Текст книги "Гришкин гамбит"

Предисловие

Многие мои читатели не были знакомы с первой частью «Гришкины саги». Поэтому, прежде чем предоставить новую, вторую часть, «Гришкин гамбит», хочу тебя, Уважаемый читатель, познакомить с завершением предыдущих событий. Главный герой романа, Григорий Рубахин, не умеющий или не желающий контролировать свои эмоции, угнал катер, тем самым исполнил свою давнюю мечту – спустился в низ по реке Лена своим ходом. Веселясь и прожигая непутевую жизнь, он не стремится к чему– то устаканившемуся и продолжает совершать не обдуманные поступки. За угон плавучего средства, на котором прораб развозил заработную плату путейским работникам, естественно, ни кто его по головке не погладил. Отбыв срок заключения, он вновь возвращается на свободу.

Ворота распахнулись, Гриня вышел за них, развернулся. Над входной дверью в колонию находилась святая икона Николаю Чудотворцу. Он три раза перекрестился, поклонился и услышал за спиной.

– Ты что там, в Бога поверил? – Гриня оглянулся и увидел с улыбкой на лице «Толстика». Несколько месяцев назад Рубахин его провожал на волю, и вот сегодня Валера его встречает. В колонии они находились вместе и он не забыл Гринин день освобождения. Приехал он с Валентином, который в девяностых годах имел очень громкое имя. Сейчас и ОБОП притормаживал, не давал поднять головы. И годы уже не те, чтобы махнуть шашкой. В общем, ни кола, ни двора. Мыкается, где приткнется. Прижился у «Толстика» и Вася не чешись. Однако, Валера не позволит ему жить в его квартире до бесконечности. Вопрос – куда ему податься потом? – остается до сих пор открытым. Гриня подошел к ним.

– Здорова пацаны. Спасибо, что не забыли. – Пожали друг другу руки, обнялись, сели в машину и удалились от колонии номер пятнадцать города Ангарск. По пути остановились около специализированного магазина, взяли телефон и сим. карту. Гриня сразу отзвонился в колонию, чтобы пацаны знали его номер телефона. Мало ли что, всякое в жизни бывает. К встречи все было готово. У «Толстика» дома уже была накрыта поляна. – За дружбу, за встречу, за братства и так далее и тому подобное. Все как обычно, вопросы и ответы.

У Грини в колонии был близким, армянин, по имени Оганес. Его друг на свободе, Армен, имеет личное кафе с названием «Армения». Оганес уже созвонился с ним и попросил для Грини устроить праздник. Зазвенел телефон. Гриня включился и услышал.

– Але, привет брат. Ты где находишься?

– А ты, собственно, кто, стесняюсь спросить? – недоумевая поинтересовался Гриня, услыхав незнакомый голос.

– Меня Армен звать, друг Оганеса, – обозначился абонент.

– Понятно, говори, слушаю, – сказал Рубахин.

– Мы встречу приготовили. Назови адрес.

– Валера, мы где находимся?

– Говори, Пискунова сто, – Гриня назвал адрес Армену.

– Я сейчас машину отправлю, жди брат. Будь на связи.

– Хорошо, – сказал Рубахин и отключился. – Ну что, братва, собирайтесь, – потер он ладонь о ладонь . – Сейчас оторвемся по полной.

– Что случилось? – не понимая поинтересовался Валера.

– Сам не знаю, – улыбнулся Рубахин. – Но где то в глубине души чувствую, что будет интересно.

Вскоре зазвонил телефон.

– Выходи, брат, там увидишь «копейку» синюю.

– Выхожу, – сказал Рубахин и с улыбкой обратился к друзьям. – Все, братва, карета подана. Помчали приключениям на встречу, – весело произнес он и все дружно вышли за ним. Мишина стояла через подъезд. Водитель заметил их и спятился на зад.

На всех улицах уже во всю горели фонари. Словно опаздывая куда – то, водители выжимали из своих железных коней все соки. Задержавшиеся прохожие спешили по домам. У каждого свой мир и ни кто не знает как дела у соседа.

Однако, армяне умеют веселиться и принять гостей. Этого у них не отнять. Принимали как самых близких родственников. Вызвонили девчонок и они ночными мотыльками сгорали до самого утра в пламени страсти и нежности.

– Чем думаешь заняться? – спросил «Толстик».

– Домой сгоняю сначала. Дальше видно будет.

– А то оставайся. Мы ювелирку будем открывать. Люди понадобятся.

– Возьму на вооружение, – улыбнулся Рубахин. – Но о делах после. Отдыхаем сегодня. Расслабляемся. Мне сегодня дорог каждый миг. Не каждый же день освобождаемся. Некоторые люди вообще лишены права испытать подобный кайф. А мне дано такое право и я хочу ловить каждый кусачек его радости. Что произойдет завтра и что послезавтра не важно. Главное сейчас хорошо и мне не хочется нарушать это состояние.

– Смотрю, тебе действительно, хорошо, – засмеялся «Толстик» и сел с присутствующем на данном банкете, армянином, играть в нарды. Валентин присел на ухо симпатичной блондинке и рассказывал ей, как он был крут в девяностых годах. Девчонки создавали особую ауру комфорта. Грине уже ими было уделено достаточно внимания, что он уже и смотреть в их сторону не мог. Но они все равно вились возле него, и липли со своими причудами, чередуясь между собой. По всей вероятности, отрабатывали договоренность, между ними и Арменом. О чем эта договоренность, ни кому известно не было. Однако, работали они на совесть. Расставаться ни кому не хотелось. Но где тот профессор, который придумает таблетку для мгновенного восстановления сил? Так, как подобный гений еще не родился, все разъезжаются по домам.

Выспавшись, Гриня решил навестить сестру, Татьяну, которая жила во втором Иркутске. Заказал такси и примчал по адресу. Набрал номер на диктофоне. Сестра ответила. Гриня обозначился. Она открыла, он вошел. Поднялся на пятый этаж, дверь уже была открыта. Обнялись, поцеловались.

– Кто там у тебя, Татьяна? – появилась симпатичная мордашка. – Ооо, мужчина, да еще какой интересный. Это кто у нас, такой?

– Это мой брат, Гриня. Прибыл из далека. Приехал навестить.

– Так давай его к нашему столику, – весело произнесла женщина.– А мы одни скучаем, – взяла она его под руку. – Нас мужчины покинули и мы заливаем свое горе вином. Проходи, присаживайся. Давай я поухаживаю за тобой. – Чуть ниже среднего роста шатенка, не спускала своих выразительных темных глаз с Грини. Одета она была в махровый домашний халат, подол которого постоянно разъезжался по середине в разные стороны и оголял ее красивые ноги. Обратив внимания, что Рубахин постоянно на эту картину скашивает взгляд, стала закидывать одну ногу на другую и наоборот. Выглядело это очень сексуально и она, понимая это, соблазнительно улыбалась.

– А ты от куда – то приехал?

– От куда то приехал, – словно эхо отозвался Гриня.

– Сразу видно, что от куда то, – весело засмеялась женщина. – Давай знакомиться. Меня Анжелика звать. Я работаю в авиакомпании «Ангара» стюардессой. Живу по соседству с твоей сестрой. Ну, я тебе потом покажу, где живу.

– Буду очень признателен, если вы мне позволите глянуть хотя бы одним глазом на то, как живут небесные принцессы.

– Ни только позволю посмотреть, – вновь засмеялась соседка. – Еще разрешу опробовать постель, на сколько она удобная и мягкая. Давайте выпьем за знакомства, – настаивала Анжелика. – Давай, мужчина, – повернулась она к Грине, – выпьем за нашу с вами встречу. Вы явились сегодня в мою жизнь как спасательный баркас. Я захлебываюсь в пространстве одиночества. Мечтаю о любви и нежности, получая взамен холодную ночь.

– У меня билет на самолет на послезавтра, – сказал Гриня. Можно и квартиру посмотреть. Но давай на «ты.»

– Вот и прекрасно. На «ты» так на «ты». Я тебе покажу высший пилотаж, – радовалась Анжелика. Она находилась в какой– то необыкновенной эйфории. Казалось, что ей достаточно одного единственного мига, который ее сожжет дотла, и она останется навсегда счастливой. Всего лишь на всего коротенький сюжет, который будет согревать ее душу до конца ее дней.

– Страшно летать? – не зная о чем спросить, произнес Рубахин.

– Каждый раз боюсь, – как бы поежилась Анжелика. – Но каждый раз преодолевая свой страх поднимаюсь на борт самолета и лечу заданным курсом.

– Конечно, это очень похвально, – улыбнулся Гриня. – Но все равно боишься, и все таки преодолевая свой страх – приглашаешь меня на высший пилотаж.

– Сегодня не боюсь. Ты вдохновил меня на храбрость, мой рыцарь, – вновь весело засмеялась Анжелика. Она была приятная во всех отношениях. Милая и очаровательная. Обладала какой – то особенной натурой русского духа. Что – то присутствовало в ней из древности. Из далекого прошлого. И этим самым она словно завораживала и заостряла на себе внимания.

– А почему до сих пор сидим, почему не наливаем? – весело произнесла Анжелика и стала наполнять бокалы. – Давайте выпьем за неожиданные сюрпризы, которые нам преподносит сама жизнь, – предложила она и все ее поддержали. – А не пора ли нам удалиться? – посмотрела она на Гриню. Затем повернулась к Татьяне. – Танюшенька, дорогая моя соседка. Разреши мне показать этому милому мужчине мои апартаменты.

– Покажи, – улыбнулась Татьяна.

– А вы завтра наговоритесь. Хорошо?

– Хорошо, хорошо, Анжела. Я же тебе сказала.

– Ну, тогда мы пошли. Григорий, проводите даму домой.

С Татьяной ему так и не удалось поговорить. Кое – как вырвался от Анжелики и чуть не опоздал на самолет. В самый последний момент зарегистрировался и уже объявили посадку. Гриня сел в самолет и ровно через два часа зажглись взлетно – посадочные огни родного города. Шутки в сторону. Тушите свет. Григорий Рубахин спускается по трапу самолета. Вдохнув полной грудью воздух Приленского края, он направился к выходу. Около вокзала стояло несколько машин, явно ожидающие клиентов. – Добрый день, – подойдя к светлой «Тойоте» поприветствовал он водителя. – До «Нижней» домчим? – За рулем находился мужчина лет тридцати. Поправив спинку сиденья, которая была, не много откинута на назад, и вальяжно повернув голову в сторону подошедшего человека, спокойным голосом протянул. – Добрый день. Полторы сотки будет стоить. – Ни вопрос, – сказал Гриня и занял пассажирское кресло. Машина повернула в сторону города и покатилась вперед, набирая скорость.   Город Остров – град, по своему географическому расположению, является уникальным местом. С левой его стороны бежит река Лена, с правой река Киренга. Огибая с двух сторон город, они создают остров, в конце которого сливаются и дальше свой путь продолжают вместе. Здесь Киренга заканчивает свой самостоятельный путь и определяет своё устье. С обеих сторон рек расположены поселки и деревни. Что бы преодолеть водную преграду, летом предусмотрена паромная переправа, перевозящая не только людей, но и транспортные средства. Осенью реки замерзают, и появляется дорога по льду. Это самый сложный период. С приходом морозов воду из рек начинает выдавливать и у берегов выступает наледь. С не предсказуемостью этого природного явления заречному населению очень трудно добираться на работу или возвращаться с неё домой. В этот момент на арену осенних проблем выходят предприимчивые индивиды и, помогая населению, строят деревянные настилы. Уже в более безопасной обстановке люди с благодарностью в своих сердцах переходят на другой берег. Однако до бесконечности реки не могут оказывать сопротивление, и мороз победоносно сковывает берега окончательно. Накануне в администрации города, был разыгран тендер по обслуживанию ледовой дороги. Предприятие, которое его выиграла, начинает заниматься подготовкой зимних переправ через реки. Расчищают дорогу от снега и торосов. (Торосы – нагромождение льда в ледяном покрове.) Устанавливают дорожные знаки, указывающие вес автомобиля, которому разрешено преодолеть этот путь. На левом берегу Лены находится поселок Мельничный, именуемый местным населением «Мелка.» Деревня Воронина, поселок Пролетарск и Иртышский леспромхоз. На правом берегу реки Киренга, поселок Гарь и деревня Сидорова. В каждом населённом пункте улицы имеют название в основном одинаковые. Дома тоже однотипные на два хозяина. Вход в каждую квартиру отдельный со своей стороны. Планировка квартир тоже неотличимая. С коридора, сразу же на право кухня, на лево комната, прямо большая комната, из которой вход в третью комнату. Всё по одному стандарту, всё по шаблону. Это сходство дало повод случаю, о котором я расскажу в эпилоге.

Легкий осенний ветерок гонял желтые листья. После недавно прошедшего дождя асфальт был мокрым. Птицы собирались на юг. Однако, Гриню мало волновали природные явления. До сих пор не имея твердой жизненной позиции, он не знал с чего начать. По какому руслу направить корабль собственной судьбы. Времени утекло не мало, и каждый день вносит коррективы в общие потоки социума. На улицах изменений ни каких не произошло. Разве что выросло несколько новых магазинов. Люди же продолжали жить в своих ветхих не благоустроенных бараках в надежде на то, что вскоре их все – таки переселят в достойное жилье. Он прекрасно осознавал, что возвращение на прошлую дорогу, не имеет абсолютно ни каких обоснований. Все изменилось и необходимо задуматься о будущем. Не заметно подъехали к нужному адресу. Расплатившись с водителем, Рубахин вышел из машины и закурил. В связи с возвращением на родную землю особой радости на душе, почему то не возникло. Радости, которая наполняла его грудь прошлые разы, вдохновляла и манила в неведомые дали не известно зачем. Однако, тогда ему не было разницы куда и для чего ехать. Придерживался своих внутренних порывов и двигался по зову сердца, абсолютно ни о чем не задумываясь. Теперь ему захотелось какой – то стабильности. Определенного внутреннего настроения. Без порывов и без необузданного рвения в неизвестность. Но прекрасно осознавая свою слабохарактерность, все – таки тревожился за возможный срыв. Не хотелось повторять ошибки прошлого, но и работать на дядю не было абсолютно никакого желания. Хотя для того, что бы начать самостоятельную жизнь, необходим стартовый капитал. Вопрос – Где его взять? – встал ребром. Конечно же, на самотек не хотелось запускать собственную жизнь. Не хочется жить, как попало, но и как придется, тоже не вариант. Однако, о чем бы человек ни задумывался, какие бы планы ни строил, все, что должно произойти, обязательно произойдет. Как бы человек не старался чего – то избежать, оно все равно будет. Поэтому надо всегда верить в хорошее, надеяться на лучшее, принимать что происходит. Не переживать, лишний раз не тратить свои силы. Если дано жить королем, значит, ты будешь королем. Если даны в жизни перемены и неудачи, прими их, за этими неудачами обязательно придет светлая полоса. Не нервничай, не злись, не психуй, и все в твоей жизни будет хорошо. Верь в себя и верь в чудеса. Не спеши, все произойдет само по себе. Затушив сигарету в ведре, что стояло возле подъезда и играло роль урны, он вошел внутрь и стал подниматься на второй этаж. Дома встретили не приветливо. Даже можно сказать прохладно. Однако, к столу пригласили. Отец несколько лет назад умер, и мать сошлась с другим мужчиной. Абсолютно весь седой и с неуверенным взглядом, симпатии в Грине, конечно же, не вызвал. Но мать его приняла, значит надо смириться. – Ну, давай знакомиться, – протянул Гриня ему руку и сделал попытку улыбнуться. Но улыбка получилась злой и не приветливой.– Ладно,– подумал он,– пусть будет так. – Не легла душа с первой минуты, не будет расположенности и в дальнейшем. – Виктор Степаныч, – ответил мужчина и принял рукопожатие. – Но все меня называют просто Степаныч, – сказал он, не смотря в глаза. Гриня почувствовал исходящий от него негатив и страх. Особенно в нем вызвал отвращение его хохлятский акцент. Мать поставила на стол жареный картофель на сале, соленую форель, салат из помидор с огурцами, приправленный сметаной, три рюмки и бутылку водки. Гриня одну рюмку отодвинул в сторону. – Я воздержусь, – сказал он. Почему то ему не хотелось с этим чужим человеком выпивать. Вступать с ним в родственный контакт. Какая – то опасность исходила от него. Рубахин чувствовал его и прекрасно понимал, что с этим человеком ни чего общего быть не может. Разговор тоже не получался и он просто молча ел.  – А мы немножко выпьем, – сказала мать и наполнила две рюмки.  Сына Василия, которого когда то Света навязала своим родителям, Гринина мать забрала, оформила опеку и вырастила. Он до сих пор оставался с ней под одной крышей. – Родственник явился, – с изъяном произнес он и тоже занял место за столом. – Мать умерла, и теперь кроме бабушки у меня ни кого не осталось, – сказал Василий и еще раз с презрением глянул на «родственника». Рубахину про смерть Светы ни чего известно не было и, конечно же он поинтересовался.  – Что случилось? Она же ещё совсем молодая была. – Жила с каким – то очередным ухарем, – стал рассказывать сын. – Пришла ночью домой пьяная. Он её не пустил. Она зашла в баню и там уснула. По всей вероятности замерзла. – Понятно, – сказал Рубахин, испытав прокатившуюся по душе скорбь. Ему не хотелось раскручивать эту тему. Тем более он прекрасно осознавал свою причастность к слому ее судьбы. Ведь он и только он пустил Свету по дорогам распутства. – А сам чем занимаешься? – повернул Рубахин разговор в другое русло. – Да ни чем. Пока на шее сижу у бабушке. Что происходило в маленькой головке Василия, когда он остался брошенным родителями, можно только догадываться. Однако не трудно предугадать, что он всегда себя считал обделенным и обездоленным. И вполне естественно, что не загорелся желанием признать родного отца и стал воротить нос. Грини очень хотелось наладить с ним контакт. Выйти с ним на одну волну. Поговорить как отец и сын. Но это был уже вполне взрослый ребенок. Со своими взглядами и амбициями. С обидами и ненавистью. Гриня чувствовал исходящую от него ненависть. Поэтому сильно не навязывался с разговорами. – Ты сам – то чем собираешься заняться? – влезла в их разговор мать и наездом спросила. – Опять пьянствовать, да бандитствовать хочешь? – Гриня не ожидал от нее подобного вопроса. Глянув на нее чуть растерянно, произнес. – Мать, давай не грузи меня с первой минуты. Дай мне осмотреться. – И долго ты будешь осматриваться? – не давая ему опомниться, нападала она. У нас тоже жить негде. Место мало. Надо тебе приглядывать свое жилье. Василий станет смотреть на твои выходки. Не Дай Бог повторять начнет. Да и не сын он тебе вовсе. Ты для него ни кто. Чужой человек. Я его растила. – Грине не было известно, что вчера вечером, между Степанычем и матерью, состоялась обстоятельная беседа. «Твой бандит мне не нужен здесь.» – говорил Степаныч. «К нему друзья начнут такие же ходить. Во что квартиру превратим? Гони его прямо с порога.» – Разберемся, – ответил Гриня и ушел в комнату, в которой проживал Василий. Всего их было две. Во второй жили мать и Степаныч. Через какое– то время вошел сын и Гриня решил попробовать подобрать ключик к его душе. – Я прекрасно понимаю, что в тебе живет обида, – сказал он. – Но что такое обида? Обида это мост, по которому мы возвращаемся обратно. Давай сожжем его и начнем жизнь с чистого листа. И чем ярче будет гореть это мост, тем светлее будет дальнейший наш путь. – Василий оказался не глупым ребенком и был вполне способным дать отпор. Он глянул отцу прямо в глаза и произнес уверенным голосом. – Этот мост скорее всего разводной. Лишь иногда он может поднимать свои пролеты. Один неверный шаг и створки сойдутся вновь. – Гриня конечно же был восхищен сыном, который дал ему вполне логический ответ, но решил продолжить диалог. – Давай тогда разломаем совсем этот мост, сотрем его, забудем о нем. – На дистанции с обидой будет жить еще сложнее. К ней надо будет возвращаться вновь и вновь, пока она не пройдет самостоятельно. – Возможно, ты и прав. Что бы простить, нужно понять. А что бы понять, нужно время. Однако в первую очередь, надо выкинуть проблему из головы. То есть сжечь или ликвидировать мост. Давай подождем. Возможно, со временем этот мост сам по себе исчезнет. Однако, мать начала подливать керосин в огонь. Она полностью шла на поводу новоявленного кавалера. – Ты зачем вернулся? Кто тебя здесь ждал? Василий не твой сын, – стала она вращать недавно проигранную пластинку. – Ты его не воспитывал и не растил. Можешь собираться и уходить. Не сбивай его с пути. – Рубахин ни чего на это не ответил и вышел во двор. Закурив сигарету и не много подумав, он решил съездить к Саве. Тополя раскидывали листья. Заморосил мелкий и тоскливый дождик, похожий на его состояние души. Безапелляционные высказывания близких родственников, конечно же, его расстроили. Однако, с любой стороны они были правы и он это прекрасно осознавал. Ведь фактически он ни когда с ними не жил. Лишь иногда набегами заскакивал в гости. После исчезал и по несколько лет о нем ни кто, ни чего не слышал.

Пройдя пешком по берегу до переправы, Рубахин зашел на паром, что бы перебраться на другой берег. Подошел к фальшборту, и стал наблюдать, как суда заводили на отстой. Возле гавани, у Красноармейской скалы, стояло несколько танкеров и сухогрузов. Буксира затаскивали их в гавань на зимовку. Команды проведут очистительные работы в машинных отделениях и уйдут в отгулы. Кто– то продолжит отдых и возьмет межнавигационный отпуск. До самой весны они будут стоять в отстое, обмершие со всех сторон льдами, и ждать следующую навигацию. В Апреле месяце наступит оттепель, и команды вновь соберутся на свои буксира, танкера и сухогрузы. Приведут их в порядок. Подкосметят внутреннюю и наружную стороны. Переберут и откапиталят дизеля. И пойдут они вновь перевозить сухогруз и налив от порта Осетрова до Якутии. ( В 1862 году купец Хоминов купил первый пароход "Святой Тихон Задонский", который был построен в Бельгии 1858 году. Таким образом на реке Лена был открыт первый механический флот.) Сойдя с аппарели на гравийный берег, Рубахин поднялся в гору и направился по улице Сибирская в глубь микрорайона Мельничный. Мысли о дальнейших перспективах не отпускали. С чего начать, имелось туманное представление. Однако, конкретного плана не было и это напрягало еще сильнее. Деревья на половину облетели, а улицы были устланы желтыми листьями. Проезжающие мимо автомобили поднимали их и они, не много покрутившись, красивыми зигзагами возвращались на прежнее место. Это зрелище завораживало и отвлекало от гнусных мыслей. Но всего лишь на короткий миг. Через несколько шагов они вновь возвращались и черными воронами клевали мозг. Вот и дом Савы. Как всегда калитка была не заперта. Войдя в ограду, Рубахин обратил внимание на мусор, валяющийся по – всюду. Банки и бутылки из – под пива. Пустые пачки из – под сигарет. Тетрапаки из под сока. Войдя в дом, картина не поменялась. Так же везде был бардак. Гриня вошел в комнату и увидел на диване Саву. Он лежал и стеклянным взглядом разглядывал потолок. Рубахину стало не по себе. – Что с тобой? – поинтересовался он. Сава не отреагировал. Гриня заглянул в его глаза, увидел расширенные зрачки и все понял без слов. Сава сидел на игле. Остановиться временно у друга детства не получится. Что ж, подумал он, пусть будет так, и вернулся домой. Пойти ему пока было не куда. – Пустишь переночевать? – обратился он к сыну. – Неси из кладовки матрац и располагайся на полу. – Пусть будет так, – сказал Рубахин и стал готовить ночлег.