Текст книги "Курьер смерти"

Глава 2

1

Виола осторожно закрыла за собой входную дверь, чтобы не разбудить Сабину. Та спала на диване в гостиной, у стены, смежной с коридором, но сон у нее, к счастью, был крепкий. Ночью она даже храпела.

Виола, уставшая, как собака, тоже с удовольствием полежала бы еще. До постели она добралась далеко за полночь, после того как они вылакали две бутылки красного вина и до отвала наелись всяких вкусностей, которые заказали в «Food2You». Сабина даже пофлиртовала с доставщиком. Он, правда, был почему-то весь в черном. Виоле это показалось странным, но Сабине после двух бокалов стало все равно. Ярость, вызванная словами матери, давно трансформировалась в грусть, а та, в свою очередь, – в горькую иронию.

Когда Виола со связкой ключей в руке вышла из дома, было уже жарко. За ночь температура не упала ниже двадцати градусов, а сейчас, ранним утром, солнце опять лупило вовсю. Погодное приложение обещало новый рекорд жары. У Виолы подвело живот, когда она подумала о работе, об умирающей фрау Зонненберг. Да, день предстоял тяжелый.

Подойдя к своей машине, как всегда припаркованной перед домом, Виола не поверила собственным глазам.

Ее довольно часто «запирали», но чтобы так внаглую… Маленький «Фиат 500» мятного цвета, который она взяла в кредит всего четыре месяца назад и который очень любила, не мог двинуться ни на миллиметр вперед или назад. За ним припарковался белый грузовик «Форд Транзит», убого раскрашенный от руки, а спереди – навороченный старый «БМВ» третьей серии с тонированными стеклами и многочисленными обтекателями; машина для мальчиков, чьи права еще пахнут типографской краской. Именно такой, наверное, и «запер» «мятный шарик» Виолы.

Звонить в полицию и ждать эвакуатор было бы слишком долго. К тому же сейчас ей не хотелось привлекать к себе внимание. Поэтому она решила ехать на метро. До ближайшей станции было пять минут ходьбы.

Виола побежала, по привычке обернувшись, чтобы проверить, не идет ли за ней мужчина с голубым портфелем.

2

– Вы можете сказать мне, как вас зовут? – спросил Йенс Кернер.

– Darling, свет моей жизни… Darling, свет моей жизни… – произнесла бледная женщина, глядя перед собой неподвижными глазами.

Она не видела ни стен своей палаты в клинике Марии Помощницы в Харбурге[6]6
  Харбург – округ на юго-западе Гамбурга. Город делится на семь округов, а те, в свою очередь, – на районы и кварталы, такие как Дульсберг, Бармбек, Билльштедт, Мюммельманнсберг, Винтерхуде и Гриндель, упоминаемые ниже.


[Закрыть], ни ярких пейзажей в рамках, ни окон, за которыми зеленели кроны старых деревьев маленького парка. Зато Йенс Кернер видел все. Среди этой многоцветной красоты перед ним лежала бесцветная женщина-призрак, утратившая не только естественный оттенок кожи, но и рассудок.

Иначе как безумием ее поведение было не объяснить.

После нескольких попыток к бегству она лежала, привязанная к кровати, и, несмотря на успокоительное, которое ей вкололи, по-прежнему отчаянно пыталась высвободиться. Жилы на палкообразных руках проступили так резко, что Йенс боялся, как бы кожа, похожая на пергамент, не лопнула. Женщина без конца широко раскрывала рот, показывая дырки на месте выпавших зубов. Сверху и снизу не хватало по одному резцу. Глубже Йенс предпочитал не заглядывать. Черт возьми, какой ужас!

На всякий случай он первым делом обзвонил психиатрические отделения больниц, но там никто из пациентов не пропадал. Впрочем, ему и так было понятно: человек, который лежит в психушке, не может оказаться в настолько тяжелом физическом состоянии – персонал этого не допустит. Однако перестраховаться все-таки стоило, чтобы потом не упрекать себя.

Врачи клиники Марии Помощницы, куда женщину привезли еще ночью, были единодушны: она долго находилась в помещении, куда не поступал солнечный свет. Только этим они могли объяснить такую бледность кожи в сочетании с выпадением зубов и ослабленным зрением. Генетически она точно не была альбиноской.

Кроме этого удалось установить следующее: женщине от двадцати двух до двадцати восьми лет, ее рост – 178 см, она крайне истощена (подкожный жир полностью израсходован), к тому же от нехватки витаминов у нее развилась болезнь моряков былых времен – цинга. Особых примет женщина не имела, если не считать маленькой татуировки на бедре – букв «B» и «S», оплетенных терновником. Больше ничего такого, что помогло бы установить личность. Но Йенсу обязательно нужно было имя, чтобы расследование сдвинулось с мертвой точки.

Перед тем как ехать в больницу, он просмотрел гамбургскую базу данных людей, которые числились пропавшими. Это ни к чему не привело, потому что на тот момент он почти ничего не знал о женщине. Теперь у него имелись хоть какие-то данные: точный рост, приблизительный возраст, татуировка в виде двух букв. Но и этого было слишком мало.

Доктор Либкнехт, заведующий отделением и главный врач клиники, разрешил Йенсу допросить бледную женщину в его присутствии, но, когда они вдвоем вошли в палату, стало ясно, что никакого допроса не выйдет.

«Darling, свет моей жизни…» – это Йенс уже слышал, когда, фонтанируя кровью изо рта, навалился на несчастную. Коллеги, которые видели ту сцену, сейчас наверняка со смаком пересказывали ее всему управлению.

– Darling, свет моей жизни… – повторяла бледная женщина.

Когда Йенс задал свой вопрос, доктор Либкнехт глубоко вздохнул, покачал головой и с укором произнес:

– Так вы ничего не добьетесь. Как ее зовут, мы уже спрашивали.

– Если у вас есть другие идеи – пожалуйста, вперед.

Доктор показался Йенсу высокомерным, но что поделаешь, если этот груботесанный великан считается здесь кем-то вроде бога.

Тяжелое лицо Либкнехта наморщилось. Очевидно, эта малопривлекательная гримаса выражала задумчивость. Потом он энергично кивнул и выпрямился.

– Я бы попробовал так… – Пристально посмотрев на пациентку, доктор сказал: – Darling, свет моей жизни, ты меня слышишь?

Эти слова Либкнехт произнес измененным голосом, вызвавшим у Йенса желание улыбнуться.

Женщина смотрела куда-то внутрь себя. Наверное, в тот мир, где провела последние годы. Что, если пережитая травма расколола ее личность? Йенс читал, что такое бывает, причем нередко. Так разум защищается от окончательного краха.

– Darling, свет моей жизни, ты меня слышишь? – повторил доктор.

Как ни удивительно, женщина повернула голову, видимо, пытаясь определить, откуда идет звук.

Йенс мог бы посмотреть ей в глаза, но не решился. Его пугало безумие, которое таилось в них. Вдруг оно заразно?

И тут бледная женщина сделала нечто чрезвычайно странное. Она запрокинула голову и уставилась в потолок. Он был невысоким, метра два с половиной, но ее взгляд явно стремился дальше – в небо, которого она так долго не видела. Улыбнувшись радостно, даже с надеждой, она широко открыла рот и высунула язык, как будто собиралась принять дар небес. Череп, обтянутый прозрачной кожей, выступающие скулы, выпавшие зубы… Сейчас все это делало ее похожей на ведьму.

Как ни страшна была эта сюрреалистическая картина, Йенсу пришлось смотреть.

– Darling, свет моей жизни, где ты? – не сдавался доктор Либкнехт.

Он казался взволнованным, как сыщик, напавший на след. Но бледная женщина не ответила ему. Судя по всему, она даже не замечала ни его, ни Йенса. Ее внимание по-прежнему было приковано к потолку, которому она подставляла высунутый язык.

И вдруг послышалось не то прищелкиванье, не то чавканье. Бледная женщина издавала отвратительный звук – Йенс никогда в жизни такого не слышал. Волоски на его руках встали дыбом.

3

На платформе метро опять толпился народ. Воздух был спертый, тяжелый. Раньше все это не особенно смущало Виолу, но с тех пор, как ей стало казаться, что за ней следят, она с подозрением смотрела на всех мужчин в радиусе нескольких метров. Многие откровенно пялились на нее, некоторые выглядели прямо-таки угрожающе.

Подъехал поезд. Шевелящаяся толпа образовала заторы перед автоматическими дверями. Самые решительные расчищали себе дорогу локтями, портфелями, палками, детскими колясками. Виола этого не умела. Когда она ездила в школу на автобусе, ей часто приходилось довольствоваться стоячим местом. Вот и сегодня получилось то же самое. Хорошо, что удалось хотя бы встать у дверей…

Вписавшись в более или менее свободное пространство, Виола запретила себе поминутно оглядываться. Кем бы ни был человек, приславший ей на телефон запись того странного звука, он не мог знать, что она сегодня поехала не на машине, как обычно, а на метро.

Поезд остановился на следующей станции; двери открылись, впуская поток новых пассажиров. В вагоне стало еще теснее. Теперь вокруг Виолы уже не было ни свободного пространства, ни свободного воздуха. Как человек, выросший в большом городе, она всегда спокойно реагировала на давку в транспорте, но теперь ее бросило в пот. С трудом дыша, Виола почувствовала сильную потребность раскидать всех, кто оказался рядом.

Ей пришлось сделать над собой огромное усилие, чтобы просто стоять на месте. Она постаралась успокоиться, сосредоточившись на дыхании и в очередной раз сказав себе, что здесь, на виду у стольких людей, с ней точно ничего не произойдет.

На второй остановке Виоле очень захотелось влиться в поток пассажиров, выходивших из вагона, но она не поддалась этому искушению. Ей оставалось проехать еще две станции. На то, чтобы пройти такое расстояние пешком, времени уже не было.

«Надо продержаться! – подумала Виола. – Терпи!»

Чем теснее становилось в вагоне, тем бесцеремоннее вели себя пассажиры. Вот чужая рука задела затылок Виолы. «Sorry», – услышала она, а потом кто-то куда-то протиснулся позади нее. Поезд снова остановился, двери распахнулись, людская масса пришла в движение.

Перед своей станцией Виола почувствовала какую-то перемену: то ли в себе, то ли рядом с собой – этого она определить не могла.

Наконец она вышла из битком набитого вагона и, с облегчением вздохнув, заспешила к выходу из метро. Радуясь тому, что вверху, в конце лестницы, уже виден солнечный свет, оглянулась через плечо… и вздрогнула.

Внизу кто-то стоял и смотрел на нее. Просто так, неподвижно, держа руки в карманах. Это был блондин с голубым школьным портфелем.

Виола в испуге отвела взгляд, а через секунду, когда она опять обернулась, чтобы рассмотреть лицо того человека, он уже исчез. Запомнить его за один миг она, естественно, не успела.

По ее спине пробежали мурашки. Перед тем как выйти на улицу, Виола оглянулась еще раз, но не увидела своего преследователя в толпе людей, поднимавшихся следом за ней по ступеням.

Три минуты ходьбы до дома престарелых растянулись в маленькую вечность. Виола без конца озиралась, все мужчины казались ей опасными. Часто дыша и чувствуя, как сердце норовит выпрыгнуть из груди, она невольно шагала все быстрей и быстрей.

На работу Виола пришла измученная и взвинченная. Только когда стеклянная дверь закрылась у нее за спиной, она почувствовала себя в безопасности.

4

Сабине Шольц потребовались две таблетки аспирина и контрастный душ, чтобы хоть немного оклематься. Она не переносила алкоголь и знала это, но вчера вечером ей было совершенно необходимо отключить мозг.

Голая и с мокрыми волосами, она прошлепала на кухню. К кофемашине была приклеена записочка от Виолы:

Оставайся сколько угодно. Если хочешь, я поговорю с твоей мамой.

Взяв этот маленький желтый листочек, Сабина почувствовала тесноту в горле и влагу в глазах.

Ну разве можно было где-нибудь найти подругу лучше, чем Виола?! Открытая и честная, она всегда посочувствует и постарается помочь, а главное – даст возможность выговориться. Она могла слушать часами и ни разу не вылезти на первый план. Большинство людей просто используют собеседника для того, чтобы затянуть собственную героическую песнь. Виола такой не была. Сабина прекрасно осознавала, что вчера воспользовалась подругой как психологическим мусорным ведром, и теперь испытывала угрызения совести. Ведь у Виолы своих проблем хватало: сейчас у нее на работе, вероятно, умирал человек… Вечером, когда она вернется, Сабина обязательно возвратит ей долг дружеского участия: выслушает ее и поддержит.

Готовя себе кофе, Бина задумалась о мужчине с голубым портфелем. Узнав от Виолы о преследователе и о странном телефонном звонке, она первым делом подумала на Мариуса. От него можно было ожидать чего угодно – даже сейчас, спустя год после того, как они с Виолой расстались. Он мстительный засранец и наверняка до сих пор не смирился с тем, что получил отставку.

Сабина никогда не понимала, чем он так зацепил ее подругу, но та была в него по уши влюблена и поэтому не замечала очевидного. Да, Мариус симпатичный, обаятельный, да и язык у него подвешен. На всех вечеринках он оказывается в центре внимания. Но ведь и Виола не серая мышка! Такая девушка может заполучить любого парня. Внешность у нее модельная, и, будь она чуть-чуть поувереннее в себе, запросто поучаствовала бы в том дурацком шоу, которое ведет Хайди Клум. Тем не менее Виоле польстило, что Мариус ею заинтересовался. Ему даже делать ничего не пришлось. Знай себе расхаживай по городу с офигенно красивой женщиной, полируй свое эго.

Очень скоро стало ясно: за привлекательным фасадом скрывается пустота – холодный обманщик, который, несмотря на самовлюбленность, догадывается о собственном ничтожестве. Он без конца придирался к Виоле, унижал ее, высасывал из нее энергию, а Сабине приходилось смотреть, как взгляд подруги становится все более усталым и грустным, как гаснет чудесная улыбка.

Наконец у Бины лопнуло терпение. Она начала конфликтовать с Мариусом: стала постоянно язвить, подкалывать его, но делала это очень тонко. Он не знал, как защитить себя, и только бесился. А вскоре решился на то, чего она и ждала, – запретил Виоле с ней общаться.

На этом, в принципе, все могло закончиться, но Сабина верила в их дружбу и не ошиблась.

Виола отказалась подчиниться запрету. Тогда Мариус ее ударил.

Теперь у Сабины тоже были развязаны руки. Против девушки, которая двенадцать лет занималась кикбоксингом, у мерзавца не было шансов. В тот раз Бина нанесла ему на глаза хорошенькие «тени». Если понадобится, она повторит.

Стоя у кухонной столешницы с чашкой свежесваренного кофе в руках, Сабина доела последний кусок холодной пиццы, которую они с Виолой вчера заказали. Доставщик оказался стремным типом; видно, нормальные мужики совсем перевелись… Кстати, о психах: тот парень с голубой сумкой не был похож на Мариуса. Но, пожалуй, его стоило «прощупать» на всякий случай. Вдруг это все-таки он прислал Виоле то голосовое сообщение с отвратительным звуком?

5

Подъезжая к зданию тридцать третьего полицейского комиссариата на Визендамм, Йенс все еще слышал чавканье, которое издавала Белая Женщина, и видел ее саму: голова запрокинута, подбородок устремлен вверх, глаза смотрят в потолок с надеждой и радостью, как будто там должно свершиться какое-то чудо. Йенс не сомневался: если б руки женщины не были привязаны, она воздела бы их, словно принимая благодать Божию.

Поговорить с ней так и не удалось. Йенс по-прежнему не знал ни ее имени, ни каких-нибудь деталей, которые могли бы помочь. Только то, что сказал доктор Либкнехт. Но от этого невозможно было оттолкнуться.

Прежде чем выйти из машины, комиссар открыл бутылку минеральной воды и запил таблетку. Принимая болеутоляющее, он каждый раз чувствовал себя человеком, потерпевшим личное поражение, но ничего не мог с собой поделать. Когда ему приходилось лечить зубы, даже пульпит не болел так сильно, как сейчас раненый язык.

Чтобы лекарства не раздражали пустой желудок, Йенс распаковал бутерброд с меттом[7]7
  Метт – сырой мясной фарш с добавлением соли, лука и специй.


[Закрыть], купленный на заправке вместе с минералкой, и откусил немного. К сожалению, хлеб оказался именно таким свежим и хрустящим, каким и должен быть. Корочка тут же воткнулась в рану. «Черт!» – громко выругался Йенс, выплюнув откушенное в бумажку.

Несколько секунд он просто сидел, глядя на вкусно пахнущий бутерброд и стараясь не обращать внимания на урчание в животе. После встречи с бледной женщиной Йенс еще ничего не ел.

Наконец его осенило. Он снял мягкий метт с булочки, пальцем засунул поглубже в рот (так, чтобы не задеть рану) и, не разжевывая, проглотил. Такой способ приема пищи, конечно, не позволял насладиться вкусом, зато спасал от голода, не причиняя боли.

Как раз в тот момент, когда Йенс отправлял в рот следующую порцию метта, кто-то постучал в окно.

По выражению лица Марайке Баумгертнер, своей начальницы, комиссар Кернер понял, насколько малоэстетично выглядели его манипуляции с едой. Сглотнув, он вынул палец изо рта, вытер его о штаны и открыл дверцу.

– Что это вы делаете? – спросила Баумгертнер с отвращением.

– Завтракаю.

– В самом деле? Ну да, у каждого свои привычки… Я к бургомистру. Очень спешу.

Если б она не спешила, Йенс даже удивился бы. Его начальница вечно воевала со временем.

– Мне позвонила коллега из Нижней Саксонии, – продолжила она, не дожидаясь ответа.

– Вот как? – Кернер поднял брови.

– По поводу ночного задержания.

– Это было скорее спасение…

– Не важно. Расследовать это происшествие будет нижнесаксонская полиция.

– Нет, не будет.

– Что, простите?

– Я поймал эту женщину в лесу, поплатившись собственным языком. Дело мое.

– Герр Кернер, задержание, или спасение, как вы предпочитаете его называть, произошло в Нижней Саксонии.

– Не верю.

– Верить вас никто не заставляет, но передайте информацию нижнесаксонской коллеге – ее зовут Приска Вагнер – и займитесь, пожалуйста, нашим городом. У нас тут тоже работы предостаточно… Мне пора, бургомистр ждет.

После этих слов она горделиво прошествовала через парковку к своей шикарной служебной машине. Идеальный костюм, идеально натренированные ноги, идеально отполированный автомобиль, похожий на блестящий холодильник – как и она сама.

6

За некоторое время до этого

Оголенный череп мерз, как будто его обложили льдом. Несмотря на то что похититель был совсем близко, сейчас она думала только об одном – о потерянных волосах. Она никогда не сможет забыть, как ее богатство, за которым она столько лет с любовью ухаживала, блестящими прядями падало на пол.

Покончив с бритьем, он опять завязал ей глаза, надел на шею импровизированный поводок и сказал:

– Ну а теперь пойдем.

Шел он осторожно, и то давление, которое она ощущала от веревки, было не более чем напоминанием о том, что надо следовать за ним.

Идти пришлось долго, петляя извилистыми коридорами и спускаясь по каким-то ступеням. Становилось все холоднее и холоднее. Наконец запахло сыростью, мхом и водорослями.

– Почти пришли. Осталась пара шажочков, – произнес он вкрадчиво.

Испытывая страх перед тем, куда он ее вел, она тем не менее не сопротивлялась и сосредоточенно слушала его голос: пока он говорил, ей было спокойнее. Абсолютная тишина свела бы ее с ума.

– Ну вот, мы на месте. – Он остановил ее рукой. – Сначала ты, наверное, испугаешься, но поверь мне: со временем тебе станет хорошо. Этот мир сделает тебя другим человеком, свободным от тщеславия и суетности. И тогда ты снова обретешь зрение.

Ключ скользнул в замочную скважину и повернулся. С громким металлическим скрежетом отодвинулась щеколда. Скрипнули петли. Вдруг ей в лицо ударил холодный влажный воздух, от которого непривычно чувствительная кожа головы словно съежилась.

В тот же момент все звуки стихли. Они не угасли, не потерялись вдали, а просто исчезли, словно никогда не существовали.

И она явственно ощутила: перед ней… ничто.

Она в ужасе попятилась, веревка на шее натянулась.

– Пожалуйста, отпусти меня! – взмолилась она.

– Я же сказал тебе: ты будешь идти долго-долго. Так что иди, darling!

Он с силой дернул за поводок, она оступилась, получила легкий толчок и вскрикнула, а потом ее окружил холодный влажный воздух. Прежде чем она успела отреагировать, дверь захлопнулась.

При этом, как ни странно, она не услышала металлического грохота. Звук был такой, будто на пол шлепнулся ком глины. А потом все стихло.

Она застыла как вкопанная, мелко и часто дыша.

Буду стоять так: не двигаться, не снимать повязку с глаз, не кричать. Тогда он увидит, что может доверять мне, и наверняка заберет меня к себе наверх. Убивать меня он не собирается, иначе я уже давно была бы мертва. Ну а волосы… отрастут заново. Буду с ним милой, тогда все обойдется. Он не такой уж и злодей. Может быть, просто добивается общения…

Эти мысли прозвучали в ее голове, как эхо в огромной пещере. За минуту их действие улетучилось, и страх снова взял свое.

– Выпусти меня отсюда! Я хочу домой! – закричала она и забарабанила по массивной металлической двери.

Но, как она ни надрывалась, он не возвращался. Истратив последние силы и чуть не отбив себе кулаки, она наконец поняла, что ее ждет. Лишенная надежды, уронила руки, как бесполезные подвески, и несколько минут неподвижно смотрела на дверь, словно пытаясь отпереть замки силой своей мысли.

И все-таки рано или поздно нужно было повернуться, чтобы встретиться с неопровержимым лицом к лицу. Она оттягивала этот момент, не желая знать, куда исчезли звуки и куда неизбежно исчезнет она сама, пойдя по тому пути, на который ее толкнули.

Ей вспомнились его слова: «Идем, я покажу тебе место, где все равны. Там ни один человек не бывает красивее другого».

Господи боже, что он имел в виду?

Она повернулась, прислонилась к двери спиной. Потом, медленно оттолкнувшись, пошла. Ее окружала полная темнота. Только где-то очень далеко виднелся какой-то огонек. Или расстояние было не так уж велико? Что, если это место поглощало свет так же, как шумы?

Поглотит ли оно и ее саму?

7

Мариус Нольте торговал телефонами. К тому же втюхивал своим знакомым страховки. А еще Сабина слышала, что он пробует играть на бирже. Насколько успешно – судить было трудно. Одевался он дорого, с его кожи никогда не сходил ровный загар, но Бина считала все это показухой – жалкой попыткой прикрыть ничтожную душонку.

Она застала его в том магазине в центре города, где он работал, еще когда они с Виолой встречались. Сначала Сабина понаблюдала за ним через витрину, спрятавшись за рекламой новых сверхвыгодных тарифов на сотовую связь. Обворожительно улыбающийся, модно подстриженный и уложенный, он обслуживал молодую клиентку. Почти не глядя на телефон, который покупала, девушка завороженно смотрела на губы продавца… Пожалуй, это была не такая уж плохая идея – припереть его к стенке прямо сейчас и сорвать ему продажу.

Недолго думая, Сабина вошла в магазин. Внутри неприятно дуло от кондиционера. Второй продавец, маленький и полный, но с дружелюбным и честным лицом, посмотрел на Сабину с надеждой.

Мариус скосил глаза, не прерывая своего монолога, и хотел снова сосредоточиться на клиентке (она сама была хорошенькой, как картинка, а ее юбка – очень короткой), однако все-таки остановился и бросил еще один взгляд на вошедшую.

Узнав Сабину, он изменился в лице.

– Я могу вам чем-нибудь помочь? – спросил второй продавец.

– В другой раз – обязательно, но сейчас я пришла поговорить вот с этим типом, – ответила Сабина и указала на Мариуса движением подбородка.

– Герр Нольте, к сожалению, занят…

– Герру Нольте лучше заняться мной, пока я не рассердилась.

Второй продавец так растерялся, что Сабине даже стало его жалко, а Мариус вручил покупательнице смартфон для самостоятельного изучения и вышел из-за прилавка.

– Чего тебе от меня надо? – спросил он резко, но с безопасного расстояния.

– Дай мне твой номер, – сказала Сабина.

– Прости, что?

– Номер твоего телефона! Или это для тебя слишком сложно?

Мариус недоуменно выпучил глаза, очевидно, не собираясь выполнять ее требование.

– Давай, пока я не начала вспоминать твою предысторию. Мисс Коротенькая Юбочка наверняка с интересом послушает рассказ о том, как ты ведешь себя с женщинами.

Мариус подошел ближе, наклонился к Сабине и прошипел:

– Чего ради? Мы давно в расчете!

– Диктуй номер.

– Совсем с катушек слетела?

– Могу позвонить в полицию. Пусть они тебе всё объясняют.

В том, как Мариус вздохнул, почувствовалась скрытая агрессия, которую Сабина видела в нем всегда. Эта с трудом подавляемая разрушительная сила могла в любой момент прорваться на поверхность.

Он назвал свой телефон. Номер оканчивался не на «456», как тот, с которого звонили Виоле. Но это ничего не значило – у него вполне могло быть несколько сим-карт, тем более при его-то работе. Сабина решила спросить напрямую.

– Это ты достаешь Виолу? – произнесла она громко.

– То есть как – «достаю»?

Мисс Коротенькая Юбочка обернулась и бросила на них скептический взгляд.

– Я хочу знать…

– Идем, – сказал Мариус и быстро вышел из магазина. Сабине пришлось тоже выйти. – Ты с ума сошла? – спросил он, уперев руки в бока. – С чего бы мне ее доставать?

– С того что ты самовлюбленный засранец. Виола дала тебе от ворот поворот, а ты не можешь с этим смириться.

– Она не давала мне от ворот поворот! – Глаза Мариуса превратились в щелки. Он уронил руки и сжал их в кулаки. – Это ты все так подстроила, чтобы мы расстались!

Сабина держала дистанцию, готовая в случае чего отреагировать.

– Я подстрою и еще кое-что, если будешь обижать мою подругу.

Мисс Коротенькая Юбочка вышла из магазина. Прежде чем она успела опустить очки со лба на нос, Мариус бросил на нее мрачный взгляд. Она ушла, цокая каблучками.

Его реакция удивила и встревожила Сабину. Он не попытался вернуть клиентку в магазин, чтобы она все-таки купила телефон, и даже не поглядел разочарованно ей вслед. Нет, он полностью сконцентрировался на Сабине: не сводил с нее прищуренных глаз и не разжимал кулаков. На лбу у него каплями выступил пот. Этот красавчик был опасен!

– Ты мне угрожаешь? – произнес Мариус. – Имей в виду: год назад ты застала меня врасплох. Не думай, что тебе удастся это повторить.

Он развернулся и исчез за дверью магазина.

8

Стошестнадцатиметровый Хассельбрак – самая высокая точка в Гамбурге. Так, по крайней мере, написано на треугольном валуне, лежащем посреди поляны на вершине лесистого холма. Любой, кто сюда добрался, может увековечить свое достижение, сделав запись в специальном журнале, который хранится в жестяном ящике. «Северный немец должен довольствоваться скромными вершинами и уметь получать от их покорения максимум радости», – сказал себе Йенс Кернер.

Если б не подробная маршрутная карта, которая была у него с собой, он вообще не нашел бы это место. Регина Хессе, охотница, предупредила его по телефону: в окрестностях Хассельбрака нельзя просто положиться на удачу и идти по тропинке. На холме гнездятся редкие птицы, поэтому указателей для туристов нет, а без них легко заблудиться.

Держа в руке сложенную карту, Йенс медленно повернулся вокруг своей оси. Оставив машину в деревушке Темпельберг, он подошел к горе с северо-запада. Регина Хессе жила в Альвезене и сказала по телефону, что придет оттуда пешком. Они договорились встретиться в час дня. Было уже без четверти.

После подъема в гору язык неприятно пульсировал. Йенс в последний раз принял болеутоляющее еще в управлении и поклялся, что завязывает. Может быть, зря? Так или иначе, с собой у него таблеток не было.

Йенс развернул карту и в очередной раз проследил границу между Гамбургом и Нижней Саксонией. Место, где он одолел бледную женщину (комиссар приблизительно отметил его), однозначно находилось на нижнесаксонской стороне. Но сдаваться Йенс не собирался. Он решил, что определяющим фактором должно быть не то, где ее поймали, а то, где охотница впервые ее увидела. Сможет ли он добиться от своей начальницы, чтобы та оставила дело ему, или не сможет – получается, это зависело от Регины Хессе.

Пока она не пришла, Йенс решил немного осмотреться. Раньше он никогда не поднимался на Хассельбрак, и понятно почему. Здесь ничего не было. Только лес. Никаких захватывающих видов. Скукотища, даже по северонемецким меркам.

Йенс прислушался: тишина. Приятная тишина. Солнце просачивалось между деревьев, светлые пятна перемежались с тенями. Он посмотрел в глубь леса: на людей со слабыми нервами эта чаща наверняка нагоняла страх, особенно по ночам. Какие же тайны скрывало это место? И что случилось здесь с бледной женщиной?

Повернувшись к камню с надписью, Йенс вздрогнул. Возле валуна как из ниоткуда возникла Регина Хессе.

– Черт возьми!

Он невольно прижал руки к груди. Язык болезненно откликнулся на сильный удар сердца.

– Я вас напугала? – спросила охотница, подойдя ближе. Одетая так же, как ночью, только без оружия, она улыбалась – немного самодовольно.

– Я не слышал, как вы подошли, – ответил Йенс уклончиво.

– Зато я слышала вас целых пятнадцать минут.

Они подали друг другу руки.

– Я так сильно шумел?

Регина Хессе кивнула.

– Вы топали по лесу как слон.

– Странно… В детстве я считался юрким. Когда мы играли в ковбоев и индейцев, я всегда был индейцем.

– Н-да… теперь-то вы уже не маленький мальчик.

– Это правда. Спасибо, что смогли так спонтанно найти для меня время, – сказал Йенс во избежание дальнейших намеков на свой солидный вес.

– Времени, если честно, почти нет. Но эта история не отпускает меня, так же как и вас. Что с той женщиной?

Йенс пожал плечами.

– Она в больнице. В каком состоянии – вы и сами можете себе представить. К сожалению, совершенно невменяема. Поэтому мы до сих пор ничего о ней не знаем: ни кто она, ни как попала в лес.

– Неудивительно. Бедная женщина…

– То, как вы проявили себя этой ночью, достойно восхищения.

– Любой человек на моем месте повел бы себя так же.

Йенс сухо засмеялся.

– Вы ошибаетесь.

– Возможно. Так чем я могу вам помочь?

– Я хотел бы узнать, где именно вы впервые увидели ту женщину.

– Вам нужно точное место?

– Да, максимально точное.

– Хорошо. Тогда идемте.

Регина Хессе пошла вперед. Следуя за ней, Йенс удивлялся тому, как проворно она передвигается по лесу; хоть бы раз задела ветку или споткнулась о корень… Минут через десять они вышли на поляну, поросшую травой.

– Вот здесь, – сказала охотница. – С той вышки я ее и увидела.

Йенс раскрыл карту.

– Не могли бы вы показать, где мы сейчас находимся?

– Так-так… – Регина Хессе наклонилась и через секунду ткнула пальцем. – Вот.

– Это Нижняя Саксония, – вздохнул Йенс.

– Конечно. Я и сама живу в Нижней Саксонии, и угодья, которые я арендую, находятся там же.

– Досадно! До границы-то всего метров двадцать, не больше…

– Речь идет о том, кто будет вести расследование?

– Да. Бюрократическая глупость, которую, к сожалению, никак не обойти. Жалко отдавать это дело, но, похоже, придется…

– Вы хотите выяснить, что довело женщину до такого состояния?

Йенс сжал губы и кивнул.

– За этим кто-то стоит. Надо его найти.

У Регины Хессе были интересные голубые глаза. Она испытующе посмотрела ими на Йенса, а потом кивнула и сказала:

– А знаете что? Боюсь, я ошиблась. Женщина возникла вот здесь.

Ее палец пересек границу и оказался на гамбургской стороне.