Текст книги "Сэр рыцарь Лис"

– Приехали, – оповестил Фрэнсис, со скрипом останавливая кеб.

Мы с волком поняли, что отступать поздно. И пусть чёткого плана у нас нет, но, в конце концов, многие дела у того же Шерлока Холмса прокатывали на ситуационной интуиции и чистом везении. Охотничий азарт загорелся в чёрных глазах южноамериканца, я также почувствовал влекущее любого истинного британца адреналиновое вдохновение. Месье Ренар всегда верил в меня, как можно было посрамить его память…

Рыжего донца мы оставили в засаде на углу, если он увидит бегущего павиана, то остановит всеми имеющимися в его распоряжении средствами. Обезьяне по прямой никогда не удрать от коня, даже если речь идёт о «близких к природе».

Также не стоило труда найти приют имени Святой Варсонофии, их вывеску освещал тусклый газовый фонарь. На наше счастье, поднялся лёгкий ветерок, так что знаменитый лондонский туман стелился скорее на уровне пояса, не поднимаясь выше. Сотрудник пинкертоновского агентства согласно старой французской поговорке предложил устроиться в засаде как раз под фонарём. Я не стал спорить, тем более что…

– Мэрзавцы, подлэцы, нэгодяи! – Из распахнувшихся дверей кубарем вылетел барон Гастингс. – По судам затаскаю, козлощёкие губосвисты! По миру пущу всю вашу грязную богадэльню бэспардонных крысожуев! Что же дэлать-то, а?!

Я на автомате собрался окликнуть павиана, чтобы спросить, не можем ли мы чем-то помочь, но волк вовремя успел запечатать мне рот лапой в чёрной перчатке. «Спасибо, – подумал я. – Молчание действительно золото». Меж тем барон легко вспрыгнул на кованый козырёк над крыльцом и, раскачиваясь на вывеске, запричитал:

– Трое… их трое, а зэлёный должен быть всэго один! Я сам мазал эму лэвую пятку зэлёнкой! Нэ всэго, а пятку, только пятку… Что за чертовщина, жидкобрюхие твари?!

– Продолжайте наблюдение, мой юный друг, – прошептал мне в левое ухо дон Диего, прислушиваясь к чему-то. – Мне нужно кое-что выяснить.

Один миг, и он исчез в низком тумане, словно нырнув в реку. Вот был, стоял рядом – и вот уже нет его, как будто бы никогда и не было. Павиан продолжал бушевать, суча ногами, из его пасти вылетали ужасные богохульства:

– Мэрзкорылые хлюпоносы, я вас наизнанку вывэрну! Вы мнэ заплатите, я рэмни из ваших простодырых шкур нарэжу и ими же засэку вас до смэрти, хрюкодавы приютские!

– Да он не только пьян, но ещё и под кайфом. – От насмешливого шёпота в правом ухе я едва не подпрыгнул. – Не пора ли и нам проявить себя? Обожаю импровизировать!

Появившийся так же внезапно, как и исчез, дон Диего вдруг схватил меня за руку и потащил вперёд. «Ньютон же шестикрылый…» – успел подумать я, когда мы встали нос к носу с бароном Гастингсом.

– Милорд, мы к вашим услугам!

После такого я успешно подавился «пресвятым электродом Аквинским»…

– А я вас знаю… Вы же из полиции… – Павиан вперил в нас нетрезвый и недоверчивый взгляд, но гривистый волк был воистину неумолим, его несло, как поэта Байрона в палате лордов.

– От вас ничего не скроешь, приятель, но агентство Пинкертона скорее конкурент, чем союзник Скотленд-Ярда. Мне также не терпится раскрыть это дело и утереть высокомерный нос инспектору Хаггерту!

– Хм, а что вы…

– Мы готовы вместе с вами штурмовать этот приют, чтобы вырвать вашего наследника из лап коварных… Как вы их назвали?

– Мэрзкорылые хлюпоносы, – мрачно подсказал я, чтобы хоть как-то обозначить и собственное присутствие в этом дичайшем фарсе.

– Какие эпитеты, прямо пуля в пулю, непременно запишу при случае! – подтвердил дон Диего, фамильярно приобняв барона за плечи. – Мы поможем вам вернуть дитя безутешной матери!

– Но как? Они же всэ зэлёные…

– Чего проще, тащим всех троих, а уж материнское сердце определит своего!

Расчувствовавшийся барон полез целоваться с волком, так что его пришлось практически оттаскивать за воротник, и не скажу, чтобы это было легко. Ну а дальнейшие действия нашей, с позволения сказать, трагикомедии шли так, словно их писал Эдвард Лир. То есть нелепо, нескладно, бессмысленно, но в цель! Поясняю…

Воодушевлённый дон Диего деликатно постучал рукоятью шпаги в двери приюта Святой Варсонофии. Нам открыли двое крепких монахов в коричневых рясах. При виде поднадоевшего павиана они начали сурово засучивать рукава, но гривистый волк неожиданно ловко стукнул их головами и ломанулся внутрь. Остановить его вдохновенные порывы было невозможно, я даже не пытался.

Да, собственно, мы с бароном и переглянуться не успели, как этот тип вылетел обратно на улицу, держа в каждой руке по запелёнатому младенцу и третьего в зубах. У всех малюток были одинаково зелёные мордашки, а уж орали все трое так, что хоть уши затыкай…

– Где кеб? – не разжимая зубов, прорычал волк.

– На углу, – указал я. – А ещё у вас, кажется, ус отклеивается?..

– Бежим!

Не ответив на мой вопрос, дон Диего рванул с места в карьер, а из приюта уже неслись яростные вопли. Если это погоня, то нас будут бить. Меньше чем через четверть минуты мы уже куча-малой сидели в паровом кебе донского жеребца, который в свою очередь, выругавшись по-русски, выжимал из машины всё.

Судя по нарастающему рёву, сзади нас нагоняла не только охрана, администрация, воспитатели, прислуга и уборщицы приюта, но и все находящиеся там дети и даже сама святая Варсонофия с половником наперевес! Каким чудом мы от них оторвались, известно только одному Господу Богу да, быть может, ещё рыжему Фрэнсису.

Возможно, именно поэтому я не сразу заметил, что среди пассажиров кое-кого не хватает. А именно отчаянного южноамериканского героя…

Десять – пятнадцать минут спустя, сделав пару витиеватых геометрических фигур вокруг кварталов по переулкам, беззастенчиво срезая углы и пугая не успевшие увернуться фонарные столбы, весёлый возница остановил кеб у особняка Гастингсов. Мы прибыли.

– Вытирайте ноги, джентльмены, – вместо приветствия возгласили чёрные лакеи, но при виде младенцев с зелёными лицами ахнули и с криком бросились наутёк.

Не знаю, право, что их так напугало, хотя вид ревущего барона с кучей орущих малышей на руках, возможно, вызывал некоторое сомнение в здравости его ума…

– Скорэй иди за мной, мальчик, – хрипел павиан, тяжело поднимаясь по ступенькам на второй этаж. – Порадуэм мою драгоценную супругу! Ты скажешь ей, что я сам всё придумал, нашёл малэнького лорда, потому что это я! Я должэн получить… Я… Что такое-э?!

У дверей спальни леди Гастингс, скрестив руки на груди, стоял зевающий инспектор Хаггерт. На его лице блуждала задумчивая полуулыбка.

– Дон Диего говорил, что вы несколько задерживаетесь. Надеюсь, дети вас не слишком утомили?

– С дороги, полицейская ищейка! – взвыл барон, всё ещё не понимающий, что уже влип, словно муха в смолу янтаря. – Я сам нашёл своего сына! Я, а нэ ваш хвалёный узкодольнолобый Скотленд-Ярд!

Инспектор подмигнул мне и безоговорочно сделал шаг в сторону. Когда мы ввалились в спальню, то барон едва не выронил малышей… Его жена, сидя на кровати, баюкала такого же, только не зелёного младенца, а в углу комнаты, сентиментально вытирая слёзы, стоял гривистый волк.

– Майкл? Я ждал вас несколько раньше, хотел, чтобы вы воочию увидели счастливый момент воссоединения семьи. Это так трогательно… я не могу… простите, сеньоры…

Павиан сел прямо на пол. Появившиеся сзади два уже знакомых мне констебля забрали у него младенцев. Инспектор Хаггерт с разрешения хозяйки дома приказал отнести их вниз, хорошенько вымыть, напоить молоком и передать с рук на руки нянькам из приюта. Малютки не пострадали, хотя запомнить такое чудесное приключение не могли в силу возраста, увы…

– Если позволите, с разрешения миледи я продолжу начатый рассказ?

Баронесса кивнула, не сводя счастливых глаз со своего младенца. Дон Диего отвесил изысканный поклон в её сторону.

– Когда мы все поняли, где сэр Гастингс мог скрыть маленького лорда, я предложил быстрый и действенный план. Управляющий приютом охотно пошёл мне навстречу, указав на подброшенного им младенца, у которого действительно левая пяточка была помечена обычной зелёнкой. Далее следовало лишь слегка подкрасить мордашки ещё троим подкидышам. Правда, они были на полгода и даже почти на год старше сына барона, но вряд ли Гастингс обратил бы на это внимание. Чаще всего мужчины просто не разбираются в таких вещах, но… – После выразительной паузы волк обернулся ко мне. – Я ни за что бы не справился с этим делом без помощи Майкла. Он бесценный товарищ для любого шерифа! Искренний, наивный, доверчивый, о таком можно только мечтать…

Пресвятой электрод Аквинский, этот бесцеремонный тип, не задумываясь, подставил меня по полной программе, совершенно не заботясь о моих чувствах или элементарной безопасности! А что, если бы барон не поверил и полез в драку? Или нас всё-таки догнали бы сотрудники приюта? Я уж не говорю о том, что… А-а, смысл теперь жаловаться?!

В общем, как только американец передал зелёную троицу в кеб, он бесстыже слинял, заявился в пустующий приют Святой Варсонофии, получил на руки нужного младенца и преспокойно доставил его по известному адресу, в то время как Фрэнсис нарезал круги, петляя вокруг кварталов, как заяц, уходящий от своры охотничьих собак.

– Мы как раз успели переговорить с леди Гастингс, а инспектор Хаггерт полностью засвидетельствовал мои скромные показания. Надеюсь, никто не обижен?

Я чувствовал себя таким же обманутым, как несчастный павиан, всё ещё ловивший воздух ртом сидя на полу. Потом мне кое-как удалось взять себя в руки…

– Позволите уточнить один момент, сэр? – Я решительно шагнул вперёд и дёрнул дона Диего за длинные нафабренные усы. Гривистый волк взвыл дурным голосом, едва ли не подпрыгнув до висящей под потолком электрической люстры.

– Санта Лючия! Диабло! Демонио инглиш! За что?!

Мне было так стыдно, что хоть сквозь землю провались…

– Они настоящие. Но как же…

– Не уверен, что понимаю ваши действия, молодой человек, – укоризненно протянул инспектор.

На меня уставились три недоуменных взгляда, нет, считая баронессу и младенца, уже даже пять. Я коротко поклонился, принёс всем свои искренние извинения и, не прощаясь, вышел из комнаты.

Опомнившийся барон попятился было за мной следом, но суровый Хаггерт решительно преградил ему дорогу:

– Не спешите так, сэр. Похищение сына вашей жены с целью вымогательства денег, незаконное проникновение в здание приюта, кража чужих детей, угрозы полиции… У Скотленд-Ярда накопилось к вам слишком много вопросов.

Я не стал ждать, чем всё это закончится, быстрым шагом спустился вниз и…

– Ты не вытер ноги, когда вошёл. – На моё плечо легла тяжёлая чёрная рука в белой перчатке. – Таких наглых белых мальчишек надо учить палкой!

Как же всё не вовремя, Ньютон же шестикрылый?! Я молча сунул руку в карман и, вытащив электрическую дубинку, не задумываясь, нажал на пуск. Раздался характерный треск, сверкнули зелёные искры, потянулся лёгкий запах гари, и всё…

Здоровенного негра в ливрее отбросило на три фута назад в объятия второго лакея, с чмоканьем опрокинув их обоих на паркетный пол в прихожей. Наверное, мне не стоило этого делать, но нервы… Не знаю, простите…

У тротуара стоял паровой кеб Фрэнсиса. Верный рыжий донец честно дожидался меня, насвистывая на водительском месте.

– Ну что, хлопчик, всё сладилось? Поехали, что ль, до дома до хаты?

– Поехали. – Я забрался в кеб, забился в самый угол и молча сидел там, вытирая скупые слёзы всю дорогу.

Дон Диего не был переодетым лисом Ренаром, он оставался самим собой, настоящим гривистым волком. Меня подвели глаза и желание вернуть то, что утеряно навеки. Я просто очень-очень-очень хотел, чтобы… ох…

Фрэнсис не пел. Он всё-таки не просто настоящий друг, но, возможно, ещё и понимающий психолог. Мне хотелось помолчать вместе с ним, это как побыть наедине с самим собою. Говорят, только кони способны вот так чувствовать людей.

До Тауэрского моста можно было доехать быстро, в три часа пополуночи на улицах не было ни прохожих, ни транспорта. Но старенький кеб пошёл самым длинным путём, катаясь по пустынным мостовым до тех пор, пока я окончательно не проветрил голову.

Когда наконец часа через полтора-два мы добрались до дома, я выгреб из кармана все наличные и всучил их донцу. Фрэнсис отрицательно помотал головой, но, видимо, как-то догадался, что сейчас для меня это важно, поэтому взял деньги.

Шарль открыл мне дверь.

– Всё в порядке, – буркнул я, снимая плащ в прихожей.

– Я знаю, – спокойно ответил он. Но вдруг что-то в его голосе и блеске глаз показалось мне… каким-то неестественным, словно бы… Не может быть?!

Едва ли не бегом рванувшись в гостиную, я увидел гривистого волка, стоящего ко мне спиной. Ещё один точно такой же сидел у камина в кресле, держа в руках чашечку кофе по-бретонски. Оба «близких к природе» одновременно повернулись в мою сторону.

– А он действительно способный мальчишка, – весело улыбнулся дон Диего. – Ты зря не доверился ему сразу, Ренар.

– Это было бы возможно, если б знать наверняка, как он отреагирует. – Второй волк демонстративно отклеил чёрные усы и снял «гривистый» воротник. – Шарль вообще сначала дал мне по морде и лишь потом разрыдался, как ребёнок.

– Я так и знал…

Договорить не получилось, у меня перехватило дыхание, комната вдруг поплыла перед моими глазами, потолок закружился, и я впервые в жизни потерял сознание…

Глава 2
Отравительница из Сохо

Два последующих дня мы не выходили из дома. Слишком о многом нам двоим следовало поговорить, к тому же никто не освобождал меня от обязанностей секретаря, да и чисто письменной работы скопилось много. Гривистый волк, шумный и общительный дон Диего Фернандес Агуарачай, покинул нас ещё вчера утром.

Он действительно был выходцем из Южной Америки, но уже порядка шести лет жил в пригороде Лондона, держал в частном секторе небольшую лавочку подержанных костюмов и реквизита для актёров передвижных театров. С месье Ренаром они были знакомы довольно давно, так сказать, на дружеской ноге, втайне не раз подменяя друг друга в разных жизненных ситуациях.

По установившейся традиции наших бесед в стиле «учитель – ученик» фактически я сам должен был найти ответы на свои же вопросы. На первый взгляд это кажется достаточно простым, но на деле весьма сложное упражнение для новичка. Тешу себя надеждой, что уж меня-то, наверное, нельзя называть новичком…

– Сэр, но ведь Шарль видел дона Диего.

– И? – приподнял правую бровь лис.

– И он назвал его актёришкой, – опустив глаза, признал я. – Сказал, что этот тип выдаёт себя за того, кем не является.

– Вот именно. Что ещё показалось тебе подозрительным?

– Перчатки.

– Всё просто, у моего приятеля нет мизинца. Перчатки с протезом спасают ситуацию. Предвосхищая твой очередной вопрос, сразу скажу: цвет глаз меняется парой-тройкой капель сока белладонны.

– А ещё тот полисмен-бульдог из «близких к природе», он же…

– Да, бульдоги не столь тонки на нюх, но у них цепкая хватка. Этот парень сразу понял, что входят в дом и выходят из дома два разных волка.

– Звание не позволяло ему напрямую доложить об этом начальству, – согласился я, ибо уж что-что, а субординация в Скотленд-Ярде всегда соблюдалась свято. – Ага, теперь понятно, почему вы использовали такие ужасные одеколоны. Чтобы Гавкинс не догадался?

– Доберманы чертовски умны. Мне пришлось приложить все усилия, чтобы заставить его отворачиваться при одном приближении «сотрудника пинкертоновского агентства».

– То есть никто не знает о том, что вы живы, сэр?

– Ну, кто-нибудь знает всегда. – Мой учитель потянулся, отставил пустую чашечку самого обычного кофе и бросил тоскливый взгляд в сторону кухни, но на этот раз старина Шарль был неумолим – никакого виски до вечера. Да и вообще никакого крепкого алкоголя!

Дело в том, что сквозная рана в плече лиса хоть и была заштопана профессиональным флотским врачом, но для лучшего и скорейшего заживления какие-то чисто лондонские привычки стоило отставить в сторону.

– Негодяй стрелял в упор, я сам видел у вас кровь, как же получилось…

– Когда ты в последний раз стрелял из пневматического револьвера, в неудобной позе, с левой руки, раскачиваясь из стороны в сторону, в состоянии плохо контролируемой паники, не имея возможности даже толком прицелиться?

– Понятно. И по счастливому стечению обстоятельств вы упали в реку, а, как известно, все лисы умеют плавать.

– Хм, ну нет, – качая головой, не согласился наставник. – Попасть в Темзу надо было ещё постараться, я честно делал всё, чтобы выжить.

– Полагаю, глупо спрашивать о том, вы ли подчёркивали нужные строчки в газетах?

– Это было самое элементарное. Я ни на миг не сомневался, что ты всё поймёшь.

– Благодарю вас, сэр! – Кажется, я покраснел, потому что Ренар всегда был скуп на похвалу.

– О, право, не за что, – с улыбкой отмахнулся он. – Всё было под контролем, мы с Диего вели тебя, как итальянского буратино на ниточках. Поверь, тебе просто никто не позволил бы совершить неправильный шаг. И не дуйся.

– Я не дуюсь.

– Ага, кого ты обманываешь, мальчишка, себя или меня? – раздражённо прорычал мой учитель, но, прежде чем больной Юпитер начал метать молнии, опытный дворецкий вовремя поставил перед ним стакан тёплого молока с мёдом и ложечкой сливочного масла.

Лис скорчил страдальческую физиономию, но тот был неумолим.

– Это обязательно пить?

Шарль даже не удостоил хозяина ответом, он просто стоял и молча ждал, пока пустой стакан не поставили обратно на поднос.

– Салфетку, месье?

Месье Ренар демонстративно вытер остатки молочной пенки с губ широким рукавом шёлкового халата и независимо вздёрнул нос. В каких-то моментах он был куда более эмоциональным французом, чем невозмутимым англичанином.

Проводив взглядом дворецкого, уходящего с подносом, я с коротким поклоном вернулся к разговору.

– Но теперь, разумеется, вы всем откроетесь?

– Хотелось бы, но… – Мой учитель неопределённо повёл плечами. – Пожалуй, ещё какое-то время мне было бы предпочтительней сохранять своё инкогнито. Нет, не перевоплощаться в дона Диего, но провести с недельку на карантине. Так сказать, заживлять раны в самоизоляции, с книгами, здоровым сном, полезной и лёгкой пищей.

– А если вдруг произойдёт какое-то преступление и…

Вот Ньютон же шестикрылый, как оказалось впоследствии, именно этот вопрос оказался лишним. В том плане, что месье Ренар, капризничавший по поводу и без, вдруг заявил, что Британия прекрасно обойдётся и без него, Скотленд-Ярд тоже не зря получает жалованье, так что пусть наконец-то поработают другие. В конце концов, если уж совсем прижмёт, то он легко справится с любым расследованием, даже не выходя из дома!

– Но как же ваш излюбленный дедуктивный метод, ваше уникальное умение разговаривать с людьми?

– Ты и сам прекрасно можешь с кем угодно поговорить, а мне останется лишь сделать правильные выводы, чтобы отправить преступника за решётку. Майкл, дьявол тебя раздери!

– Сэр?

– Сию же минуту убери это насмешливое выражение со своего лица!

– Сэр?!

– Не беси меня-а!

Невозмутимый дворецкий в ту же минуту поставил перед моим учителем второй стакан молока. Кажется, до лиса начало доходить, что молока у нас дома много и если он не хочет от него лопнуть, то придётся вновь учиться держать себя в руках.

Месье Ренар выпрямил спину, с улыбкой обернулся ко мне и вдруг предложил:

– Пари?

Мы с дворецким изобразили некоторое подобие удивления. Нет, удивились-то мы оба преизрядно, но истинный британец не должен показывать обуревающих его чувств.

– Я предлагаю пари, – сощурив круглые глаза до двух хитрых полумесяцев, объявил мой наставник. – Ты выбираешь любое не раскрытое полицией дело, а я, не выходя из дома, раскрываю его.

– Не уверен, что понял вас…

– В течение суток! – Лис выразительно поднял вверх указательный палец. – Так что, жмём руки?

Поймав выразительный взгляд Шарля, я понял – пусть лучше переменчивый учитель будет занят хоть каким-то полезным делом, чем сходит с ума на пустом месте. Типы, подобные ему, лишаясь работы и находясь на больничном в вынужденном бездействии, часто становятся опасны как для себя самих, так и для окружающих. Увы…

– Я готов, сэр.

– Браво, мой мальчик! Ты истинный сын Великобритании, никогда не уступающий трудностям! Как там говорил мой любимый Редьярд Киплинг? Мм…

 
Земля несётся к Богу,
И океан рычит,
Закрыли нам дорогу
Дамасские мечи!
Толпой тысячегласой
Нас окружат враги,
Но Один одноглазый
Нам в битве помоги!
 

– Не совсем так, сэр, – не смог сдержаться я, прокашлявшись в кулак. – Вы упомянули Одина, а в «Гимне перед битвой» призывают на помощь Йегову.

Шарль успел незаметно пнуть меня коленом, чтоб заткнулся и не разрушал своей занудностью хрупкого равновесия, достигнутого с таким трудом.

– Пожалуй, мне стоит выпить ещё стаканчик этого полезного и очень успокаивающего молока, – с нежной улыбкой протянул месье Ренар, его левое веко начало слегка подёргиваться, и я понял, что хожу по скользкому краю крыши Вестминстерского аббатства.

– На что мы спорим?

– На щелбан в лоб!

– Принято, сэр. – Я протянул ему руку. – Шарль, разбейте!

Если бы хоть кто-то из нас троих только мог представить себе, в какое жуткое и таинственное дело мы вляпаемся благодаря безобидному джентльменскому спору…

Но я обязан соблюдать литературные традиции, не спойлерить и не забегать вперёд, открывая придирчивому взгляду читателя лишь то, что на данный момент было известно мне самому. Ибо таковы классические традиции истинного британского детектива, и поскольку этот жанр родился именно в нашей стране, то я позволю себе навязывать данное представление и жителям всех иных земель.

А то ещё где-нибудь, хоть в той же Америке, вдруг возьмут за моду сразу указывать настоящего преступника и лишь потом показывать, как именно инспектор в плаще раскрыл это дело. В чём же тогда интерес, азарт и драйв, в чём интрига, заставляющая замирать сердце, если ты всё знаешь заранее? Скукотища, да и только…

Получается, что весь остаток дня вплоть до шести часов вечера я сидел, обложившись со всех сторон подшивками с вырезками криминальных страниц вечерней «Таймс» за последние четыре года. В нашей домашней библиотеке таким вещам был отведён довольно обширный отдел нижних полок, так что по факту можно было бы проверить и более поздние вырезки, но Ренар и так вырезал для памяти всё самое интересное.

Не то, что ему довелось расследовать, а прямо наоборот, то, до чего у моего учителя просто не доходили руки. Должен признать, что тут действительно было немало моментов, за которые стоило бы зацепиться глазу. Но, клянусь пресвятым электродом Аквинским, я тоже много чему успел научиться и в этот раз вёл себя хитрее. Я нашёл одно из самых скучных, предсказуемых, но, как ни странно, нераскрытых дел…

– Вот это, сэр.

– «Отравительница из Сохо»? – искренне удивился лис Ренар. – Весьма странный выбор, мой мальчик. Это дело было закрыто ещё два года назад, Скотленд-Ярд сдал его в архив. Пресса и публика быстро забыли о нём. Ты не мог найти ничего поинтереснее?

– Но ведь и вы зачем-то оставили эту вырезку из газеты?

– Хм, действительно, зачем? Проверь меня. Итак, в большом доме некоего бакалейщика на Риджент-стрит в течение дня вдруг умирает вся семья: муж, жена и двадцатилетний сын. Вскрытие коронером показало, что их безжалостно отравили мышьяком. Как мне помнится, виновной была признана служанка, некая мисс Алина Роуз, однако привлечь её к суду не удалось.

– Почему?

– Она тоже умерла, – закатывая глаза и погружаясь в воспоминания, ответил наставник. – Ну или считается, что умерла, поскольку исчезла очень вовремя при весьма странных обстоятельствах. К сожалению, полиции не удалось обнаружить тело. Тем не менее по совокупности предоставленных улик судья Джейкоб объявил дело отравительницы из Сохо закрытым. Смысл к нему возвращаться?

– Возможно, потому, что два года назад кто-то схалтурил? – ляпнул я, даже не задумавшись, что лис вполне может принять это на свой счёт. Но он почему-то пропустил моё замечание мимо ушей.

Ренар задумался, уставившись рассеянным взглядом в пожелтевшую газетную вырезку. Я прекрасно знал это выражение лица, оно свидетельствовало о том, что задачка пришлась ему по вкусу и теперь он не успокоится, пока сам не поставит точку в этом деле, каким бы сложным оно ни оказалось. Причём за сутки.

– Сэр, по-моему, условия нашего спора не совсем корректны. Давайте увеличим время до трёх дней.

– Благородный жест, Майкл, – уважительно пробормотал лис. – Не то чтоб я хотел на него согласиться, но от него за милю веет благородством дворянина.

– Александр Дюма, «Три мушкетёра»?

– Верно. Но если ты читал книгу, то знаешь и мой ответ. Любые изменения условий джентльменского пари неприемлемы. А теперь, будь добр, оставь меня на пару часов. Мне надо подумать.

Что ж, в такой ситуации навязывать своё общество было бы просто неприличным. Я извинился и отправился в мастерскую. Обычно мы ужинали после восьми, думаю, Шарль позовёт меня, когда накроет на стол, а чем заняться, я всегда найду. Не помню даже, сколько времени мне довелось провести за томом электрических цепей американского изобретателя Эдисона, глаза уже начали слипаться, а дворецкий явно не спешил.

– Ужин подан, – наконец раздалось у лестницы.

Я закрыл тяжёлую толстую книгу, положив тонкую металлическую линейку в качестве закладки, и быстро поднялся по ступенькам наверх, не забыв щёлкнуть выключателем. К армейской дисциплине мужского общежития в доме месье Ренара привыкаешь быстро. Определённое расписание дня, общие для всех правила и, соответственно, честное распределение обязанностей приучают к взаимоуважению и порядку.

Учитель ждал меня за столом.

– Как твои успехи, мой мальчик?

– Работаю над кое-чем, но пока хвастаться рано, – уклончиво ответил я, присаживаясь напротив. – А ваши, сэр?

– Приблизительно так же. Я близок к разгадке, однако сам мотив преступления остаётся для меня туманным, – задумчиво протянул он. – Что ж, тогда разделим нашу скромную вечернюю трапезу, а завтра ты будешь мной.

– Я буду за вас «разговаривать с людьми»?

– Именно так! Но не пора ли отдать должное лососине по-нормандски в сливочном соусе?

Мы дружно взялись за вилки. На деле, конечно, одной рыбой на пару ужин не ограничивался, лис был гурман в этом плане. Лёгкий салат из спаржи с тёртой жёлтой морковью и специями, белый хлеб, подкопчённая пармская ветчина с ломтиками зелёной груши, три вида сыра, а на десерт запечённые яблоки с мёдом внутри и кунжутной посыпкой поверх и розовый мусс с шапочкой из взбитых сливок. Из напитков – для меня чай с молоком, для него один бокал густого портвейна для крепкого сна.

За едой не принято говорить на серьёзные темы. Мы слегка коснулись политических ошибок Британии на Востоке, обсудили возможность перехода на необременительную диету для моего наставника, немного посмеялись, вспоминая глупую морду барона Гастингса, когда он был вынужден слушать заученные «разоблачения» дона Диего, и лишь под конец, уже за чаем, я дерзнул спросить:

– Но почему же вы сразу не пошли домой?

– Тому есть ряд причин, – не спеша ответил Ренар. – Расскажу о главной. Мне удалось избавить мир от главаря преступного синдиката, по иронии судьбы оказавшегося моим же приятелем. Однако все понимают, что его сеть, оставшаяся без руководства, скорее всего, распадётся на ряд мелких банд и каждая из них будет считать для себя делом чести уничтожить проклятого лиса! Сейчас мне просто выгодно ещё хоть какое-то время считаться мёртвым.

– Вы никому не признались?

– Только Диего. К примеру, сержант Гавкинс тут же доложил бы обо всём начальству, а Хаггерт наверняка приставил бы ко мне «ненавязчивую» охрану. Шарль волей-неволей начал бы заботиться об условиях моей жизни, чего ты не смог бы не заметить, в результате вы оба навещали бы меня, вместе или поочерёдно. Так какой смысл в конспирации, если о тайне знают больше двух?

Естественно, мне пришлось признать его полную правоту, хотя, если честно, было немножечко обидно. Я почему-то считал, что уж мне, как своему секретарю и ученику, месье Ренье мог бы доверять полностью. Разве мне было бы так уж трудно наклеить фальшивые усы, ходить прихрамывая или вообще переодеться девочкой, чтобы носить в его секретное убежище завтрак, обед и ужин, свежие газеты, чистое постельное бельё и вообще…

– Да, сэр, в конце концов, мы бы вас сдали, – подумав, вынужденно согласился я.

Мой учитель чуть приподнял бокал с портвейном и виновато кивнул:

– Прости, Майкл. Это не значило, что я не доверяю тебе.

Ньютон-шестикрылый, да он же ещё передо мной извиняется, будучи ни в чём не виноват. Всё-таки лис был самым благородным джентльменом из всех, кого мне доводилось встречать в этой жизни. Его сердце ковали в рыцарские времена на острове Авалон, сейчас уже таких не делают.

С осознанием этого факта и пожеланием спокойной ночи я был отправлен спать. Лис остался бодрствовать у камина: когда его захватывало какое-либо дело, ночами он мог спать по два-три часа или не спать вообще в зависимости от сложности ситуации. Помощи ему не требовалось, самое лучшее – просто не мешать советами, разговорами, версиями или предложением чая.

Я же уснул быстро, спал без снов и, как говорят русские, «без задних ног». Уточнить бы у Фрэнсиса, как именно они себе представляют такой сон, но, наверное… это уже… в следующи-и… хр-р…

Утро началось нестандартно. Обычно меня будит наш лысый дворецкий, пять минут на приведение себя в порядок, потом мы проводим утреннюю тренировку, после чего завтрак и план действий на день. Сегодня же меня бесцеремонно растолкал сам месье Ренар ещё за полчаса до подъёма. Тон лиса был требовательным и решительным.

– Мальчик мой, ты мне нужен! В деле разгадки отравительницы из Сохо мне срочно необходимо уточнить некоторые детали. Сам я заперт дома, поэтому сегодня тебе придётся побыть моими руками, ногами и голосом. Вставай же, время не ждёт! А я тем более…

– Слушаюсь, сэр. – Отчаянно зевая, мне удалось чудом не свалиться с кровати, я умудрился попасть левой ногой в правую тапочку, а в левую правой. – Сейчас я умоюсь, почищу зубы и…

– Глупости, – бесцеремонно оборвал меня месье Ренар. – Без всего этого можно прекрасно обойтись, а вот нераскрытое преступление будет мучить нас до скончания века! Вот план твоих действий, держи.

Он вручил мне вчетверо сложенный лист бумаги, ещё раз потребовал, чтобы я сию же минуту оделся и на энтузиазме, перепрыгивая через три ступеньки, спустился вниз. Лично у меня возникло ощущение, что наставник неслабо принял с утра пораньше или накачался кофеином сверх меры. Скорее второе.

Трудно поверить, чтобы щепетильный Шарль позволил больному хозяину выпить лишнего. Хотя, с другой стороны, лис всегда мог попросту стащить бутыль коньяку, он же у себя дома и отчитываться ни перед кем не обязан.