Текст книги "Смерть 2"

Часть 2. Продолжение (начало)

Из «Законченного»

Каждый воскреснет, но не каждый умрет.

После встречи с богатым ученым Эдуардом и его женой Ирой, Федор без видимых причин ушел в запой. Запой был долгим и скучным. Федор взял две недели за свой счет на работе, залег дома и уставился в потолок. На потолке показывали много интересного. Упавшая с неба штука баксов быстро таяла. Все кончилось однажды. Во время видения особо глубоких тайн мироздания Федор достал тщательно хранимую визитку Иры, на котором был номер ее мобильного телефона и набрал напечатанные на красивой бумажке цифры. Если бы Федор знал, что на дворе уже час ночи, он вряд ли бы был столь решительным, но Федор, почему то думал, что вечер только начинается. После второго гудка трубку взяли.

– Ну, – ответил с той стороны холодный женский голос.

– Ира, привет. Это Федор, если помнишь…

Федор остановился у цветочного киоска, потоптался с минуту, разглядывая товар, но как только к нему подскочила продавец с веселым криком: «Покупайте розочки. Только с грядки», Федор сказал: «Спасибо» и передумал покупать цветы.

После вчерашнего ночного звонка, они договорились с Ирой встретится в час дня на выходе из радиальной "Проспекта Мира". Федор не знал, насколько их встреча является свиданием. Вчера они просто договорились встретиться. Повода по большому счету не было никакого. Федор не знал, о чем он будет говорить, и будет ли говорить вообще. Он просто решил, что раз есть номер, то никто против звонка не возражает. Федор закурил. Было без 10 минут час. Ира появилась в 13.00.

– Привет, – сказала она, остановившись перед Федором с хитрой улыбкой.

– Привет – ответил Федор.

– Без цветов?..

Ира. Привет

Федор. Привет

Ира. Без цветов?

Федор. Без.

Ира. Зачем позвонил?

Федор. Так. Просто делать было нечего и скучно что-то.

Ира. Начинаются комплименты?

Федор. Я не хотел сказать…

Ира. Не хотел, но сказал. Куда пойдем?

Федор. Может, что-нибудь купим и ко мне домой?

Ира. А что у тебя дома интересного? Полное собрание мягких игрушек?

Федор. Нет.

Ира. Тогда отменяется. Тут недалеко есть японский ресторанчик. Мы там были один раз и мне понравилось. Неожиданно необычное место. Можно было бы сходить, но там очень дорого для тебя. Денег у тебя не хватит, придется мне самой платить, а не хочется тебя унижать.

Федор. Отчего же унижать? Я не гордый.

Ира. Я – гордая. Может быть, сводишь меня в Макдональдс, угостишь американской жвачкой и Кока-Колой?

Федор. Пошли.

Из «Законченного»

На капитанском мостике штиль

На стеблях океана – цветы

Мы думали, что в мире есть я.

А в мире только ветер и ты.

Федор. Не боишься мужа?

Ира. Не очень.

Федор. А если он узнает?

Ира. Расстроится, но зачем ему узнавать.

Федор. Он говорил, что нашел тебя с помощью своей магической науки.

– Фигня. – засмеялась Ира. – Мы познакомились на свадьбе моей полу подруги и его полу друга. Выпили, продолжили вечер, ну и пошло, поехало. Потом я забеременела, потом свадьба, дочка. Явно не сюжет блокбастера.

– Разве у вас есть дети? – удивился Федор.

– Да, – сказала Ира, – Дочка Настенка.

– Но когда я был у вас в гостях, ты сказала, что у вас нет детей.

– Я не могла такого сказать, – возразила Ира.

– Но я помню.

– Забудь.

– А почему я ее не видел?

– А потому что она ночевала у бабушки.

– Понятно. А ты часто изменяешь мужу?

– Ну, скажем, что сегодня первый раз.

– Почему ты согласилась идти ко мне?

– Потому что ты меня пригласил. Меня легко уговорить.

– Можно подумать тебя больше никто не уговаривал.

– Меня легко уговорить на то, что я сама хочу.

– Ты смешная.

– Ты гораздо смешней меня. Даже не представляешь насколько. А мне пора домой. Тебе оставить денег? – улыбнулась Ира.

– Хватит издеваться. Я не такой уж и бедный.

– Что ж ты меня повел в Макдональдс?

– Просто не хотел рисоваться.

– Это тебе удалось. Я одеваюсь. Куда ты засунул мои трусы?

Федор и Ира не торопясь шли в сторону метро «Щелково». Федор курил, Ира махала сумочкой.

– А твой Эдик на самом деле такой богатый или это тоже фигня? – спросил Федор.

– Да мы достаточно богаты.

– И машина ваша?

– Ага. Мы могли бы жить и с бОльшими понтами, но предпочитаем скромничать.

– И твой Эдик по правде деньги находит с помощью своей науки?

– Да, – кивнула Ира. – Он тебя не обманывал.

– А что там с результатами эксперимента надо мной?

Ира засмеялась.

– Я думала, что ты весь вечер будешь расспрашивать меня о результатах проведенного эксперимента.

– Это был запасной вариант, – засмеялся Федор.

– Меня еще никто так быстро не заваливал.

– Следующий раз обновлю рекорд, – продолжал смеяться Федор.

– Ты уверен, что будет следующий раз?

Федор перестал смеяться.

– Тебе не понравилось? Я плохой любовник. Я знаю.

Ира засмеялась.

– Ты – дурак, – сказала она. – Просто мне сложно выбраться из дома без причины. Больше мне на этот номер не звони. Если что, скидывай СМС-ки, но что бы без криминала. Я сама тебе перезвоню. Понятно?

Федор кивнул.

– Ну не хмурься, – улыбнулась Ира и толкнула Федора. Федор улыбнулся.

Они молча прошли мимо потухшего магазина обуви.

– А что касается моего мужа, – продолжила беседу Ира, – то он сейчас крайне занят тобой, пыхтит и стонет.

– То есть эксперимент все-таки был удачным?

– Конечно, да. Мы тебя с таким трудом нашли, два раза ошиблись, но потом Эдик подкорректировал и мы попали в точку.

– Ты ему помогаешь?

– Да. Это, в общем-то, увлекательно. Особенно, когда больше нечем заняться.

– А вы часто приглашаете к себе подопытных существ?

– Ты был первым и надеюсь последним, – сказала Ира. – Обычно все протекало менее драматично.

– И какую новую линию дал вам я?

– Не знаю. Эдуард сейчас изучает биографию одного английского короля 19 века.

– С чего вдруг? – спросил Федор.

– С тебя. Помнишь, когда ты у нас ночевал, написал ручкой на листочке дату, которая тебе, приснилась. Уж, не помню, какое-то июля, тысяча восемьсот какого-то года?

– Помню, – кивнул Федор, – хорошо помню.

– Так вот, – продолжила Ира, – Эдик забил в интернете и обнаружил, что в этот день произошло единственное событие – умер английский король Георг 4-й. Он стал изучать его биографию и обнаружил там массу интересного. Он сейчас впитывает в себя все эти килобайты и строит свои чертежи.

– Забавно. Он рисует чертежи?

– А то. Он же у нас гений геометрии. В его комнате стоит кульман, на столе – бумажка к бумажке. Все предельно научно.

– А что он ищет сейчас? Я так и не понял.

– Я не знаю, да и он сам не знает. Но точно не деньги. Он просто наткнулся на ниточку и смотрит, куда она приведет.

– Интересный у тебя муж, – искренне сказал Федор.

– Ага. Надеюсь, ты в него не влюбился?

– Хватит ржать. Я хотел спросить, что ты его, наверное, любишь?

– Ревность?

– Конечно.

– Ревность одобряю, – сказала Ира, – а с Эдей мы, как родственники, самые близкие родственники. У нас самая красивая девочка на свете со всеми вытекающими последствиями. Он очень умный и увлеченный. Он мой муж. Тебе достаточно?

Федор кивнул. Они уже вышли к станции.

– Ты поедешь на метро? – спросил Федор.

– Да, – ответила Ира и остановилась. – А ты сейчас поцелуешь меня в щечку, повернешься ко мне задом, к себе передом и пойдешь домой. Договорились?

Федор взглянул в глаза Ире, поцеловал ее в щеку и пошел домой, ни разу не оглянувшись.

ФРАГМЕНТЫ БИОГРАФИИ АНГЛИЙСКОГО КОРОЛЯ ГЕОРГА 4-го (Георг Август Фридрих, король Великобритании и Ирландии, а также король Ганноверский)

Георг шел по коридору. После принятого завтрака он чувствовал себя бодренько. Тем не менее, что-то с завидной регулярностью било ему сзади по голове. Словно невидимый дирижер, постоянно кивал своей палочкой какому-то уроду из оркестра и тот огревал королевскую голову медными литаврами.

Напротив Георга 4 в позе примерной болонки сидел сэр Том Лоренс (известный английский художник 19 века)

– Я всегда хотел представить себе дом своей мечты – говорил Георг, – Не то что бы построить, просто представить, такой, что бы в нем все до последнего гвоздя превосходило мои ожидания. И каждый раз, когда дом начинал в реальном виде спускаться на меня, приходить в мои сны, обязательно в моей спальне одна стена оказывалась стеклянной. Стена была окном, и за этим окном был океан. Ты знаешь, что такое океан?

– Я видел океан, – уверенно ответил художник, – три раза.

– Ну и дурак, – рассердился король, – три раза, как три повода опошлить. Я спрашиваю, зачем нужен целый океан за окном, причем человеку, у которого все есть? Я сто раз перестраивал этот дом в своих снах. Все в нем менял. Сам знаешь, с моей жизнью, все перемены к лучшему. Дом становился то страшнее, то чудесней, но каждый раз за окном моей спальни была бескрайняя вода. Сегодня я понял, что этот океан делает в моей спальне. А ты хоть что-нибудь понял?

Художник максимально двусмысленно развел руками.

– Хорошо, что ты даже не пытаешься думать, – продолжил король. – Океан нужен, что бы спасти меня от пресыщения. Потому что только океану дозволяется знать мою единственную тайну.

– И какую же? – неуверенно спросил художник. Он видел, что его благодетель не в духе и это его нервировало.

– А кто ты такой, что бы знать то, что ни знает никто?

Художник опять повторил свой расплывчатый жест. Он понял, что пришел совсем неудачно и что про аванс уже не может быть и речи. Лишь бы слинять теперь без последствий.

Король махнул на художника и, встав, подошел к стене. На стене висели картины Лоренса, купленные за хорошие деньги. Георг 4 прошел вдоль стены, всматриваясь в картины, словно видел их в первый раз.

– Это ты говорил, что слово "искусство" произошло от слова "жрать"? – спросил король у художника.

– Не я, – ответил художник, тоже на всякий случай вставая.

– Ну и напрасно – сказал Георг и уронил одну из картин. Картина звонко упала на ковер.

– Что вы делаете? – нерешительно спросил Лоренс. Каким бы основательным не было подобострастие, свои картины художник любил.

– Слушай, – продолжил король, подходя к следующей картине, – а что означают эти собачки? – Король ткнул пальцем в холст. – Почему они у тебя получились куда привлекательней герцога М.? Ты считаешь, что любая собака способна затмить герцога?

– Что вы? – сказал художник – Собаки – это декоративный элемент. Точнее композиционный. Равновесие, понимаете ли.

– Равновесие? – злобно усмехнулся Король и снизу стукнул по раме. Картина подпрыгнула и тоже повалилась на ковер.

– Даже собаки не помогли герцогу удержать равновесие, – засмеялся Король.

Лоренс, сразу же догадавшись, что этот жест в сочетании с произнесенной фразой претендует на остроумие, засмеялся громче Короля и даже два раза жеманно хлопнул в ладошки.

Из ненаписанных дневников Георга 4, короля Великобритании и Ирландии.

– Я благодарен океану за то, что он спасает меня от пресыщения. Ни бесконечный сад, в котором каждый день новые угощения; ни безумный лабиринт, за каждым поворотом которого подарок, превосходящий все ожидания; ни девушка, умеющая что-то такое, чего не умеют другие – ничто не спасает от пресыщения. Спасает только океан. Когда смотришь на океан, то понимаешь, что ты – не хозяин лучшей части мира, а скромный кусок дерьма, который сегодня барахтается на поверхности, а завтра потонет. Океан знает, что я и мои фекалии – это одно лицо и что это лицо – ни хорошее и не плохое, а просто вонючее. Океан – это вода в бачке, которая плещется до времени за окном, а потом, хлоп, смывает тебя и ты быстро исчезаешь в лабиринте канализации.

Художник Том Лоренс поднялся по лестнице к спальне короля. Мучила одышка. На лестнице было сумрачно. Пройдя прихожую, художник остановился у дверей и взглянул на себя в зеркало. Парик растрепался. Пришлось поправить. В спальне короля послышались чьи-то шаги. Шаги приближались к двери. Художник отскочил в сторону. Из спальни вышел личный доктор короля, с котором он был в приятельских отношениях. В руках доктора был ярко оранжевый саквояж. Увидев художника, доктор склонился в молчаливом поклоне. Художник не менее молчаливо поклонился в ответ.

– Как он? – шепотом спросил Лоуренс.

– Никак, – ответил доктор. – Полная безнадега.

– Может, покурим? – спросил художник. Доктор кивнул. Они отошли к окошку. Художник угостил сигаретой. Закурили.

– Представляешь, – сказал доктор в полный голос, – опять сегодня приводили ему девчонку. Симпатичную и уже разъезженную. Наше Величество и так и этак, а все равно не встает у него. Девчонка старалась изо всех сил, а он задрых и захрапел. Забавно было смотреть.

– Совсем плох? – спросил художник.

– Хуже. Сегодня-завтра и будем поминать в прошедшем времени.

– Не знаешь, зачем он меня позвал? – спросил художник.

– Откуда мне знать, – ответил доктор, – наверное, затем же, зачем и девчонку.

Художник грустно хмыкнул.

– Все равно надо идти. Долг требует, – сказал Лоренс.

– Да. Так уж срифмована жизнь – одни голодранцы рождаются должниками, другие голодранцы рождаются кредиторами.

– Я пошел, – сказал художник.

– Иди, – сказал доктор.

Затушив сигареты, два приятеля разошлись в разные стороны. Лоренс, по обыкновению робко, открыл дверь в спальню. Было тихо. Сиделка неподвижно замерла у изголовья монарха. Она никак не отреагировала на появление художника. Георг 4-й был в сознании. Увидев, художника он громко засмеялся и жестом показал, что бы тот садился. Художник аккуратно присел на стульчик, стоявший рядом.

– В общем, так это было, – вкрадчиво стал рассказывать король, – пришли за мной двое, взяли под руки и повели. Я не стал сопротивляться. Думаю, ведут, так и пойду. Шли, шли и пришли. Представь себе – целое море говна, не просто городская уборная, а целое море, без берегов. Ну и запах соответствующий. Ты знаешь, как пахнет море говна?

– Нет – ответил художник.

– Узнаешь. Я спрашиваю этих двух чудотворцев: "Что это?". Они мне отвечают – "Это все что ты сотворил в этой жизни". А я спрашиваю – "Мне, что, теперь здесь жить?". Они молчат. Я сел на берегу. Они стоят рядом.

Король замолчал.

– Это был сон? – решился прервать молчание Лоренс.

– Пошел на х* – разозлился Георг.

– Я просто хотел уточнить.

Георг стал орать несвязным матом. Художник молчал, опустив голову, разглядывал старую сиделку и думал про себя – "Скоро сдохнешь, гад"

– Знаешь, почему у тебя собаки получаются лучше людей? – зло спросил король, – потому что ты сам собака, пудель ярмарочный. Уточнить, облизать, обсосать подачку. Ты, должно быть, думаешь, что я не могу встать, потому что ноги не держат? Да запросто могу. Я просто не хочу.

Художник молчал. Зависла пауза.

– Рисуешь что-нибудь? – примирительно спросил король. Он умел мгновенно забывать свой гнев.

– Да так, – сказал художник, тут же сменив свой удрученный вид на крайне заинтересованный. – Я нарисовал несколько портретов по заказу, а сейчас делаю эскизы для души. Хочу нарисовать картину на древнегреческий сюжет. "Смерть Ахиллеса", если вам интересно.

– Конечно, мне интересно, или ты думаешь, что я терплю твое общество из-за дипломатических нюансов. И от чего же сдох твой Ахиллес? Подавился пирожком?

– Это известный сюжет. У Ахиллеса было только одно уязвимое место…

– По яйцам, что ли получил? Действительно известный сюжет. Знаешь, что я в тебе больше всего ценю?

– Что? – спросил художник.

– Твою дрессированную тупость и умение лаять по заказу. Небось, думаешь, что завтра я сдохну и тебе не придется подставлять свой профессиональный зад под острые предметы? Дурак, тебе придется вилять в два раза быстрее, потому что сына вряд ли заинтересует твоя мазня, потому что на самом деле человечными у тебя получаются только собаки, глупые утонченные болонки, шавки на пол пинка. Твоя естественная поза на четвереньках, а виляние хвостом – смысл жизни. Если бы у тебя был дрессировщик, он бы повесился от тоски. В твоем роскошном доме, построенном на мои деньги, наверняка есть секретная конура, в которую ты залазишь, когда надо подумать. Я угадал?

– Нет, – сумел спокойно ответить художник. Он приучил себя не обращать внимания на подобные выпады. – Конечно, общеизвестно, что у меня одна из самых больших псарен в Англии и, действительно, преданность собак вызывает мое восхищение. Я думаю, что и вы, ваше Величество, если бы взглянули бы на мою псарню, могли бы подчерпнуть от увиденного много поучительного. Но…

– Заткнись, – перебил король, – Кто ты такой, что бы что-то мне объяснять? Кто ты такой, что бы рассказывать мне о себе? Я хотя бы знаю, кто я такой и я не собираюсь скрывать себя под покрывала, прятаться под юбками всех этих блядей. Я принял себя, как приговор и сам же этот приговор исполнил. Ты не представляешь, как мне больно сейчас. Мои кишки жрут меня, пожирают мою душу, но я гордо иду вперед, потому что я иду вперед. Понимаешь, премудрая тупня? Я иду вперед. Я попал в болото. Я вязну в собственном говне, но не тебе объяснять мне правильную дорогу. Я никогда, ни при каких обстоятельствах тебе не поверю. Даже если вокруг тебя будут хороводить ангелы и петь "Осанну" серафимы, я все равно не поверю не одному твоему слову. Ты – прибор, которым самоудовлетворяются господа и прочие люди. Сегодня ты стоишь дорого, потому что я тебя купил, а завтра тебя будут иметь за пол пенса на рыночной площади. И ты сам никогда не узнаешь, сколько ты стоишь, потому что сам по себе ты не стоишь ничего…. Мне страшно. Ты не представляешь, как мне страшно. Но я буду идти до конца, не сворачивая и не оправдываясь, потому что только это может меня спасти, только это оправдать. Если я сейчас вызову священников, подстригусь в монахи и начну замаливать свои грехи, то Господа стошнит от отвращения.

Художник во время этого страстного диалога, продолжал рассматривать сиделку – очень уж интересно на ее лицо падал свет. Когда монолог короля закончился. Художник вздрогнул и, его предельно внимательное лицо на секунду осталось без всякого выражения. Художник не мог подобрать правильную маску и не знал, что спросить, потому что он все прослушал.

– Я просто сам себя сожрал, – продолжил король. Он не заметил колебаний своего художника. – Я никого не убивал, никого не насиловал – терпеть не могу жестких влагалищ. Я всегда был добр и платил за вещи куда больше, чем они стоят. Это не было милосердием. Мне было бы совестно платить меньше. Я не объявлял войну, не отбирал детей у матерей. Ты можешь не верить, но я был добр. И с чем я такой добренький остался? Ни с чем. С собственными кишками готовыми убить меня. Мои кишки обезумили. Они же тоже подохнут, но они выбрали цель и будут идти до конца. Все в меня. Когда не видишь где небо, где земля – иди до конца, потому что это единственно правильное решение. Любой доведенный до абсурда шаг ближе к Богу, чем топтание на месте.

– Я с вами совершенно согласен – наконец смог ввернуть словечко художник. Он думал, что его замечание вызовет очередную злобную тираду король, но Георг 4-ый молчал. Потом вдруг с чего-то улыбнулся и посмотрел на художника так жалобно, что художник пришел в замешательство. Прошла уйма времени, прежде чем, король схватил за руку сиделку и зашипел:

– Телятины с кровью, хороший кусочек, помягче, с ребер, но там где потолще. Вина "Из Рошемени", 1743 года, сколько есть. Виноград, жареный миндаль, лангустов в молоке, оленину в вишневом соусе, филе рябчика, – король замолчал. Он напрягся, пытаясь вспомнить названия любимых блюд. – Тащите уже. Что еще за паузы. Я голоден. Я очень голоден. Скорее.

Сиделка, притворявшаяся статуей, тут же вскочила и выбежала из комнаты.

– Скорее – прокричал король ей вслед. Тут же в коридоре засуетились слуги. Художник вздохнул и приготовился ждать, когда же принесут все заказанные блюда. Ожидание было на редкость коротким. Через пару минут вошел слуга с бутылкой вина, бокалом и подносом. Поднос был тут же водружен на кровать и слуга налил в бокал вина. Художник встал и отошел в сторону.

– Извините, Ваше Величество, – по-королевски спокойно сказал слуга, – мы чуть замешкались. Через две минуты принесут лангустов, миндаль и виноград. Что бы приготовить "горячее" требуется время, так что как обычно начнем с "холодного".

Король схватил бокал вина и сделал несколько глубоких глотков.

– Вы могли бы мне налить мочу, – сказал Король морщась. – Я все равно не нашел бы отличий. Но все равно спасибо. Может быть, я опять стану пьяным.

Тут же в спальню вошел еще один слуга с подносом. Он постелил салфетки и поставил на поднос тарелки.

Художник стал бродить по спальне, пока не уткнулся в собственную картину. Это был парадный потрет Георга 4-го. Художник считал этот портрет не совсем удачным, но сейчас с удивлением обнаружил, что картина совсем не плохая. Особенно хорошо получились бакенбарды.

– Салат, редис, помидоры, картофель печенный, – продолжал перечислять Король, – икру лосося, тушеных тушканчиков, жареных жаворонков в соусе «ланкоме», булочек по-французски, и это… то…, вы что не помните,… с базиликом?… Я вас сожру.

Слуги приносили блюда, поднимали с пола тарелки, которые Король скидывал с подноса, едва распробовав. Художник продолжал стоять возле картины, пытаясь не обращать внимания на происходящее. Он изредка поглядывал на обезумевшего монарха. Если бы он был сторонним наблюдателем, то его бы рассмешило это зрелище, но смерть короля обещала большие перемены в жизни, а ему не очень-то хотелось перемен, поэтому настроение у художника было крайне тревожным. Лоренс вышел в коридор покурить. Выкурив пол сигареты, художник с удивлением увидел поднимающегося по лестнице доктора. Художник махнул ему рукой и доктор подошел.