, Дайрин заинтересовалась шелковистыми внутренними волокнами, она ловко сплетала и расплетала их. Ингварна и Хердрек изготовили маленькое веретено и показали ребенку, как им работать.

И Дайрин на удивление хорошо им воспользовалась. Ее маленькие птичьи пальчики тянули нить тоньше, чем удавалось другим, и никогда не делали узлов. Но девочка всегда казалась недовольной, стремясь сделать свою ткань еще тоньше, еще изящнее.

Мудрая Женщина учила свою приемную дочь и многому другому, учила пользоваться пальцами и обонянием в огороде трав. Дайрин легко усваивала заговоры – немаловажную часть знаний Мудрой Женщины. Усваивала очень быстро, и всегда в ней ощущалось какое-то нетерпение. А когда девочка допускала ошибки, то очень сердилась на себя. И больше всего сердилась, когда испытывала потребность в каком-нибудь орудии или инструменте, который не могла описать.

Как-то раз Ингварна пришла переговорить с Хердреком (он к этому времени стал старейшиной деревни) и задумчиво сказала, что, возможно, искусство Мудрой Женщины может восстановить утраченную память Дайрин. Когда Кузнец спросил, почему она не говорила об этом раньше, Ингварна серьезно ответила:

– Этот ребенок не нашей крови, она была пленницей морских собак. Имеем ли мы право возвращать ей ужасы прошлого? Может, Гуннора, покровительница всех женщин, из жалости отняла у нее память. А если так…

Хердрек прикусил палец, глядя на Дайрин, работавшую у ткацкого станка, который для нее построили по его же приказу; время от времени девочка раздраженно хлопала по станку рукой. Казалось, она хотела переделать станок, изменить тяжелые деревянные детали, чтобы они лучше служили ей.

– Мне кажется, она со временем становится все более и более несчастной, – медленно согласился он. – А вначале казалась вполне довольной. Теперь же она иногда ведет себя так, как снежная кошка в западне. Мне это не нравится.

Мудрая Женщина кивнула.

– Верно. По-моему, это правильный выбор. Ингварна подошла к девочке, взяла ее за руки, повернула и посмотрела прямо в невидящие глаза. Когда женщина прикоснулась к ней, девочка застыла.

– Оставь нас, – сказала Мудрая Женщина кузнецу. В тот же вечер, когда Хердрек работал у своего горна, Дайрин пришла на свет его огня. Не колеблясь, она направилась прямо к кузнецу. У девочки был острый слух, и она часто удивляла жителей деревни, обнаруживая их присутствие. Но теперь она протянула к кузнецу руки, как к любимому отцу. И он понял, что все в порядке, несмотря на явно тяготившую ее слепоту.

К середине лета, когда отцвели локуты и осыпались их цветы, Дайрин часто уходила в поля, ласково прикасаясь пальцами к набухавшим шарам. Иногда она пела странные песни на чужом языке, словно растения – это дети (вначале ростом ей по колено, потом – по плечо), которых нужно забавлять и о Которых нужно заботиться.

Хердрек, следуя указаниям-девочки, изменил устройство ее станка. А от Ингварны она узнавала тайны красок, да и сама с ними часто экспериментировала. У нее не было настоящих друзей среди немногих детей умирающей деревни. Вначале потому, что она почти не выходила одна, без Ингварны, а дети побаивались Мудрой Женщины. А потом из-за своих странных поступков: она казалась очень серьезной и взрослой для своих лет.

Только на шестой год после ее появления к берегу пристал корабль салкаров – первое чужое судно после того кораблекрушения. И капитан корабля принес весть, что война наконец закончилась.

Поражение захватчиков из Карстена, которые так истощили силы правительниц Эсткарпа, было полным. Теперь главнокомандующим армий Эсткарпа стал Корис из Горма, потому что многие колдуньи погибли в борьбе с врагом. Но мир все же не вернулся на утомленную войной землю. Морские собаки получили подкрепление от остатков разбитого флота Карстена. И как всегда во времена смуты, многие другие волчьи головы, не знающие ни родины, ни верности, как могли опустошали земли. Силы капитангенерала Кориса пытались защитить границы, но справиться с мелкими неожиданными нападениями, когда нападавшие так же стремительно уходили, защитники никак не могли.

На капитана салкарского корабля произвела большое впечатление сотканная Дайрин ткань, и он предложил Ингварне гораздо большую плату, чем можно было ожидать в этой забытой всеми деревне. Девочка его очень заинтересовала, и он пытался разговаривать с нею на нескольких языках. Но она отвечала только на языке Эеткарпа, сказав, что других не знает.

В разговоре с Ингварной капитан сказал, что встречал похожих на нее людей в своих странствиях, но не помнит где. И он считал, что она не простого рода.

Год спустя Ингварна передала все свои знания Мудрой Женщины морскому найденышу.

Никто не знал, сколько лет Ингварне, потому что она не проявляла никаких признаков старости, как и все те, кто знает свойства трав и лекарств. Но было правдой, что теперь она ходила медленнее и больше не странствовала одна в поисках мест силы, а брала с собой Дайрин. Никто не знал, что они делали вдвоем, потому что wo же решится подсматривать за женщиной с колдовским даром?

В тот день несколько рыбачьих лодок ушли в море до рассвета. Накануне ночью Мудрая Женщина вместе со своей воспитанницей ушли в глубь суши, чтобы навестить некое очень древнее место. Ингварна развела там костер, который горел не естественным красным пламенем, а скорее голубым. В это пламя она бросала маленькие плотно перевязанные пучки трав, так что вверх поднимался ароматный дым. Но смотрела Мудрая Женщина не на огонь, а на стоявший перед ним камень – камень с гладкой, как стекло, поверхностью цвета лезвия меча.

Дайрин стояла чуть позади Мудрой Женщины. Хотя все эти годы Ингварна учила ее, как возмещать другими чувствами исчезнувшее зрение, и теперь пальцы ее стоили десяти глаз, ноздри могли уловить запахи, а уши – звуки, которых не чувствовал обычный человек, однако в такие минуты девушка хотела быть такой же, как все, испытывая ощущение огромной потери; слезы выступали у нее на глазах и медленно текли по щекам. Ингварна много дала ей, но все же она не такая, как остальные. И иногда одиночество окутывало ее, словно тяжелый плащ. Девушка почувствовала, что Ингварна замыслила какую-то перемену. Но не надеялась, конечно, что сможет видеть, как остальные.

Она ясно слышала пение Мудрой Женщины. Аромат горящих трав заполнил ее ноздри, и ей захотелось глотнуть свежего воздуха. Потом последовал приказ, не произнесенный вслух и не переданный прикосновением к руке или плечу. Приказ она услышала мозгом и пошла вперед, вытянув руки, пока десять пальцев не прижались к дрожащей поверхности камня. Теплой, даже горячей, так что едва не сжигало кожу, а биение камня совпадало с биением сердца девушки. Но Дайрин стояла неподвижно, а голос Мудрой Женщины становился слабее, как будто девушка отдалилась в пространстве от своей приемной матери.

Она почувствовала поток энергии, идущий от этой поверхности; тепло растекалось по ее пальцам, ладоням, рукам. Еще слабее слышался голос Ингварны, ради нее взывающей к странным полузабытым силам.

Тепло постепенно отступало. Девушка не могла сказать, долго ли так простояла. Но наступил момент, когда руки ее упали, слишком отяжелевшие, чтобы она могла снова поднять их.

– Что сделано, то сделано, – голос Ингварны тоже звучал тяжело. – Всем, чем могла, я поделилась с тобой. Ты слепа, однако теперь обладаешь зрением, какого нет у обычных людей. Пользуйся им хорошо.

С того дня стало известно, что Дайрин действительно может «видеть» руками. Она могла взять в руки вещь и рассказать, кто ее изготовил и когда. Если ей давали в руки клочок шерсти тонкорунной овцы, она говорила встревоженному владельцу, где бродит потерявшееся животное.

Но одним предвидением, сделанным случайно, она ни с кем не поделилась. Во время танца на празднике Урожая Дайрин взяла за руку маленькую Хальду, но тут же выпустила тонкие пальчики девочки, со слезами убежала в дом Ингварны и там спряталась. А через месяц Хальда умерла от лихорадки. С тех пор девушка редко и со страхом пользовалась этим своим даром.

В год Червя, когда Дайрин превратилась в молодую женщину, внезапно умерла Ингварна. Как будто предвидя другой возможный исход, она призвала к себе смерть, как призывают слугу для исполнения приказа.

И хотя Дайрин не была Мудрой Женщиной, она приняла на себя многие обязанности своей приемной матери. А через месяц после погребения Мудрой Женщины в деревню вновь зашел салкарский корабль.

Когда капитан рассказывал жителям позабытого всеми селения о происшествиях в мире, глаза его не отрывались от Дайрин, которая, слушая, продолжала ткать. Она явно выделялась серди жителей деревни своими странными светлыми серебряными волосами и серебристыми глазами.

Капитаном этим был Сиббальд Ортис, Сиббальд Однорукий – так прозвали моряка после того, как в битве ему отрубили руку и кузнец приделал салкару новую, железную. Он был молод и недавно начал командовать кораблем, хотя почти вею жизнь, что обычно для его племени, провел в море.

Он рассказал, что наконец-то на земле установился мир. Корис из Горма твердой рукой правил Эсткарпом. Ализон попытался было осуществить вторжение за морем, но потерпел поражение. А Карстен весь охвачен хаосом: каждый принц или лорд выступает против любого другого; морских же пиратов одного за другим вылавливают и предают безжалостной смерти.

Дав понять, что он в Ранноке на законном основании, капитан перешел к делу и поинтересовался, есть ли у деревни товары, которые могли бы занять место в его трюме?

Хердрек не хотел признаваться в собственной нищете перед этими чужаками. Но кузнецу очень хотелось – и он с трудом скрывал это желание – приобрести хоть часть тех инструментов и орудий, которыми так небрежно пользовались моряки. Но что может найтись на продажу в Ранноке? Сушеная рыба, чтобы продержаться долгую зиму, да немного домотканой одежды.

Жителям деревни будет даже трудно устроить пир в честь гостей, как того требует обычай. Но отказаться от этого – значит отказаться от всех законов предков.

Дайрин, слушая капитана, жалела, что не может коснуться его руки, узнать, что это за человек, бывавший так далеко и видевший так много. И тоскливо подумала, как было бы хорошо хоть ненадолго избавиться от привычной, хорошо знакомой жизни Раннока, увидеть, что лежит дальше, в мире за пределами деревни. Пальцы ее продолжали уверенно держать нить, но мысли витали далеко.

Внезапно очнувшись от размышлений, девушка подняла голову, потому что почувствовала: кто-то остановился рядом с ней. Обоняние уловило запах просоленной морем кожи, другие запахи. Незнакомец, один их моряков с салкарского корабля.

– Ты очень искусна в этой работе, девушка.

Она узнала голос предводителя салкаров.

– Это мое умение, капитан.

– Говорят, судьба тебя не баловала, – он говорил откровенно, и это ей понравилось.

– Нет, лорд капитан. Жители Раннока всегда были добры ко мне. И их Мудрая Женщина удочерила меня. Поэтому, хотя глаза мои и закрыты для мира, руки хорошо служат мне. Пойдем, увидишь сам! – сказав это с гордостью, она встала со стула и сунула веретено за пояс.

Дайрин привела его в свой дом, пропахший ароматами трав, и указала на ткацкий станок, изготовленный для ее Хердреком.

– Как видишь, лорд капитан, я не бездельничаю, хоть и слепа.

Она знала, что в ее незаконченной ткани нет изъянов. Ортис некоторое время молчал. Потом она услышала его удивленный возглас.

– Прекрасная ткань. Ни в плетении, ни в цвете совсем нет ошибок… Как тебе это удалось?

– Собственными руками, лорд капитан! – Дайрин рассмеялась. – Дай мне что-нибудь принадлежащее тебе, и я покажу, что вижу пальцами лучше, чем глазами.

Девушку охватило непривычное возбуждение: она знала, что наступает очень важный момент в ее жизни. Послышался легкий шелест, словно разворачивали ткань, и ей в руки положили ленту.

– Расскажи, – приказал капитан, – откуда это и как сделано.

Она провела пальцами по шелковой ленте. Это было соткано – да. Но ее «видящие» руки не давали изображения человеческих пальцев, занятых такой работой. Нет, органы, создавшие эту ткань, имели какую-то странную форму. И работали так быстро, что мелькали, почти сливаясь друг с другом. Это сделала не женщина. Во всяком случае не женщина, каких знает Дайрин. Но что-то женское в этом есть.

– Паучий шелк… – она сама не знала, что произнесет, пока не услышала свои слова. Но не обычный паук. Ткала все-таки женщина… нет, не женщина…

Она поднесла ленту к щеке. И в ней возникло горячее желание узнать как можно больше о том, как это сделано.

– Ты права, – голос капитана нарушил ее сосредоточенность. – Эта ткань из Устурта. Если бы у меня было хотя бы две штуки такого материала, путешествие окупилось бы втройне.

– А где этот Устурт? – спросила Дверин. Бели бы она могла отправится туда, узналть… – И кто такие ткачихи? Мне они не кажутся похожими на людей.

Она снова услышала его удивленный возглас.

– Увидеть ткачих, – сказал он тихо, – это смерть. Они ненавидят людей…

– Нет, лорд капитан! – возразила Дайрин. – Не всех людей они ненавидят, только мужчин, – знание пришло к ней от этой полоски в руках.

Какое-то время она молчала. Неужели салкар сомневается в ее словах?

– Никто не плавает добровольно в Устурт, – сказал он. – Эту ленту дал мне человек, который, рискуя жизнью, все-таки осмелился побывать там и ушел с огромным трудом. Но он умер вскоре после того, как мы выловили его на плоту в открытом море.

– Капитан, – девушка погладила шелк. – Ты сказал, что такая ткань – настоящее сокровище. Мой народ беден и становится все беднее. Если кто-нибудь узнает тайну этой ткани, что хорошего нам это даст?

Он резко выдернул у нее ленту.

– Это невозможно.

– Возможно! – Дайрин заговорила быстро, одно слово за другим: – Женщины – самки – соткали это. С женщиной, тоже ткачихой, они обойдутся по-другому.

Большие мозолистые руки сжали ей плечи.

– Девушка, даже за все золото Карстена я не послал бы женщину в Устурт! Ты не понимаешь, о чем говоришь. Это правда, что у тебя есть Дар. Но ты не обученная колдунья, и ты слепа. И предлагаешь такую глупость… Эй, Видрут, в чем дело?

Дайрин уже почувствовала чье-то приближение.

– Прилив начался. Нам нужно сменить стоянку у скал, капитан.

– Хорошо. Ну, девушка, да послужит тебе защитой Правая Рука Лракена. Когда зовет корабль, ни один капитан не станет медлить.

И прежде чем она успела пожелать салкару добра, тот исчез. Девушка присела на свою жесткую скамью у станка. Руки ее дрожали, из глаз капали слезы. Она чувствовала себя так, словно ей дали в руки сокровище, а потом безжалостно его отняли. Она была уверена, что инстинкт не обманывал ее, что если кто-то и может узнать тайны Устурта, то только она.

Теперь, когда она прикоснулась к собственной ткани, та показалась ей грубой и отвратительной. Мысленно она видела лес, в котором от дерева к дереву протянулись сверкающие паутины из прямых нитей.

Через открытую дверь донесся морской ветер. Дайрин подняла голову, словно кто-то потянул ее за волосы.

– Кто ты? – быстро спросила она.

– Я Видрут, девушка, помощник капитана Ортиса. Она быстро встала.

– Он принял мой план? – она не видела другой причины появлению моряка в ее доме.

– Да, девушка. Он ждет нас. Дай мне руку… вот так… Мужские пальцы крепко сжали Дайрин. Она попыталась высвободить руку. Этот человек – что-то в нем было неправильное. Но тут на девушку упал плащ и так крепко окутал ее, что она не могла бороться. Нечистые запахи заполнили ноздри, но хуже всего было то, что Видрут взвалил ее на плечи, как будто она – всего лишь связка товара.