Текст книги "Краски любви"

Глава 12
Она в домашней обстановке

В «Макдоналдс» они все же не пошли. Самсон категорически заявил – обедать в первый день приезда в Москву племянница должна у него дома. Продукты уже закуплены, тратить лишние деньги в американской забегаловке Гнусняк не желал.

Огромный дом с башенками не произвел на Злату никакого впечатления. Она разочаровалась, не обнаружив в доме бассейна и спортивного зала:

– Зачем, дядя, ты построил такой большой дом, если в нем нечем заняться?

Самсон проворчал, подразумевая, что ему не до спорта, а вместо бассейна у него есть джакузи.

– Джакузи – это приспособление для стариков, – убежденно заявила Злата.

Познакомившись с Тарзаном и весело рассмеявшись его прозвищу, племянница с горбуном моментально подружилась. Тарзан смущался, но исполнял прихоти девочки с видимым удовольствием. За обедом Злата попеняла дяде, что тот неважно готовит, и пообещала впредь заниматься обедом самостоятельно.

– Надо есть больше овощей, – сказала она, уминая куриный окорочок с жареной картошкой.

Самсон размышлял о предстоящем похищении художника и не слушал щебетания племянницы. Злата скоро поняла, что дядя думает о чем-то своем. Она потеребила его за рукав и, потребовав внимания, заявила, что желает общаться с молодежью.

– По соседству живут нормальные ребята? – спросила она и, выпив стакан сока, полезла в сумочку. Самсон с удивлением наблюдал, как девушка достала пачку сигарет, извлекла из нее длинную тонкую сигаретку с золотым фильтром и капризно оглянулась по сторонам. Первым отреагировал Тарзан. Он зажег спичку, и племянница, удовлетворенно улыбнувшись, пустила струйку дыма, закрученную в колечко.

«Однако, воспитание…» – подумал Гнусняк, но промолчал.

Было заметно, что девушка ведет себя привычно. Стало быть, в Польше курение семнадцатилетней барышни нареканий не вызывает. Когда дядя понял, что племянница требует от него сведений о местной молодежи, он разозлился:

– Я с соседями не общаюсь, – сердито сказал он, – нечего окружающим совать сюда нос.

– Ты живешь, как медведь в берлоге! – воскликнула Злата и, не дождавшись ответа, добавила: – Значит, я сама разберусь. Одна я сидеть не умею. Без друзей в доме как в гробу.

«Наглая девчонка», – решил Самсон. Ему вовсе не улыбалась перспектива наполнить собственный особняк шпаной, которая все съест и изгадит. К тому же бизнес Гнусняка не подразумевал лишних глаз. В одной из комнат хранилась делая коллекция всевозможных подделанных шедевров. Самсон вздохнул. Не было печали! Сегодня вечером он собирался поглядеть на волчат из стаи Журова. Он предполагал встретиться с ними вне дома, чтобы сопляки не узнали его адреса. Вообще-то такая встреча была нежелательна, но Гнусняк понимал, что Журов может все дело прошляпить, поэтому контролировать работу Крюкова нужно ему. Лучше подстраховаться. А раз так, стало быть, общение племянницы с волчатами неизбежно. Теперь, когда в доме завелась неугомонная девица, Самсон решил принять пацанов у себя. Пусть девочка знакомится с молодежью. Эти хоть управляемы. Неизвестно, кого она подберет на улице и притащит в свою компанию. С незнакомыми людьми все может пойти бесконтрольно. Не запретишь же ей общаться со сверстниками.

Самсон набрал номер мобильного телефона Журова и услышал голос телефонистки. Та сообщила, что номер заблокирован. «Козел! За телефон перестал платить», – догадался Гуревич и с раздражением поморщился. Придется дать ему еще полтинник. После этих невеселых мыслей он связался со спортзалом.

– Пускай позвонит, когда объявится, – попросил он сторожа…

– Дядя Самсон, я немного прогуляюсь, – сказала Злата, вставая из-за стола.

– Где ты намерена гулять? – машинально поинтересовался Гнусняк.

Девушка что-то ответила, но он не врубился в смысл сказанного. Спохватился Самсон только тогда, когда услышал знакомый шум двигателя своего «Фольксвагена». Гнусняк как ошпаренный выскочил во двор, но было поздно. Микроавтобус вырулил на асфальт и понесся в сторону Москвы.

Глава 13
А если ребята узнают?

Проблем у Кати хватало. Что делать в компании мальчишек, если придется принимать душ? Как объяснить, что ей надо? Все же они не такие болваны, чтобы не отличить хоть и маленькую, но все же девичью грудь от мужской. Тут надо было предусмотреть все до мелочей. Дело осложнялось и тем, что два месяца назад Катя стала девушкой. Поскольку взросление пока не стало понятным и привычным, Катя беспокоилась и на этот счет. Без предметов женского туалета в сумке тоже обойтись невозможно. А как объяснить их назначение в случае обнаружения? А вдруг кому взбредет в голову проверить ее личные вещи? Они ведь на дело идут. Она не знала привычек своих новых товарищей по команде. А если они решат пошутить?

За подобными волнительными размышлениями Катя чуть не проехала свою станцию.

Стас Журов и оба парня ее уже ждали.

– Две минуты опоздания, – поглядев на часы, тихо изрек тренер. – В следующий раз буду наказывать бабками.

Катя молча кивнула в знак согласия.

– Слушайте меня внимательно, – сказал Стас и, грозно оглядев своих волчат, продолжил: – Сейчас мы поедем к шефу. Он платит, и мы работаем на него. Если вы ему не понравитесь, работы не будет. Поэтому ведите себя солидно. Лишних слов не говорите и эмоций не выказывайте. Больше слушайте. Поняли?

Ребята ответили утвердительно, и Журов повел их к машине. Все трое протиснулись на заднее сиденье, кресло рядом с тренером осталось пустым. Катя оказалась посередине. Она чувствовала, как с боков ее сжимают плечи и ноги парней. Так плотно с мальчишками она раньше никогда не сидела. Катя поборола смущение и принялась смотреть на дорогу.

В городе стемнело, и потоки машин, светофоры, витрины, все мигало и передвигалось то навстречу, то вместе с ними. Ехали молча. По темноте, внезапно наступившей за окнами, Катя поняла, что из города они выбрались.

– Что за трасса? – спросил Олег Губанов у Журова и положил руку Кате на плечо. Она сначала хотела скинуть его руку, но вовремя поняла, что парню так сидеть удобнее.

– Меньше будешь знать, целее сохранишься, – ответил Журов Олегу и свернул с большого шоссе в сторону. Перед тем как машина вырулила на узкую улицу, Катя успела заметить дорожный указатель «Малаховка». Подмосковье она не знала, и поэтому название поселка ничего ей не говорило, но Катя его запомнила.

Они остановились у высоких железных ворот, и Журов два раза просигналил. Ворота открыл молодой человек, при виде которого Катю охватил ужас. Горбун пропустил машину во двор, после чего ворота снова запер.

– Хозяин занят. Подождите немного, – попросил Тарзан и провел гостей в большой холл с тремя застекленными дверьми.

За матовыми стеклами понять, куда ведут эти двери, Катя не могла. Журов уселся в соломенное кресло. Ребята остались стоять. Прошло несколько минут в полном молчании. Наконец одна из дверей открылась, и в холл вышел хозяин. Катя увидела полноватого, с круглой плешью мужчину в длинном цветастом халате. Гнусняк оглядел ребят, с каждым поздоровался за руку. Возле Кати задержался подольше:

– Зачем детсадовца привел? – спросил хозяин у Журова.

– Мал, зато зол. То, что надо. Сам увидишь, – ответил тренер.

Гнусняк замахнулся на Катю и тут же получил резкий удар в низ живота.

– Больно же, дурак, – застонал он, согнувшись.

– Ты же сказал – детсадовец, – хмыкнул Журов и одобрительно кивнул Кате.

– Ладно, пошутил, – продолжая морщиться от боли, примирительно сказал Самсон. – Слушайте задание. Один мазила, где он живет, тренер завтра покажет, должен мне и не отдает. Должен он не бабки, а свою мазню. Ваша задача привезти его сюда, перед этим немного обработав. Но только обработав так, чтобы особо не навредить, но и дать понять, что шутки с вами не пройдут. Здесь он будет своим делом заниматься, а вы – следить, чтобы наш гость не смылся. В случае попытки бегства вам придется его наказывать. Бить можете, калечить – нет. Он должен работать, а калека никому на хрен не нужен. Все ясно?

– Работенка не пыльная, – заметил Журов. – Только непонятно, как его словить? Ломиться в дом?

– Это не моя забота. Думаю, что сперва стоит за ним поглядеть. Куда ходит? Часто ли балуется спиртным? Не живет ли кто у него в данный момент? – Гнусняк прошелся по холлу и закончил мысль: – Короче, все о нем надо выяснить, а тогда и действовать. Платить вам будет Журов, но за хорошую работу каждого премирую сотней баксов. Теперь пошли, покажу место, где будет сидеть мазила. – Самсон повел всех в одну из дверей к винтовой лестнице.

Наверху он зажег свет, и Катя увидела узкий коридор с двумя дверями, но без стекла, а сплошь из глухих дубовых досок. Гнусняк открыл одну из них и провел внутрь. Они очутились в просторной мансарде с верхним чердачным окном, прорезанным в крыше.

– Здесь место мазилы, а сами будете жить рядом, – сказал Гнусняк и открыл вторую дверь в небольшую каморку с тремя надувными матрасами на полу.

На матрасах лежали пледы. Простынь и подушек не было. Пока ребята разглядывали свои спальные места и прикидывали, кто где уляжется, по лестнице раздались быстрые шаги и наверх взлетела Злата.

– Ой! У нас в гостях молодые панове, а ты мне, дядя, ничего не сказал! – упрекнула племянница Гнусняка и всех пригласила к чаю.

– Они не хотят чая, – испугался Самсон. – Они хотят спать.

– Еще нет одиннадцати. Они разве малые дети?! На вид они настоящие молодые панычи. Как это они улягутся спать, зная, что рядом скучает молоденькая панночка? – Злата схватила за руку Олега и Катю и поволокла их вниз.

Петя поглядел на Журова и, не получив никаких указаний, последовал за молодежью.

– Тебе тоже пора спать, – крикнул вдогонку Злате дядя.

Девушка на секунду остановилась и ответила:

– Вы уже пожилые, вот и укладывайтесь, а мы будем пить чай или еще что-нибудь… Послушаем музыку. Я хочу танцевать.

– Что это у тебя за краля? – спросил Журов у Самсона, когда они остались вдвоем.

– Племянница из Польши… – вздохнул Гнусняк.

– Как ты собираешься держать тут художника? Она и его танцевать заставит, – поинтересовался Журов.

– Что-нибудь придумаю, – махнул рукой Самсон.

Внизу послышались веселый смех и топот. Громко заиграла музыка.

– Началось, – поморщился Гнусняк: – Пойдем, примем по рюмочке.

Мужчины спустились вниз и прошли на кухню. В раскрытые двери Журов увидел, как племянница Самсона кружит в танце с Тарзаном. Лицо горбуна выражало при этом крайнюю растерянность. Через час Самсон не выдержал. Он вошел в гостиную и прекратил веселье:

– Злата, имей в виду, наши гости – спортсмены. Они должны соблюдать режим. Если ты будешь их провоцировать, тренер возмутится. Возможны неприятности.

Аргумент подействовал. Ребята с кислыми лицами поднялись в свою каморку и улеглись на матрасы. Катя заснуть не могла. Она думала, почему Злата приглашала танцевать всех, включая горбуна, кроме нее. Может быть, что-то заподозрила? Катя лежала с закрытыми глазами. Сон к ней не шел. Внезапно дверь тихо приоткрылась, и послышался шепот Златы:

– Костя, Костя, ты спишь?

Катя промолчала. Дверь так же тихонько закрылась, и наступила тишина. Где-то в поселке брехала собачонка. Катя не сомневалась, что это маленькая трусливая собачка. Такие противные малявки обычно гавкают от страха. Пронзительный истерический лай звучал минут двадцать. Затем собачка успокоилась. Прошумел поезд. Кате очень хотелось пойти умыться или принять душ. Она лежала, слушая ровное посапывание соседей, размышляла, в какую странную историю ввязалась. Бить художника ей вовсе не хотелось. Но, если настоящие мужчины именно так зарабатывают деньги, отказываться она не станет. И потом, она была уверена, что отдавать долги люди обязаны. Раз художник должен, пусть отрабатывает. Ее это не касается. В конце концов, Журов взял бы на ее место другого парня, и художник все равно бы свое получил. Наконец Катя уснула. Ей приснилось, что она ищет дверь своей новой квартиры на Волгоградском проспекте, но никак не может найти.

Глава 14
Неужели подделка?

Альберт Беринни прохаживался и курил маленькую французскую сигару. Эти сигары назывались «крем» и продавались в плоских металлических коробках, смахивающих на портсигары. Русский эксперт Владимир Тополев с лупой в руке, согнувшись в вопросительный знак, изучал поверхность полотна.

Альберт Беринни верил русскому, как самому себе. Тополев два года жил в Марселе и за это время дал десятки заключений. Альберт коллекционировал русскую живопись и на Тополева молился. Владимир и впрямь имел уникальный глаз. Не говоря даже о подлинности вещи, он мог определить ее реставрацию, сделанную еще при жизни художника. Как-то он предположил, что картину Поленова реставрировал родственник художника года через три после смерти мастера. Альберт поднял массу источников и докопался до того, что сын художника и вправду брал в руки кисть и делал незначительную реставрацию. После этого случая Альберт смотрел на Тополева, как на Бога. Владимир поднялся с колен и, сложив лупу, спрятал ее в карман рубахи. Беринни напряженно ждал приговора искусствоведа.

– Должен вас огорчить, господин Беринни. – Тополев замолчал и грустно посмотрел в глаза коллекционеру.

– Что это значит? – пронзительным шепотом спросил итальянец.

– Это значит, что вы приобрели вещь, написанную не в одна тысяча восемьсот третьем году, а несколько месяцев назад. Копия или подделка, как вам будет угодно, сделана мастерски. Но желтая стронциановая краска начала выходить с линии завода «Черная Речка» с одна тысяча девятьсот восемьдесят второго года.

– Благодарю вас, – упавшим голосом сказал Беринни, – сколько с меня?

– Полторы тысячи долларов. Переведите, пожалуйста, на мой счет, – попросил Тополев и откланялся.

Беринни, оставшись один, ткнул ногой холст, словно это была не картина Крамского, а листок желтой прессы. Расправившись с полотном, итальянец позвонил в колокольчик. В комнату вошел крепкий коренастый мужчина. Секретарь выжидательно остановился на пороге.

– Франсуа, возьми Кельсона и Генаротти. Поедем отдавать должок, – мрачно приказал Беринни.

Серебристо-синяя «Альфа Ромео» неслась по узким улицам Марселя, распугивая прохожих. Тут не привыкли к водительскому хулиганству и провожали лимузин с удивлением и ужасом. Вырулив из города и остановившись возле турникета платной автострады, Беринни, пока его человек сыпал монеты в пасть автомата, сказал секретарю:

– Бить не будем. Не хочу руки пачкать.

Франсуа понимающе кивнул.

Разлинованная, как зебра, автострада стремительно ложилась под колеса мощной итальянской машины. Спидометр показывал около двухсот. Беринни спешил. Сегодня внуку, которого Беринни обожал, исполнилось десять лет.

Глава 15
Захват

В семь утра Журов поднял ребят. В доме оказалось несколько ванных комнат, и Катя сумела спокойно и тщательно умыться. За завтраком горбун накормил их пшенной кашей и к чаю выдал по бутерброду с колбасой.

– Дом шикарный, а кормят, как в тюрьме, – жаловался Петух по дороге в Москву.

Тренер показал им окна квартиры объекта. Художник жил и работал в мансарде старинного особняка. Окна его мастерской хорошо просматривались с чердака соседнего дома. Трехэтажный кирпичный флигель, в котором ребята устроили наблюдательный пункт, строили после войны пленные немцы. Олег легко сорвал замок с маленькой дверцы, ведущей на чердак. Гнусняк выдал им напрокат бинокль и заявил, что в случае утраты дорогостоящего имущества он сдерет с ребят три его цены и оставит без ежедневного денежного довольствия.

Устроившись возле чердачного оконца, ребята приступили к выполнению своего задания. Катя получила бинокль последней. Она навела его на окна мастерской. Никакого движения не происходило. Тогда Катя стала разглядывать прохожих. Сильная оптика настолько увеличивала увиденное, что на лицах проходящих внизу дам можно увидеть эффекты от дешевой косметики. Кате это было неприятно, и она решила лучше поглазеть на окна соседней высотной башни. Ну, вот тут совсем другое дело! На третьем этаже дрались супруги. Катя прекрасно видела, как они злобно кричат друг на друга и швыряются всем, что попадается под руку. Искаженные ненавистью рты выплескивали неслышные ругательства. Катя порадовалась, что бинокль не передает звуков. В противном случае пришлось бы затыкать уши. Наконец, в проеме окна мастерской появился художник.

Виктор Антонович Крюков в спортивных штанах и без рубашки спокойно изучал небо, не догадываясь, что три волчонка отслеживают его в мощный полевой бинокль. Через окно особенно четко просматривалась половина мастерской, ее глубинная часть. Ребята по очереди поглядели на художника. Кате он показался не очень старым. Если бы не короткая бородка, то, может быть, даже и молодым. На самом деле Виктору Антоновичу два месяца назад исполнилось тридцать три года.

Вставал художник не рано. На часах Губанова стрелка показывала без десяти одиннадцать. Завтракать за стол художник не сел. Он открыл холодильник, что-то достал и кинул в рот. Пережевывая по дороге, взял холст, натянутый на подрамник, поставил его на мольберт и принялся отскабливать палитру.

Ребята отдали бинокль Кате, а сами пристроились к стропилам играть в карты. Катя наблюдала за живописцем с интересом. Вот он закончил жевать, и губы его свернулись в трубочку. Видимо, насвистывал мелодию. Катя улыбнулась. Вытянутые губы при беззвучном свисте выглядят комично. Холст на мольберте стоял боком к окну, и Катя не могла видеть, что на нем получается. Но по внимательному взгляду художника она поняла, что изображение там имеется. Затем Крюков из поля зрения скрылся и подошел к мольберту минуты через три уже в рубашке. Катя видела, как он принялся выдавливать на палитру из тюбиков краску. Цветная масса выпрыгивала колбасками из тюбиков и маленькими спиральками ложилась на вычищенную поверхность палитры. По движению маэстро Катя поняла – художник прислушивается. Через секунду он исчез и вернулся с гостьей, девушкой лет восемнадцати-двадцати, белокурой и высокой. Катя решила позвать ребят, поскольку ситуация в мастерской изменилась, но, поглядев, как азартно они дуются в карты, передумала.

Хозяин мастерской принес кресло и поставил его. Катя не сразу сообразила, что кресло установлено на помосте. Складывалось впечатление, будто оно парит в воздухе. Помост находился ниже линии окна и в бинокль не просматривался. Неожиданно девушка скинула платье, белье и обнаженной уселась в кресло. Катя вскрикнула и залилась пунцовым румянцем. Олег и Петя отложили карты.

– Хлыст, ты что там увидел? – спросил Губанов, вставая.

Катя, стараясь скрыть охватившее ее смущение, протянула ему бинокль. Олег уставился на окна мастерской и восхищенно воскликнул:

– Какая куколка голенькая!

Петр нетерпеливо потянулся к биноклю, но Олег и не думал его отдавать.

– Что он с ней делает? – нетерпеливо допрашивал Петя.

– Сейчас поглядим, – ответил Олег, продолжая наблюдение.

Катя злилась:

– Голую девку не видели? – презрительно спросила она и отошла от окна.

– Может, и видели, но эта классная, – ответил Губанов, продолжая глядеть в окуляры.

– Кобра, так нечестно. Дай мне, – попросил Олега Петя.

– Успеешь, – ответил Олег. – Я еще и сам не насмотрелся.

– Хоть скажи, что там происходит? – Рыгов всматривался в окно, но без бинокля ничего увидеть не мог.

– Происходит? Мазила подошел к девке, поднял ее руку. Она так и сидит теперь с поднятой рукой, вроде волосы поправляет, – комментировал происходящее в мастерской Губанов. – Теперь взял за плечи, повернул, как манекен. Она словно неживая. Как повернул, так и осталась.

Катя старалась не слушать, но не могла думать ни о чем ином, кроме происходящего в мастерской. Ее смущали и занимали действия живописца. Она злилась на художника, что он обращается со своей гостьей, словно с неодушевленным предметом. Художник становился ей неприятен. Петр наконец выхватил бинокль из рук товарища и во все глаза уставился на обнаженную модель:

– Он ее рисует… – разочарованно проговорил он.

– А ты чего хотел? – поинтересовался Олег.

Минут через десять мальчишкам рассматривать мастерскую надоело. Нового и интересного там не намечалось. Живописец, устроившись у мольберта, меняя кисти, орудовал с красками и холстом. Мальчишки вернули бинокль Кате, а сами продолжили картежную баталию.

Катя старалась не смотреть в окна мастерской, но руки сами наводили бинокль. Натурщица сидела неподвижно. Катя видела, как напряглась и дрожит ее поднятая рука.

– Зверь! Так мучить человека, – обругала она живописца. – Его бы так. Раздеть, руки, ноги задрать и заставить сидеть часами без движения.

Прошло минут сорок. Ребята изредка интересовались, нет ли изменений в поведении объекта. Карты им надоели, и они иногда подходили, брали бинокль из Катиных рук и сами наблюдали за происходящим.

– Странный мужик… – сказал Олег Губанов, – перед ним такая девчонка, а он сидит как пень и малюет. Я бы так не смог.

– Как так? – не поняла Катя.

– Ты чего, тупой? – удивился Олег.

– Он под дурачка косит, – съязвил Петя.

Ребята решили перекусить. Бутерброды оказались маленькими, и количество их оставляло желать большего. Бинокль снова пошел по рукам.

Девица и художник пили чай. Во время перерыва девушка набросила на себя платье, словно накидку. Оба оживленно что-то обсуждали. С небольшими перерывами художник работал до темноты. Когда дело стало близиться к сумеркам, девушка оделась. Художник и его модель вышли из парадного. Живописец проводил свою гостью до перекрестка. Затем купил в киоске сигареты, после чего вернулся в мастерскую.

Вечером в мастерскую заявились гости. Они пили вино в несметных количествах и энергично беседовали, азартно жестикулируя. На наблюдательный пункт в девять приехал Журов, затребовавший со своих питомцев отчет о наблюдении за объектом. Не сделав выводов, он взял бинокль и решил самостоятельно изучить обстановку. Высматривал долго и внимательно.

– Они уже тепленькие, пора, – заключил Стас. Ребятам надоело торчать на чердаке, и поэтому они с воодушевлением восприняли указание тренера спускаться на улицу. По соображениям Журова, компания скоро должна расходиться:

– Если мазила пойдет провожать гостей, мы его захомутаем.

Предположения тренера оправдались. Крюков спустился провожать своих друзей. У перекрестка те поймали машину и, гогоча и выкрикивая нечленораздельные приветствия в адрес хозяина мастерской, уехали.

Журов побежал к своей «восьмерке», а ребята остались возле художника. Живописец топтался на перекрестке, продолжая помахивать рукой вслед давно укатившим друзьям. Журов подрулил к нему.

– Хочешь, покатаю? – спросил он Крюкова.

Тот улыбнулся улыбкой нетрезвого гуляки и утвердительно кивнул. Тренер подал ребятам знак, Катя и Петр подошли ближе. Журов легонько пихнул художника, и тот оказался на заднем сиденье рядом с Олегом. Тренер приказал Кате усесться с другой стороны. Петр устроился рядом с водителем.

Такой мирный и весьма прозаический захват жертвы Катю даже разочаровал. А когда задремавший художник положил ей голову на плечо, девочка брезгливо поморщилась. Словно читая ее мысли, Губанов почесал темя и ухмыльнулся:

– Дрыхнет. Жаль, бока ему не наломали. Идиллия, да и только.

– Меньше болтайте, – рявкнул Журов.

Пока все больше походило на детскую игру, чем на серьезное и опасное дело.