Текст книги "Взять Чумазого!"

Глава 8
Тридцать пуль в спину

Я сидел у двери, засунув коготь в замочную скважину, и отрывисто дышал, тщетно пытаясь открыть замок. Дело шло туго, пружина не поддавалась, при том что по искусству вскрытия у меня всегда был высший балл в академии! После позднего завтрака навалилась сонливость, хотя в поезде на пик Панчича я выспался на все сто.

Следовало поскорее выбраться из заточения в собственном номере, чтобы успеть к намеченной бандитами встрече. Увы, я вряд ли мог помешать планам Чумазого и Жорика, всё же лезть сейчас на рожон, не имея оружия в лапах, было крайне опрометчивым шагом. Но вот если бы удалось успеть найти укромное местечко перед тем, как начнётся сходка…

Мои мысли прервал раздавшийся щелчок. Замок наконец-таки удалось вскрыть. Лапа легла на отполированную тысячами прикосновений ручку, и я приготовился открыть дверь, как вдруг из-за спины раздался сиплый шёпот:

– Стоять! Хватит чужое ломать, ты куда идти-то собрался?

С перепугу я отпрянул от двери, совершенно позабыв о способности домовых появляться там, где их никто не ждёт. Хозяин стоял посреди комнаты, сердито поглаживал рукоять своего револьвера. Я автоматически отметил, что под левым глазом домового расплылся внушительный фингал. Похоже, кто-то из прибывшей бандитской компашки оказался недоволен сервисом и таким образом выразил хозяину своё «фи».

– Ты? Как ты тут оказался?! – Я покосился на дверной проём, перевёл взгляд на домового, покачал головой, совершенно не понимая, каким образом он проник внутрь.

В ответ он покосился на открытые дверцы шкафчика у противоположной стены. Понятно, значит, этот тип вылез через один из своих потайных ходов, гостиница наверняка вся пронизана ими, будто лабиринт.

– Не твоё собачье дело, главное, что оказался, – фыркнул хозяин, щурясь на меня одним правым глазом, левый начал заплывать, и вряд ли он им нормально видел. – Хотя мог бы давно сдать тебя с потрохами Чумазому и Жорику. Вон они, поди, уже совещание своё начали…

– Как начали? – Я было рванул к двери, понимая, что не имею права пропустить начало сходки, но за спиной что-то неприятно щёлкнуло.

– Вон оно как. – Домовой поднял свой револьвер, взводя курок.

Воронёный ствол уставился мне в живот. Я нервно сглотнул подкативший к горлу ком.

– Да я ж сразу понял, чё тебя сюда привело. На ангелов он смотреть приехал! Полицейская ты морда…

– Жандармская.

– А мне оно без разницы!

Что ж, мне оставалось промолчать, силой воли взяв себя в лапы и лихорадочно пытаясь понять, как выбраться из номера, чтобы успеть собрать компромат на бандитов. Ведь только ради этого я и был здесь!

– Не торопись так, успеешь. Хотел бы сдать, так ты бы давно болтался в подвале вверх ногами, – проворчал хозяин, добавив: – Поэтому садись давай, покумекаем. Есть у меня к тебе один разговор.

Внутри всё сжалось, но, поскольку он целился в меня из старого револьвера сорок пятого калибра, спорить с ним не было никакого смысла. Пришлось тупо садиться на раскладушку. Сам хозяин принялся расхаживать по комнатке.

Хвала дьяволу, он хотя бы опустил оружие, а то уж больно мне не улыбалось ни за что ни про что словить случайную пулю.

– Надоели они мне со своими выкрутасами. Это не то, здесь не так… – Домовой отчаянно махнул лапой и пустился в несколько сумбурный рассказ: – Уж извиняйте, не в Ночграде почивать собираетесь. Откуда у меня, поди, музыка современная или хороший коньяк? Где я им это тут возьму?!

Вон оно, значит, что… Крутые головорезы, привыкшие к богатой жизни в Ночграде, требовали того же самого от хозяина гостиницы. Понятное дело, он при всём желании не мог удовлетворить всех их просьб, за что и получил в глаз. Это ещё хорошо, что кулаком, зная жёсткие нравы столичных бандитов, можно было предположить, что бедолагу вполне могли прикончить в его же собственной гостинице. Это запросто!

Подобные трюки банда Чумазого регулярно проворачивала и в столице, поднимая на уши и полицию, и жандармерию, и даже войска. Так что уж говорить о такой глухой окраине, как пик Панчича, где не было ни свидетелей, ни даже районного полицейского участка. Оставалось понять, каким боком теперь всё это выльется мне.

Домовой застыл у стены, убрав свою пушку обратно в кобуру. Мой взгляд остановился на револьвере, полезная вещь, не ему с ним тут бегать. Реквизировать, что ли?

– Видал, как глаз подбили? Суки. Говорит мне, раз коньяка нет, иди баню топи! Я отвечаю, чё у нас здесь отродясь бани не бывало, а он, падлюка, даже слова в ответ не сказал, как в морду мне залепит копытом, я под стол улетел! Ой-ой-ой… – жалостливо зашептал хозяин, прикрывая ушибленный глаз ладонью. – Сказал, чтобы к вечеру была баня, и всё! Так вот чё теперь-то? Чё эти бандюки рогатые со мной сделают, коли к вечеру никакой бани не будет?! А её чё им, рожу?!

Я слушал вполуха, ожидая, когда он отойдёт от стены и мне представится возможность выхватить у него оружие. Возможно, конечно, что даже с револьвером в лапах я ничего бы не смог поделать с вооружёнными головорезами Чумазого и Жорика. Однако так по-любому было бы спокойней. Да и домовой никого не пристрелит со страху…

– Вот бы и вправду взять да закрыть всю их банду разом, – мечтательно протянул хозяин гостиницы, – Я чё, собственно, пришёл-то…

Он уставился куда-то в потолок, видимо размышляя о том, как по-быстрому расправиться с обидчиками, а потом вдруг всплеснул лапами, подпрыгнул на месте и даже хлопнул в ладоши, не в силах сдержать эмоций.

– Есть тут у меня одна индейка… фу ты, идейка! – поправил домовой сам себя. – Хотя индейка тоже найдётся в хозяйстве, не голодаем, поди. Но для начала расскажу, чё они там задумали. Я-то думал, они про порошок талдычить будут, так куда там…

Он наконец отошёл от стены, за что поплатился немедленно. Одним прыжком я вырос перед ним и выхватил револьвер из кобуры на его поясе.

– Лапы вверх!

Хозяин посмотрел на меня будто на умалишённого, но так и не поднял лапы.

– Ты сдурел, что ли? – спросил он.

Я растерялся, не понимая, почему он себя так ведёт.

– Подними лапы, кому говорю! Я не шучу.

– А то чё, пристрелишь?! Холостые там, чертячья твоя башка!

– Уверен?

Я с подозрением покосился на него, полагая, что прыткий хозяин просто надеется оставить меня в дураках. Если в его револьвере были заряжены холостые патроны, то зачем он таскал тяжёлую пушку с собой повсюду? Для чего наставлял её на меня? Домовой, видя, что я ни на грош не поверил в его слова, затараторил будто заведённый:

– Ты чё думаешь, бандюки позволили бы мне тут с боевым револьвером расхаживать? Ага, как же! Нет, только с холостыми, я убедил их, что мне пушка по-любому нужна, чтобы от гостиницы зверьё всякое отгонять!

Я прожёг его специфическим, следовательским взглядом. Домовой всё понял и выразительно закивал. Впрочем, лапы он так и не поднял. Ну не стрелять же в него!

Я опустил револьвер, открыл барабан и взглянул на патроны. Действительно, банальный шумовой жевело… Всё это время хозяин носил в кобуре обычную хлопушку. Сам «сорок пятый» выглядел внушительно, это было действительно боевое оружие, но что делать с ним, я не имел ни малейшего представления. Я раздосадованно отбросил револьвер на раскладушку и было развернулся идти к двери, как домовой сказал:

– Я б на твоём месте не выбрасывал его, глядишь, понадобится.

– Енотов в лесу пугать? – не сдержался я.

– Это мне, поди, было бы зверей пугать в самую пору, а тебе сподручнее бандитов гонять. – Хозяин подмигнул мне не заплывшим глазом, в котором затаилась обида. – Знаешь, почему с пушкой-то шастать тут нельзя?

– Почему?

– Потому, что и они-то все свои пушки во время сходки под замок сдают, так положено. Оружие есть только у тех, кого выставили гостиницу охранять. А дом, он на то и хозяйский, чтобы у хозяина добра всякого хватало! Понимаешь, к чему веду?

В лапах домового вдруг появилась целая горстка патронов – настоящих, боевых патронов.

– Будет им банька, будут знать, как хозяина обижать!

Я удивлённо уставился на патроны, потом покосился на револьвер. Слова домового о том, что бандиты сдавали личное оружие перед сходкой, были чистейшей правдой. Мне не раз приходилось слышать о подобной практике, в этом смысле хозяину можно было верить на слово.

Другое дело, что, наверное, было неправильно брать чужой револьвер и патроны непонятного происхождения. Но прямо сейчас мне было абсолютно наплевать на вбитые в голову правила полицейского устава. Тем более что стоит ещё немного протянуть время и бандиты ускользнут, а я вернусь в Ночград ни с чем.

Раз уж хозяин так вовремя раскаялся в грехах и не просто шёл на попятную, а был готов к активной помощи, то и мне следовало воспользоваться своим шансом и рискнуть. Боевые патроны пришлись весьма кстати. Я подумал и взял револьвер, который хозяин буквально всучивал мне.

Домовой же, наблюдая за тем, как я перезаряжаю оружие, подпрыгивал от радости и хлопал в ладоши. Когда я закончил и повернулся к двери, кивком головы намекая хозяину, что пора бы открыть замок, он вдруг повис на моей лапе.

– Постой!

– Чего тебе? – Я зевнул, не прикрывая пасть лапой. Что сказать, как же разморило меня не вовремя…

– Куда ты попёрся-то? Не зная броду, не суйся в…

– Даже не думай, ты со мной не пойдёшь! – отрезал я.

– Знал бы ты, чё они тут задумали, – протянул он заговорщицким тоном. – Мне кой-чё подслушать удалось. Один их разговор такой…

– Какой такой разговор?

– Сразу не перескажешь. – Домовой важно надул щёчки. – Давай-ка, может, присядем перед делом таким, я тебе чайку налью и, глядишь, расскажу всё?

– Пока мы тут чаёвничать будем, Чумазый с Жориком разбегутся, поэтому быстренько запиши свои показания на бумаге, потом приобщим к делу. – Я оглянулся, ища глазами какой-никакой клочок бумаги и ручку, но в номере не было даже стола.

Хозяин закивал, бросился к шкафу и залез туда с головой. Его маленькие ножки приподнялись и потешно дёргались в воздухе. Через мгновение он вылез из шкафа, держа в лапах плотный лист офисной бумаги и авторучку.

– Ща-а-ас мы напишем, да так напишем… – мечтательно протянул он, усаживаясь на раскладушку, – Как писать-то? Ты мне хоть покажи!

– Ничего особенного, пиши что хочешь, – заверил я. – Потом разберемся.

– Не-э, ты покажи, чё и как, не то понапишу тут всякого, чё надо, чё не надо, – вздохнул хозяин, от прежних хамоватых манер не осталось и следа.

– Давай уже, покажу, – зевая, вздохнул я.

Пришлось сесть и показать ему, как заполнить «шапку». Пока я писал, в глазах вдруг начало двоиться, я за малым не клюнул пятаком в пол. Да уж, сейчас бы как нельзя кстати пришёлся лишний часок на то, чтобы подремать и переварить супчик. Но чего-чего, а вот времени было в обрез. Кто знает, как долго здесь задержатся бандиты?

Домовой показал большой палец, взглянул на свои часы и сказал, что теперь ему всё понятно, дальше он и сам справится. Я насторожился, уж больно подозрительно вёл себя хозяин, будто бы намеренно задерживая меня в номере, но он лишь написал на листе дату и время. А потом кивнул и протянул мне ключ. Вот это другое дело.

Удостоверившись, что хозяин увлёкся писательским делом по уши, я открыл дверь и прошмыгнул в коридор. На втором этаже не было ни души, ещё бы, видимо, вся нечисть отправилась на сходку в большом зале. Я поспешил к лестнице, протирая глаза кулаками и хлопаньем по щекам прогоняя остатки сонливости.

Чтобы не терять времени, скатился по перилам на первый этаж и вскинул револьвер. Бегло осмотрел коридор, за которым располагалась входная дверь. Там стояла вооружённая охрана бандитов во главе с Робиком, но они интересовали меня меньше всего.

Охранники пикнуть не успеют, как я ворвусь в зал и заставлю собравшихся там бандитов сдаться. Перед глазами уже стояли перепуганные рожи Чумазого и Жорика, когда они увидят заряженный револьвер. Ну а потом, когда я обезврежу глав этого преступного синдиката, нужно будет каким-то образом вызвать группу захвата. Надо сказать, что обстоятельства складывались крайне удачно для меня!

Я набрался духу, подскочил к дверям и вышиб их, словно ковбой, заходящий в салун с револьвером наперевес. Внутри зала, за столом, шёл оживлённый спор, стоял дым от сигарет и сигар, а крепкий сивушный запах дешёвого алкоголя мог сбить с ног. Все до единого черти и горгульи замерли и уставились на меня.

Вроде бы бандиты были захвачены мною врасплох, но вместо удивления на их мордах к потолку взлетел громкий хохот.

– Всем оставаться на своих местах, жандармерия Ночграда! – громко объявил я.

Для пущей уверенности я направил револьвер в потолок, желая произвести предупредительный выстрел, спустил курок, и… Ничего не произошло.

Палец нажал спусковой крючок, сработал ударно-пусковой механизм, провернулся барабан, но я услышал только лишь щелчок. Нажал ещё раз, затем ещё. Грозный револьвер сорок пятого калибра беспомощно щёлкал, будто заряженный пистонами.

Суровые слова «вы арестованы по подозрению в незаконном изготовлении, хранении и распространении наркотических веществ» так и остались несказанными.

– Отличная работа, Ивич, – сухо сказал Жорик, впиваясь в меня презрительным взглядом, его зрачки сузились, как у кошки в темноте.

Я не поверил своим глазам – за спиной горгульи стоял тот самый домовой, который остался в номере писать заявление.

– Про него ты говорил, Чумазый? – Горгул повернулся к Петко Ивичу.

– Про него, – ответил Чумазый, пятачок которого уже был выпачкан в ладбастровом порошке.

– Действительно, крепкий чертяка! Но не сказать, что умный…

Я не поверил своим глазам – это говорил обо мне тот самый вампир, вместе с которым мы ехали в поезде к станции «Хмурые Болотца».

– Берём, – отдал распоряжение Чумазый, грохнув кулаком по столу.

Я совершенно растерялся, в голове всё перемешалось, мысли путались и набегали одна на другую. Как будто откуда-то издалека я услышал, как грохнула дверь за моей спиной.

Но не успел я обернуться, как получил автоматную очередь меж лопаток. Ноги подкосились, я выпустил револьвер, металлически брякнувший об пол, и завалился рядом.

Глава 9
Санитар и вопросы, вопросы, вопросы…

– Ни с места! Вы все арестованы… – еле шевеля языком, выдавил я.

Это были первые болезненные слова после того, как вернулось сознание. Где я? В последний раз, кажется, был в большом зале, на первом этаже в гостинице домового на пике Панчича, когда меня пристрелили. Или не был? Нет-нет, точно был…

– Конечно, арестованы, голубчик, – ответил мне ровный, умиротворяющий голос. – Вы только лежите спокойнее, а то мы вам никак капельницу не поставим.

Я повернул голову, но увидел лишь блёклый и размытый силуэт. Зрение не успело полностью восстановиться, хотя я был крепко подготовлен в академии и имел твёрдое «отлично» на курсах выживания нечисти. Но курсы курсами, а даже лучший офицер ночградской жандармерии спасует, получи он такое количество пуль в упор…

– Какой у него пульс?

После некоторой паузы раздался ответ:

– Пульс в норме, доктор!

Я перевёл взгляд и увидел второй размытый силуэт. Мне показалось или слова принадлежали не чертям? Тембр голоса был неестественным, что ли…

– Какое у нас давление? – взволнованно спросил тот, кого назвали доктором.

У него был подозрительно высокий для чёрта голос, но образованность чувствовалась. Второй, напротив, говорил самым типичным чертячьим голосом, но его интонация – голос будто принадлежал мертвецу.

– Верхнее выше зоны допуска…

– Поправить, Викентий! – крякнул врач.

Мне казалось, что голоса слышатся будто бы из-под толщи воды. Я попытался поднять лапы, чтобы хорошенечко протереть глаза, но тщетно. К запястьям словно привязали пудовые гири. Стало быть, мне действительно хорошо досталось…

– Ладно, одну дозу внутривенно! – распорядился безымянный.

– А?

– Одну дозу внутривенно, дубина ты бездушная!

– Так и запишем, одну дозу внутривенно, сейчас прокапаем…

Дальше слова обрывались. Наверняка собеседники продолжили свой медицинский разговор, но у меня в ушах повисла звенящая тишина. В области запястья больно кольнуло, лапа онемела от предплечья до самых когтей. Потом необычное тепло растеклось по телу, поднимая шерсть дыбом. Я чувствовал каждый волосок…

На какое-то мгновение я будто бы провалился в небытие, но быстро пришёл в себя. Сделал глубокий вдох, приподнялся на локтях и уставился перед собой. Разом ушло оцепенение, прояснился взгляд. Дыхание оставалось частым, прерывистым.

Первой мыслью, пришедшей в голову, стало осознание того, что я выжил. Не знаю, что произошло, но лежал я в палате, на жесткой больничной койке. Я вновь завалился на спину, не в силах справиться с головокружением и нарастающим чувством тревоги.

Огляделся…

Чёрный потолок с приглушённым светом ламп ультрафиолета. Плитка с рисунком язычков святого пламени ада. Стойка для капельниц, причём в массивном флаконе закончился раствор.

«Стало быть, долго я провалялся без сознания», – промелькнуло в голове.

В палате не оказалось другой нечисти, также здесь не было и тех двух врачей. Интересно было узнать, куда они подевались? Впрочем, в следующий миг я позабыл обо всём, а мои брови от удивления поползли вверх. Было чему удивляться – на моих запястьях и на лодыжках чьей-то лапой были застёгнуты толстенные кожаные ремни. Вот тебе раз…

Насколько хватало моих скромных познаний, подобными ремнями пристёгивали только душевнобольных. Но это же несусветная нелепица, извиняюсь за мой чербский! Я было дёрнулся, тщетно пытаясь высвободиться из плена, но ремни накрепко удерживали меня на койке. Всё, чего удалось достичь, – немного сдвинуть койку с места.

Движение сопроводил отвратительный скрип.

На несколько сантиметров отъехал столик с электрокардиографом. Кстати да, медицинской техники здесь было напичкано великое множество. Вокруг кучковались осциллографы, на ярких экранчиках которых высвечивался непонятный набор графиков и цифр. Рядом стоял громоздкий дефибриллятор и стационарный электрокардиограф, столик с которым мне удалось сдвинуть. Но ангелы с ними!

Некогда моя гордость – волосатая грудь теперь оказалась выбрита наголо, а к коже прикрепили странные присоски, будто кто-то расстрелял мою грудь из детского пистолета, заряженного патронами-липучками. Я поёжился, отчётливо ощутив, как по всему телу проходит щекочущий электрический разряд. Ничего, бывало и хуже, скажем так.

А уж помня то, что сделали со мной бандиты, так врачи вовсе сотворили невероятное, вытащив меня из райских кущ. Память воспроизвела глухие выстрелы из автомата, изрешетившие мою спину. Стоило сказать спасибо обоим докторам уже за то, что я вообще открыл глаза. Ну а ремни на щиколотках и на запястьях…

Возможно, это сделали для того, чтобы я ненароком не выдернул канюлю во сне или, не дай дьявол, не сбил дорогущие приборы. Логическое мышление всегда помогало мне успокоиться. Но не успел я подумать о том, чтобы позвать кого-нибудь из младшего медицинского персонала, как дверь моей палаты открылась.

На пороге показалось существо в чёрном халате, в котором я не сразу признал упыря. Ничего удивительного, из тех упырей, с кем мне приходилось видаться в столице, я запомнил высоких и фигуристых чертей. В отличие от вампиров эта нечисть была способна принимать облик любой из своих жертв. Сомнительная способность, однако, потому что упырей всегда выдавали глаза, горящие огнём, и железные клыки.

Тут уж, батенька, спорьте не спорьте, доказывайте не доказывайте, а вы – упырь, если у вас полная пасть железных клыков. Так вот, зная о таких характерных способностях, тем более странно, что товарищ в медицинском халате напоминал сгорбленную в три погибели корягу и потому ростом едва доходил до ручки двери.

Большая грушевидная голова пряталась в плечах на уровне груди, левое плечо поднималось выше правого, и могло показаться, что у кровососа напрочь отсутствовала шея. Недостатки не скрывал даже чёрный медицинский халат, который явно был упырю не по размеру. Я с трудом различил тлеющие искорками глаза. Казалось, что от знаменитого запала кровососа в них не осталось и следа. Но меня, батенька, вы такими уловками не проведёте…

Я слишком хорошо помнил, что угольки в глазах упырей в любой миг могли превратиться в бушующее пламя. Не менее интересна была манера этого типа передвигаться. Нечистый был какой-то дёрганый, угловатый, напрочь лишённый привычной для упырей пластичности. Он вёз каталку, на которой поместилось множество пробирок и склянок.

Какие-то из них были пусты, а какие-то наполнены разноцветными жидкостями. На каталке лежала аккуратно сложенная стопка бумаг. Упырь остановился на пороге, внимательно посмотрел на меня перед тем, как зайти. Противно клацнул железными клыками и с грохотом перекатил каталку через порог.

Брякнули, ударившись друг о друга, пробирки. Кровосос плотно закрыл за собой дверь. Его тонкие как нити губы застыли в подобии усмешки. Я представил, как эти губы касаются гнилой плоти, и по коже поползли мурашки. Ну не разделял я таких кулинарных изысков, хоть убей. Ладно опарыши, всякие червячки, но гниль…

Интересно знать, чьё извращённое воображение поставило упыря работать в больнице? Кто вообще такое допустил? Однако сейчас именно кровосос носил чёрный медицинский халат, а я лежал беспомощно распластанным на больничной койке.

– Не собираетесь меня больше арестовывать, Деян? – спросил он.

Я смутился, припоминая, как вроде бы кричал эти слова накануне. Наверняка мог бы ещё не то ляпнуть, находясь в бреду. Чего теперь отнекиваться, как известно, сказанного не воротишь.

– Я был не в себе, доктор…

– Да будет вам, какой я доктор, так! Можете называть меня медбрат, хотя я тут скорее уж за санитара, – представился упырь, тыча пальцем в пришитую к халату табличку с именем. – Я ж коли к операционной доступ получу, так всю кровушку из вас высосу, что никакого лечения не понадобится.

Кровосос вытянул губы трубочкой и со свистом втянул в себя воздух, ненавязчиво демонстрируя, как бы это произошло, получи он такую возможность. Уж не знаю, был ли это чёрный юмор, традиционно свойственный упырям, всегда и везде жалующимся на ущемление собственных прав, но глаза кровососа на миг блеснули истинно адским огнём.

Я вздрогнул, прекрасно понимая, что если этому санитару придёт в голову вцепиться в мою шею своими железными клыками, то кожаные ремни не позволят мне защититься. Вот тогда уже будет не до шуток, знаете ли! Однако, видя моё напряжение, упырь озорно хлопнул в сухие, покрывшиеся глубокими трещинами ладоши.

– Да не пью я никакой крови, успокойтесь! Последние полвека на томатном соке перебиваюсь, и ничего, привык.

Честно признаюсь, эти его слова ничуточки не успокоили меня. В определённых вопросах упыриному племени вообще веры не было. Знавал я таких типов, которые соблюдали модную томатную диету, и чем эти их диеты в конце концов заканчивались – наши коллеги-криминалисты то и дело находили обескровленные тела чертей после очередных срывов сторонников упыриного ЗОЖа. Впрочем, и ловили их быстро, упившихся, сонных и едва передвигающих конечностями от счастья…

Меж тем он кое-как подкатил каталку к моей койке, достал из нагрудного кармана халата массивные очки в неестественно тонкой оправе и нацепил их на переносицу. В лапах упыря появилась авторучка и листы бумаги.

– А зовут меня Викентий, – как бы невзначай сообщил упырь.

Знакомое имя, оно звучало, когда я находился в полубессознательном состоянии. Значит, этот тип уже заходил ко мне в палату.

Не знаю, что он там писал, но кровосос поднял на меня взгляд:

– Рад, что вы пришли в себя, врач так старался.

На ходу он делал какие-то пометки в своих бумагах. Очки с трудом держались на переносице, то и дело сползая.

– Знали бы вы, как я рад. Но был бы рад ещё больше, если… – Я, как мог, кивком головы показал на ремни. – Если бы не вот это недоразумение!

– Ну так-с потерпите ещё секундочку.

Потерплю, естественно, куда деваться-то. Медбрат закончил заполнять бумаги и подошёл к доске, висевшей справа от меня. На ней кнопками крепились различные кардиограммы, снимки, результаты анализов и прочее. Объединить всё это, и получится целая история болезни. Санитар заинтересовался одной из многочисленных схем, поправил очки с толстыми линзами и тихо спросил:

– Как вы себя чувствуете? Викентий говорил, что у вас были проблемы с давлением.

Я удивлённо уставился на него:

– Простите?

– Да-да?

– О каком Викентии идёт речь? – осторожно спросил я, в этот момент чувствуя себя круглым идиотом. Вроде как ещё пару минут назад он сам назвался Викентием? Либо я ослышался, либо в этой больнице глюки не у меня одного.

– Викентий – мой сменщик, – пояснил упырь, не дав мне договорить.

– Ваш брат? – зачем-то спросил я.

– Можно сказать и так. – Он невозмутимо пожал плечами. – Перед глазами ничего не кружится?

– Ну есть лёгкий дискомфорт в голове…

Кровосос задумчиво почесал лысину когтем. Я невольно сглотнул. Такими «коготками» ничего не стоило вырыть могилку-другую на кладбище. Не знаю, какой томатный сок упырь пил последние пятьдесят лет, но мне на минуточку даже показалось, что я реально вижу под когтями могильную землю. Кровососы, они такие кровососы.

– Это пройдёт. – Викентий прокашлялся. – Тем более что сегодня ваше давление в норме.

Я не ответил, выходит, мне пришлось тут валяться без сознания никак не меньше суток. Эта мысль выбила из колеи. Получается, я ничего не успел и провалил задание.

Упырь вдруг изменился в лице. Он как-то совсем уж безразлично вздохнул и снова сделал пометку в бумагах. Скользнул глазами по приборам, кучковавшимся вокруг моей койки, и, судя по всему, остался доволен увиденным.

– Долго со мной пришлось повозиться? – с тем же безразличием спросил я.

Кстати, если не считать лёгкого головокружения, чувствовал я себя просто восхитительно. Ничего не болело, не щемило, не чесалось, как будто бы не было тех выстрелов в упор из автомата. Неужто так действовала чудо-капельница? Или меня всё ещё не отпустил наркоз?

– Недолго, Деян, совсем недолго, вы исключительный пациент, в этом я вас заверяю. – Викентий окинул меня взглядом и, решительно выдохнув, предложил: – Так что, расстегнём ремни? Вы готовы? Можете дать слово, что у меня с вами потом проблем не будет? А то зыркаете на меня так, будто клыки вырвать собираетесь.

Хм, такие слова настораживают. Мне пришлось старательно натянуть на лицо улыбку. Прямо сейчас это была лучшая улыбка из тех, что я только мог себе позволить. Уж не знаю, что тут происходило, если младший медицинский персонал так опасается за личную безопасность.

– Больно уж ваши ремешки давят, поэтому снимайте поскорее, – твёрдо заявил я. – И не беспокойтесь за ваши… – Я сглотнул. – Ваши клыки останутся при вас, обещаю!

Наверное, мне стоит объяснить, чего он, скорее всего, боялся. Совершенно зверский ритуал, о котором упомянул упырь, был распространён на границе Чербии и Бесогории. Там местные контрабандисты заманивали туристов-упырей, выдёргивали бедолагам железные клыки и переплавляли металл, делая дорогостоящие перстни-обереги.

Якобы такие вот колечки-перстенёчки помогали нечистому в любом возрасте сохранять мощь мужской силы, что и определяло высокий спрос продукта на чёрном рынке. А то, что сами кровососы без клыков теряли свою способность перевоплощения, чахли и в скором времени умирали, никого, как вы понимаете, не волновало.

– Все так говорят, – без энтузиазма фыркнул санитар.

Он снова сделал какие-то пометки. Честно говоря, это настораживало, неужели он записывает каждое сказанное мной слово?

– Что вы там всё время пишете? – поинтересовался я.

– Составляю ваш психологический портрет.

– Что-что? – Мне не удалось скрыть удивления. – Так вы поэтому задаёте дурацкие вопросы?

– Давайте-ка вы лучше это спросите у доктора, ему с моими записями возиться, ему и лучше знать, зачем они нужны. Я-то что? Что мне говорят, то и делаю, – отмахнулся Викентий.

Он лихо оторвал лист и прикрепил его к информационному стенду рядом с остальными выписками, кардиограммами и результатами анализов. Я недоверчиво покосился на записи, сделанные на скорую лапу каллиграфическим почерком. Хорошо хоть сознался, зачем пудрит мозги, другой бы мог и не сказать.

– Возможно, будет больно, но постарайтесь обойтись без резких движений, – заговорщицким голосом предупредил кровосос.

Упырь бережно расстегнул ремень, и я увидел, как вместе с ним из моей лапы выходит канюля. Кровь запеклась, шерсть прилипла к коже, поэтому ремень пришлось буквально отдирать от запястья. Как и обещал упырь, было больно. Да дьявольщина, действительно больно! От правого запястья к локтю скатилась тонкая струйка крови. Угольки в глазах упыря вспыхнули опасным пламенем. Или же мне показалось?..

– Вот-с, такие наши методы, – пробормотал Викентий, поймав мой удивлённый взгляд. Он протянул мне ватный тампон, чтобы остановить кровотечение. – Зато теперь вы как огурчик, Деян. Всё хотел спросить, вас же зовут именно так?

– Всё верно, меня зовут Деян Видич, – пропыхтел я, целясь куском ваты в то место, откуда сочилась кровь. Лапы после вынужденного простоя слушались с трудом, была заметно нарушена координация движений. – Стало быть, теперь я ваш благодарный пациент. Полагаю, не один я. Майор Огнен Кадич уже выразил вам свою благодарность?

– Майор Огнен Кадич? – приподнял редкую бровь кровосос.

По выражению его морды казалось, что он и вправду первый раз слышит фамилию старого брюзги Огнена. Что неудивительно, ведь наверняка персонал клиники поздравляли из самого министерства внутренних дел! Врачи спасли от неминуемой смерти фактически расстрелянного офицера жандармерии, это дело государственной важности как-никак!

Больше скажу, я бы не удивился, узнав, что Викентия представили к ордену Вредителя второй степени. В Ночграде прекрасно понимали, за какими важными птичками захлопнулись дверцы клеток. А они уж точно захлопнулись, раз я здесь и я жив.

Знать бы только, кому мне предстоит сказать отдельное спасибо – полицейскому спецназу или мобильному десанту чербской национальной гвардии? Кто из них вовремя накрыл всю банду на пике Панчича и успел доставить меня в больницу…

Размышляя подобным образом, я с надеждой покосился на медбрата и осторожно уточнил:

– Не в курсе, им удалось вынести обвинение? Какую статью инкриминируют?

– Не понимаю, о чём вы, – невозмутимо пожал плечами Викентий, даже не обернувшись.

– Меня интересуют исключительно Ивич и Пиич, – доверительно сказал я, пытаясь выпрямиться и сесть.

– Да не торопитесь же вы так, а то сорвёте датчики, – строго фыркнул упырь. – Сейчас помогу, нельзя же так резко!

Он поспешил снять с меня всевозможные присоски, от которых на коже остались розовые круги. Расстегнул ремни на лодыжках немногим выше копыт. К счастью, там не оказалось канюлей, а значит, прилипшей к коже шерсти. Закончив, смахнул со лба пот тыльной стороной ладони, а я кое-как уселся на край койки, справляясь с головокружением.